Война в отечественной науке

К дискуссии по физике

(Обзор статей)

«Под знаменем марксизма», 1938, №2, с. 144 – 170.

Опубликование редакцией журнала «Под знаменем марксизма» в № 7 за 1937 год статей, освещающих положение в области теоретической физики, вызвало большой отклик. Редакцией получено значительное число писем, статей, резолюций и пр. Не имея возможности опубликовать все эти материалы, редакция журнала «Под знаменем марксизма» дает обзор части статей, писем и пр., имеющихся в портфеле редакции.

В публикуемых выдержках прежде всего подчеркивается значение дискуссии и указывается на большой отклик, который находит помещение дискуссионных материалов.

Так, тов. Сайкин (Казань) пишет в редакцию журнала следующее: «Во-первых, разрешите мне в качестве вашего читателя засвидетельствовать большую популярность среди исследователей-теоретиков целой серии помещаемых на страницах вашего журнала статей дискуссионного типа или дающих краткое освещение современного состояния вопроса о принципиальных основах дальнейшего развития физико-математических наук».

«Открытое редакцией «Под знаменем марксизма» обсуждение ряда назревших проблем теоретической физики» приветствует также тов. И. Д. Файнерман (Киев).

«Приветствую открываемое редакцией обсуждение физических проблем и высказываю уверенность, что оно поможет устранению ряда идеалистических пережитков в физике», — пишет также тов. М. Никифоров (Москва).

Авторы других писем и подавляющего большинства статей (за исключением акад. А. Ф. Иоффе и В. А. Фока) также придают большое значение открытой дискуссии и приветствуют ее.

Вошедшие в настоящий обзор выдержки из статей печатаются в порядке обсуждения.

*
*   *

Переходя к изложению содержания статей, необходимо сказать, что часть статей посвящена отдельным проблемам, затронутым в дискуссии закону сохранения энергии, вопросу об эфире и пр.,— другая же рассматривает вопрос о положении в теоретической физике в более широком плане.

Рассмотрению вопроса о законе сохранения энергии для элементарных процессов посвящена статья проф. И. И. Якобсона (Ташкент). Проф. И. И. Якобсон начинает статью с определения понятия энергии. Он пишет:

«Энергия не есть субстанция, а она есть лишь выражение отношения количества одной формы движения к количеству другой формы движения, в которую переходит первая форма движения.

С развитием физики менялось математическое выражение энергии: простая ньютоновская форма сменилась более сложной формой Лагранжа, которая приняла еще более сложное выражение в современной теории квантов, где она рассматривается как производная от матрицы гамильтоновской функции».

Касаясь философской стороны проблемы, автор пишет:

«Как ни менялась форма выражения энергии, закон сохранения энергии, как положение о невозможности создания и уничтожения материального движения, оставался в силе.

Все попытки ревизовать этот закон приводили к затруднениям, задерживавшим развитие физики.

Наоборот, позиция сохранения энергии являлась прогрессивным началом, в подтверждение чего можно привести ряд примеров».

Далее автор рассматривает вопрос о конкретизации закона сохранения энергии на основе теории относительности, на основе изучения превращений, происходящих в атоме в результате бомбардировки альфа-частицами, превращений одних элементов в другие, на основе изучения фотоэффекта, эффекта Комптона, правила частот Бора. Переходя к рассмотрению неправильных воззрений на закон сохранения энергии, имевших место в современной физике, автор прежде всего останавливается на теории Бора—Крамерса (1924 г.).

«Согласно этой теории, — пишет проф. И. И. Якобсон, — волны света лишены энергии, тем не менее их испускание вызывает уменьшение энергии атома, а их приток — увеличение энергии атома. По этой теории получалось, что энергия может бесследно исчезнуть в атоме и без уменьшения в одном увеличиться в другом атоме.

Закон сохранения энергии оставался здесь верным только при подсчете средних величин».

Автор характеризует эту теорию как по существу антинаучную.

Кратко изложив историю с нападками на закон сохранения энергии в связи с изучением явлений бета-распада и крах этих нападок, автор переходит к рассмотрению эффекта Комптона — наиболее яркого примера «применимости закона сохранения к элементарным процессам».

Автор подробно останавливается на истории опытов Шенкланда, на основе которых строилась новейшая попытка подвергнуть сомнению закон сохранения энергии. Изложив экспериментальную сторону исследования, произведенного самим Шенкландом, автор рассматривает результаты экспериментальных исследований, опровергших первоначальные данные опытов Шенкланда, а именно: работы Боте и Майер-Лейбница, работы Якобсена, проверочные опыты самого Шенкланда, работу Крена и Гертнера, работу Вильямса и Пикапа, работу Пикара и Стауэля.

В заключение своей статьи автор указывает на результаты опытов братьев Алихановых и Арцимовича, «показавших, что аннигиляция позитрона и электрона происходит в соответствии с законом сохранения энергии».

Говоря о незыблемости закона сохранения энергии, автор кончает свою статью следующими словами:

«Это, конечно, не означает аксиоматизации физики. Экспериментирование, теоретические исследования, опять экспериментирование — все это ведет к дальнейшему развитию физики, к ее прогрессу. Отыскиваются новые инварианты, уточняются и изменяются физические понятия и законы, однако их диалектически-материалистическая суть остается неизменной.

В этом смысле, как философская предпосылка о неуничтожаемоcти движения, закон сохранения энергии остается в силе и нет никаких оснований сомневаться в его справедливости».

*
*   *

Вопросу об эфире, о поле и о действии на расстоянии посвящен ряд статей.

Вопросу об эфире посвящена статья М. Милича. Автор начинает свою статью следующими рассуждениями:

«Что такое эфир? Это гипотетическая материя, которая была придумана прежде всего для объяснения распространения света. Творец классической волновой теории света Гюйгенс (в XVII в.) толковал свет как механические колебания упругого эфира. Но для того, чтобы существование гипотетического эфира согласовать с опытными фактами, приходилось в течение последующих столетий делать о самой природе эфира самые противоречивые и исключительно странные гипотезы. С появлением электромагнитной теории света (во второй половине XIX в.) стали говорить, что свет — это не механические колебания эфира, а колебания электромагнитного состояния эфира. Но в чем заключается суть этих колебаний; — этот вопрос оставался открытым. Механисты всячески пытались построить механическую модель эфира и таким образом электромагнитные процессы в эфире свести к обычной механике. Но все эти попытки потерпели полный крах. Оказалось, что электродинамику невозможно свести к механике. Этот «дуализм» между электродинамикой и механикой идеалисты незамедлительно стали использовать для того, чтобы усилить «физический» идеализм. Как скоро появится какая-нибудь трудность в физике, идеалисты сейчас же пытаются использовать эту трудность для борьбы против материализма. Механический материализм потерпел крах. Кризис физики обострялся. И не мудрено, что физики в силу незнания диалектики, как утверждал Ленин, начали постепенно скатываться к идеализму. Банкротство гипотетической материи — эфира — превратить в банкротство материи вообще — вот задача, которую ставили перед собой идеалисты в области физики. Раз эфир не существует,— значит, утверждают идеалисты, существует пустое пространство. И в этом пустом пространстве происходят электромагнитные процессы без какой-либо связи с материей. Совершается колебание электрических и магнитных сил, совершенно оторванных от всякого материального носителя (Хвольсон, Френкель и др.). Совершается колебание без чего-либо материального, что колеблется. Происходит движение без материи».

Далее, М. Милич излагает результаты опытов Майкельсона и сущность воззрений Лоренца. Отвергнув высказывания Эйнштейна, в которых последний допускал в известной форме существование эфира, М. Милич пишет по поводу самой теории относительности следующее:

«Следует добавить, что общая теория относительности в полном соответствии с диалектическим материализмом утверждает зависимость свойств пространства от распределения и движения материи. Поэтому совершенно излишним является введение эфира в качестве особого «носителя физических свойств» пространства. Этим только запутывается правильное соотношение между материей и пространством как одной из основных форм существования материи. Акад. Иоффе, отстаивая концепцию эфира Эйнштейна, пишет совсем в идеалистическом духе: «Среда, в которой распространяются электрические явления, не должна быть непременно материальной: электрические силы наблюдаются и в полной пустота и распространяются через безвоздушные пространства (как, например, между солнцем или звездами и землей)» (Курс физики, стр. 119)».

Переходя далее к рассмотрению аргументов в пользу эфира, М. Милич пишет:

«Механический материализм нуждается в эфире для того, чтобы иметь чем заполнить пространство, так как иначе пространство оказалось бы пустым. Но в этих рассуждениях как раз и сказывается механическо-метафизическое понимание пространства как некоторого, вместилища, сосуда, который надо заполнять. Диалектический материализм между тем, утверждая, что пространство является формой существования материи, тем самым отрицает и самую возможность пустого пространства. Раз пространство — форма существования материи, говорить о пустом пространстве не приходится. Понятие пустого пространства, с точки зрения диалектического материализма, есть внутреннее противоречие, contradictiv in adiecto. Пространство, по своему определению, — содержательная форма; само понятие пространства исключает пустоту».

«Следует подчеркнуть, — пишет далее. Милич, — что современная квантовая электродинамика все успешнее справляется с многочисленными трудностями, на которые наталкивается в своем развитии, не прибегая вовсе к услугам эфира».

Автор утверждает, что сторонниками учения об эфире являются и идеалисты, и ссылается при этом на Эддингтона.

Далее. М. Милич выступает против вульгарной трактовки единства непрерывности и прерывности, согласно которой атомы представляют, собой элемент прерывности, а эфир — элемент непрерывности.

«В противоположность вульгарному пониманию единства непрерывности и прерывности материи, вроде механического сочетания, или эклектического «синтеза» электрона и эфира, частицы и волны и т. д., диалектический материализм утверждает, что всякая материя является в одно и то же время и непрерывной и прерывной. Каждая частица, несмотря на ее малость, представляет собой единство непрерывности и прерывности. Механисты и вульгаризаторы диалектического материализма между тем извращают вещи, говоря: частицы, например электроны, протоны и т. д.,— это-де дискретная форма материи, это, так сказать, представители прерывной материи. А так как материя должна быть и прерывна и непрерывна, то необходимо придумать какой-то «непрерывный» эфир или «непрерывные» волны, для того чтобы получить «синтез» прерывности и непрерывности. Вот образец опошления и диалектического материализма и современной физики. Вместо единства прерывности и непрерывности матерки получается механическое сочетание на самом деле не существующих отдельных прерывных и отдельных непрерывных форм материи. Из всего сказанного ясно, что для понимания материи как единства непрерывности и прерывности нет никакой надобности придумывать к частицам — «волны», к электронам — «эфир» и т. п. Следует отметить, что и эфир, если бы он существовал, должен был бы быть, с точки зрения диалектического материализма, одновременно непрерывным и прерывным. [Интересно привести следующие слова Энгельса, в которых говорится о частицах эфира: «...мы понимаем здесь под словом тело все материальные реальности, начиная от звезды и кончая атомам и даже частицей эфира, поскольку признаем реальность последнего» («Диалектика природы», стр. 130. 1933).] Отсюда ясна вся нелепость защиты эфира якобы в интересах постижения единства прерывности и непрерывности материи.

