Как функционирует наука астрономия

Олег Акимов

3. Евгений Антониади и другие скептики, сомневающиеся в существовании марсианских каналов

Нашлись, конечно, скептики, принявшие каналы за более или менее прямолинейные трещины суши или цепочки кратеров. Так утверждали, например, Черулли, Маундер, Аррениус, Антониади и др. Но их точку зрения сначала мало кто разделял, большинство ученых и обывателей верило в существование марсианской цивилизации. Спор об искусственном и естественном происхождении каналов на страницах научных журналов, газет и, особенно, научно-популярных изданий продолжался до середины ХХ века, когда появились более мощные телескопы. С их помощью удалось разглядеть, что никаких строго прямолинейных образований на Марсе не существует.

Несмотря на критику профессионалов, подавляющая часть населения зачитывалась книгами Лоуэлла, Фламмариона и продолжала верить в каналы и разумную цивилизацию на Марсе. Никто не хотел слушать скептиков. Мысль, что астрономы в течение целого столетия имели дело с фикцией, казалась кощунственной. Понятно, что данный оптический обман произошел не на сетчатке глаза, а в умах миллионов людей. Астрономы видели темные и светлые пятна, всё остальное было плодом игры романтического воображения.

Конечно, всем жителям Земли очень хотелось обнаружить на Марсе следы цивилизации. И вдруг авторитетный астроном, каким всегда считали Скиапарелли, воочию узрел на красной планете искусственные сооружения. Причем он не говорит, что это плоды разумной деятельности — нет, напротив, он неуклюже доказывает их естественное происхождение. «Как можно так ошибаться! — Возмущенно кричала публика. — Кому здесь не понятно, что каналы — это оросительная сеть, выстроенная какими-то разумными существами, населяющими Марс».

Сегодня достоверно известно, что никаких прямолинейных каналов там нет и никогда не было. Отдельные темные пятна образованы поверхностью Марса, обладающей пониженной отражательной способностью. На ней есть низины и горы, расщелины неправильной формы и отдельные кратеры. Кстати, два крупнейших (более 400 км) марсианских кратера носят имена Скиапарелли и Антониади — двух самых известных астрономов, стоящих на противоположных позициях относительно марсианских каналов.

Затемненные места поверхности Марса не образуют хоть сколько-нибудь регулярную структуру; пятна разбросаны случайно. Если и можно было увидеть в них какую-то регулярность, то причину этому нужно искать в субъективной работе нашего мозга. Мы часто видим в случайной сетке трещин на оштукатуренной стене изящно выполненный профиль человека, морду медведя или другой вполне осмысленный рисунок. С марсианскими каналами случилось нечто похожее, но только в масштабах всего человечества.

Одним из первых, кто выступил против существования каналов Скиапарелли, был английский астроном Грин. В 1879 году, когда произошло следующее противостояние (после 1877 года), предположил, что если и есть каналы, то это, скорее всего, контуры плохо различимых рельефов местности. Другой английский астроном, Юнг, наблюдавший Марс в 23-сантиметровый телескоп, тоже не обнаружил никаких прямолинейных образований. Тем временем Марс всё дальше и дальше уходил от Земли. Следующее Великое противостояние наступило в 1892 году. После него число скептиков заметно прибавилось.

Среди них оказался Винсент Черулли (Vincent Cerulli, 1866 – 1927), который незадолго до этого знаменательного события в 1890 году построил собственную хорошо оснащенную обсерваторию Collurania. В 1900 году он категорически заявил, что «по изображениям поверхности Марса», полученным на тот момент, «нельзя сделать вывод о наличии там каналов». В 1903 году Вальтер Маундер (Walter Maunder, 1851 – 1928) также высказал определенные сомнения.

Для подавляющего числа астрономов иллюзия с каналами закончилась с выходом в 1930 году книги французского астронома Евгения Антониади (Eugenios Antoniadi, 1870 – 1944) «Планета Марс». В ней автор показал, что каналы существуют только в головах людей, ни о каком их реальном существовании не может быть и речи. Он писал: «Если под каналами Марса понимать прямые линии, то, разумеется, каналы не существуют; если же под каналами понимать естественно изогнутые линии, то каналы существуют».

Сначала у Антониади был небольшой 9-дюймовый рефрактор (23 см) и он, как и все, «видел» каналы. Но когда в его распоряжение попал 33-дюймовый (83 см) рефлектор, установленный в Медонской обсерватории недалеко от Парижа, все каналы разом куда-то исчезли. Он понял, что астрономы, а вместе с ними и вся мировая общественность, стали жертвой оптической иллюзии. Антониади забил тревогу во все колокола. Но никто не хотел его слушать. На все возражения французского астронома Лоуэлл приводил один и тот же аргумент: «Чтобы увидеть каналы, надо иметь натренированный глаз».

