Sceptic-Ratio. Любовницы Эйнштейна

Феномен Эйнштейна

Олег Акимов

Любовницы Эйнштейна

Эйнштейн не был ангелом, витающим в облаках, или каким-нибудь иным бесполым существом, как это представлялось многим до 1987 года. Во все времена его половая жизнь была чрезвычайно активной и без знания этой составляющей биография «гения» ХХ века была бы далеко неполной. Энергия либидо дала знать о себе в период половой зрелости Эйнштейна, т.е. лет в 15-16, а уже в 17-18 стало ясно, что у него, как и у Фрейда, наблюдалась необычно повышенная сексуальность, которая отнимала большую часть его времени.
Когда Милева была еще беременной Лизерль, Альберт находился где угодно, только не рядом с ней. Зимние каникулы, т.е. примерно за месяц до рождения дочери, он проводил вместе с мамашей и сестрой в Меттменштеттене близ Цюриха, в пансионате «Парадиз». Оттуда он написал Милеве: «Как жаль, что тебя там не было. Но мы с тобой окажемся в нашем общем раю очень скоро» [1, с. 115]. Уже говорилось, что елейным фразам Альберта доверять нельзя. Тому, кто представляет, что это был за фрукт, мучительные для беременной невесты уклонения от встречи не были неожиданностью. Если кто-то подумал, что причиной его отсутствия было очередное увлечение какой-нибудь хорошенькой девушкой, которую тот вдали от своей «желанной» развлекал игрой на скрипке и сочинением стихов, то он попал в самую точку.
Много лет спустя Милева узнала, что ее «ненаглядный» на этом курорте завел знакомство с некой Анной Майер-Шмид (Meyer-Schmid, тогда просто Шмид), которой посвятил пылкие поэтические строки о нежной любви. С юных лет и до самой старости он начинал покорение женских сердец с лирического посвящения. В мае 1909 года Анна узнала из местной газеты о получении Альбертом профессорской должности. Она набралась храбрости и поздравила его с этим назначением.
Альберт был тронут ее внимание. Его ответное послание касалось воспоминаний о том счастливом времени, когда они весело коротали время в пансионате «Парадиз». «Эйнштейн пишет, что "безмерно рад" ее открытке и вспоминает о "нескольких чудесных неделях", проведенных в ее обществе. "Я от всей души желаю вам счастье и удачи, и думаю, что вы бывшая когда-то такой пленительной и счастливой девушкой, стали не менее счастливой и прекрасной женщиной". Эйнштейн уверяет Анну, что он сам ничуть не изменился, остался таким же "простосердечным малым"; изменилось только время, прошла их юность, "волшебная пора, когда человеку кажется, что на небесах не умолкают виолончели"» [1, с. 165].
Следующее послание от Анны случайно перехватила Милева. Она уже в том, в 1909 году, имела репутацию ревнивицы, однако письмо от Анны было даже для нее, видавшей виды женщины, очень неожиданным и дерзким. Милева пожаловалась мужу Анны, господину Майеру, причем в той характерной для нее манере, при которой Альберт выглядел случайной жертвой «неуместного женского обольщения».
Как мы уже знаем, первая супруга всегда защищала и пыталась выставить своего мужа в самом выгодном для него свете. У Майера, должно было сложиться такое впечатление, будто сам Эйнштейн, благородный муж и добропорядочный семьянин, возмущен фривольным поступком Анны. «Однако через две недели Эйнштейн написал Майеру, что Милева действовала исключительно по собственной инициативе, никак не с его ведома. По его словам, Анну абсолютно не в чем упрекнуть, Милева была просто ослеплена ревностью» [1, с. 166].
Любовная связь Альберта с Анной во времена первой беременности Милевы имела долгую историю. В 1951 году, уже после смерти и Анны, и Милевы, Альберт писал дочке Анны, Эрике, отцом которой, по слухам, являлся Эйнштейн, о «патологической» ревности Милевы как о черте характера «типичной для столь уродливой женщины». Он также писал ей, будто «женился на ней из чувства долга».
Предательство Эйнштейна в отношении беременной Милевы Марич, когда он сошелся с Анной Шмид, не было, конечно, какой-то случайностью. Более того, если мы хотим что-то понять в жизни и творчестве отца-основателя релятивистского учения, мы должны его отношение к женщинам поставить на первое место, так как именно оно контролировало всё его поведение в семье и обществе.
До Милевы, не считая двух-трех легких увлечений, у Альберта была другая большая любовь — Мари Винтелер (Marie Winteler), которой он слал любовные письма примерно такого же содержания, что и Милеве. Приведем одно из них. «Большое, громадное спасибо за твое очаровательное письмо, — пишет Эйнштейн Мари, — оно меня бесконечно обрадовало. Какое блаженство прижать к сердцу листок бумаги, на который с нежностью смотрели эти дорогие мне глаза, по которому грациозно скользили твои прелестные ручки. Мой маленький ангел, сейчас впервые в жизни я в полной мере почувствовал, что значит тосковать по дому и томиться в одиночестве. Но радость любви сильнее, чем боль разлуки. Только теперь я понимаю, насколько ты, мое солнышко, стала необходима мне для счастья... Ты значишь для моей души больше, чем прежде значил весь мир» [1, с. 37].
Она отвечала ему теми же сладострастными словами: «Я не могу найти слов просто потому, что их нет в природе, чтобы рассказать тебе, какое блаженство почиет на мне с тех пор, как твоя обожаемая душа избрала себе обителью мою душу... Я люблю тебя вечной любовью, и пусть Господь спасет и сохранит тебя». Вот строки из другого письма 19-летней Мари к 17-летнему Альберту: «Милый, милый, любимый, наконец-то, наконец-то я счастлива, счастлива, как бывает только тогда, когда я получаю твои бесценные, бесценные письма» [1, с. 41]. Подобными признаниями в любви были наполнены не только письма от Мари и Милевы, но и письма от доброй сотни других женщин.
Только в мае 1897 года Альберт сможет окончательно порвать с Мари, чтобы отдать свое сердце Милеве, но Мари продолжала любить его до конца своих дней. Правда, последние годы своей жизни она, подобно Зорке и Эдуарду, провела под присмотром психиатров, а начались их отношения так. Мари и Альберт познакомились в доме профессора Йоста Винтелера, преподавателя древнегреческого языка и истории. Время от времени профессор брал к себе в дом на «полный пансион» одного или двух учащихся. 26 Октября 1895 году по просьбе Вебера Йост решил взять к себе Альберта, пока тот будет учиться в кантональной школе Аарау (Aarau), которая находилась примерно в 30 километрах от Цюриха. Помимо Мари у Йоста Винтелера был сын Пауль, за которого в марте 1910 года вышла замуж Майя Эйнштейн, сестра Альберта, и дочь Анна, на которой женился лучший друг Альберта, Мишель Бессо.
