О.Е. Акимов

ОТО 100 лет (КП 32)

Год 2016 — юбилейный, празднуется 100-летняя годовщина создания Общей теории относительности. Историю появления ее на свет обычно представляют в двух вариантах. Первый — объективный, правдивый, можно сказать, канонический. Его, так или иначе, длинно или коротко, воспроизводят антирелятивисты, т.е. люди, не считающие данную теорию верной. Второй вариант необъективный, неправдивый, неканонический. Он воспроизводится сравнительно небольшой группой фанатиков, с детства мечтающих нырнуть в какую-нибудь черную дыру, чтобы очутиться в чудесном мире удивительных технологий, не подчиняющимся земным законам физики. Несмотря на свою оторванность от реального мира они, тем не менее, доминируют в общественном сознании. Путем обмана и фальсификаций релятивисты сумели навязать свой вариант истории возникновения теории относительности в школах, вузах огромной массе людей, которая в целом относятся к науке индифферентно, безразлично.

Подавляющее большинство вообще ничего не слышало о теории относительности, кроме ее названия. Я, естественно, постараюсь коротко изложить первый вариант истории ОТО, отмечая, где релятивисты откровенно обманывают общественность, искажают реальный ход событий, путем замалчивания каких-то важных вех формирования своей романтической догмы. Хотя и без моих подсказок, всем трезво мыслящим людям будет понятно, где и почему релятивисты врут.

В первую очередь они "забывают" (в кавычках, конечно, всё они прекрасно помнят) упомянуть два исторических факта, предшествующих появлению ОТО на свет.

Первый факт такой. В 1801 году немецкий астроном, директор обсерватории Мюнхенской Академии Иоганн Георг фон Зольднер написал статью, опубликованную в 1804 году в «Берлинском астрономическом ежегоднике», под названием «Об отклонении светового луча от его прямолинейного движения притягивающим всемирным телом (т.е. Солнцем), мимо которого он близко проходит». Автор статьи дал формулу для расчета угла отклонения луча. Эйнштейн молча позаимствовал формулу и использовал в статье 1911 года. В письме 1914 года к своему другу Мишелю Бессо он со свойственной ему самоуверенностью хвастался: "Я более не сомневаюсь в справедливости своей теории, независимо от того, увенчается ли успехом наблюдения солнечного затмения". После этой фразы историк науки Пайс, биогрпф Эйнштейна, написал: "Зигзаги истории несколько раз позволяли ему избегать неприятной ситуации, когда полученный им неверный результат вступил бы в противоречие с опытными данными".

После Эйнштейн изменил величину угла перетурбации, как называл его Зольднер, ровно в два раза. Он получил угол, равный 0,84"; при этом использовал устаревшие параметры; новейшие данные дают угол 0,875". Сейчас этот угол называют ньютоновским, хотя правильнее было бы назвать его зольднеровским. Однако на это имя релятивисты наложили строжайшее табу.

Удвоенное значение этого угла, т.е. величину 1,75", стали назвать эйнштейновским углом отклонения. Впрочем, с практической точки зрения разница между этими двумя углами небольшая в силу их чрезвычайной малости. Это выяснилось в 1919 году, когда Эддингтон сообщил миру, будто значение эйнштейновского угла отклонения подтвердилось, а вместе с ним подтвердилась истинность ОТО.

О некорректности его измерений рассказывалось не раз, и сейчас мы не станем возвращаться к этому вопросу. Не будем также анализировать ошибки последующих измерений, в частности, 1922 года во время солнечного затмения в Австралии.

Источником ошибок по всех без исключения экспериментальных проверок, не только двух названных, является предвзятость. Эддингтон и другие "проверяльщики" брали в расчет только те отклонения, которые больше всего подходят для подтверждения их замечательной релятивисткой концепции. После затмения 1919 года вывод о справедливости ОТО был сделан, собственно, по одному-единственному подходящему отклонению из 7 имеющихся.

После затмения 1922 года имелся массив свыше ста звезд. Из них отобрали 92 звезды, Однако к сентябрю 1923 года, когда вновь заявили об успешном подтверждении ОТО, было обработано всего 7 звезд, причем один из авторов, Кэмпбелл, рассчитал три звезды с порядковыми номерами 62, 77 и 80, второй автор, Трамплер, обработал четыре звезды: 69, 81, 84 и 85.