Итак, отказ современной физики от гипотезы эфира не находится в противоречии с диалектическим материализмом».

Далее, переходя к рассмотрению воззрений акад. Миткевича на эфир и рассматривая приводимый последним пример с двумя взаимодействующими системами А и В, находящимися на каком угодно расстоянии друг от друга, М. Милич пишет:

«Надо сказать, что на вопрос, сформулированный Миткевичем в вышеприведенном общем виде, каждый материалист должен без колебания ответить решительно: нет. И невольно напрашивается вопрос: почему физики, считающие себя материалистами, как например. Иоффе, Вавилов, Тамм и др., уклоняются от прямого отрицательного ответа на сформулированный вопрос? Следует подчеркнуть, что вопрос в общей формулировке Миткевича не затрагивает природы физического процесса, совершающегося между поверхностями S₁ и S₂. Поэтому если абстрагироваться от природы этого процесса, о которой могут иметься разные мнения, то на вопрос Миткевича необходимо, без каких-либо уверток и оговорок ответить: нет. Но вместе с тем надо подчеркнуть, что отрицательный ответ на вопрос Миткевича ни в коем случае не влечет за собой согласие с Миткевичем насчет природы дискутируемого процесса. На самом деле мы имеем здесь два разных вопроса: вопрос о необходимости наличия какого бы то ни было физического, т. е. объективно-реального, процесса между S₁ и S₂, и вопрос о природе этого процесса. Миткевич правильно разделил оба вопроса как раз для того, чтобы не дать возможности уклониться от ответа на первый вопрос из-за возможного несогласия касательно второго вопроса. Поэтому уклонение физиков от решительного ответа на вопрос Миткевича трудно обленить иначе, как недостаточной прочностью их материалистических позиций».

И далее:

«Фарадее-максвелловская точка зрения заключается не просто в том, что она, как говорит В. Ф. Миткевич, «считается с участием среды во всех физических взаимодействиях», а в том, что она считает участие среды существенным во всех физических взаимодействиях, что она центр тяжести взаимодействия возлагает на среду, считая самую среду как раз носителем взаимодействия. Такова точка зрения старой физики. Поэтому старая физика и не могла обойтись без гипотезы эфира, играющего роль среды, как носителя взаимодействия».

«С точки зрения квантовой электродинамики, — пишет далее М. Милич, — передачу энергии от станции А до станции В можно объяснить вообще без обращения к участию гипотетической «среды в пространстве». Световые кванты, являющиеся своеобразными материальными частицами с чрезвычайно сложной формой движения, являются подлинными носителями энергии. Таким образом, передача сигналов станцией А на станцию В является опосредствованной самими световыми квантами, не нуждающимися в этом деле ни в какой помощи со стороны какой-то гипотетической среды. Поэтому, если отвергнуть фарадее-максвелловскую концепцию Миткевича, то отнюдь не следует, что «необходимо утверждать, что эта энергия, как таковая, вообще нигде не существует в течение 10 лет» и «совершенно исчезает из нашего трехмерного пространства». Энергия в данном случае существует в световых квантах, движущихся, конечно, в нашем трехмерном пространстве. Тем самым отпадает и опасение Миткевича касательно нарушения закона сохранения энергии и закона причинности».

Цитируя высказывания Миткевича об эфире. Милич пишет:

«Миткевич трактует эфир как первичную и непрерывную материю. Надо сказать, что, с точки зрения формальной логики, концепция Миткевича является более последовательной чем концепции многих сторонников эфира, не осмеливающихся додумать вопрос до конца. Тем не менее, с точки зрения материалистической диалектики, концепция Миткевича является глубоко ошибочной. Трактовка эфира как первичной материи противоречит диалектическому материализму, так как, с точки зрения диалектического материализма, не существует никакой первичной материи. Само предположение существования первичной материи несовместимо с диалектико-материалистическим, т. е. единственно научным, пониманием материи как вечной, т. е. безначальной, категории. Кроме того Миткевич трактует эфир как непрерывную среду. Надо сказать, что при последовательной трактовке эфира как первичной материи необходимо предположить (для того чтобы избавиться от призрака пустоты), что эта первичная материя должна быть непрерывной. Таким образом, получается формально-логически стройная, но по сути дела метафизическая концепция эфира как первичной и непрерывной материи. Надо прямо сказать, что Миткевич, отстаивая такую концепцию эфира, совершает двойное прегрешение против диалектического материализма, так как диалектический материализм не только отвергает существование первичной материи, но отвергает и существование только непрерывной материи, ибо всякая материя является единством прерывности и непрерывности, т. е. является одновременно и прерывной и непрерывной как в целом, так и в мельчайших своих частях, как мы это уже отмечали».

Давая общую характеристику воззрений Миткевича, М. Милич пишет:

«Миткевич является, несомненно, материалистом, но далеко не последовательным материалистом. Материализм Миткевича поэтому пронизан не только механистическими воззрениями, но и идеалистическими примесями. Так например агностицизм находит свое ясное выражение в следующих словах: «Быть может, однако, мы никогда не будем в состоянии «понять» непрерывности эфира по чисто принципиальным причинам... Эфир, по моему мнению, является в отношении его непрерывности Своего рода «непознаваемым». В этом, вероятно, кроется основная причина затруднений в построении физической теории эфира, и я полагаю, что если это будет, наконец, когда-либо выполнено, то лишь на базе постулата о непрерывности эфира»

[Миткевич напрасно пытается в дополнительной заметке (к перепечатанной статье в новейшем издании, 1936 г.) смягчить смысл слова «непознаваемый», утверждая, что из этого не следует, «что эфир в полном смысле слова непознаваем».].

Кроме того Миткевич не выяснил себе до конца роли математики и значения математической символики в изучении физических явлений. Миткевич, например, совсем в духе конвенционализма, т. е. неправильно, считает вектор «лишь вспомогательным понятием, вполне законным в процессе математического анализа, но не при рассмотрении сущности явлений» (разрядка Миткевича). Миткевич, видимо, не овладел марксо-ленинской теорией отражения, без которой нельзя понять правильно роль математики в изучении физических явлений. Но со здоровым чутьем материалиста Миткевич правильно усмотрел, что «в физическое мышление проникли представления, которые можно назвать объективированными математическими абстракциями».

На самом деле речь идет, как мы в дальнейшем увидим, об одной из существенных черт новейшего «физического» идеализма, об элементах объективного идеализма пифагорейского типа. В полемике против концепции эфира Тамма Миткевич правильно пишет: «Я же признаю, что всякий физический процесс, всякое сложное движение (в общефилософском смысле слова) обязательно связано с какими-либо пространственными перемещениями, которые хотя и могут не исчерпывать природы данного сложного движения, но, тем не менее, неотделимы от него и ни в коем случае не должны быть игнорируемы» [Выражение «B общефилософском смысле слова» неудачно]. Миткевич правильно возражает против взглядов Тамма, утверждающего, что «теория поля и теория дальнодействия совершенно эквивалентны», так как следует подчеркнуть, что упомянутая эквивалентность имеет лишь формально-математический характер. Миткевич правильно возражает и против концепции «запаздывающего действия на расстоянии» проф. Френкеля».

М. Милич делает ряд замечаний по поводу статьи тов. А. Максимова:

«Мы уже указали, что акад. Миткевич не понял до конца подлинного смысла и роли математики в физике. Он отстаивает в этом отношении неправильную, конвенционалистскую, т. е., по сути дела, идеалистическую, точку зрения. Но надо сказать, что и тов. Максимов не уяснил себе до конца значения математических абстракций. По упрощенческому пониманию Максимова выходит, будто каждому математическому символу, каждой математической абстракции обязательно должна соответствовать объектиено-реальиая модель. А это отнюдь не так. Известно, что еще Энгельс внес полную ясность в этот вопрос. Энгельс писал: «Достаточно однако »привыкнуть приписывать мнимой единице или же четвертому измерению реальность вне нашей головы, чтобы решиться сделать еще шаг дальше и признать спиритический мир медиумов» [Ф. Энгельс «Диалектика природы», стр. 67. Партиздат. 1933].

Неправильными считает тов. М. Милич и рассуждения тов. А. Максимова о центре тяжести.

«Тов. Максимов, — пишет далее Милич, — совершенно неправильно приписывает Эйнштейну нелепые выводы, которые делаются идеалистами из принципа эквивалентности в общей теории относительности. Тов. Максимов не понимает сути принципа эквивалентности, эвристического значения этого принципа, хотя Эйнштейн об этом неоднократно говорит. Поэтому тов. Максимов не понял и подлинного смысла приведенной им цитаты из одной популярной брошюры Эйнштейна.

Наконец, тов. Максимов совершенно правильно утверждает, «что советские физические журналы и советская физическая литература сильно засорены идеалистическим хламом, систематически импортировавшимся из-за границы». Но тов. Максимов почему-то обходит существенный вопрос: почему редакция «ПЗМ» по разделу естествознания своевременно не мобилизовала все силы советской общественности на систематическую борьбу против систематического засаривания физики идеалистическим хламом?»

*
*   *

Взгляды, прямо противоположные взглядам Милича, развивает автор другой статьи об эфире, М. Никифоров (Москва). В статье «К вопросу о реальном существовании мирового эфира» М. Никифоров выступает в защиту гипотезы эфира и полагает, что в настоящее время «накопилось достаточно экспериментального и теоретического материала, доказывающего необходимость реального существования материального мирового эфира».

Основанием для такого утверждения служит у автора следующее:

«Установлено, что свет имеет квантовый характер и состоит из фотонов, распространяющихся со скоростью света. Визуальными опытами при очень малых интенсивностях светового потока возможно убедиться в реальном существовании дискретных частиц света, т. е. фотонов.

Далее, найдено, что движение фотонов в световом потоке управляется двумя законами.