Действительно, еще Скиапарелли разработал зрительную гимнастику для глаз. В частности, перед тем как смотреть в подзорную трубу, учил он, нужно как следует выспаться. Перед сеансом наблюдений запрещалось пить кофе и другие бодрящие напитки. Прежде чем заглянуть в окуляр глаза длительное время нужно выдержать в полной темноте и при этом не зажмуривать их. Устройство подзорной трубы должно быть таким, чтобы диск планеты высвечивался не на фоне черного неба, а на ярко оранжевом фоне и т.д. Лоуэлл разработал свою технику наблюдения и зарисовки увиденного. Только при точном соблюдении всех необходимых требований, говорил он, тонкая структура каналов станет видимой для наблюдателя.

Во время великого противостояния 1909 года Лоуэлл увеличил число увиденных им каналов с пяти до семи сотен. Это возмутило скептиков, которые в свои более мощные, чем у Лоуэлла, рефлекторы и рефракторы не видели ни одного канала. Антониади представил на суд серьезных ученых подробный анализ полученных им изображений, после чего заключил: «Гипотеза о мнимом существовании геометрической сети получила окончательное подтверждение..., ибо мощные инструменты нашего времени не обнаружили и следа той сети, между тем как детали, гораздо более мелкие, чем прямолинейные каналы, были отчетливо видны».

Правда, во время великого противостояния 1924 года Антониади наблюдал в течение четырех ночей странные свечения на краю марсианского диска в районе Hellas, что вновь взбудоражило общественность. Аналогичную вспышку, длившуюся 70 минут, наблюдал в декабре 1901 года Лоуэлл, о чём срочно телеграфировал из своей Аризонской обсерватории своим друзьям-журналистам, живущим у него на родине и в Европе. О похожих явлениях, наблюдавшихся в 1937 и 1954 году, рассказывал советский популяризатор Ф. Зигель (см. ниже). Что это были за вспышки, сейчас сказать трудно. Не исключено, что какие-то сенсационные сообщения появлялись в печати под впечатлением от прочитанного романа Герберта Уэллса «Борьба миров» (см. ниже).

Несмотря на увиденную вспышку, Антониади не изменил своего негативного отношения к существованию марсианских каналов и цивилизации. К его критической позиции прислушались другие астрономы, в частности, всеми уважаемый опытный астроном Эдвард Бэрнард (Edward Barnard, 1857 – 1923), наблюдавший Марс в телескоп с линзой 91 см, а также Джордж Хейл (George Hale, 1868 – 1938), который изучал Марс в самый крупный 60-дюймовый рефрактор с диаметром зеркала 152 см, установленным в обсерватории Маунт-Вильсон.

Самым удивительным в истории с марсианскими каналами является то, как легко поддаются внушению вполне респектабельные ученые, не говоря уже о научно-неподготовленной публике. Более чем смелая идея существования разумной жизни на другой планете почти беспрепятственно овладела массами. Всякого, кто сомневался в существовании марсианских каналов, стыдили и высмеивали, считали чуть ли не врагом науки. Даром что ли Святая Инквизиция сожгла на костре Джордано Бруно? Ведь именно этот смелый человек говорил о бесконечности Вселенной, в безграничных просторах которой непременно найдется место для разумных существ. Что мешает развитию жизни на Луне и Марсе? Почему условия на этих небесных телах должны радикальным образом отличаться от земных? Для этого нет никаких причин, если учесть их близость к Земле.

Коллективная галлюцинация! Если внимательно присмотреться к этому социально-психологическому феномену, то мы обнаружим в нем много сходных черт с распространением дурных предрассудков, а также огромного числа различных модных поветрий. Характерным признаком таких глобальных фантомов является их безапелляционная «правдоподобность», когда всякое сомнение в их реальности воспринимается окружающими, как отклонение от нормы, как некая форма проявления сумасшествия. Один известный американский ученый, У. Корлис, написал: «Для того чтобы увидеть марсианские каналы, нужно иметь только хороший телескоп, хорошее зрение и... хорошее воображение».

На высказанное вслух сомнение в существовании марсианской цивилизации скептик слышал в ответ удивленный вопрос, проговариваемый часто с чувством нескрываемого раздражения и возмущения: «Ты не веришь в существование каналов? Да знаешь ли ты, Фома Неверующий, что каналы — это астрономический факт! Их видели в телескопы сотни астрономов в крупнейших обсерваториях мира. А теперь подумай, дурачок, откуда они могли взяться. Если не верить в чудеса, то мы просто обязаны допустить существование на Марсе развитой цивилизации». Когда скептик молча разводил руками, поворачивался и уходил, его собеседники недоуменно крутили пальцем около виска, мол, у товарища явно не все дома.