Кэмпбелл скептически относился к ОТО, Трамплер, наоборот, горячо поддерживал ее, поэтому первый автор вскоре отошел от дальнейшей работы над результатами измерений. Он понимал предвзятое отношение большой группы "проверяльщиков", которая работала, в том числе, рядом с ним, в его подчинении; чувствовал надвигающуюся лавину спекуляций, но кого-то наставлять на путь истинный, переубеждать он не хотел; просто отошел в сторону — живите, как хотите.

Трамплер же, напротив, взялся яростно защищать правомерность теории и экспериментальное ее подтверждение (разумеется, иллюзорное подтверждение). В 1928 году вышла статья с 15-ю специально отобранными значениями угловых отклонений. И хотя авторами по-прежнему значились два человека, он и Кэмпбелл, ответственность за содержание и выводы лежали, конечно, на Трамплере.

Об этом подробно рассказывается в моем видео-ролике "Эфир (часть 7). Искривление пространства не подтвердилось". Кто хочет, пусть посмотрит, а мы переходим ко второму историческому факту, предшествовавшему появлению ОТО. Он состоит в следующем.

В 1898 году учитель из Штаргарда Пауль Гербер опубликовал статью под названием "Пространственное и временное распространение гравитации". При этом он исходил из понятия запаздывающий потенциал, на которое, в своё время, опирались Гаусс и Вебер. В самом деле, если имеется мировая среда (эфир), то при изменении местоположения одного из массивных тел потребуется какое-то время для восприятия этого изменения другим массивным телом.

Огромное число авторитетных физиков, Дж. Дж. Томсон, Пуанкаре, другие исследователи, считали, что масса тела всецело определяется электромагнитной природой эфира. Следовательно, скорость распространения гравитационного взаимодействия в точности равна скорости распространения электромагнитного воздействия, т.е. скорости света (300 тыс. км/с).

Вместе с тем, существовала не меньшая группа уважаемых физиков, куда входили Гельмгольц, Риман и другие физики, считавшие, что гравитационное взаимодействие распространяется мгновенно. Если исходить из бесконечно большой скорости распространения гравитационного взаимодействия, то невозможно объяснить вековое смещения перигелия Меркурия в 43 секунды. Если же принять условие Гербера, то это значение автоматически вытекает из получившейся у него формулы, которая, спустя 17 лет, появилась в статье Эйнштейна по ОТО.

Это совпадение? Да нет, конечно, данный факт вполне согласуется с натурой автора статьи — поздней статьи.

О двух нечестных заимствованиях — и у Зольднера, и у Гербера — сообщил общественности, ни кто-нибудь, а Филипп Ленард. С тех пор все релятивисты мира объявили последнего врагом прогрессивной науки, антисемитом и пособником гитлеровского режима, хотя сильно состарившийся, больной ученый еще задолго до второй мировой войны удалился от всяких общественных дел, сосредоточившись на написании 4-х томного учебника для всех молодых людей, который назывался "Немецкой физикой".

Его учебник отличался от всех ранее изданных предельной ясностью, простатой и образностью изложения. Автор призывал учителей Германии руководствоваться здравым смыслом и предельно понятными представлениями. Никакой критики "еврейской физики" в его учебнике нет. Приписывание автору какого-то антисемитского духа, является чистой выдумкой недоброжелателей. Он всегда уважительно относился к евреям, хотя бы потому, что он сам, по-видимому, был наполовину евреям.

Его мать, Антонина Бауманн, умерла рано, когда мальчику было 3 года. Какие-то националистические предрассудки, замешанные на биологической основе, были у него с рождения. В юности Филипп горячо выступал в защиту венгерского языка и культуры против немецкой экспансии. Германскую науку он оценил сразу, но немецкое гражданство принял поздно — аж в 45 лет!