Первый закон установлен теорией Максвелла. Свет, состоящий из электромагнитных волн, должен обладать некоторым количеством движения и при нормальном падении на поглощающую поверхность должен оказывать на нее давление р, равное плотности энергии u светового потока р = u (1). Это есть закон материальности света, так как по выводу своему он связан с наличием в фотоне некоторого количества движения, а стало быть, и массы. Но масса есть постоянный атрибут материи. Вместе с тем закон (1) выражает закон средней неподвижности массы фотона, если под этим термином разуметь отсутствие поступательного движения у массы фотона, вследствие чего она может совершать только колебательные и вращательные движения, в среднем оставаясь на месте.

Если бы свет состоял не из волн, а из корпускул, летящих поступательно со скоростью света, то их давление р₁ на поглощающую поверхность было бы вдвое больше р₁ = 2u (1a). Это различие в величине р и р₁ позволяет экспериментально проверить, какое из двух возможных движений фотонов соответствует действительности. Произведенные Лебедевым опыты, при которых с большой точностью определялись световое давление и плотность энергии светового луча, полностью подтвердили правильность формулы (1). Тем самым доказано экспериментально, что при перемещении фотона в пространстве только силовое поле фотона с его энергией движется поступательно со скоростью света, а масса, присущая фотону, никакого участий в этом движении не принимает. Материальная масса фотона способна совершать лишь местные передвижения, колебательные или вращательные, но никак не поступательные, — закон средней неподвижности массы фотона был доказан.

Второй закон установлен теорией Дж. Дж. Томсона в виде закона эквивалентности массы и энергии. Световые волны обладают не только энергией Е, но и электромагнитной массой m, причем между этими величинами существует зависимость по формуле Е = mс² (2), где с есть скорость света.

Ввиду волновой электромагнитной природы физических тел их материальная масса совпадает с электромагнитной массой и подчиняется тому же закону (2). Такое расширение закона (2) от световых волн на физические тела сделано Эйнштейном и подтверждается экспериментально, например, опытом превращения лития в гелий по Коккрофту и Уолтону.

Законом (2) свету явно приписываются материальные свойства, что находится в полном соответствии с наличием светового давления, которое можно объяснить только материальными свойствам света. Закон эквивалентности массы и энергии и закон средней неподвижности массы фотона имеют основное значение при устранении противоречий света. Однако если средняя неподвижность массы фотона, т. е. отсутствие в свете подлинных корпускул, не может вызывать сомнений и равенство (1) с вытекающими из него следствиями не имеет превратных толкований, то закон эквивалентности энергии и массы, при всем своем огромном научном значении, продолжает до сих пор иметь два не только различных, но даже прямо противоположных и друг друга исключающих толкования, предоставляющих недопустимую в науке произвольность выбора. Этим самым перед физиком ставится неотложная задача — с возможной определенностью установить, какое из двух; толкований является правильным и какое из них ложно и должно быть отброшено.

По толкованию, присущему теории Томсона, энергия электромагнитной волны связана с определенной массой материального эфира — «связанного эфира». В соответствии с этим энергия волны и ее масса являются различными свойствами материи, постоянное соотношение между которыми и дается формулой (2).

У Эйнштейна и его последователей часто встречается иное толкование, основные формулировки которого в их неприкосновенности мы здесь приводим:

Энергия тела равна его массе.
Масса и энергия по существу одинаковы и представляют собой различные проявления одного и того же.
Масса есть сжатая энергия.
Можно преобразовать материю в энергию и обратно.
Масса и энергия тождественны и т. д.

Сравнивая между собой оба толкования по их существу, мы должны сказать следующее. Основной смысл толкования Томсона тот, что масса и энергия электромагнитных волн по существу различны и не могут переходить друг в друга как непосредственно, так и через посредство актов уничтожения материи и последующего ее создания или наоборот. Поэтому формула (2), по Томсону, означает, что масса и энергия существуют в электромагнитной волне всегда одновременно как два ее различные свойства.

Основной смысл толкования, встречающегося только у релятивистов, тот, что масса и энергия по существу одинаковы и могут переходить друг в друга. Этому толкованию соответствует допущение, что масса может исчезнуть как таковая, перейдя в чистую энергию, или что масса и энергия существуют в волне не одновременно, а каждая в отдельности — одна после другой и вместо фугой. Самый переход массы в энергию может происходить, очевидно, либо непосредственно, либо чрез посредство актов аннигиляции и сотворения».

Автор останавливается по философским и по физическим соображениям на таком понимании законов сохранения массы и энергии, согласно которому закон сохранения действителен как для массы, так и для энергии в отдельности.

Опираясь на эти соображения и воззрения Томсона, автор приходит к следующим утверждениям:

«Энергия фотона движется поступательно вместе с фотоном (электромагнитным полем), а масса фотона в этом поступательном движении не участвует, проявляя себя в точках А и В в качестве массы только в момент прихода энергии фотона и исчезая куда-то в момент ухода фотона.

На вопрос, откуда появляется масса фотона в точке В и куда она исчезает в то же время в точке А, можно дать два ответа: один, соответствующий идеалистическому толкованию закона (2), и другой — научному толкованию по Томсону.

Придерживаясь идеалистической точки зрения, можно ответить, что при выходе фотона из точки А его материальная масса исчезает как таковая, превращаясь целиком в энергию, а уже последняя в форме чистой энергии без массы переходит через плоскость MN в точку В и здесь материализуется, т. е. превращается обратно в материю с массой m. Таким образом требование закона (1) об отсутствии баллистического движения массы фотона здесь соблюдается. Вместе с тем в движении фотона не принимает участия какая бы то ни было материальная среда — мировой эфир для идеалиста не требуется.

Но мы уже признали выше ненаучным и нелепым допущение возможности превращения материи в энергию и обратно, как бы его себе ни представлять: в виде непосредственного перехода или в виде аннигиляции и последующего сотворения материи. Поэтому идеалистическое объяснение движения фотона без участия среды мы должны отвергнуть как нелепость.

Обращаясь к материалистической точке зрения, мы сейчас же приходим к необходимости существования среды — известным образом движущейся материи».

Общий вывод, который делает М. Никифоров в своей статье, гласит:

«Мы видим, что материалистическая точка зрения с неизбежностью приводит нас к представлению о материальной среде, заполняющей все мировое пространство, т. е. к признанию мирового эфира. Одновременно мы приходим к наглядному образу распространения света, который сходен, хотя бы только принципиально, с образом распространения звука и не может быть создан при отсутствии среды. Этим самым тяжелое противоречие света в основном разрешается.

Итак, отвечая на вопрос, каким образом происходит в действительности распространение фотона в пространстве, физик по необходимости должен выявить свое философское умонастроение. Если он стоит на материалистической точке зрения, то, исходя из закона средней неподвижности массы фотона и из закона неразрушимости и несотворимости материи, он приходит к признанию реального существования мирового эфира, без которого движение фотона оказывается для него совершенно необъяснимым.

Если же физик склоняется к идеализму и допускает возможность аннигиляции материи и ее сотворения, то он будет считать понятным для себя движение фотона и без материальной среды, — эфир окажется излишним, и он будет отрицать его существование.

Какой выбор между этими точками зрения должен сделать советский физик, — это нам кажется совершенно ясным: в научном исследовании открытое исповедование идеализма с каждым годом становится все труднее даже на Западе, а не только в стране победившего социализма».

В качестве представителя советских физиков, которые отступают от материалистической позиции, автор рассматривает акад. С. И. Вавилова. По поводу воззрений последнего М. Никифоров пишет: «Он не ставит основного по важности для теории света вопроса о существе движения фотона в свете законов (1) и (2), нигде он не высказывается о том, какая судьба постигает материальную массу фотона, когда сам фотон перемещается из точки А в точку В, а его масса никакого участия в этом перемещении не принимает.

Поэтому мы не знаем, какой ответ может быть дан отдельными представителями этой группы на вопрос, в упор поставленный перед ними: считают ли они, что масса фотона уничтожается в точке А и творится в точке В, или согласны признать, что масса не возникает вновь и не исчезает, а всюду содержится в виде среды — в виде мирового эфира. Следует надеяться, что ответ на эти вопросы будет дан, и притом в однозначной форме. Впрочем, если ответ будет дан уклончиво, по типу: «...ни то, ни другое или... до известной степени и то и другое сразу» [определение света по С. И. Вавилову; см. «ПЗМ» № 7 за 1937 год, стр. 57],— то и такой ответ будет совершенно ясным, с точки зрения диалектического материализма, так как допущение хотя бы частичного вмешательства божества в достаточной степени определяет мировоззрение человека и научную ценность его взглядов. Пока же такого ответа не имеется, следует считаться с высказываниями по поводу эфира отдельных представителей этой влиятельной группы физиков».

«Если С. И. Вавилов желает отрицать бытие эфира, он должен экспериментировать и доказать несостоятельность опытов Лебедева или действительную возможность аннигиляции и сотворения материи.

Но можно быть уверенным, что любая попытка С. И. Вавилова в этом направлении окончится неудачей и только лишний раз покажет, что отрицание бытия эфира в наше время становится совершенно невозможным».

*
*   *

Вопросу о поле, об эфире и о действии на расстоянии посвящена статья А. А. Штернова (город Горький). Этот автор начинает свою статью с указания на то, что четкая и решительная позиция в дискуссии — залог успеха. Предшествующие дискуссии по физике (например дискуссия о природе электрического тока) потому и не принесли, пишет автор, результата, что их участники занимали уклончивую, нечеткую позицию.

Рассмотрение основной темы своей статьи А. Штернов начинает с критики воззрений акад. С. И. Вавилова по вопросу о действии на расстоянии.

Приведя цитату из статьи акад. С. И. Вавилова, помещенной в № 7 журнала «Под знаменем марксизма» за 1937 год, где последний характеризует борьбу акад. В. Ф. Миткевича против воззрений о действии на расстоянии как борьбу с картонным врагом, а эфир называет «покойником», автор пишет:

«Борьба с «действием на расстоянии», борьба за реальность, объективность физических процессов в некоторой материальной среде объявляется «картонной». Так как сам С. И. Вавилов отказывается, как мы видели выше, даже думать о возможности такого действия, то «картонность» борьбы с действием на расстоянии была бы таковой лишь только в том случае, если бы подобных идей никто не проповедовал, если бы подобные взгляды не были присущи физикам (да еще советским) и если бы они не предлагались в нашей литературе. Мы знаем, что это не так. Точка зрения «действия на расстоянии» имеет место у ряда физиков, — если акад. С. И. Вавилов не считает ее возможной и допустимой, то он должен сам с ней бороться, а не объявлять борьбу «картонной» и тем самым прикрывать, как мы увидим дальше, идеалистически мыслящих ученых».

