Успехи физики в Советской России
А.К. Тимирязев
В настоящей небольшой заметке приводятся краткие фактические данные о тех работах, которые были сделаны за последние три с половиной года в области физики, а также в самом конце этой заметки приведены и те исследования, которые, по сведениям, имеющимся у автора этих строк, находятся сейчас в работе. В заметке не приведены за отсутствием подробных сведений исследования, выполненные в провинциальных лабораториях и университетах. Неполно представлены работы петербургских физиков, а также не указаны работы в области прикладных дисциплин, связанных с физикой: электротехники, радиотелеграфии и биологической физики (Институт при Наркомздраве академика П. П. Лазарева). Июль 1921 г.
За указанный промежуток времени научная работа производилась не только в старых, существовавших до революции лабораториях, но и в целом ряде новых институтов. Уже в 1918 году в Петербурге были основаны институты Оптический и Рёнтгенологический, которые за короткий срок своего существования успели напечатать по нескольку выпусков своих трудов; среди этих трудов имеются капитальные исследования. На первом месте в ряду этих работ необходимо упомянуть о работе самого организатора Оптического института Д. С. Рождественского, касающейся спектра лития и других щелочных металлов. Основная мысль заключается в следующем; разбираясь в огромном количестве существовавших уже эмпирических формул, которыми пытались чисто формальным образом выразить закономерность спектральных линий для различных элементов, Д. С. Рождественский нашел, что в сущности все спектры щелочных металлов, несмотря на кажущиеся их резкие отличия, построены по одному и тому же типу - по типу спектра водорода. Ему удалось найти способ для установления соответствия между любыми спектральными линиями лития, натрия, калия и других щелочных металлов и определенными линиями спектра водорода; причем, чем больше атомный вес элемента, тем труднее заметить соответствие спектров, тем большее получается "искажение" первоначального типа водородного спектра. Все это указывает на то, что видимый спектр обусловливается перескакиванием одного электрона в атоме с одной из возможных орбит на другую.
Эти возможные или устойчивые орбиты определяются с помощью т. н. теории "квантов". Орбиты эти расположены вокруг центрального ядра атома, заряженного положительным электричеством, вокруг которого по нескольким орбитам значительно меньших размеров вращаются электроны. Число орбит и число электронов возрастает с увеличением атомного веса. Вот это ядро с окружающими его электронами и производит "искажение" орбит внешнего электрона, дающего начало спектральным линиям при перескакивании с одной из многочисленных его устойчивых орбит на другую. Для вычисления орбит электронов при Оптическом институте учреждена "атомная комиссия", в состав которой входят не только физики и математики, но и астрономы, так как задача о движении электронов совершенно сходна с вычислением пути планет, их спутников и комет.
В настоящее время подробно изучен атом лития с его ядром и двумя электронами, вращающимися по тесной круговой орбите вокруг ядра, и одним электроном, дающим спектральные линии видимого спектра. Все орбиты этого электрона вычислены с большой точностью. Но самое важное, конечно, состоит не в этом исчерпывающем изучении атома лития, а в установлении общего метода исследования и в доказательстве общности строения всех спектров.
Излучения электронов, находящихся на внутренних орбитах атома, составляют спектр лучей Рентгена, - эти спектры изучаются во вновь открытом Рентгенологическом институте под общим руководством А. Ф. Иоффе. В этом же институте ведутся также ценные исследования в области медицинских приложений лучей Рентгена под руководством организатора института доктора М. И. Неменова.
Лучами Рентгена в настоящее время пользуются, как известно, для определения кристаллических структур. В этой области крупного успеха добились Н. Е. Успенский и С. Т. Конобеевский, работающие в Москве в Институте Народного Хозяйства имени Карла Маркса; их работа "Исследование микрокристаллических структур с помощью диффракции лучей Рёнтгена", выяснившая расположение кристаллов в прокатанных металлических листках и вызвавшая большой интерес на съезде металлургов в Москве зимой 1921 года, должна в ближайшее время появиться в печати в Германии.
В Москве же Г. В. Вульфу удалось путем крайне остроумных соображений и опытов определить расположение атомов в кристалле хлорновато-натриевой соли. Работа эта произведена во вновь учрежденном Институте твердого вещества при В. С. Н. Х.
Кроме этого Института при В. С. Н. Х. учрежден Государственный Научно-Технический Институт (Гонти); его отделение Физики и Электротехники состоит в тесной связи с Физическим институтом I-го Московского университета, деятельность которого начала оживляться только с 1918 года (после ухода знаменитого русского физика П. Н. Лебедева в 1911 и вплоть до 1918 года Институт фактически почти не работал). В настоящее время в Физическом институте и в Гонти ведется более 30 научных работ. Общее руководство этими институтами принадлежит В. И. Романову. За трехлетний период здесь были выполнены следующие работы. А. И. Данилевский построил прибор для определения направления, откуда идет звук. При повороте прибора стрелка чувствительного электрического измерителя устанавливается на нуль только тогда, когда указатель прибора повернут в сторону источника звука. Прибор может иметь огромное значение для определения направления звуковых сигналов в море при тумане.