Расхождение с Эйнштейном произошло в сентябре 1920 года, задолго до появления в Германии ростков фашизма, особенно, в среде ученых. Во время дебатов, произошедших в курортном местечке "Бад-Наухайм" близ города Франкфурт-на-Майне, где проходила международная конференция естествоиспытателей и врачей, Ленард задал в спокойной, вполне доброжелательной форме пару вопроса по ОТО, на которые Эйнштейн не смог ничего вразумительного ответить. Этот эпизод, который именуют также «Наугеймской дискуссией», релятивисты преподносят теперь, как "травлю теории относительности" представителями "зоологического расизма", рассуждающего в духе "естественности" тупого примитивного Зигфрида, который не способен подняться до высоких, утонченных сфер универсальной натурфилософии.

Ко времени этой дискуссией уже произошло так называемое экспериментальное подтверждение ОТО из наблюдения звездного неба во время солнечного затмения 1919 года. Эйнштейну прочили Нобелевскую премию. Нельзя сказать, чтобы Ленард делал какой-то особый упор на разоблачении Эйнштейна, сделавшего свою научную карьеру на сворованных им идеях. Главным для Ленарда было другое: поставить прочный заслон быстро растущей в мире спекулятивной физики. Он видел, что в эпицентре поднявшегося над Европой спекулятивного смерча стоял Эйнштейн. Чувствуя свою ответственность перед молодежью, будущими исследователями природы, Ленард, несмотря на свой преклонный возраст и постоянное недомогание, активно включился в борьбу с новой средневековой схоластикой, в которой тонула физика — некогда самая развитая наука.

Наугеймская дискуссия является ключом к тайне теории относительности. Для понимания того, что произошло всего чрез год после триумфального события 22 сентября 1919 года, когда Лоренц известил телеграммой Эйнштейна, что предсказанный им угол отклонения луча света, проходящего вблизи солнечно диска, согласно ОТО, подтвердил Эддингтон, нужно обратить внимание на пять участников дискуссии, проходившей ровно год спустя 23 сентября 1920 года. Этими участниками являются (слева направо): Филипп Ленард, Эрнст Герке, Густав Ми, Альберт Эйнштейн и Герман Вейль.

Основной диалог состоялся между двумя спорщиками — Эйнштейном и Ленардом. Три других участника выступали в роли союзников: Герке и Ми заняли позицию Ленарда, Вейль — Эйнштейна. Текст диалога между ними не сохранился. Владельцы тогдашних печатных изданий, симпатизировавшие Эйнштейну, постарались его надежно "потерять".

Сейчас в Интернете можно найти статью Германа Вейля, в которой приведено несколько реплик, которые, однако, не соответствуют действительности. Историки науки знают, что Вейль попытался сгладить скандальный провал Эйнштейна. Он вложил в уста Эйнштейна такие ответы на вопросы Ленарда, которые скрывали некомпетентность оппонента Ленарда в области основ элементарной физики. В этих дебатах Эйнштейн "поплыл" как двоечник на экзамене у строгого учителя.

Сравните симпатичный портрет Эйнштейна того периода с несимпатичным портретом Вайленда. Здесь мы имеем дело с типичным пропагандистским приемом, которым широко пользовались, тогда и теперь, релятивисты. В чём тут дело?

Обыкновенный журналист, инженер, химик по образованию Пауль Вайленд 6 августа 1920 года написал статью "Berlin Einstein Killer". На его фотопортрете в верхнем левом углу видна дырка, проколотая обычным канцелярским дыроколом. Дырка символизирует отверстие от пули. К нижней губе Вайленда пририсована, вытекающая изо рта слюна, как у человека, получившего смертельное ранение. Смысл фотографии таков: "Не Берлин, а ты, жалкий антисемит, убил нашего мудрого, доброго гения. Так знай же, пуля отмщения когда-нибудь убьет и тебя, мерзавца". Других фотографий Вайленда вы сегодня не найдете. В Сети имеются фотографии, сделанные из этой путем наложения ретуши на дырку и слюну (их аккуратно замазывают).