Что касается объявления С. И. Вавиловым эфира «покойником», то автор по этому поводу пишет:

«Когда-то сам акад. С. И. Вавилов считался с необходимостью эфира, как некоторой материальной среды. Так например он в своей вышедшей в 1922 г. книге «Действия света» высказывается (стр. 32)—и очень удачно— так:

«...отказ от эфира — большое преувеличение. При современном состоянии опыта и теории мы должны, хотя бы временно, отказаться от гипотезы механического эфира и принять эфир таким, каков он есть, со всеми его странными свойствами. Этот эфир можно назвать «физическим пространством», или как-нибудь иначе, но во всяком случае он останется средой с определенными физическими свойствами (курсив мой. — А. Ш.), вытекающими прежде всего из способности эфира служить проводником световых колебаний».

Прекрасно думал и поучал других по поводу эфира С. И. Вавилов пятнадцать лет тому назад. Особенно интересно здесь то, что указана принципиальная малозначимость терминов. Не то важно, как мы называем среду: эфиром, пространством, или еще чем-то, — а то, как мы понимаем эту. среду. По С. И. Вавилову — и мы с ним вполне согласны, — эфир остается средой с определенными физическими свойствами.

Почему же теперь, в 1937 г., эфир превращается в покойника? Почему же теперь мы находим у акад. С. И. Вавилова следующую фразу, резко противостоящую по смыслу только что приведенной цитате? Вавилов теперь пишет:

«Поразительная особенность книги В. Ф. Миткевича состоит в том, что ,в ней нет ни одного нового аргумента против «действия на расстоянии» или в защиту эфира» [С. И. Вавилов «По поводу книги акад. В. Ф. Миткевича «Основные физические воззрения». «ПЗМ» № 7 за 1937 год, стр. 57]. Разве теперь С. И. Вавилову нужны «новые аргументы» против дальнодействия и за эфир? И совсем непонятно, почему С. И. Вавилов предлагает (конец § 2) Миткевичу экспериментировать за доказательства эфира. Ведь с 1922 г., т. е. когда С. И. Вавилов был убежден в существовании эфира, до 1937 г., т. е. когда эфир стал для него покойником, не было произведено каких-либо экспериментов, говорящих против эфира. Если сам акад. С. И. Вавилов мог переменить в этом вопросе свою установку без каких-то решающих опытов, то, очевидно, нельзя требовать и от акад. В. Ф. Миткевича, сохранившего свои взгляды, каких-то опытов за эфир».

Далее автор переходит к рассмотрению той части статьи акад. С. И. Вавилова, которая содержит цитату из Ньютона, гласящую: «Но является ли этот агент (мировая среда. — Рец.) материальным или нематериальным, — я предоставляю суждению читателей».

Автор пишет по этому поводу:

«Да, Ньютон предоставил право выбора читателю, в зависимости от его вкуса. Да, поп Бентли, конечно, выбрал духа, нематериального агента. Ну, а сам академик С. И. Вавилов, приводя окончание цитаты, — он, как читатель, и не только читатель, но как крупнейший физик и продолжатель работ Ньютона, — какой произвел выбор он сам?

Если как акад. Миткевич, — т. е. признал материального «агента», материальную среду, — тогда зачем весь спор, зачем упреки в «странном выборе союзников»? Если как Бентли, — т. е. дух, то зачем читаем мы (через две страницы) о том, что «для современного физика пространство материально, наличие заряда меняет свойства пространства и электромагнитное поле является свойством этого пространства».

Между прочим, нужно сказать, что это не совсем так. Проф. Я. И. Френкель, несомненно, — «современный физик», но для него мир — абсолютная пустота. Ясно, что не так должен выражаться акад. С. И. Вавилов, если он действительно хочет бить идеалистов. Нужно говорить о том, что есть физики-идеалисты и физики-материалисты, а не просто современные физики. Нужно говорить о некоторой материальной среде (пространстве, эфире), а не о «покойнике», и не бороться с признающими эту среду и дерущимися за нее, а вместе с ними четко проводить свою линию и вместе с ними выяснять отдельные детали в вопросах о свойствах, характере и, быть может, структуре этой среды.

Вся беда именно в том, что нет этой определенности. Действительно, получается всегда не то «да», не то «нет».

И опять и здесь совершенно напрасно С. И. Вавилов увлекается этим «и да и нет». Он, очевидно, думает, что диалектический материализм всегда и всюду дает этот ответ «и да и нет». Не будем говорить о других примерах, а возьмем самого С. И. Вавилова. Свет, говорит он, — ни частицы, ни волны: «свет — ни то, ни другое или, если хотите, до известной степени и то и другое сразу» [С. И. Вавилов «По поводу книги акад. В. Ф. Миткевича «Основные физические воззрения». «ПЗМ» № 7 за 1937 год, стр. 57].

Верно. Ну, а если бы спросить С. И. Вавилова о природе света несколько иначе: что световой процесс — материальный процесс или нет, что это — процесс в материальной среде или в «абсолютной пустоте», что это — процесс пространственно-временного характера или нет?

Как бы стал отвечать акад. С. И. Вавилов на эти вопросы, — неужели опять «и да и нет»? И почему он отказывается дать конкретный ответ хотя бы на один вопрос акад. В. Ф. Миткевича, — ведь в основном вопросы последнего касаются именно наличия некоторой материальной среды. Как бы ответил С. И. Вавилов на вопрос о себе самом: кто он — материалист или идеалист? Тоже «и да и нет»? Как бы он ответил на вопрос: что такое мир? Материалист-диалектик считает, что мир — это движущаяся материя. Кое-кто из физиков (и современных физиков) говорит, что мир — пустота. А как думает акад. С. И. Вавилов? Неужели опять «и да и нет»? Мы думаем, что в подобных случаях нужен определенный ответ. Его не только можно, но и должно дать.

К сожалению, Вавилов не всегда так делает, а поэтому ясно, что позиция акад. С. И. Вавилова — это позиция весьма неопределенная, шатающаяся. Вот этим он и наносит глубокую обиду многим советским физикам, и за это мы вправе обижаться на акад. С. И. Вавилова, в то время когда он обижается на акад. В. Ф. Миткевича».

Далее, автор переходит к рассмотрению позиции акад. А. Ф. Иоффе.

А. А. Штернов пишет:

«Когда-то в Ленинградском политехническом институте был организован ряд бесед на тему о природе электрического тока. Вот что говорит акад. А. Ф. Иоффе в своем вступлении к первой из этих бесед:

«...Я. И. Френкель изложит другую точку зрения (противоположную акад. Миткевичу.— А. Ш.), ту, которая наиболее привычна в современной физике, которая, главным образом, сейчас в большинстве работ в области чистой физики используется» [«Природа электрического тока» (Беседы-диспут), стр. 5. ВЭО. 1930].

Отсюда ясно, что акад. А. Ф. Иоффе в 1929 – 30 гг. считал точку зрения Я. И. Френкеля «привычной современной физике» (не лучше ли сказать: ряду современных физиков?), настолько «привычной», что ее постоянно применяют «в области чистой (? — А. Ш.) физики». Так как с тех пор А. Ф. Иоффе ни разу «в жизни своей ни словесно, ни в печати» не выступал против взглядов Я. И. Френкеля, то, видимо, он и до сих пор считает их «привычными». О взглядах Я. И. Френкеля мы еще будем говорить подробнее, а теперь лишь отметим некоторые его формулировки в тех же беседах о природе электрического тока.

Вот как выражается проф. Я. И. Френкель:

«Материализация силовых линий, характерная для старой английской школы, является своего рода «материализацией духа», потому что поле является только «духом» (курсив мой. — А. Ш.)... магнитные силовые линии, это — продукт нашего собственного воображения, вводимый нами для удобства и наглядности» (курсив мой.— А. Ш.).

Далее:

«Обе точки зрения — непосредственного действия Земли на Луну или действия ее через посредство поля — совершенно эквивалентны, и сказать, которая лучше или хуже, — нельзя: это вопрос эстетического вкуса» (курсив мой. — А. Ш.) [Там же. стр. 22 – 23].

Итак, поле.— это дух, силовые линии — удобство, а выбор той или иной теории — это дело эстетики! Для какой это, позволим мы спросить, «современной» физики «привычны» (как хочет убедить нас акад. А. Ф. Иоффе) эти взгляды, и кому, спрашиваем мы у А. Ф. Иоффе, более к лицу подобные высказывания; материалисту или идеалисту? Отбросим в сторону все разговорчики о «старой» школе и «современной» физике и скажем прямо: как может материалист сопоставлять электромагнитное поле с духом? Как может материалист важнейшие научные теории вводить или отбрасывать по признаку удобства? Как может, наконец, проф. Я. И. Френкель (а он любит поговорить о материи и материалистичности своих теорий), считая поле духом, а свою «пустоту» — материей, характеризовать теорию поля и теорию дальнодействия эквивалентными теориями и выбор их относить к эстетическому вкусу?!

Неужели акад. А. Ф. Иоффе все это считает «привычным» для «чистой» современной физики? И неужели акад. А. Ф. Иоффе не нашел до сих пор ни времени, ни сил, ни желания, чтобы решительно протестовать против подобных извращений именно современной физики?

Еще раз можно отметить: прав и прав акад. В. Ф. Миткевич, требуя выяснения «цвета меридиана».

Дав оценку позиций С. И. Вавилова и А. Ф. Иоффе, А. А. Штернов переходит к более детальному рассмотрению проблемы о поле и дально- и близкодействии.

Автор считает, что «прежде чем выяснять и конкретизировать отдельные явления, необходимо однозначно ответить на вопрос: существует или нет электромагнитное поле как некоторая объективная реальность?»

«Мы считаем, — продолжает, далее, автор, — что дискуссия вокруг электромагнитного поля, спор о дальнодействии и близкодействии, критика конкретных представлений поля сводятся или к признанию объективной реальности поля, или к явному или скрытому отказу от этой объективной реальности».

А. А. Штернов на этот основной вопрос сам дает следующий ответ:

«С точки зрения диалектика-материалиста, любой элемент нашего мира — вселенной — является не просто геометрическим пространством (объемом), но некоторой материальной средой, т. е. элементом способным к взаимодействиям и к изменениям».

Исходя из этого положения, А. А. Штернов характеризует две, взаимно исключающие точки зрения.

Первая точка зрения: существует материальная среда. Внесение в нее электрического заряда создает поле. Другая точка зрения: взаимодействие двух зарядов осуществляется помимо всякой материальной среды, которая отрицается. С этой точки зрения, поля, как объективной реальности, не существует. В качестве представителя второй точки зрения автор приводит Я. И. Френкеля. Воззрения последнего он иллюстрирует следующей цитатой: «Интерпретация физических явлений приобретает гораздо более простой (курсив мой.— А. Ш. ) характер, если отказаться от представления о материальной среде, передающей электромагнитные действия...» [«Природа электрического тока», стр. 25].