После расставания Мари написала, что «они очень любили друг друга, но их любовь была чистой». С дочкой учителя, в доме которого Альберт жил и слушал уроки в школе, иначе и быть не могло. Она сильно переживала, когда Альберт бросил ее и влюбился в Милеву. Любил ли он Мари, как она его? Трудно сказать. Можно лишь сказать, что он всегда умело пользовался любовью женщин. Например, познакомившись с Милевой, он по-прежнему отсылал свое грязное белье на стирку к Мари, которая, между прочим, как и мать Альберта, неплохо играла на пианино. В доме Винтелеров Мари часто аккомпанировала Альберту, когда тот играл на скрипке. В то же самое время он с наслаждением играл и для некой Юлии Ниггли (Julia Niggli), которая однажды спросила его, как ей поступить в отношении зрелого мужчины, сделавшего ей предложение.
«До чего же странная девичья душа! — отвечал ей умудренный собственным жизненным опытом 20-летний Альберт. — Неужели вы действительно верите, что сможете обрести безмятежное счастье через другого человека, даже если этот человек один единственный любимый мужчина? Я близко знаком с этим животным по личному опыту, ибо я один из них. Я точно знаю, что от них нельзя многого ожидать. Сегодня мы грустны, завтра веселы, послезавтра холодны, затем опять раздражительны и усталые от жизни — да я чуть не забыл о неверности и неблагодарности, и эгоизме — о том, что нам присуще в значительно большей степени, чем милым девушкам» [6].
Нечто похожее он как-то написал своему другу Мишелю Бессо: «В сравнении с этими бабами любой из нас — король, потому что мы стоим на своих ногах, не ожидая чего-то извне, а эти вечно ждут, что кто-то придет, чтобы удовлетворить все их потребности». Одной женщине, жалующейся на неверность мужа, он давал такие разъяснения: «Вы, наверно, знаете, что большинство мужчин, как и большинство женщин, не являются моногамными по своей природе. И чем больше препятствий для удовлетворения этих желаний ставится на пути, тем с большей энергией люди их преодолевают. Заставлять человека соблюдать верность — это тягостно для всех участвующих в принуждении» [6].
Вот еще несколько афористичных суждений Эйнштейна, которые часто цитируются жёлтой прессой: «Суть (хотя её почти не обсуждают) заключается в том, что верхняя половина планирует и думает, в то время как нижняя определяет нашу судьбу»; «Хотя влюбляться — это не самое глупое, что делают люди, тем не менее, гравитация за это ответственности не несёт»; «Я испытал, насколько изменчивы отношения между людьми и научился изолировать себя от жары и холода, чтобы обеспечивать себе температурный баланс»; «Только при рождении и когда мы умираем, нам разрешается вести себя честно» [6]. В последнем случае подразумевается, что на протяжении всей остальной жизни людям разрешается дурачить друг друга, что и делал «гениальный физик».
В отношении Альберта Брайен как-то уж очень скупо написал: «На протяжении всей своей взрослой жизни он окружал себя женщинами» [2, с. 66]. Этим признанием трудно удивить искушенного читателя. Еще до рассекречивания в 2006 году писем к любовницам многие исследователи, интересующиеся жизнью Эйнштейна, знали о его донжуанских наклонностях. Пол Картер и Роджер Хайфилд очень подробно рассказали о его амурных похождениях. «Его склонность к флирту, — замечают эти авторы, — стала частью семейного фольклора, и внучка Эвелина отзывается о нем как о "дамском угоднике и настоящем повесе". Но при всей своей любви к дамскому обществу он порой выказывал такое презрение к интеллекту женщин и к самой женственности, что его впору было счесть женоненавистником» [1, с. 13]. К этому следует только добавить, что Эвелин (Evelyn) была не внучкой Альберта, а его дочкой.
Дело было так. Сын Альберта Эйнштейна, Ганс Альберт в 1927 году женился на Фриде Кнехт (Frieda Knecht). Вскоре у Эйнштейна появятся два внука. Один из них в 1938 году умер от дифтерии. Это произошло спустя месяц, как Фрида и Ганс Альберт переехали в США, где с 1933 года проживал Эйнштейн вместе со своей второй женой Эльзой Лёвенталь, ее двумя дочерьми и секретаршей Элен Дюкас. В 1942 году Фрида и Ганс Альберт приняли в свою семью девочку по имени Эвелин, предположительно родившуюся в 1941 году, которая по документально неподтвержденным данным приходится внебрачной дочерью Альберта Эйнштейна.
В 1958 году Фрида умерла и Ганс Альберт женился вторично на Элизобет Робоз (Elizabeth Roboz). После смерти мужа в 1973 году все права наследования перешли к ней. Первый внук Милевы, Бернхард Сизар (Bernhard Caesar) женился на Оде Ашэр (Aude Ascher), у которой родилось пятеро детей. Старший из них, Томас, работает сейчас анестезиологом в Калифорнии. Именно к нему в 1995 году Эвелин Эйнштейн, которая приходится ему тётей, предъявила иск на право владения письмами.
Будучи ребенком, Эвелин хорошо запомнила своего «дедушку», как он весело забавлялся с ней, но позднее до нее дошли слухи о непосредственном его отцовстве. Откуда она взялась, ей никто не объяснил. Став взрослой, она потребовала свою долю в наследстве известного на весь мир папаши. В частности, она претендовала на владение примерно четырьмя сотнями писем, частично проданными почти за миллион долларов с аукциона 1996 года. Примерно за год до этого Эвелин пыталась сделать ДНК-экспертизу, чтобы оформить на себя документы как на внебрачную дочь Альберта Эйнштейна. Однако остальные родственники знаменитой фамилии воспротивились этому. Они объявили ее самозванкой и отказали в тесте на ДНК-идентификацию. Никто не хочет бросать тень на ее деда-отца, да и кто захочет делиться наследством.
Когда калифорнийский анестезиолог выставил письма своих знаменитых предков на аукцион Кристи, руководство этой фирмы не на шутку встревожилось. Любовная переписка периода 1901 – 1948 гг. была столь откровенна, что эксперты по торгам побоялись ответственности за компрометацию самого уважаемого ученого прошлого столетия. Чтобы сохранить доброе имя Альберта Эйнштейна, руководство дома Кристи впервые за всю историю своего существования попросило снять лот с торгов. Но любовь к деньгам, по-видимому, перевесила любовь к деду, Томас отказался аннулировать свое предложение и, таким образом, бесценная информация была продана с молотка.
Вряд ли можно сомневаться в существовании прямого родства между Эвелин и Альбертом Эйнштейном, который по понятным причинам скрывал существование второй дочери, как это он уже делал в отношении первой своей дочери, Лизерль. Родоначальник теории относительности был чрезвычайно суров к своим детям и одновременно щепетилен в отношении своей моральной репутации. Это не мешало ему находиться в краткосрочных и затянувшихся любовных связях с окружающими его женщинами. Однако, подобно Фрейду, Эйнштейн требовал от окружающих хранить на этот счет молчание, так что в течение почти всего ХХ века мировая общественность ничего не знала о его амурных похождениях и представляла отца-основателя релятивистского учения аскетическим ученым, думающим день и ночь о науке.