Чем конкретно Вайленд прикончил Эйнштейна? В названной статье и других публикациях, которые были разосланы во все крупные издания, он рассказал берлинской публике о воровстве у Зольднера и Гербера основных формул по ОТО, которые, однако, выводились из соображений классической физики. В начале августа Вайленд создал "Ассоциацию немецких естествоиспытателей для сохранения чистоты науки", основной целью которой провозглашалась борьба с теорией относительности.

Автор сам неплохо разобрался в спекулятивных хитросплетениях Эйнштейна. Тем не менее, он привлек на свою сторону еще десятка два ученых, критически относящихся к релятивистской концепции. Кроме Ленарда, с которым Вайленд предварительно переговорил перед тем как выступить 24 августа в большом зале Берлинской филармонии, рассчитанной 1600 мест, основным критиком стал крупнейший немецкий физик-экспериментатор Эрнст Герке. Вместе с Вайлендом он выступил с докладом «Теория относительности Эйнштейна как научный массовый гипноз».

Первым за Эйнштейна вступился Макс Лауэ, который сказал, что в выводах указанных теоретиков имелись неточности. На что Ленард резонно ответил: если бы Пифагор что-то напутал в доказательстве формулы, носящей его имя, от этого формула не стала бы менее ценной. Вайланд пригласил Лауэ посетить запланированную на 24 августа лекцию.

Самым болезненным ударом, обрушимся на Эйнштейна, был сделан в сторону нравственной позиции недавнего всеми любимого триумфатора. Это поняли все, даже далекие от науки журналисты. В итоге, в Берлине разразился неслыханный доселе скандал. Вайланд стыдил газетчиков, авторов дешевых брошюрок, которые до небес восхваляли отца-основателя нового учения, при этом ничего не понимали ни физике, ни в математике. Эти "незнайки" сравнивали Эйнштейна с Галилеем, Кеплером, Ньютоном, кричали о наступлении новой научной эры, но фактически они рукоплескали мошеннику.

Эйнштейн был взбешен, но внешне сохранял спокойствие. Он сделал вид, будто за "карикатурной" разоблачительной кампанией стоит Ленард, хотя прекрасно знал, что это не так. В то время нобелевского лауреата интересовала одна только наука, общественные дрязги он всячески избегал. Тем не менее, Эйнштейн решил пальнуть именно по нему. В задиристой газетной заметке он писал, дескать, как экспериментатор Ленард, может быть, и силен, но в теоретическом плане ничего не сделал. Его возражения против теории относительности смешны и не заслуживают того, чтобы на них отвечать.

Берлинская научная и околонаучная общественность возмутилась такой неуважительной реакцией, в общем-то, провинившегося физика. Она потребовала от автора злой, саркастической заметки извинений за оскорбительный тон и разъяснений возникшую коллизию по существу.

В то время у руля Немецкого физического общества стоял Арнольд Зоммерфельд, давнишний друг Эйнштейна. Он по-дружески посоветовал ему извиниться перед Ленардом. Эйнштейн как будто бы согласил пойти на примирение, но так ничего и не сделал для этого.

Призыв председателя Общества к Ленарду тоже не имел успеха. Прощать человека, который публично назвал его невеждой, он не намерен. Впрочем, можно было бы еще и подумать, сказал Ленард, если бы тот принес извинения публично, через газету, где была опубликована оскорбительная заметка.

Эйнштейн часто оскорблял коллег и своих близких, но никогда не извинялся перед ними. Этот случай не стал исключением. Свойственная ему грубость и беспардонность была у него в крови. Поэтому возникшая межличностная напряженность не только сохранилась, но и усилилась. Ленард порвал всяческие отношения не только с Эйнштейном, но и с его дружками из Общества немецких физиков. Общество проводило научную политику в спекулятивном духе релятивистской физики. Ленард, демонстративно хлопнул дверью и вышел из этого Общества.

Снимки участников 86-го заседания Общества немецких естествоиспытателей и врачей.
На последнем фото крайний справа стоит председатель Общества Арнольд Зоммерфельд.


Приведем фрагменты из Примечания к книге Ленарда "О принципе относительности, эфире и тяготении", написанной еще в 1917 году, т.е. когда Эйнштейн закончил верстать свою общую теорию относительности.