Далее автор рассматривает точку зрения И. Е. Тамма.

«Если взять достаточно известный учебник Тамма «Основы теории электричества», — пишет А. Штернов, — то сначала кажется, что его подход к определению поля достаточно близок к тому представлению, которое мы связали с материализмом и с близкодействием. В самом деле, Тамм пишет, что «во всех точках пространства, окружающего заряд е, всегда курсив Тамма. — А. Ш.) существует электрическая сила, обусловленная присутствием этого заряда, вне зависимости от того, проявляется» эта сила (при наличии пробного заряда) или нет [И Е. Т а м м «Основы теории электричества». Т. I. Ч. 1-я, стр. 16 – 17. 2-е ЙЗД. 1932].

Эти слова Тамма окончательно понимаются в смысле признания объективного поля после его замечаний: «...понятие поля имеет глубокий физический смысл» и «...электромагнитное поле есть физическая реальность». Однако крайне противоречиво, а после всего сказанного и очень странно его утверждение, что «с точки зрения современной теории, отрицающей существование материального эфира (в механистическом смысле этого слова), в сущности, лишено смысла говорить о натяжениях в вакууме, т. е. о силах взаимодействия смежных элементов вакуума. С точки зрения этой теории, пондеромоторные силы электрического поля могут быть приложены лишь к электрическим зарядам» [И. Е. Т а м м «Основы теории электричества», стр. 154]. Вот к чему свелся глубокий физический смысл поля! Материального эфира, т. е. материальной промежуточной среды,— нет, а потому, конечно, нет и никаких взаимодействий, никаких процессов, кроме как в точках-зарядах».

И далее, автор говорит:

«Вопрос о наличии взаимодействий, несомненно, относится к коренному вопросу признания материального пространства — среды. Как только мы скажем: «Нет взаимодействий» в данных элементах объема, — так сведем к нулю всю материальность (и не только для материалиста-механиста, но и для материалиста-диалектика), ибо нет материи без процесса, материя связана с движением в самом общем смысле этого слова. Материя движется».

Затем автор приводит высказывания Я. Г. Дорфмана по вопросу о поле.

«Поле, — поучает Дорфман, — есть слово, а что понимается под существованием самого слова «поле»? Поле есть область действия или, как говорят дипломаты, зона влияния. Это простое, на самом деле филологическое выражение. Нельзя думать, будто достаточно подставить под непонятный процесс простое слово «поле». Что значит «поле»? Если -мы идем по социалистическому пути, то никто не станет искать в дорожном справочнике его местоположение, ибо это есть выражение, слово — и ведь никакого социалистического пути нет реально на карте».

Не вступая в пререкания относительно совершенно неуместного сопоставления поля и социалистического пути и относительно совершенно неправильной трактовки социалистического пути как «филологического выражения» (разве социалистический путь не есть определенный, реальный, объективный исторический процесс развития общества, разве это только «слово»?), укажем, что здесь четко отвергается какая-либо реальность поля. Поле — это слово. Таким образом, оно, по мнению Дорфмана, ничего реального не выражает. Видимо, Дорфман стоит на точке зрения «пустоты» (к счастью, это больше подходит к «филологическому выражению», к «слову»).

А вот Рождественский писал на эту тему нечто иное. Формально, говорил он, можно построить теорию на основе предположения, «что электромагнитная энергия может распространяться в пространстве, в котором нет материи. Для чего же тогда нужен эфир? Для того чтобы составить себе конкретное представление, картину, механизм явления, так как только такое конкретное представление ведет к новым вопросам, к новым загадкам природы, к дальнейшему расширению наших знаний в этой области» [Сборник статей «О свете», стр. 12. 1911].

И полным диссонансом к этому звучат следующие слова «современного физика» — проф. Я. И. Френкеля:

«Если бы физики не были предубеждены (Ай! Ай! Ай! Какая «косность»!— А. Ш.) представлением об эфире — материальной среде, через которую якобы происходит распространение световых колебаний, то они пришли бы к основным представлениям теории относительности без помощи каких бы то ни было опытов» (курсив мой.— А. Ш.) [«ФНТ» № 5 – 6, стр. 42 – 43. 1936].

Куда там, до «новых загадок природы»! Эфир— эта злосчастная материальная среда (через которую якобы что-то передается) — только мешает чистой мысли «современных физиков». Действительно, куда как удобнее без него: даже отпадает нужда в опытах. Бедняга Майкельсон: ведь если бы не его «косность», он не стал бы зря работать столько лет с каким-то интерферометром. Чудаки все-таки эти физики, и как напрасно они пытаются чего-то достичь своими экспериментами! Куда лучше «чистое» мышление в «абсолютной пустоте»!

Френкель даже пытается «запугать» своих читателей сопоставлением эфира — среды — с богом. С этой целью он приводит отрывок из одной оды Державина:

«О ты, пространством бесконечный...
Теченьем времени предвечный,
Кого никто постичь не мог,
Кто все собою заполняет,
Объемлет, зиждет, составляет,
Кого мы называем... бог» —

и по поводу этого отрывка глубокомысленно замечает: «Ода эта, посвященная богу и содержащая определение его свойств, полностью применима к эфиру; эфир на самом деле был божеством физиков девятнадцатого столетия» [«ФНТ» № 5 – 6, стр. 48. 1935]. Предоставим самому Френкелю определять «свойства» бога. Быть может, ему эта задача приятнее, чем определять свойства материальной среды».

Отрицание материальности среды, в которой происходят электромагнитные процессы, подчеркивает далее А. Штернов, неизбежно ведет: а) к отрицанию закона сохранения энергии, б) к отрицанию принципа причинности, в) .к отрицанию бесконечной сложности явлений природы.

В качестве иллюстрации первого положения автор приводит высказывания Я. И. Френкеля.

А. Штернов пишет: «Еще в 1929 г. он заявлял следующее: «С точки зрения непосредственного действия элементов этого заряда друг на друга, без торгового посредника, которым является поле, — с этой точки зрения, энергия нигде не находится, представляя собой нелокализируемую физическую величину. С точки зрения непосредственного действия электронов друг на друга, энергия их нигде не сосредоточена». И дальше: «Я говорю: в этом пространстве нет ничего, никаких материальных частиц, кроме взаимодействующих электронов. Вы можете не вводить и поля между ними. Когда не введено поле, вы не будете пользоваться и понятием энергии. От этого мир нисколько не пострадает».

В качестве иллюстрации второго положения автор приводит высказывания того же Я. И. Френкеля.

Наконец, в качестве иллюстрации третьего положения он приводит высказывания физиков, сделанные в связи с принципом неопределенности Гейзенберга:

«Так известное соотношение неточностей: ΔxΔp ≥ h (1) — превращается для некоторых лиц в начало принципиальной ненаблюдаемости. Отказ от дальнейшего развития науки по этому «началу» явно следует, например, из трактовки Марха. Он пишет: «Нет такого эксперимента, который допускал бы определение... параметров состояния с большей точностью, чем это следует из соотношения (1). Если бы подобный эксперимент против ожидания был найден, то все дальнейшее изложение оказалось бы ошибочным и теорию нужда было бы построить заново, на совершенно новых основаниях. Но не следует предполагать (! — А. Ш.), что это когда-либо окажется необходимым» [Марх «Основы квантовой механики», стр. 10. 1933]. Бояться нечего: «пустое» пространство не таит в себе никаких новых сюрпризов. Наблюдайте спокойно «наблюдающиеся» величины. Отказ от бесконечного развития науки и бесконечной сложности природы есть третье следствие идеи о действии на расстоянии в пустом пространстве».

Далее автор иллюстрирует на примере того же Я. И. Френкеля воззрения на материю, которых придерживаются некоторые из современных физиков.

А. Штернов приводит следующие цитаты из работ Я. И. Френкеля и делает к ним такие замечания.

«Опыт показывает,— пишет Френкель,— что материальные тела могут действовать друг на друга «на расстоянии», через пространство, представляющееся абсолютно пустым» [Френкель. Статьи в журнале «Сорена». Вып 9-й за 1934 год, стр. 15]. Он принимает и термин «поле» как удобный и нужный, но «мы вводим, — пишет он, — соответствующее поле как вспомогательное понятие, служащее, в сущности, лишь для более простой формулировки закона» [Там ж е, стр. 17]. Все ясно и просто. Дело идет только о формулировках, о том, что для нас самих выгодно и удобно, а вовсе, конечно, не о том, что существует и что происходит в реальном мире независимо от нашего сознания.

Может показаться лишь странным то, что Френкель все же признает «материальные» тела (см. вышеприведенную цитату). Однако стоит только проследить за тем, что, собственно, понимает проф. Френкель под своей «материей», как сейчас же станет ясно, что его «материя» есть такое же «абсолютное ничто», как и электромагнитное «абсолютно пустое» поле. Действительно, вот как Френкель «характеризует материю» [Проф. Я. И. Френкель «Электродинамика». Т. 1, стр. 222. 1934].

«...Материя, — читаем у него,—есть не что иное, как совокупность электронов и протонов, последние следует рассматривать неразрушимыми и неизменяемыми». А далее еще точнее: «Электрический заряд... слагается из элементов, столь же неизменных и неразрушимых, как и сама материя» [Там же, стр. 41 – 42], и «мы должны трактовать электроны как точечные заряды или «силовые центры» [Там же, стр. 270].

Вот во что превратилась «материя» Френкеля: в точечные, неразрушимые и неизменяемые заряды. Все это прекрасно согласуется с миром «абсолютной пустоты», но крайне далеко отстоит от нашего представления о материальном мире с его бесконечно сложными взаимодействиями, процессами и изменениями. Кстати сказать, встав на точку зрения точечных электронов, вовсе не нужно добавлять эпитета «неизменяемый» и «неразрушимый», ибо само собой ясно, что об изменении и разрушении «точки» говорить просто бессмысленно.

Совершенно последовательно для своей исходной идеи Френкель описывает наш мир как мир, состоящий «из электронов (точечных. — А. Ш.), действующих друг на друга через пустое пространство» [Там же, стр. 295]. Ясно, что этот мир пустоты, мир безжизненный, лишенный всяких внутренних процессов, не содержит никаких «загадок» своего строения и не является ареной для новых, дальнейших научных открытий. Все явления, факты, происходящие в этом мире абсолютной пустоты, «следует принимать как основной принцип, не нуждающийся в «разъяснениях» [Проф. Я. И. Френкель «Электродинамика». Т. I, стр. 296? 1934]. Чего там разъяснять: ведь «проще» пустоты все равно ничего не придумаешь!