Как-то раз Дэнис Брайен спросил известного специалиста по биографии Эйнштейна Роберта Шульмана: «Меня по-настоящему удивляет, что Эйнштейн с разрывом всего в несколько лет писал очень похожие любовные письма Мари и Милеве, как будто был одинаково влюблен в них. Вы не согласны с этим?» Шульман отвечает: «Да. Я думаю, что обе женщины ему определенно нравились... Он любил находиться в компании женщин, и женщины привлекали его сексуально... ». Добавим к сказанному, что речь должна идти скорее не о годах, а о месяцах. Последние два письма от Мари Альберт получил в ноябре 1896 года, а первое от Милевы — уже 20 октября 1897 года.
Много тёмных историй рассказывали про Эйнштейна. Например, ходили слухи, что в 1912 году Мари вышла замуж за нелюбимого ею мужчину и родила мальчика, который, однако, был похож на Альберта. Известно также, что Мари и Альберт встречались в соответствующее зачатию ребенка время. Вот еще история. Во время проживания Адьберта и Милевы в Праге (1911 год) у их служанки Фанни родился ребенок, отец которого остался неизвестным. Служанка Герта Вальдова (Herta Waldow), которая жила в доме Эйнштейна с 1927 по 1932 год, однажды со значительным видом заявила: «Он любил красивых женщин, и они, обожая его, отвечали ему взаимностью» [1], [6].
Эта служанка «была постоянной свидетельницей того, сколь мало тревожился Эйнштейн о соблюдении приличий. Например, он имел привычку выходить из ванны, не запахивая халата. И такую нескромность он проявлял не только в стенах собственного дома. Так, однажды он загорал, прикрыв плечи халатом, когда к нему подошла одна из его кузин, и он вскочил, чтобы с ней поздороваться; халат упал, открыв ее взору наготу. Молодая женщина покраснела, но Эйнштейн отнюдь не смутился. "Сколько лет вы замужем?" — спросил он. "Десять", — последовал ответ. "И сколько же у вас детей?" — "Трое". — "И вы до сих пор краснеете?" — насмешливо спросил он» [1, с. 271 – 272].
Кто была эта кузина, нам не известно. Но, что ею не была младшая сестра Эльзы, Паула (Paula), это совершенно ясно, так как у последней не было детей. Однако с Паулой, которая выглядела намного свежее и обаятельней Эльзы, Эйнштейн тоже успел пофлиртовать. Об этом мы узнаем из письма к Эльзе, в котором в отношении Паулы он писал следующее: «Я сам не понимаю, как она могла мне когда-то нравиться. На самом деле все очень просто разъясняется. Она была молодая девушка, и она меня провоцировала. Тогда этого было достаточно. Сейчас осталось приятное воспоминание о недолгом капризе, об игре фантазии» [1, с. 195].
Этим слухам, мне кажется, вполне можно доверять, по крайней мере, в принципе. Янош Плещ (Janos Plesch) в письме к сыну как-то поделился редким откровением: «Эйнштейн любил женщин, и чем грязнее, чем примитивнее они были, чем больше от них пахло потом, тем больше они ему нравились» [1, с. 271]. «Его интерес к женщинам не был чересчур избирательным, — пишет Плещ, — но здоровое дитя природы привлекало его больше, чем утонченная светская дама». В связи с этим он привел пример, когда далеко немолодой Эйнштейн, чрезвычайно возбудился, увидев молоденькую девушку, месившую тесто. Обсуждая с Плещем некую даму, которая якобы изводила «великого художника» Эйнштейн сказал ему: «Вы знаете, эту тварь я бы спокойно убил своими руками. Накинул бы ей петлю на шею и затягивал бы, пока у нее язык не вывалился» [1, с. 274]. При этом он выразительно продемонстрировал, как бы он это исполнил.
В разъяснительном документе 1919 года, составленном в связи с расторжением брака, Альберт признавался, что изменял Милеве и рукоприкладствовал. Потом он писал ей: «С течением времени ты убедишься, что нет лучше экс-мужа, чем я, ибо я верен, быть может, не в той форме в какой себе представляют это юные девушки, но тем не менее, верен и честен». Трудно понять, какой смысл здесь Альберт вкладывает в слова «верен и честен», так как верным и честным по отношению к женщинам он не был никогда. На этот счет у него имелась даже своя нехитрая философия. В рамках этой философии он говорил, что институт брака придумал «какой-то боров, лишенный воображения» [1, с. 275]. Альберт искренне считал, что «брак противоречит человеческой природе», и отзывался о нём как о «рабстве в цивилизованной одежде».
«Эйнштейн, — пишет Брайен, обычно сдержанный на подробности интимного свойства, — из-за своих внебрачных интересов заработал себе в кругу тех немногих, кто знал о них, репутацию волокиты» [2, с. 294]. Действительно, в предыдущей главе рассказывалось о несчастной Милеве, которую Альберт выставлял на посмешище, как крайне ревнивую жену. Однако Эльза, его вторая супруга, испытывала не меньшие приступы ревности, поскольку во все времена — и в молодые, и в зрелые годы — для этого существовали самые веские основания. Его больше не интересовала наука, которой он занялся, чтобы завоевать сердце Милевы. Эльзе, абсолютно ничего не смыслящей в физике, в 1921 году он откровенно написал: «Очень скоро я устану от теории относительности. Даже такая страсть улетучивается, когда ей уделяешь слишком много внимания» [6].
Альберт в одном из писем к Эльзе, когда Милева уже не жила с ним, но еще официально состояла в браке, однажды сострил: «Отсутствие Милевы мне так приятно. Как ты видишь, я тоже получаю удовольствие от брака». В то время будущая вторая жена еще не догадывалась, что ее ждет участь первой. Милева, естественно, пыталась отбить Альберта у Эльзы. Она написала своей сопернице: «Надобно тебе знать, что ты бесстыдная потаскуха, а посему желаю тебе всего самого наихудшего. Не надейся, что твоя судьба, сложится лучше, чем моя». Эльза на эту грубость пожаловалась Альберту. Тот в декабре 1913 года ответил ей следующим образом: «Моя дорогая! На самом деле, нет никаких причин, чтобы ты испытывала головную боль из-за моей жены. Еще раз заверяю тебя, что этой проблемы не существует. У нас с ней давно разные спальни, и я рассматриваю свою жену в качестве служанки, которую я не могу уволить». И в другом месте: «Нелегко получить развод, если не имеешь никаких доказательств вины другой стороны» [6].
Однажды Эльза нашла в вещах мужа «очень элегантный и очень открытый женский купальник», принадлежавший одной его «хорошей знакомой», от чего «дошла до белого каления». Что можно сказать на эти бесконечные сцены ревности? Женщин липли к знаменитому профессору как железные опилки к магниту. Они сотнями окружали его, он не только не противился этому, а, напротив, «охотно отвлекался на их внимание... Эйнштейн провоцировал у Эльзы такие же приступы ревности, за которые когда-то порицал Милеву. Она по несколько дней почти не разговаривала с мужем, ограничиваясь самыми необходимыми словами, и ходила с натянутой ледяной улыбкой... Теория относительности вызвала сенсацию во всем мире, ореол славы сделал обаяние Эйнштейна неодолимо притягательным. Куда бы он ни пошел, он оказывался в центре внимание, преимущественно женского. У женщин вдруг возникала необъяснимая страсть к науке, предмету, обычно нагоняющему на них сон. Каждая из дам просила, чтобы Эйнштейн изложил свою теорию лично ей, благо при этом она могла слушать его голос и видеть обращенный на нее взгляд» [1, с. 268].