*
*   *

"Общее впечатление от дискуссии, — пишет Ленард, — в которой, кроме названных ученых, принимали участие и другие представители математики и физики, подтвердило, по моему мнению, что действительно в указанных в настоящей статье пунктах теория наталкивается на трудности и сомнения, удовлетворительное разрешение которых не так легко можно будет достигнуть. Следовательно, постановка этих вопросов была вполне правомерной.

Препятствием к исчерпывающему рассмотрению выдвинутых мною затруднений и вопросов служит, как это еще раз обнаружилось во время дискуссии, та пропасть, которая обычно разделяет сторонников двух различных методов построения картины природы.

(Здесь Ленард имеет в виду формально-символический подход и модельно-конструктивный, о чём мы многократно говорили).

Приверженцы первого метода, к числу которых в особенности надо отнести г. Эйнштейна, большей частью, по-видимому, не склонны стать на точку зрения второго метода, хотя бы ради того, чтобы наилучшим образом видеть все те затруднения и вопросы, которые именно с этой точки зрения отчетливее могут быть распознаны. Но, несомненно, что на какой бы метод представления, первого или второго рода, ни опиралась теория, безупречной она может быть признана только тогда, когда нельзя выставить против нее возражений ни с той, ни с другой из указанных точек зрения. Ибо развитие естествознания показало, что обе точки зрения вполне законны, и до сих пор все испытанные теории представлялись свободными от противоречий с точки зрения обоих методов. Кто провозглашает и отстаивает "упразднение эфира", тот, значит, отказывается от построения картины природы по методу второго рода. Но тогда для него закрыт путь исследования проблем с точки зрения этого метода, и потому от него не приходится ожидать ни разрешения возникших трудностей, ни связанного с последним прогресса.

Было бы бесполезно пытаться подвергнуть указанные вопросы дальнейшему рассмотрению, и вполне кстати Наугеймекая дискуссия в этом пункте оборвалась сама собой. Не часто, как кажется, встречается сочетание крупного математического дарования, позволяющего легко овладевать картиной мира первого рода, со способностью к тому внутреннему динамическому и физическому созерцанию, которое ищет построения мира по второму способу, и наоборот.

"Упразднение эфира" вновь было декларировано в Наугейме на торжественном заседании открытия конгресса (раньше это было сделано в Зальцбурге самим г. Эйнштейном). Никто при этом не рассмеялся. Я не знаю, впрочем, не встретили ли бы таким же образом провозглашение упразднения воздуха.

Уже по одному этому можно судить, насколько нецелесообразно преподносить широкой публике одностороннее изложение принципа относительности в популярных брошюрах и докладах.

Что касается отдельных вопросов, то дискуссия дала приблизительно следующее

Два вопроса здесь были обсуждены. Первый вопрос был следующий: можно ли в случае заторможенного поезда признать невозможным установить, что именно находится в состоянии неравномерного движения, как это требует общая теория относительности, несмотря на то, что последствия неравномерного движения односторонне обнаруживаются только внутри поезда (например, падение чемодана с верхней полки).

Второй вопрос касается логически недопустимого эксперимента: с точки зрения ОТО, равноценны между собой оба допущения, как то, что Вселенная вращается вокруг Земли, так и то, что вращается Земля, Вселенная же находится в покое; но, так как в первом случае пришлось бы принять для движения Вселенной скорость, превышающую скорость света, — то не означает ли это допущения внутреннего противоречия ОТО, поскольку она сама исключает возможность скоростей, превышающих скорость света?

Г. Эйнштейн ссылался, как на само собой разумеющееся, на поля тяготения, которые в его теории должны сопровождать каждый случай неравномерного движения. Тем не менее, выходило так, что гипотеза этих полей тяготения только для того и выдвигалась, чтобы установить всеобщее значение принципа относительности и получить возможность применения его ко всем случаям жизни. Но отсюда еще не следовало, чтобы эти поля имели какое-то отношение к действительности, делающее необходимым их признание, несмотря на связанные с ними теоретические затруднения.

При всем этом оставалось вне сомнения, что каждое наступление неравномерного движения сопряжено с известными состояниями окружающего его эфира (или, как предпочитает выражаться сторонники теории относительности, "пространства"). И пока эйнштейновские поля тяготения не удовлетворяют запросам здравого рассудка, до тех пор всегда позволительно будет сомневаться в том, насколько правильно они отражают указанные состояния эфира.