Н. А. Капцов (совместно с В. И. Романовым) построил модель, воспроизводящую с помощью коротких электромагнитных волн (в 6 и 4 сантиметра) все явления, которые наблюдаются при прохождении лучей Рёнтгена через кристаллы. Таким образом получилась возможность проверять теорию строения кристаллов - расположение атомов на искусственных моделях этих кристаллов! Работа представляет большой теоретический интерес.
В самое последнее время (июнь 1921) при участии сотрудников только что указанных институтов: В. И. Романова, А. И. Данилевского; В. Н. Тейха и А. М. Васильева были произведены вполне удавшиеся опыты с многократной телеграфией и телефонией, т.-е. одновременная передача нескольких телеграмм и нескольких телефонных разговоров по одной и той же проволоке. Делается это с помощью особо устроенных радиотелеграфных аппаратов, настроенных на различные периоды. Здесь, следовательно, применяются методы беспроволочной телеграфии и телефонии к телеграфированию и телефонированию по проволокам! Для этих опытов Наркомпочтель предоставил две телеграфные линии: одна соединяет Гонти (Афанасьевский переул., 3) и Физический институт университета (Моховая) и имеет форму петли длиною в 160 километров; другая - Физический институт университета и город Богородск около 80 километров.
Кроме того, в той же области электромагнитных колебаний ведутся следующие работы. Г. В. Потапенко изучает поглощение коротких (от 25 до 50 сант.) электромагнитных волн в целом ряде органических веществ с помощью спектрометра, построенного по плану В. И. Романова (работа ведется в университете). К. Ф. Теодорчик выполняет аналогичную работу для более длинных волн (от 10 до 30 метров) (работа ведется в Гонти). Работы эти имеют целью изучение закономерностей в спектрах электромагнитных волн и их сравнение со спектрами видимого света.
К. Ф. Теодорчик и Б. А. Введенский значительно усовершенствовали методы измерения диэлектрических постоянных, а также магнитных свойств тел с помощью нового приема, основанного на биениях электромагнитных колебаний, употребляемых в радиотелеграфии (работа ведется в Университете). В Физическом же институте Московского университета производится ряд работ по изучению магнитных свойств вещества под общим руководством В. К. Аркадьева. В. А. Кормагин выполнил исследование "О магнитной проницаемости при быстрых электромагнитных колебаниях". М. А. Чупрова: "О магнитной проницаемости цилиндров". А. А. Леонтьева: "О разрядном потенциале при электромагнитных колебаниях". Б. А. Введенский: "О скорости размагничения". Автору последней работы (напечатанной в 1921 году в Annalen de Physik) удалось усовершенствовать метод определения коротких промежутков времени, доведя чувствительность до нескольких десятимиллионных долей секунды! Далее, в том же институте С. Я. Лившиц выработал прием проектировать на экран стереоскопические снимки, а также с группой студентов и сотрудников ведет работы по изучению механизма искровых разрядов.
Н. П. Метелкин [скончался 21-го июня 1921 г.] произвел ряд интересных исследований над фосфоресценцией газов при электрическом разряде, В. С. Волков (под руководством А. К. Тимирязева) ведет исследование "О скольжении разреженного газа вдоль твердых поглощающих газ стенок". А. К. Тимирязев закончил исследование: "О применении метода интегральных уравнений к теории газов". Эта работа вместе с тесно связанной с ней работой В. А. Костицына: "Об одном типе интегральных уравнений" была доложена на съезде ассоциации физиков, происходившем в Москве с 2 по 7 сентября 1920 года (отчет о съезде должен на-днях появиться в Научно-Техническом Вестнике В. С. Н. Х.). На этом же съезде было доложено в высшей степени остроумное исследование В. А. Михельсона: "О динамическом отоплении", в котором детально разработан проект, позволяющий утилизировать "впрок" солнечное тепло и достигать большой экономии топлива.
Необходимо также отметить следующие крупные теоретические исследования А. А. Эйхенвальда: "О стоячих волнах конечной амплитуды" (1919), "Теория ассиметрических колебаний" (1919) и "О возникновении гармонических обертонов". Все эти исследования представляют глубокий математический анализ как звуковых, так и электромагнитных колебаний и, с одной стороны, объясняют известные уже факты, остававшиеся пока не объясненными, а с другой стороны - предсказывают новые факты, частью уже блистательно оправдавшиеся. Работы эти были доложены в Московском физическом обществе имени П. Н. Лебедева, но, к сожалению, до сих пор еще не появились в печати.