Избыточность сексуальной потенции в роду Эйнштейнов — факт хорошо известный. Из генеалогического древа мы знаем, что в его роду часто совершались браки между родственниками. В частности, Герман Эйнштейн и Полина Кох, т.е. отец и мать Альберта, приходились друг другу как двоюродные брат и сестра. Дядя Альберта, Якоб Эйнштейн, женился на Иде Эйнштейн. Вторая жена Альберта Эйнштейна, Эльза Лёвенталь, приходилась ему кузиной, а сама Эльза появилась от брака между двоюродным братом, Рудольфом Эйнштейном, и двоюродной сестрой, Фанни Кох. Причем — что особенно удивило нынешних биографов — первоначально Альберт планировал жениться не на своей кузине, Эльзе, а на ее старшей дочери, Ильзе, к которой он испытывал непреоборимую сексуальную тягу.
Перекрестное «оплодотворение» было принято и в роду Фрейдов. Мы знаем, что сестра Зигмунда, Анна, родилась не от отца, Якоба Фрейда, а от его сына, Филиппа Фрейда, с которым переспала мать Зигмунда, Амалия Натансон. Когда Зигмунд достиг возраста половой зрелости, отец Якоб, спавший долгое время с няней Зигмунда, попытался «скрестить» его с дочкой своего второго сына от первого брака, Полиной. Со своей супругой Мартой Фрейд делил одну постель недолго, примерно до весны 1893 года. После этого свои ненасытные сексуальные желания он удовлетворял с сестрой Марты, Минной Бернайс (или, Бернэс), которая постоянно жила в их доме. Чтобы войти в свою спальню, Минна должна была пересечь спальню Зигмунда, который спал один. В работах «Покрывающие воспоминания» и «Толкование сновидений» Фрейд через «сновидения» (сны служили ему особым литературным приемом и не более того) описал свои переживания, оставшиеся от сцены его насилия над Полиной. (Об этом читайте в «Правде о Фрейде и психоанализе», а также в «Добавлении к моим книгам и статьям о Фрейде, сделанном на исходе 2006 года».)
Чем объяснить столь частое сожительство между родственниками? Принято считать — большим жизнелюбием. Этим лукавым словом обозначают жгучее желание совокупляться. Человек уже не смотрит, кто перед ним; ему хочется поскорее избавиться от мучающей его вожделенной страсти. В результате такого реактивного поведения игнорируются не только родственные связи, на второй план уходят также красота, здоровье, национальность, прочие табу, которые в другом случае явились бы непреодолимой преградой. Так, родители Эйнштейна очень не хотели, чтобы он женился на славянке. Увы, несмотря на их строжайший запрет, длительное присутствие Милевы рядом с Альбертом и определенная настойчивость с ее стороны сделали свое дело.
Этим же объясняется и сам выбор невесты. Почему она, маленькая, невзрачная хромоножка, как описывают ее недруги, стала его женой? Казалось бы, здоровый и симпатичный парень мог бы подыскать для себя вариант получше. Так бы оно и случилось, если бы в Политехникуме училось несколько девушек. Но Милева была одна, а потому ленивый и любвеобильный Альберт взял себе в жены ту, которая находилась в непосредственной близости от него. Аналогичный случай произошел с Мари в доме Винтелера. Так поступал он всегда: его очередная любовь приходила к нему из самого ближнего круга. Он не искал любовниц где-то вдали; они сами напрашивались к нему на «научную» беседу.
Эйнштейн не умел драться, чего бы это ни касалось — жизни, любви или науки. Он даже не стал бороться за собственную жизнь, когда отказался от операции на брюшной полости, которая могла быть вполне успешной. Он плыл по течению жизни, иронизируя и смеясь над нею. Однажды он сказал: «Я люблю кататься на яхте, потому что это спорт, который требует наименьших затрат энергии». В самом деле, Альберт предпочитал изнурительному спорту легкую прогулку на паруснике. Такая философия очень импонировала женщинам и мужчинам, поверхностно относящимся к науке.
Эйнштейна никогда не занимала истина как таковая, его всегда завораживала красота природы, которая никогда не проникает вглубь вещей и остаётся лишь некой субъективной иллюзией. Эту эстетическую позицию в науке усвоили миллионы поклонников его игривого взгляда на мир. Эстетствующие физики, рассуждающие о науке с бокалом шампанского в руке, погубили ее. Они насочиняли невероятные теории, похожие на фантастические сказки, принимая поэтическое легкомыслие своего кумира за необыкновенную научную прозорливость.
Эйнштейн жил в мире всеобщей любви. Однако любовь и предательство тесно переплетаются. Вместе они связаны с моральными качествами человека, в данном конкретном случае, отсутствием таковых. Переспать с женой своего друга для Альберта было делом обычным. Светские ловеласы нисколько не осуждали его за это. Однако нужно было обладать изрядной долей цинизма, чтобы потом с рогатым обманутым как ни в чем не бывало мирно обсуждать научные темы. В целом, отношение Эйнштейна к женщинам можно назвать как неуважительное, нередко как просто свинское. Этому имеется множество свидетельств, но самыми некрасивыми из них были предательства в отношении друзей. Некоторые биографы, преклоняясь перед мифологизированным образом Эйнштейна, не смогли разглядеть всей глубины его цинизма.
Например, Брайен, говоря об этой его скверной черте характера, между прочим, замечает: «В кругу друзей, главным образом врачей и коллег-физиков, он был оживлен, общителен и остроумен. Эйнштейн также поддерживал самые теплые отношения с их женами, по крайней мере, с некоторыми. Пожалуй, одними из самых теплых они были у него с Хеди Борн, дамой из театральных кругов и женой физика Макса Борна, который испытывал к Эйнштейну привязанность и, как правило, разделял его политические и общественные взгляды. Что касается супруги Макса, то она питала убеждение, будучи, возможно, единственной в своем роде, что потрясающее умение жить, присущее Эйнштейну, даже превосходит его научные достижения» [2, с. 261].
Похоже на то, что эта особа действительно разглядела в характере физика наиважнейшую его черту — умение жить, т.е. получать от жизни максимум удовольствий, затратив при этом минимум усилий. Карл Зелиг в своей биографической книге об Эйнштейне раскрыл его «формулу успеха» [3, с. 52]:
A = X + Y + Z,
где A — успех, X — работа, Y — игра, Z — умение держать язык за зубами. В другом месте Брайен пишет: «Интерес Эйнштейна к другим женщинам не ограничивался Хеди Борн, хотя в случае с нею дело вряд ли зашло дальше флирта» [2, с. 243]. Плохо же он знает возможности своего героя, раз так говорит. Эйнштейн не будет упорствовать, но стоит ему остаться наедине с женщиной, как она тут же оказывалась в его объятиях. Он обладал удивительным обаянием, никто не мог устоять против его чар. У него не было других отношений с женщинами кроме сексуальных.