Но что касается второго из приведенных вопросов, то на него и вообще не было дано никакого решительного ответа и потому можно определенно утверждать, что вытекающие из логически недопустимого эксперимента скорости, превышающие скорость света, представляют для ОТО действительное затруднение.

И в других случаях я был изумлен, до чего мало был подготовлен г. Эйнштейн к ответу на мои вопросы, хотя уже два года, как они появились в печати, о чем ему было известно. Несмотря на это, и он, и еще один специалист с совершенной определенностью создавали среди газетных читателей впечатление о безусловном превосходстве его теории по сравнению с выдвинутым мною кругом идей.

Так как я не являюсь ни приверженцем, ни противником какого-либо принципа, но хотел бы быть просто естествоиспытателем, то я принял бы за плюс любое доказательство недостаточной основательности моих рассуждений в каких-либо пунктах, если бы только такое доказательство было приведено и притом было бы сделано по существу дела, т. е. так, как вообще протекала Наугеймская дискуссия.

Достаточно принять во внимание, что для любого случая вращения на Земле какого-либо тела, хотя бы оно проделывало один оборот в 6000 лет, придется допустить скорость, превышающую скорость света, уже для созвездия Ориона, и во много сот раз большую скорость для во много сот раз более далеких туманностей, если только мы решительно отказываемся приписать вращение исключительно нашему телу, и считаем возможным приписывать его окружающему данное тело миру.

Тем самым был бы также разрешен первый из поставленных нами вопросов. Нам надо бы только устранить систему координат, связанную с поездом, из числа систем, которые мы можем считать покоящимися, и, напротив, применить систему координат, связанную с Землей, в качестве рациональной системы, чтобы вопрос потерял свою трудность.

Но этот выход означает не спасение, а упразднение принципа относительности в его наиболее общей форме, в той форме, в которой он был выдвинут г. Эйнштейном.

Неограниченный общий принцип относительности, провозглашенный строго последовательно, обнаруживает свою несостоятельность на обоих изложенных нами вопросах.

Во всяком случае, при таком положении вещей, мне представляется, что в вопросе о перемещении перигелия Меркурия "выведенная" Гербером правильная количественная зависимость (пусть даже ее вывод не был безупречен), по-прежнему — в виду того, что она была уже установлена значительно раньше — заслуживает внимание наряду с формулой Эйнштейна, которая тоже, как следует из сказанного, лишь кажется строго выведенной из одного принципа.

Таково мое мнение об открытии Гербера совершенно независимо оттого, что мне представляется абсолютно недопустимым, как это имело место, упрекать в "негодной стряпне" (так называли вывод Гербера) который установил некоторую зависимость (а именно, конечное уравнение перемещения перигелия), признаваемую нами правильной, т. е. совершил, таким образом, нечто полезное (хотя бы он неудачно присоединил к этому спорное доказательство, без всякого, однако, намерения выставлять его напоказ).

Я думаю, что, если бы Пифагор только опубликовал, но не доказал своей теоремы, мы все же и сейчас еще называли бы ее по его имени, — принимая во внимание, что она с достаточной быстротой стала широко известной, в виду того, что теорема оказалось правильной и ценной.

Принцип относительности, возможно, имеет некую практическую ценность, но не такую, на которой можно было бы построить новое мировоззрение. Это не тот принцип, который был бы призван разом упразднить испытанные, но несколько иначе идущие пути исследования природы. Он дает хотя и новый, но в данный момент весьма оспариваемый путь.

*
*   *

Далее идут два фрагмента:

1) Фрагмент передачи "Наблюдатель" от 18 февраля 2016 года, в которой Фёкла Толстая обсуждала с приглашенными гостями тему, связанную с недавним открытием гравитационных волн.

2) Фрагмент передачи "Гордон" на НТВ 2003 года с выступлением В.Б. Брагинского на тему "Гравитационные волны".

Смотрите фильм:

http://youtu.be/4YzG73Whx2g