Фантазии относительно обитателей Марса после открытия Скиапарелли 1877 года ирригационной сети каналов ничем принципиальным не отличаются от фантазий, которые были распространены в ученой среде и до него. Так, в четвертой главе «Марс» книги французского писателя, ученого и общественного деятеля, Камилля Фламмариона (Camille Flammarion, 1842 — 1925) «Жители небесных миров» (1876) мы читаем: «По правде сказать, некоторые из обитателей Земли не всегда благосклонно смотрели на обитателей Марса. Если верить Фонтенелю, то о них и думать-то не следует, а по гадательным умозрениям знаменитого философа Канта, они нисколько не умнее нас (Однако ж!..) Наконец, если верить теории Фурье, то Марс окажется миром низшего разряда.

Туссенель в своей прекрасной книге "О душе животных" говорит, что невозможно исчислить, каким множеством отвратительных, ядовитых, гадких и гнусных типов Земля обязана Марсу, в числе которых, — изящно добавляет автор, — нельзя не упомянуть о жабе, эмблеме попрошайки, выставляющей на показ свои язвы и у которой за спиной висит целый ворох грязных и оборванных детенышей. Неужели такого рода милые вещи приходились по вкусу известному любезнику, богу войны? Рассуждать об этом мы не беремся.

О. Афанасий Кирхер в своем "Itinerariun extaticum celeste", по обычаю астрологов своего времени, не очень благосклонно взирал на Марс. Не допуская, в силу религиозных убеждений, существования в том мире людей, он приписывал Марсу одни лишь гибельные влияния. Впрочем, он нисколько не удивляется этому и благодушно намекает, что "Создавший пресмыкающихся, гадов, пауков, ядовитые растения, снотворные травы, мышьяк и другие яды, очень легко мог поместить среди неба роковые светила, оказывающие гибельное влияние на нечестивых людей".

Нисколько не удивляясь этому, он полагает, что исполнители карательных велений судьбы, существа бесплотные, управляют течением Марса. Путник, находящийся близь планеты этой может видеть, как они носятся, вооруженные пламенными мечами и страшными прутьями, на огромных, со свирепыми глазами конях, извергающих ноздрями пламя. Благодушный патер вполне погружен в свои фантазии! Поскорее уйдем от него и возвратимся к нашему предмету.

Если об обитателях Марса можно сказать что-либо рациональное и наиболее правдоподобное, то разве только то, что они должны представлять больше сходства с нами, чем с обитателями других миров нашей системы. Если органические свойства, и, быть может, духовные способности наши находятся в гармонии с обитаемым нами миром; если организация живых существ состоит во внутреннем соотношении с природой, от которой зависят эти существа, то следующее соображение представляется уже вполне законным: сходные между собою по астрономическому положению, занимаемому ими в солнечной группе нашей, миры эти подобны друг другу, как относительно внутренних условий их обитаемости, так и самых обитателей».

Фламмарион последнее умозаключение сделал, опираясь на расположении Марса относительно Земли. Еще задолго до него ученые думали так: Венера — планета молодая, теплее Земли, на ней растут хвощи и живут динозавры. Марс — планета старая, холоднее Земли, ее обитатели стоят по интеллектуальному уровню неизмеримо выше, чем земляне. Такое представление о планетах вытекало из теории происхождения Солнечной системы, впервые разработанной Кантом, дополненной Лапласом и развитой последующей чередой ученых-фантазеров. Этой «теории» придерживался и Лоуэлл, который ее существенно расширил.

Написанное Фламмарионом сейчас читается с улыбкой на лице. Однако следует иметь в виду, что он для Франции был тем же человеком, чем Лоуэлл для Соединенных Штатов. Их биографии отличаются, но авторитетом у публики они пользовались одинаковым. В шестнадцать лет Фламмарион пришел в Парижскую обсерваторию в качестве вычислителя. Уже в 1861 году выходит его первая книга «Множественность обитаемых миров», положившая начало большой серии популярных книг. Наиболее известные из них «Популярная астрономия» (1880) и «Звезды и достопримечательности неба» (1882).

В 1862 он нанялся работать вычислителем в Бюро долгот, а в 1876 году вновь вернулся в Парижскую обсерваторию в качестве квалифицированного астронома. В 1883 году в Жювизи он основал новую обсерваторию и стал ее директором. За год до этого он основал популярный журнал «Астрономия», который выходит до сих пор. В 1887 году Фламмарион основал Французское астрономическое общество.

Больше всего его интересовал, конечно, Марс. В 1909 году вышла его книга «Планета Марс и условия обитания на ней», в которой собраны результаты наблюдений, начиная с 1636 года. Но интересы Фламмариона не ограничивались красной планетой и даже астрономией. Он серьезно изучал вулканологию, атмосферное электричество, для чего не раз поднимался на воздушном шаре, и другие науки. Фламмарион сыграл заметную роль в общественной жизни Франции.