К тому же в то время Борн переключился с теории относительности на квантовую механику. Эйнштейн «сказал Хеди Борн, что ему ненавистна новая идея ее мужа» [2, с. 242]. Отношения между ним и Борном испортились примерно в середине 20-х годов и были далеки от тех уважительных, какими они были во времена написания Борном книги «Эйнштейновская теория относительности», т.е. до 1920 г., когда он много сделал для развития и популяризации теории относительности. Один этот факт мог подтолкнуть Альберта на то, чтобы доставить Максу максимум неприятностей.
В своих поздних воспоминаниях об Эйнштейне и создании теории относительности, Борн резко выступил против того широко распространенного мнения, будто данная теория целиком является детищем этого человека. Мы можем догадаться, что послужило причиной такого позднего прозрения. И хотя в Борне отчасти говорила обида и он многого не знал из интимной жизни Эйнштейна, ему все же удалось нарисовать вполне объективную картину тех дней, когда создавалась теории относительности, но об этом мы поговорим в другом месте.
В главе 28 «Дела семейные» Брайен рассказывает, как донимали Эйнштейна дочки-самозванки. В такие моменты его близкое окружение испытывало сильное волнение, поскольку отлично осознавало, что претендентка в принципе могла быть настоящей. После разоблачения одной фальшивой дочки Эйнштейн написал такие стишки: «И слышать было б мне приятно, // Что я налево яйцом брякнул, // Когда б не боль других людей» [2, с. 460]. Относительно пошлости используемых здесь поэтических образов Роберт Шульман дал следующее разъяснение: «Вульгарный язык используется в Южной Германии повсюду. И "яйца" по всей Германии означают семенники мужчины. Вероятно, он усвоил эту манеру речи скорее от однокашников в Мюнхене, чем от родителей, потому что они были вполне благопристойными и ассимилированными евреями, которые не стали бы выражаться подобным образом» [2, с. 462].
Такая готовность оправдать в богоподобной личности всё, даже самое низменное, не может удивить читателя, поскольку он должен иметь в виду то мощное социальное давление культовых законов, которое определяет поведение отдельных служителей этого культа. Между тем свободные от религиозного наваждения люди вполне в силах адекватно оценить поэтическое творчество Эйнштейна. Испытайте свои возможности, например, на следующем стихотворении на эту же тему: «Мои друзья меня дурачат: // Я прижил дочь на стороне. // Да, в жизни было все иначе, // Жены и дел хватало мне. // Но я приятно удивлен: // Я был умен и так силен, // Чтобы с двойною жизнью справиться. // Пусть думают [что угодно]. Мне это нравится» [1, с. 123]. Вам по вкусу это произведение?
Время от времени то там то сям объявляются «дети капитана Шмидта». Так, некий житель Тель-Авива, 82-летний Йозеф Бен-Кохав в 2004 году объявил себя сыном Альберта Эйнштейна. «Моя мать, — говорит Йозеф, — забеременела от гениального физика в результате искусственного оплодотворения. Мама обратилась с просьбой ко всем еврейским мужчинам, о том, что она хочет родить сына от еврея с высоким IQ. Об этом мне перед смертью по секрету поведала одна из моих родственниц. Я свободно говорю на десяти мировых языках, изучение каждого нового иностранного языка не является для меня проблемой, а в детстве я так же, как и отец, увлекался физикой и математикой, однако меня это не заинтересовало» [7]. Подобные сообщения являются, конечно, из области юмора.
Но нередко с новостных лент международных агентств поступает отнюдь не комическая информация. Так, например, в 2004 году прошло сообщение о том, что на лондонский аукцион выставлено 15 рукописей и 33 письма Эйнштейна, написанных в период с 1933 по 1954 год. Владелец этих бумаг, математик Эрнст Габор Штраус, работавший у Эйнштейна в Принстоне, хотел получить за них как минимум 800 тысяч фунтов (для сравнения: собрание писем Эйнштейна, адресованные Милеве Марич, в 1996 году были проданы с аукциона всего за 900 тысяч долларов).
В сообщении [7] говорится, что «ученый из Плимутского университета Дэвид Макмиллан считает, что Эйнштейн, не обладавший сам математическим даром, эксплуатировал соответствующие таланты молодого Штрауса на заре его карьеры... Так, например, есть целая серия писем, в которой молодой Штраус пытается убедить своего "патрона" в его неправоте, и в итоге добивается своего». Такая информация может в гораздо большей степени повлиять на наши представления о «человеке ХХ столетия» по версии журнала «Time», чем обнаружение сотен новых писем к его любовницам.
Дмитрий Марьянов, за которым одно время была замужем Марго Эйнштейн-Лёвенталь, видимо, лучше других был осведомлен о любовных похождениях Альберта в период между концом 20-х и началом 30-х годов. Однако о его личностных воспоминаниях нам известно лишь по нескольким фрагментам, приведенным в книге Картера и Хайфилда. В частности, его фамилия фигурирует в следующем отрывке, где они пишут, как светские львицы объявили настоящую охоту на «эксцентричного типа со всклоченными волосами, дерзким обаянием и чувством юмора, который переходил в сарказм» [1, с. 248].
«Многие из них были очень красивы, — пишет Марьянов, — и почти все они жаждали общения более близкого, чем то, на которое, в соответствии с условностями, претендовали в самом начале знакомства. Некоторые, чтобы добиться встречи с ним, прибегали к стратегическим уловкам, достойным штабных генералов, другие действовали с ошеломляющей прямолинейностью» [1, с. 269]. Далее он приводит примеры женских хитростей, которые я пересказывать уже не стану.
Самой удачной книгой по интимной жизни Эйнштейна считается книга Пола Картера и Роджера Хайфилда «Личные жизни Альберта Эйнштейна» («The Private Lives of Albert Einstein») [1], выпущенная в свет в 1993 году и переведенная на русский язык в 1998 году. Даже скупой на похвалы Брайен называет эту книгу наиболее полным исследованием. В ней рассказывается о любовных похождениях прославленного физика с Маргарет Ленбах (Margarete Lenbach), «красавицей блондинкой родом из Австрии, которая наведывалась в дом, расположенный в Капуте, почти каждую неделю», с Эстеллой Каценеленбоген (Estella Katzenellenbogen), «другой богатой и элегантной женщиной, владевшей большим цветочным магазином», с Тони Мендель (Toni Mendel), «богатой и элегантной вдовой» [2, с. 294 — 296].
Несколько слов о последней персоне. Тони Мендель увозила Альберта на своем роскошном лимузине прямо на глазах у Эльзы. Однажды несчастная жена спрятала от мужа деньги, чтобы он не смог шиковать в ресторане с любовницей. Однако ее усилия были напрасны. Тони увезла Альберта сначала в театр, потом на свою виллу, откуда он вернулся уже под утро. Подобные унижения Эльза переносила более стойко, чем в свое время Милева. Она уезжала в Берлин из их загородного дома в Капуте, якобы за покупками, тем самым, предоставляя Альберту так необходимую ему свободу.
Сильной соперницей Эльзы была 23-летняя австрийка Бетти Нейманн (Betty Neumann), племянница одного из его друзей. Альберт устроил ее секретаршей к себе в Берлинский университет, так что Эльза была не в состоянии контролировать их сексуальные отношения. Тогда жена взбунтовалась и выставила мужу ультиматум. Если Альберт не может обходиться без этой молодой особы, то она разрешает ему встречаться с ней для удовлетворения его «кобелиного инстинкта» два раз в неделю в обмен на то, что у него не будет других женщин. Любовные отношения с Бетти продолжались в течение года.