Итак, вопрос об электромагнитном поле и действии на расстоянии сводится к двум крайним, противоположным представлениям о мире.

Для одних — мир пустоты, — и здесь логически вытекают все эти «пустоты», «точки», отказ от познания природы и т. д. Для других — мир материальный, со всеми отсюда вытекающими последствиями. И никакое уточнение деталей не может примирить двух исследователей, стоящих на этих, совершенно противоположных позициях».

Общий итог статьи А. А. Штернова таков:

1. Для всякого физика, стоящего на позиции диалектического материализма и признающего поэтому объективную реальность мира, не должно быть места действию на расстоянии без участия материальной среды. В этом мы вполне согласны с акад. Миткееичем.
2. Необходим серьезнейший пересмотр ряда физических проблем и положений в смысле устранения дальнодействия и «пустого» пространства из физических теорий, а также и тех «логических» следствий, на которые было указано.
3. Необходим всесторонний анализ электромагнитного поля как объективной реальности в смысле углубления, развития и согласования всех представлений о поле с данными современной физики.
4. Необходима серьезная борьба против всяких видов протаскивания идеализма и мистики в науку (физику). И это, как правильно указывает в своей статье тов Максимов, «должно быть осуществлено организованным путем, всем коллективом советских физиков и философов. Ошибки, которые допускает В. Ф. Миткевич, должны быть исправлены и устранены, борьба же против физического идеализма должна быть продолжена и доведена до конца с позиций современного материализма — материализма Маркса—Энгельса— Ленина — Сталина» [А. А. Максимов «О философских воззрениях акад. В. Ф Миткевича и о путях развития советской физики». «ПЗМ» № 7 за 1937 год, стр. 42].
5. Теория Фарадеевских «потоков», несмотря на серьезные недостатки, имеет ряд достижений и, быть может, еще больших возможностей. Это, конечно, объясняется тем, что данная теория базируется на единственно правильном представлении материального пространства, материальной среды. «В мире нет ничего, кроме движущейся материи».

*
*   *

Вопросу о дально- и близкодействии посвящена статья Н. М. Дубицкого.

Автор начинает с вопроса о трактовке всемирного тяготения у Ньютона. Он пишет:

«Закон всемирного тяготения является физическим законом, дающим количественную оценку взаимодействия тяготеющих тел.

Для самого Ньютона характерна эта осторожная и, по существу, эмпирическая точка зрения. «Довольно того, что тяготение существует и действует согласно изложенным нами законам, и вполне достаточно для объяснения всех движений небесных тел и моря».

В общем поучении в своих «Началах» Ньютон подчеркивает, что тяготение действует на тела не внешне, механически, «не пропорционально величине поверхности частиц, на которые оно действует, а проникает до центра планет и Солнца без уменьшения своей способности».

«Метафизическая трактовка вопроса, — пишет далее Дубицкий, — наложила печать на последующее развитие идей тяготения. Как теория дальнодействия (Vera actio in distans), так и теория близкодействия — передача тяготения через промежуточную среду — эфир—одинаково грешат метафизикой, а потому в таком виде должны быть отброшены.

Теория мгновенного дальнодействия придает тяготению чрезвычайно фантастический характер явления, совершающегося вне времени и пространства.

Вихревая теория тяготения Декарта, основанная на гидродинамическом принципе (подобно всем теориям непрерывного эфира как передаточной среды), принимает математическое близкодействие на сколь угодно малых расстояниях. Это приводит к замене физической реальности, конкретной форме материи — эфира — метафизической абстракцией — «первоматерией».

Все корпускулярные теории тяготения (Лесажа и др.) также сводятся к существованию дискретных частиц в пустом пространстве.

В области электричества также развивались теория дальнодействия, базирующаяся на законе Кулона, и Фарадее-максвелловские идеи электрического близкодействия».

Переходя к рассмотрению положения вопроса в современной физике, Дубицкий пишет:

«Современные физики рассматривают промежуточную среду как силовое поле, часто затушевывая ее материальный характер, описывая ее формально-математическим методом, или уклоняются в сторону дальнодействия.

Профессор Тамм в своей «Теории электричества» признает только электромагнитное поле физической реальностью, рассматривая электростатическое поле «как понятие чисто условное, введенное лишь для удобства описания электрических явлений» [И. Е. Тамм «Основы теории электричества». Т. I. Ч. 1-я, стр. 17]. Проф. Френкель в статье «Современное учение об электромагнетизме» (журнал «Сорена». Вып. 9-й за 1934 год) говорит, что теория Фарадея привела к запаздывающему дальнодействию, распространяющемуся с конечной скоростью, что мы можем совершенно отрешиться от электромагнитного поля, рассматривая взаимодействие как запаздывающее дальнодействие.

Чтобы превратить это запаздывающее дальнодействие во мгновенное дальнодействие на очень малых расстояниях между частицами промежуточной среды, необходимо вернуться к гипотезе непрерывного эфира, где действие передается непрерывно. По Френкелю, электромагнитное поле в такой материальной опоре не нуждается («сидеть на эфире как всадник на коне»).

«Будем ли мы трактовать электромагнитное поле,—пишет проф. Френкель,— как физическую реальность или как математическую конструкцию, мы им можем заполнить только пустоту, т. е. пространство, лишенное «материальных частиц».

Здесь чрезвычайно характерно, во-первых, чисто внешнее отношение поля к эфиру, во-вторых, его трактовка как абсолютно непрерывной среды и, наконец, построение физической теории как математической конструкции, исходным пунктом которой является теория дальнодействия.

Эйнштейновская теория тяготения, — продолжает автор,—имеет свой генезис в картезианских идеях, так как она дает кинетическое объяснение существования тяжелой массы.

Принцип эквивалентности Эйнштейна говорит о том, что ускоренное движение тяжелой (тяготеющей) массы равноценно равномерному движению инертной массы в ускоренной, но свободной от тяготения координатной системе.

Таким образом, равномерно ускоренное движение изолированной материальной точки может быть описано двояко. Путем подбора координат мы можем совершенно уничтожить ускорение.

При этом надо заметить, что такая замена поля тяготения специальной координатной системой возможна только в бесконечномалых областях, т. е. для отдельных материальных точек. Но невозможно полностью уничтожить все поле тяготения.

Эйнштейн понимает это, и у него остается дуализм масс, вызывающих поле тяготения, и самого поля. По Эйнштейну, эфиром можно назвать ту физическую реальность, которая существует в пространстве, где отсутствует материя в форме дискретных тел.

Надо подчеркнуть, что эфир тяготения Эйнштейна не имеет абсолютных свойств старого, светового эфира и связан с дискретными формами материи.

В этом положительное значение теории Эйнштейна.

Эйнштейновская теория тяготения есть идеалистическое, извращенное выражение взаимосвязи и единства дискретных материальных тел и промежуточной среды — поля тяготения».

Переходя к рассмотрению вопроса по существу, автор развивает следующую аргументацию:

«Математическая форма закона Ньютона выражает идею дальнодействия, поскольку в него входит зависимость силы тяготения от расстояния тяготеющих масс и ничего не говорится о скорости распространения действия тяготения.

Поскольку математический образ есть отражение некоторой объективной реальности, то необходимо определить, какой факт этой объективной реальности соответствует математически выраженной идее дальнодействия. Поскольку закон Ньютона дает правильное взаимодействие дискретных масс, такое соответствие должно существовать. Ньютон вполне прав, что тяготение действует на тела не внешне, механически. Это значит, что, рассматривая только механическую форму движения, движение дискретных тел, и не выходя из области механики, мы не находим в ней объяснения передачи действия тяготения от одного дискретного тела к другому. С точки зрения механики, получается некоторый немеханический скачок. Теория дальнодействия как раз и отражает этот скачок, заключающийся в немеханической передаче действия тяготения через промежуточное пространство.

С другой стороны, близкодействие, выражающее непрерывные свойства среды, теряет свои абсолютные, метафизические свойства, если рассматривать какую-нибудь конкретную физическую среду, обладающую непрерывными свойствами. Примером может служить теория упругости и жидкостей, которая для ряда задач в области молярных движений принимает данную среду за непрерывную и тем не менее выводит совершенно справедливые закономерности. Но надо указать, что среда при определенных значениях своих физических параметров, при физических явлениях в области определенной размерности, теряет свои непрерывные свойства. Тогда уже требуется учесть дискретное строение данной среды.

Важно то, что мы данную физическую среду не считаем абсолютно непрерывной, но, ограничивая ее непрерывность определенными пределами, можем плодотворно строить физическую теорию.

Промежуточная среда, поле тяготения в целом ряде физических явлений проявляет непрерывные свойства (волновые свойства света, электромагнитные волны, электромагнитное поле).

Эта часть физической теории, хотя и базируется на Фарадее-максвелловских воззрениях на промежуточную среду, эфир, но тем не менее не может быть принята на своей старой основе.

Не может быть и речи о борьбе против теории дальнодействия путем замены ее теорией близкодействия Фарадея — Максвелла.

Дело вовсе не в том, что «путем простых математических преобразований легко можно перейти от символов, определяемых одной точкой зрения, к символам, соответствующим другой» [В. Ф. Миткевич «Основные физические «воззрения», стр. 32. 1936].

Такой переход означал бы замену одной; метафизической картины другой: картины дальнодействия картиной близко действия. Как справедливо указал тов. Максимов, это было бы равноценно принятию непрерывного и непознаваемого из-за своей непрерывности эфира.

Вопрос стоит о том, как надо понимать передачу тяготения на расстоянии через промежуточную физическую среду.

К силе тяготения вполне применимо данное Энгельсом определение силы, как активного переноса движения. Особенно надо подчеркнуть указание Энгельса на то, что генезис понятия силы в том, что «кажется, что движение здесь порождается, а не переносится» [Ф. Энгельс «Диалектика природы», стр. 13. Партиздат. 1933].

Мы также знаем, что перенос движения может происходить различными способами и сопровождаться переменой формы движения материи.

Как раз подобный случай мы имеем в факте тяготения.

Можно сказать, что сила тяготения есть активный перенос движения от одного дискретного тела к другому, находящемуся от первого на расстоянии.

Мы уже подчеркивали, что этот перенос происходит не механически, т. е. передача происходит через промежуточную, немеханическую, добавим, пока нам неизвестную, форму движения материи.

Закон всемирного тяготения считают дифференциальным законом, выражая его в виде взаимодействия двух материальных точек.