Эйнштейноведы, прекрасно осведомлены о любовных похождениях их объекта исследования, были шокированы, когда увидели в восьмом томе собрания документов, вышедшего в 1998 году, письмо Ильзы, старшей дочери Эльзы, написанное в мае 1918 года своему другу, Георгию Николаи (Georg Nicolai). Все знали, что Эйнштейн в течение пяти лет, с 1914 по 1919 год, хотел развестись с Милевой, чтобы жениться на своей кузине. После того, как он ей написал: «Обещаю тебе, что когда я получу Нобелевскую премию, то отдам тебе все деньги. Ты должна согласиться на развод, в противном случае ты вообще ничего не получишь» [6], она согласилась. Однако никто до рассекречивания и публикации письма к Николаи не подозревал о любовной связи Альберта с Ильзой.
Ходили сплетни, будто Альберт одновременно жил со всеми тремя членами семьи Лёвенталь, т.е. он спал не только в постели Эльзы и Ильзы, но также и Марго, младшей дочери Эльзы. Нам точно известно, что 42-летняя мать, не возражала, чтобы ее 39-летний возлюбленный жил с ее 20-летней дочерью. А раз так, то не было бы большим грехом, если бы мать позволила ему спать и с ее младшей, 18-летней, дочерью. Эльза не спала в одной комнате с Альбертом, так как он не мог вынести ее храпа — так он, во всяком случае, объяснял. Ильза умерла рано — в 1934 году, Эльза — в 1936 году, когда Эйнштейну еще нужна была женщина. Он не женился в третий раз, но, подобно Фрейду, окружил себя «гаремом» (помимо трех женщин Лёвенталь, в доме проживали сестра, Майя Эйнштейн и любовница-секретарша, Элен Дюкас, у которой не было постороннего мужчины).
Марго вышла замуж очень поздно, в 31 год, за Дмитрия Марьянова, русского журналиста с весьма сомнительной репутацией. После скорого развода с ним она осталась в доме Альберта. Вот тогда-то, возможно, у нее с Альбертом установились не только отеческие отношения. Марго умерла в 1986 году и хранила обширную переписку Альберта. 10 Июля 2006 года истек 20-летний срок секретности хранившихся у нее 3500 документов, включая 1400 писем 1912 – 1955 гг., часть которых была опубликована в 10 томе CPAE. Марго пользовалась у него максимальным доверием в интимных вопросах.
Например, он рассказывал ей, как в 1931 году берлинская подруга Марго и одновременно любовница Альберта, Этель Михановски (Ethel Michanowski), которая была моложе его на полтора десятка лет и значилась в письмах под буквой М., преследовала его повсюду. «Это правда, что М. последовала за мной и в Великобританию, ее преследования уже вышли из-под контроля», — жаловался он Марго. Этель была любовницей Альберта с конца 20-х годов, а к началу 30-х она ему порядком поднадоела. Среди шести названных любовниц больше всего ему нравилась некая Л., которую знала Марго, но не знаем мы. Эйнштейн написал своей падчерице: «Среди всех этих дам единственная, к кому я привязан, это Л., она абсолютно простодушна и приятна».
Такая откровенность не характерна для отношений отца с дочерью, пусть даже не родной. Она обычно возникает с женщиной, с которой мужчина был когда-то сексуально близок, а расставшись, сохранил с ней доверительные отношения в вопросах секса. Марго постоянно сопровождала Эйнштейна в заграничных турне и присутствовала на званых обедах. Впрочем, Альберт часто удовлетворял свое сексуальное желание, посещая профессиональных проституток. Об этом нам поведали его дружки по этому занятию — небезызвестный Янош Плещ и Отто Штерн (Otto Stern). Таким образом, мы не располагаем никакими письменными доказательствами в отношении сексуальной связи между Альбертом и дочерьми Эльзы. Есть лишь письмо, проясняющее отношения Альберта к Ильзе, которые можно охарактеризовать, как только любовные.
Послание Ильзы к Георгу начиналось с просьбы: «Пожалуйста, как прочтешь, уничтожь это письмо». Если мы его читаем — значит, по каким-то причинам адресат его не уничтожил. Впоследствии родственники и душеприказчики Эйнштейна под всяческими предлогами хотели запретить его публикацию. Но у них ничего не вышло, так как письмо написано Георгу, он и является его распорядителем. В нем Ильза рассказывает своему самому близкому на тот момент другу, как однажды Альберт признался ей в любви и просил ее выйти за него замуж. Отчим обещал падчерице порвать свои прежние любовные отношения с ее матерью. Эльза как будто бы даже была готова отойти в сторону, чтобы не мешать счастливому браку дочери. Однако вариант женитьбы на Эльзе Эйнштейн всё-таки оставлял как запасной на случай категорического отказа Ильзы.
В частности, писала Ильза: «Сам Альберт отказывается принять окончательное решение. Он готов жениться либо на мне, либо на маме. Я знаю, что он очень любит меня, и никто не будет так любить меня как он. Об этом он говорил мне вчера». Альберт сказал ей, что не может контролировать свои сексуальные порывы, когда она находится рядом с ним. Ильза признавалась Георгу: «Если только есть истинные чувства дружбы и товарищества, то именно их я испытываю по отношению к Альберту. Однако я никогда не испытывала даже намека на физическое влечение к нему».
Ильза писала, что если она будет продолжать жить с ним под одной крышей, то ему не важно выйдет она за него замуж за него или нет, так как в любом случае она останется абсолютно независимой и будет дорога ему в той же степени, что и её мать. Ильза не может ответить ему взаимностью, так как «любит Альберта как отца и только». Ей, «простой и глупой двадцатилетней девочке», тяжело отказывать уважаемому взрослому родственнику, но она не переживет сексуальной связи с ним. В конце письма Ильза просит у Георга поддержки: «Помоги мне!» [5, doc. 545]. Эти события случились весной 1918 года. Какие отношения в семье Эйнштейн-Лёвенталь сложились позже, никто не знает. Но, очевидно, что Ильза, в конце концов, отказала Альберту и он вынужден был жениться на ее матери.
Аморальность этого поступка состоит еще и в том, что биолог и врач из Берлинского университета, Георг Фридрих Николаи, был близким другом Альберта. С ним его познакомила Эльза, которая вращалась в богемных кругах художников и литераторов. Георг же, известный на весь Берлин сердцеед, был ее другом до момента, когда она сошлась с Альбертом. Потом Георг переключился на Ильзу, а Эльзу оставил Альберту. Внешне всё выглядело вполне пристойно и даже в высшей степени морально. Все знали, что Георга и Альберта объединяли общие пацифистские чувства, которые начали просыпаться в обществе в период Первой мировой войны. Здесь будет уместно напомнить следующий исторический факт.