Сила тяготения двух тел получается путем суммирования этих элементарных взаимодействий всех материальных точек (частиц, составляющих данные тела). Эта точка зрения характерна для теории дальнодействия, ибо закон в своей дифференциальной форме постулируется как элементарное дальнодействие,— суммирование ничего не прибавляет к сущности взаимодействия, так как это является суммированием однотипных взаимодействий.

Но, с точки зрения передачи действия тяготения промежуточной физической средой, должна существовать неизвестная нам форма движения материи, которая является связующим звеном, осуществляющим этот немеханический перенос движения в явлений тяготения.

С этой точки зрения, закон тяготения есть интегральный закон, так как он выражает суммированный, конечный результат — количество перенесенного движения, скажем, полем тяготения. Он должен быть выражен некоторым интегралом. Поскольку интегрирование дает другую функцию, с присущей ей математической зависимостью переменных и параметров, мы будем иметь здесь тот скачок, который и выражает теория дальнодействия.

Неизвестная нам пока подынтегральная функция, очевидно, выразит неизвестный пока нам процесс, происходящий в поле тяготения.

С этой точки зрения, дальнодействие и близкодействие лишаются своих абсолютных и независимых свойств и выражают реальное единство противоположностей, выявленное в явлениях тяготения.

Дальнодействие получает определенный физический смысл, как немеханический скачок в передаче механического движения промежуточной средой.

Эта среда, имеющая для ряда явлений непрерывные свойства, есть конкретная, физическая среда.

Академик Миткевич против синтеза этих двух идей. Он пишет: «Прежде чем обращаться к синтезу, надо предварительно подвергнуть анализу самые противоположности с точки зрения их совместности в данной области и соответствия природе вещей. Может оказаться, что две некоторых противоположности совершенно непримиримы». Хотя он потом добавляет, что одна из них может оказаться ложной математической конструкцией, не соответствующей физической реальности, но тем не менее эта фраза указывает на недопонимание основного закона единства двух взаимоисключающих противоположностей, которые получаются от раздвоения некоторого единства.

Путь науки должен отражать объективную диалектику, царящую в мире.

Остается сказать о константе тяготения k = 6,65 × 10 ^–8 к имеющей размерность L³ / MT²

Эта постоянная тяготения до сих пор не поставлена в связь с другими физическими константами.

Физические константы имеют большое значение, являясь своеобразными параметрами, узловыми точками, характеризующими количественно и качественно соответствующие области физических явлений. Так, планковская константа h является характерной для атомных процессов.

Теория дальнодействия в своем формальном построении совершенно не учитывает специфики гравитационной и электрической сил.

Константа тяготения должна быть положена в основу при построении теории, учитывающей эту специфику.

Соотношение между гравитационной и электрической силами σ = 2,27 × 10³⁹ должно тоже найти свое место в будущей теории тяготения.

То обстоятельство, что константа k до сих пор не нашла надлежащего места в теории тяготения, вполне объясняется тем, что к серьезному построению теории тяготения в физике еще не приступили».

В заключение Дубицкий, как и ряд других авторов, пишет:

«Надо решительно поддержать академика Миткевича в его борьбе против идеалистических извращений в физике».

*
*   *

Совершенно особой теме посвящена статья И: Д. Файнермана (Киев). Он в связи с дискуссией по физике подвергает рассмотрению вопрос о переводах на русский язык работ заграничных физиков и вскрывает факты недобросовестности переводчиков и комментаторов.

И. Ф. Файнерман приводит примеры из работ Эйнштейна, переведенных на русский язык, из которых видно, что Эйнштейна неоднократно подавали русскому читателю в причесанном под материалиста виде. В других случаях в уста Эйнштейну вкладывали высказывания, которых у него нет.

Общий вывод, который делает автор, следующий:

«Осваивая достижения современной физики, мы должны тщательно и критически переработать все ценное, что дало человечество, критически использовать ценные достижения науки в прошлом. Чтоб этого достичь, чтоб собрать под знамя марксизма-ленинизма лучшие революционные силы мировой науки, нам необходима совместная работа наших естественников, имеющих солидное философское обоснование, и наших философов, освоивших достояния физики, нам необходима неустанная борьба со всякого рода извращениями науки и с попытками дезориентации нашего научного познания».

*
*   *

В более широком плане вопросы, поднятые дискуссией по физике, рассматривают в своих статьях В. Ф. Котов (город Горький), Н. А. Ковчегов (Ленинград) и П. П. Поляков (Ленинград).

В. Ф. Котов связывает вопросы дискуссии по физике с вопросом о положении в области теоретической механики.

Он прежде всего подчеркивает, что преподавание механики имеет большое значение в формировании мировоззрения подрастающих кадров:

«Связать преподавание механики с правильным естественно-научным воспитанием — это значит показать материальное, объективное содержание основных положений механики, скрытое за пестрым узором математических символов и формул. Таким образом, наиболее ответственными, в указанном смысле, являются те места написанного или читаемого курса механики, где изучающий эту дисциплину впервые вводится в содержание тех или иных фундаментальных понятий и принципов».

Далее автор показывает, что стремление обойти философские вопросы при преподавании механики отнюдь не делает преподавание механики «нейтральным» в смысле ориентировки молодежи в сторону материализма или идеализма.

Определенная трактовка явлений природы прививается изучающим механику в связи с учением о силе.

«Во всей системе понятий «обычной» механики наибольшим пороком обладает, — пишет В. Ф. Котов, — понятие «силы». Уже из практики мы знаем, что действовать может предмет, объективно существующая вещь, и поэтому если в механике говорят: сила есть «причина движения», сила «действует» и т. д., — то мы начинаем стихийно объективировать это понятие и приписывать силам реальное, самостоятельное существование. Но, возводя силу в ранг объективно существующей физической причины, мы дважды отдаем дань идеализму: сначала потому, что вносим в природу то, чего она не содержит и затем потому, что, измышляя силу и противопоставляя ее «косной» материи (в качестве деятельного начала), мы тем самым отчуждаем движение от материи».

[Энгельс пишет: «Материалистическое мировоззрение означает просто понимание природы такой, какова она есть, без всяких посторонних прибавлений» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XIV, стр. 651). Следовательно, всякого рода «посторонние прибавления» к тому, что содержит природа, есть прием чисто идеалистического мышления.].

Такому пониманию силы автор противопоставляет воззрение диалектического материализма, согласно которому движение является неотъемлемым свойством материи. Приведя ряд выдержек из Энгельса, иллюстрирующих это положение и отвергающих упрощенный взгляд на движение, автор пишет:

«Истинной природе, в которой все определяется в вечном потоке обновления форм движения, где взаимодействие развертывается на основе универсальной мировой связи, механика противопоставляет природу, в которой все предопределено абсолютным законом математической необходимости, природу, скованную цепями фатализма, пути развития которой раз и навсегда предначертаны наличным состоянием. Итак, две концепции стали друг против друга: материализм и идеализм».

Далее автор переходит к изложению такой концепции механики, которая согласовалась бы с диалектическим материализмом и рассматривала бы «силу» как «меру переноса движения» материи.

Зачатки такой (кинетической, по терминологии автора) концепции он находит в самой механике и видит их в воззрениях Декарта, а в конце XIX в. — в воззрениях Герца.

«В истории механики, — пишет В. Ф. Котов, — мы можем обнаружить многочисленные блестящие попытки великих мыслителей (Галилей, Декарт, Гюйгенс, Даламбер, Эйлер, Фарадей, Герц и т. д.) установить правильную естественно-научную, материалистическую концепцию основных понятий и соотношений механики; в истории философии мы находим обобщение этих попыток, и, наконец, гениальный синтез богатейшего наследия естествознания был дан в работах Энгельса и Ленина».

После изложения воззрений Энгельса на основные понятия механики автор переходит к проблеме, являющейся одним из центральных вопросов настоящей дискуссии по физике, — к вопросу о силовом поле, о потенциальной энергии, об эфире.

«Поскольку сила есть мера переноса движения и поскольку сила тяжести брошенного вверх камня, — пишет В. Ф. Котов, — не равна нулю, постольку движение камня неизбежно должно постепенно уменьшаться, переходя к другим материальным объектам; с другой стороны, поскольку движение летящего вверх камня действительно уменьшается (даже в безвоздушном пространстве), постольку камень неизбежно окружен реально существующей материальной средой, которая и является вторым объектом переноса движения. Непризнание этой материальной (неизвестной пока) среды чревато неизбежным отрывом движения от материи».

И далее В, Ф. Котов пишет:

«В 1894 г., т. е. за год до смерти Энгельса, Герц опубликовал свою знаменитую механику [«Die Prinzipien der Mech»], в которой он идет дальше Тэта и показывает, что по сути дела отличие потенциальной энергии от кинетической возникает лишь в результате несовершенства, наших чувств. Потенциальная энергия есть не что иное, как кинетическая энергия «скрытых масс», совершающих особого рода (механические) движения. Эти движения (скрытых «адиабатически-циклических» систем) обладают тем свойством, что их энергия Σ mv²/2 может быть выражена в виде функции координат видимых масс (взаимодействующих со «скрытыми» массами) и постоянных величин (циклические импульсы). Кинетическая энергия этих скрытых циклических систем, выраженная через переменные величины «наблюдаемых» масс, и есть то, что в обычной механике называют потенциальной энергией. Так как Герц и его единомышленники в большинстве случаев (точнее говоря, во всех случаях, где речь шла об интерпретации консервативных сил) под «скрытыми массами» понимали «эфир», то становится ясным механический характер эфира и механический характер интерпретации тяготения».

«...Если у Герца потенциальная энергия,— пишет далее В. Ф. Котов,— представляет энергию обычного механического движения, то у Энгельса потенциальная энергия есть энергий более сложной формы движения (что вытекает из его трактовки понятия работы), и, следовательно, как тяготение не может быть обленено механическим путем, так и «эфир» не может быть познан с помощью механических моделей. Все попытки механического объяснения эфира потерпели неудачу; релятивистская механика доказывает, что какого эфира и быть не может, однако кто пытается вообще отрицать эфир, понимаемый в качестве объективной реальности и являющийся источником и истинной причиной таких явлений, как тяготение, тот непременно согрешит против материализма; при этом вовсе нет надобности предполагать все виды и формы материи сводимыми к единой, универсальной, мировой субстанции (эфир) Материя проявляет себя в движении, и уже из факта несводимости сложных форм движения к простейшей форме механического движения следует и качественное различие познаваемых форм материи. В современной физике есть стремление действующий эфир заменить «действующим полем». Эта концепция по существу ничем не отличается от ньютонианской концепции».