В 1914 году Макс Планк и еще 92 интеллектуала подписали воззвание к немецкой нации, пропитанное милитаристским духом. Подписанты, обуреваемые патриотическим чувством, граничащим с национальной ненавистью, одобрили вторжение Германии в нейтральную Бельгию. В их манифесте «отвергались обвинения в злодеяниях, учиненных в Бельгии, враг характеризовался как "русские орды, объединившиеся с монголами и неграми для развязывания войны против белой расы", и содержалось предупреждение, что без германской военной силы "немецкая культура будет стерта с лица земли"». В общем, обычный набор лозунгов для такого рода воззваний. Некий анонимный автор писал, «что самым счастливым днем его жизни станет тот, когда английский флот затонет, а Лондон сравняют с землей» [2, с. 148].
За милитаризм и воинствующий немецкий патриотизм приходится тяжело расплачиваться. В 1916 году погиб старший сын Планка, Карл, а в 1945 погиб его второй сын, Эрвин. В последнюю войну его дом разбомбили, его обширная библиотека сгорела, сам он едва спасся, благодаря американцам, которые во время наступления советских войск перевезли его из усадьбы Рогец на Эльбе, где он прятался, в Геттинген, где и умер в октябре 1947 года на 90-ом году своей жизни.
Николаи составил «Обращение к европейцам», в котором выражалась озабоченность судьбами мировой культуры, содержался призыв покончить с войной и создать объединенную Европу. Почитатели Эйнштейна считали, что «Обращение» написал отец-основатель теории относительности. Но Роберт Шульман, директор издательского проекта по публикации творческого наследия Эйнштейна, уверен, что автором манифеста был Николаи. Именно он обратился примерно к ста видным интеллектуалам с просьбой подписать сочиненный им миролюбивый манифест. Поскольку милитаристские настроения в обществе тогда преобладали, его призыв не имел того успеха, какой пришелся на воинствующий манифест Макса Планка. Из всех, к кому обратился Георг, его подписал Альберт и еще трое знакомых. После этого Георг и Альберт объявили о создании «Союза нового отечества» — небольшой политической партии, ставившей своей целью борьбу за мир.
Любовь, наука и политика часто переплетаются между собой. Это я говорю к тому, что хочу рассказать еще об одной любопытной истории. В 1998 году стала известна любовная связь Альберта Эйнштейна с Маргаритой Конёнковой, женой советского скульптора Сергея Конёнкова. Супруги Конёнковы жили в Соединенных Штатах с 1920 года, но познакомились с Альбертом только в 1935 году (Эльза была еще жива), когда Сергей начал ваять бюст прославленного физика. Бюст Эйнштейну понравился; сегодня он выставлен в Институте специальных исследований (Institute for Advanced Study). Роман Альберта и Маргариты (они придумали для него названия «Almar» — слово составлено из начальных букв их имен) длился десять лет, до 1945 года, когда Эйнштейну исполнилось 66 лет, а Конёнковой — 51.
После смерти Маргариты в ее доме были найдены часы, подаренные Альбертом, одно стихотворение, сочиненное им, и девять любовных писем, написанных между ноябрем 1945 и июлем 1946 года, после отъезда Конёнковых из Америки в Советский Союз (ответные письма Маргариты не сохранились). Перечисленные артефакты были выставлены на лондонский аукцион Сотби 26 июня 1998 года. Павел Судоплатов в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль, 1930 – 1950 годы», изданной в 1995 году, сообщает, что любовная связь Альберта и Маргариты — не более, чем спецоперация НКВД. Скорее всего, так оно и было: скульптор взялся за лепку бюста по заданию компетентных органов, только любовь между Альбертом и «русской шпионкой» получилась всё-таки вполне искренней, о чём свидетельствуют сохранившиеся письма, проданные с аукциона.
Они называли друг друга ласковыми именами, принятыми между влюбленными, Принстонский институт, где работал Альберт, — «гнездышком». Например, письмо от 8 ноября 1945 года он закончил так: «Напиши мне поскорей, если найдется время, целую, Ваш Эйнштейн» [8]. Не было никаких признаков, что Альберт догадывался о спецзадании своей возлюбленной, в то время как «Центр» в Москве остался доволен ее работой. В частности, она сумела свести Эйнштейна с тогдашним вице-консулом Павлом Михайловым, работавшим в Нью-Йорке. В августе 1945 года Маргарита написала мужу Сергею: «Я всё же не говорила с Эйнштейном о консуле, и я не уверена, что он согласится встретиться с ним. Но, так или иначе, я попытаюсь» [8].
Эйнштейн встречался с Михайловым несколько раз и несколько раз упоминал его в своих письмах. В частности, 27 ноября 1945 года, имея в виду Михайлова, он написал Маргарите: «Между нами, кажется, возникла искренняя симпатия». Но уже в письме от 8 февраля 1946 года он сообщил, что «Михайлов не пришел, чтобы со мной увидеться; надеюсь, что я не попал под табу; никто ничего не знает» [8]. Поскольку физик не имел отношение к атомному проекту, вице-консула интересовали больше его политические взгляды.
Павел Судоплатов пишет, что через Маргариту и Альберта можно было бы влиять на Роберта Оппенгеймера (Robert Oppenheimer) и других «секретных» физиков. Но Роберт Шульман уличает Судоплатова в некорректности его информации, так как автор якобы ложно обвинил некоторых видных физиков в передаче секретной информации советским органам. По словам Шульмана, Эйнштейн мог быть только козырем в советской пропаганде [8]. Мне же кажется, что правда на стороне Судоплатова, поскольку, во-первых, как говорится, ответственному за спецоперации намного видней и, во-вторых, секрет атомной бомбы был всё-таки выкраден советской разведкой. Канал Эйнштейн – Конёнкова являлся маленькой частью большого и разветвленного плана похищения атомного секрета (более подробно об этой интересной истории читайте вследующем разделе Альберт Эйнштейн и Маргатира Коненкова).
Последней любовной связью Эйнштейна была связь с Джоанной Фантовой, начавшаяся после связи с Конёнковой, где-то в конце 40-х годов. Особо активными их отношения стали в самые последние годы жизни ученого. Недавно в архиве Принстонского университета был обнаружен дневник Джоанны на 62 страницах, который датируется с 1953 по 1955 год, когда Эйнштейн умер в возрасте 76 лет. Фантова была младше своего возлюбленного на 22 года и умерла в 1981 году на 80-ом году жизни. Немецкий текст ее дневника, состоящий примерно из двухсот отдельных записей, повествует не столько о любви, сколько о том, как Эйнштейн боролся со своею старостью. Например, он часто притворялся больным, чтобы не встречаться с надоедливыми визитерами. Таким образом, Эйнштейн во все периоды жизни вплоть до самой смерти оставался достаточно любвеобильным.
Как и в случае с Фрейдом, всякая активная деятельность Эйнштейна была связана с любовью к женщине, а женщины влюблялись в чудаковатого ученого, исповедующего столь же необычное учение, как и он сам. В этой связи уместно вспомнить историю возникновения христианства. О какой двухтысячелетней вере могла идти речь, если бы Иисуса не любили женщины. Именно они, по словам специалиста по этой части, Эрнеста Ренана, являлись проводниками его вероучения. Мария Магдалина, подруга и почитательница учения Христа, первая возвестила миру о воскрешении возлюбленного и вознесла его на небо.