Кончает свою статью В. Ф. Котов так:

«Итак, из анализа Энгельса сущности двух мер движения вновь вытекает, что механические взаимодействия следует рассматривать с точки зрения преобразования движений (а не взаимодействия сил). При такой концепции мы возвращаем природу из мира духов в ее собственное царство, а мышление наше обретает простоту идей и способность рассматривать вещи в их естественной чистоте.

Некоторым может показаться, что автор подымает проблемы, давно сданные в архив истории («сила», «эфир», «actio in distans» и т. д.). Может быть, это в известной мере и верно, но мы не могли иначе поступить, поскольку во многих отношениях: функции архивариуса взяла на себя ныне здравствующая классическая механика. Борьба идеализма с материализмом не является локальной: она захватывает весь фронт теоретического мышления, и если в последнее время волнующие проблемы современной физики привлекли к себе особое внимание физиков и философов, то это не значит, что враждебная идеология оставила в покое школьную механику и перебросила свои резервы, так сказать, на передовые позиции. Все дело в разных формах борьбы. Что касается школьной механики, то здесь не разрываются бомбы, не ломаются копья и мечи противников: это пройденный этап. Именно поэтому многим кажется, а некоторые пытаются в этом убедить, что борьба на фронте классической механики давно отгремела; сейчас здесь все так ясно, и все проблемы в такой мере прошли чистилище упорной борьбы (начиная со времен Декарта—Ньютона), что всякий возврат к полемике по поводу основных представлений классической механики рассматривается как своего рода донкихотство. Вопросы современной физики — вот область, достойная внимания философов и физиков! Однако это верно «в основном», но не «в целом». Кто стремится убедить, что классическая механика есть глубокий тыл идеологической борьбы, что там все выяснено и что почтенным физикам и философам там нечего делать, тот пытается сознательно или несознательно оградить благополучие некоторых лженаучных, идеалистических концепций школьной механики, процветающих под именем «нейтральных математических» истин. Одним из таких поборников неприкосновенности некоторых концепций, гуляющих в классической механике, по-видимому, является акад. Вавилов. В статье, помещенной в № 7 журнала «ПЗМ», акад. Вавилов хочет убедить, что некоторые идеи классической механики, в частности actio in distans, «давно сложены в архив истории» и что акад. Миткевич попросту «выдумывает себе противников». Не собираюсь спорить о том, являются ли противники акад. Миткевича реальными или выдуманными, но утверждаю, что такого рода противники существуют и что всякая попытка отвлечь внимание от этих противников есть, по существу, поддержка их и следовательно поощрение идеализма в советской науке».

Н. Ковчегов свою статью под названием «В защиту академика Миткевича, против академика Вавилова» начинает с замечаний, посвященных статье тов. А. Максимова.

По вопросу об объективном существовании равнодействующей двух сил Н. Ковчегов пишет: «Если Миткевич и неправ, утверждая, что равнодействующая существует только в нашем сознании, ибо натяжение нити, получающееся в результате действия силы тяжести и силы ветра, измеряет эту равнодействующую, то все же А. А. Максимов, очевидно, не понял, чего хотел добиться этими высказываниями акад. Миткевич. В. Ф. Миткевич хочет признания, что объяснение натяжения нити действием одной силы — равнодействующей — не равноценно объяснению этого же явления действием двух конкретных сил: силы тяжести и силы ветра. Последнее больше приближает нас к познанию сущности механизма данного явления».

Далее Н. Ковчегов пишет:

«Когда акад. Миткевич, правильно признавая возможность ассоциирования, математических абстракций с определенными проявлениями тех или иных физических процессов, не считает возможным рассматривать их эквивалентно физическим реальностям или их подлинным взаимоотношениям, то он неправ в том отношении, что он отрицает отражение этими абстракциями объективной действительности. Однако верно утверждение В. Ф. Миткевича, что векторы, тензоры и т. п. часто раскладывают в теории на совершенно произвольные компоненты, забывая, как правильно указал Энгельс, что это — только умственная операция. Поэтому хотя абстракции, вроде вектора, материальной точки и т. п., как правильно указал А. А. Максимов, и отражают действительные отношения или предметы, но это отражение неполное, приблизительное. Я считаю, что В. Ф. Миткевич прав, считая возможным одновременное сосуществование двух точек зрения: формально-математической и физической: и та и другая отражают действительные отношения в объективной действительности, однако с разной степенью глубины: первая отражает более поверхностно, формально, без углубления в причину явлений».

«Что касается данной В. Ф. Миткевичем критики формулировки задач физической теории и трактовки вопроса о случайности и необходимости,— продолжает Н. Ковчегов, — то я совершенно согласен с А. А. Максимовым».

По вопросу о поле и об эфире Ковчегов пишет:

«...Силовые поля, являясь реальностью в смысле проявления действия сложной формы движения матери, не могут быть к ней сведены, и необходимо выявить их носителя (ибо «нет силы без вещества и вещества без силы»). Однако, если говорить об эфире, то здесь нельзя стать на точку зрения В. Ф. Миткевича (и Эйнштейна) — считать эфир непрерывным и какой-то «первичной физической реальностью». Я вполне согласен с А. А. Максимовым, когда он говорит о необходимости приписать эфиру (если он есть) дискретное строение. Природа бесконечна, качественно разнообразна и дискретна. Наше познание субстанций бесконечно простирается вглубь и в настоящее время дошло до эфира и даже до субэфира (волны Де Бройля)».

Рассмотрение позиции акад. С. И. Вавилова Н. Ковчегов начинает с возражений взгляду С. И. Вавилова, что «старинная физическая альтернатива: свет — или поток частиц или волновое движение, как известно,— перестала быть альтернативой: свет—ни то, ни другое или, если хотите, до известной степени и то и другое сразу» («ПЗМ» № 7 за 1937 год, стр. 57).

Автор полагает, что ответ «ни то, ни другое» неудовлетворителен, «пахнет немного агностицизмом» и что требование акад. В. Ф. Миткевича — давать ясный ответ — совершенно справедливо.

Н. Ковчегов возражает и на попытку С. И. Вавилова опереться в борьбе против В. Ф. Миткевича на Ньютона. Автор указывает, что Ньютон принимав гипотезу эфира при объяснении физических «явлений, a actio in distans при объяснении явлений тяготения допускал лишь как печальную необходимость. Ссылку С. И. Вавилова на представления А. Эйнштейна об эфире и о пространстве автор считает в философском отношении неосновательной.

Согласно теории относительности, пишет Ковчегов, «энергия теряет носителя, движение отделяется от материи и становится самостоятельной сущностью. Получается, по образному выражению отца энергетики Оствальда, сказуемое без подлежащего. В учебнике физики акад. А. Ф. Иоффе (ч. 1-я, изд. 1933 года), на стр. 118, говорится, что «масса же тела определяется запасом энергии, которым обладают составляющие его заряды. Если всякую энергию выражать через соответствующую ей массу, то закон сохранения массы сводится к закону сохранения энергии». Тут надо отметить, что пропорциональность, скажем, между весом и массой еще не означает, что вес и масса — одно и то же, что масса есть особая «форма» веса и т. д. Получающийся при образовании дефекта массы выигрыш энергии никак не может быть истолкован как «переход массы в. энергию». Формально можно сказать, что здесь происходит переход одной формы материи в другую и при этом освобождается энергия, бывшая ранее в скрытой форме. Во всяком случае, здесь вопрос упирается в наше незнание структуры протонов и нейтронов, а также эфира. Понятие «масса» не сводимо к понятию «энергия», как, скажем, температура- (градусы) не есть еще количество теплоты, измеряемое, как известно, калориями. Интересно, что на следующей странице той же книги А.Ф. Иоффе указывается, что «среда, в которой распространяются электрические явления, не должна быть непременно материальной (? — Н. К.). Электрические силы наблюдаются и в полной (курсив мой. — Н. К.) пустоте и распространяются через безвоздушные пространства». Таким образом, признается существование пустого пространства, не заполненного материей».

Автор подвергает той же критике воззрения физиков, выступавших в защиту положения о «принципиальной ненаблюдаемости».

«Часть физиков у нас,— пишет Ковчегов,— ...проводила идеи «принципиальной ненаблюдаемости», связанные с копенгагенской школой физиков (Бор, Гейзенберг и Марх) и основанные на высказываниях Маха. Они оставляют только те понятия в физике, которые допускают непосредственную опытную проверку, и изгоняют всё, не поддающееся непосредственному опытному контролю. Так как практически мы можем знать значения координат только в определенные моменты времени, в которые производим измерения, то о движении тела между двумя наблюдениями... мы ничего сказать не можем (? — Н. К.). Это был бы незаконный выход за пределы опыта, так как, произведя измерение в промежуточный момент, мы устанавливаем совершенно новое состояние и новое движение, отличное от того, которое нарушено измерением. Так как одновременно нельзя точно измерить координаты и импульс, ибо точность измерения одного уменьшает точность измерения другого, то в соответствующих случаях эти понятия бессмысленны. Так, в стационарном состоянии (с определенной энергией) электрон на самом деле (?) не имеет никаких координат в пространстве. Итак, принципиально не наблюдаемы (а потому и не существуют!) траектории электронов, их положения и т. д. Подобные «принципиальные» взгляды ведут, в сущности, к субъективному идеализму (как говорил Беркли: «Esse — percipi», «Быть — это значит быть в восприятии»). Лучше всего сказал Нильс Бор, выражая их точку зрения: «Если объект существует независимо от нас, то он существует вне времени и пространства».

*
*   *

П. П. Поляков в своей статье «Старая и новая квантовые теории» пытается дать философскую оценку развития квантовой теории начиная от старой теории — Бора (1913 г.) —до «сведших воззрений — Гейзенберга и др. Основной тезис автора сводится к тому, что отказ новейших теоретиков от наглядности, которая была в первоначальной теории Бора, необоснован. Более того, на воззрениях таких теоретиков физики, как Гейзенберг, идеализм стал сказываться сильнее. Поэтому новейшие теории более подвержены идеалистическим извращениям. Автор в то же время показывает, что источником идеалистических извращений являются те трудности, на которые натолкнулась в своем развитии новейшая физика. В этих трудностях автор видит один из источников кризиса в физике.

*
*   *

Заканчивая настоящий обзор, считаем необходимым отметить, что постановка дискуссии по физике на страницах «Под знаменем марксизма» повела к попыткам некоторых авторов дать собственное решение теоретических проблем современной физики.

Так, инженер П. М. Гаевский (Свердловск) прислал статью, в которой делает попытку построения физики на последовательном проведении закона причинности, закона сохранения энергии, основных законов Ньютона (несколько видоизменяемых автором) и на основе определенной гипотезы о природе физических явлений.