Нам уже не раз приходилось говорить, что психоанализ распространился по миру благодаря женщинам. Разносчиками релятивистского вируса тоже стали прежде всего они. Дело в том, что понятие четвертого измерения было уже модным в конце XIX века среди спиритов. О нем говорил, в частности, известный русский мистик Успенский. Всеми этими эзотерическими и астральными штучками всегда больше интересовались женщины, чем мужчины. Теорию относительности они восприняли как естественное продолжение сверхъестественного учения, а Эйнштейна как пророка и мага. В онаученных «Евангелиях», рассказывающих о нем, часто вырисовывается портрет святоши, кабинетного ученого, скромного труженика интеллектуального фронта. Но он никогда не был таким. В его характере было нечто демоническое, дьявольское, что-то от Мефистофеля. Как древнегреческий оракул, он говорил загадками, оригинальничал, а на самом деле просто дурачился.
«Ганс Альберт считал, что его отец был склонен к актерству, т.е. нуждался в публике... Эйнштейну нравилось внимание общества к его особе, он любил, чтобы его слушали, и резко отзывался о собственной популярности скорее всего потому, что стыдился тайного тщеславия» [1, с. 259]. И в другом месте: «Эйнштейн всю жизнь любил театральные эффекты» [1, с. 204]. Это не могло не нравиться фанатичным поклонницам, которые роем кружили возле него после окончания лекций. Он позволял им гладить себя, касаться прядей волос и целовать. Ему было всегда приятно видеть блеск сотен влюбленных в него глаз, ощущать жар женских тел и выслушивать бесконечные комплименты в свой адрес.
Социально-психологические законы везде одинаковы, касаются ли они длительных исторических периодов, как в случае с христианством, или сравнительно коротких, как в случае с релятивизмом. Если смотреть в корень вещей и не поддаваться массовому обману, как это происходит в религиозной сфере, то необходимо признать, что все релятивистские фантазии придумывались ради того, чтобы восхитить женщину. Так было в момент зарождения теории относительности, так продолжалось, по крайней мере, до ее кульминационного пика популярности, приходящегося на момент смерти Эйнштейна.
Уход Учителя в небытие и тайное захоронение его праха в неизвестном никому месте было настоящим ударом для всех жителей земли. Вместе с тем я отлично помню радостную и светлую эпоху, наступившую вскоре после вознесения Эйнштейна на небо. Тогда у нас в стране пришло всеобщее увлечение теорией относительности. Это счастливое время туристических походов и пения под гитару у костра, когда все мы находились в состоянии влюбленности — кто в меньшей степени, кто в большей. Ночи напролет мальчишки и девчонки всматривались в звездное небо и тут же сочиняли вдохновенные стихи и сумасбродные теории.
В то романтическое время поэзия и наука были неотделимы друг от друга, физика и лирика слились в едином экстазе. Плох был тот теоретик, который не мог пропеть стихи под аккомпанемент гитары, и плох был тот поэт, который ничего не знал об Эйнштейне и его удивительной теории. В 60-х годах ХХ века почти каждый сотрудник научно-исследовательского института — от лаборанта до директора — был туристом-альпинистом, умел немного бренчать на гитаре и примерно также «бренчать» на релятивистские темы.
Для сегодняшнего молодого релятивиста, зарывшегося в сухие математические выкладки, это покажется странным, хотя для тех, кто знаком с биографией Фрейда и, особенно, Юнга, такая мотивация не вызовет удивления. Юнг писал свой главный труд «Метаморфозы и символы либидо» в состоянии творческого упоения, слившись в едином сексуальном порыве с Сабиной Николаевной Шпильрейн. Прочтите на эту тему мою работу «Коллективное бессознательное Шпильрейн, Юнга и Фрейда», опубликованную на этом сайте.
С Эйнштейном происходило нечто похожее. Он воспылал горячей страстью к гордой сербской девушке-интеллектуалке и на пути завоевания ее сердца создал теорию относительности. Всё, что было рационального в этой концепции, в частности, доказательство инвариантности уравнений Максвелла относительно преобразований Лоренца, мне кажется, шло от Милевы, которая, очень возможно, была знакома с идеями Лоренца и Пуанкаре, работавшими в этом же направлении; всё спекулятивно-романтическое, например, замедление времени, вероятно, шло от Альберта.
Этот мой вывод не основывается на каком-то единичном факте, например, на строчке из мартовского письма Эйнштейна к своему другу Конраду Габихту: «... тебя может заинтересовать кинематическая часть», поскольку именно над ней Альберт больше всего потрудился. Существует масса причин, дающая целое когнитивно-психологическое поле реально существовавших отношений между Милевой и Альбертом. Одна из причин заключается в том, что Эйнштейн не владел в должной мере рационально-конструктивной математикой и физикой, но любил помечтать о науке в самой фантастической ее форме. Впоследствии эта легкая свобода творчества приобрела тяжеловесную систему символов, в которой утонули сухари-теоретики.
Эйнштейн же был совсем не таким, как его представляют университетские профессора. Он действительно являл собой языческое божество, каким изобразили его Феофанов и Пилат в цитируемой выше книге [4]. «Новое Знание», о котором писали авторы, — плод его мистической медитации и бесконечного числа анонимов, каждый из которых вписал свою вдохновенную строчку в научную Библию ХХ века. Кто-то увяз в математических лабиринтах новой религии, кто-то, превзойдя Учителя, стал фантазировать о параллельных пространствах и обитаемых антимирах. Сегодня уже нет какого-то общего взгляда на Вселенную; есть единая спекулятивно-романтическая форма ее описания. И хотя релятивистское вероучение складывалось на протяжении многих десятилетий, сказочную форму оно приобрело за счет сублимированного либидо Эйнштейна. Но в этой главе мне хотелось сосредоточиться именно на его несублимированной сексуальной энергии. Как удачно это получилось, судить вам, дорогой читатель.

1. Картер П. и Хайфилд Р. Эйнштейн. Частная жизнь. — М.: «Захаров», 1998 (Paul Carter and Roger Highfield «The Private Lives of Albert Einstein», 1993).
2. Брайен Д. Альберт Эйнштейн / Пер. с англ. Е.Г. Гендель. — Мн.: «Попурри», 2000 (EINSTEIN: A LIFE by Denis Brian. — N. Y.: John Wiley & Sons, Inc., 1996).
3. Зелиг К. Альберт Эйнштейн. — М.: Атомиздат, 1966.
4. Феофанов В.А., Пилат Б.В. Триумф и драма Альберта Эйнштейна. — М.: Когелет, 2001.
5. The Collected Papers of Albert Einstein, Volume 8: The Berlin Years: Correspondence, 1914-1918. Princeton University Press 1998.
6. Overbye, D. Einstein in Love: A Scientific Romance. New York: Viking, 2000. Peter A. Bucky. Private Albert Einstein. Anrews and McMeel, Kansas City, 1992. Alebert Einstein - Mileva Maric. The Love Letters. Princeton University Press, 1992. Albrecht Fulsing. Albert Einstein: A Biography. New York: Viking, 1997.
7. www.mignews.com/
8. Beth Gardiner, Associated Press. Letters suggest Einstein affair with spy (http://www.s-t.com/daily/06-98/06-02-98/a08wn046.htm).