Кроме того, в процессе работы сейчас находятся следующие исследования: В. И. Романов: "Конструкция катодных реле нового типа для беспроволочной телеграфии", В. И. Баранов: "Вольтова дуга при низких давлениях", К. Г. Кульманн: "Изготовление сопротивлений с помощью распыления металла в вакууме". А. С. Ирисов: "Определение коэффициентов расширения сплавов", А. К. Тимирязев: "Исследование оптической анизотропии разреженного газа при прохождении через него потока тепла", В. С. Волков и А. К. Тимирязев: "Конструкция микроманометра для измерения малых давлений газа" (до одной десятимиллионной доли миллиметра ртутного столба), Г. П. Симанов: "Исследование внутреннего трения жидких диэлектриков в электрическом поле". Наконец, в Физическом институте 2-го Государственного университета в Москве выполнены следующие работы: А. А. Аркадьева выработала прибор для измерения стереоскопических рёнтгеновских снимков; А. Б. Млодзеевский выполнил ряд работ по теории жидких кристаллов, а также исследовал асимметрию молекул в текущих жидкостях оптическим методом; Н. Е. Введенеева закончила исследование "Об аномальной дисперсии вращения". В процессе работы - А. К. Тимирязев и Н. В. Разживин: "Конструкция прибора (центрофуга) для изучения трения растворенных частиц при их движениях в растворителе".
Ленин и современное естествознание
А.К. Тимирязев
Сборник статей "Естествознание и диалектический материализм. —М.: Материалист, 1925, с. 208–219
Последние годы XIX века и начало XX были отмечены исключительными открытиями в области физики и химии, открытиями, наложившими печать на все последующее развитие этих наук. Новые, поразительные по своей смелости, методы экспериментальной техники позволили проникнуть в самую глубь строения вещества. Удалось впервые установить тесную связь между электричеством, материей и эфиром. Ведь, именно в эти годы Ленаром, Кауфманном и Томсоном был открыт электрон, как мельчайшая составная часть материи; были подтверждены на опыте впервые высказанные Томсоном мысли о том, что электрический заряд должен обладать массой, изменяющейся в зависимости от скорости его движения, наконец, были открыты и изучены лучи Рентгена. Это была пора, когда складывалась электрическая теория материи. Об этой поре Эрнест Рутерфорд, один из виднейших физиков нашего времени, в своей недавней речи, произнесенной на съезде Британской ассоциации, говорит, как об "эпохе ренессанса" — об эпохе возрождения физики ["Под Знаменем Марксизма", 1923 год, № 12].
Но этот удивительный подъем в области науки был встречен в широких кругах так называемого "образованного" общества, находящегося под влиянием философов-идеалистов, мастерящих общественное мнение, благоприятное для правящих классов, как полное банкротство старого естествознания, как полное банкротство материализма. Именно эта мутная волна попятного движения в области философии, будто бы поддерживаемая неоспоримыми данными новейшей науки, докатилась до России в годы торжества реакции, после памятного 1905 года. Таким образом столь хорошо известная попытка "исправлять" или "дополнять" учение Маркса в период "ликвидации" революции 1905 года неожиданно оказалась связанной с новейшими успехами физики!
Владимир Ильич сразу заметил опасность, которая грозила отступившей, но не разбитой в 1905 году пролетарской партии, и со всей страстностью революционера обрушился на этот модный тогда философский уклон. Мы только теперь можем как следует понять, насколько глубоко Владимир Ильич оценил грозившую тогда опасность. Мы теперь хорошо видим, что измена социал-демократии философским взглядам Маркса и Энгельса идет рука об руку с изменой рабочему классу. Мы видим, что вырастающие на наших глазах болезненные явления вроде "рабочей правды" тесно связаны с отступничеством от нашей материалистической философии. Теперь это все ясно, но тогда, в эпоху дикого царского самодержавия, увидать опасность в каких-то философских выводах из новейших физических теорий! Какой зоркий глаз надо было для этого иметь!
Владимир Ильич сразу понял, что не замечательные открытия физиков и химиков тут виноваты. Ученые виноваты только в одном: они не знают диалектического материализма и потому, когда они пытаются защищать от философов ту материалистическую точку зрения, на которую их "стихийно" влечет их научная работа в тех немногих случаях, когда они за это берутся, они путаются и своим беспомощным барахтаньем в философских вопросах способствуют внешнему успеху своих "критиков". Говоря об одной из схваток между представителями идущей вперед науки и реакционной философии, происходившей в 1901 году на съезде Британской ассоциации, Ленин подробно разбирает речь физика Артура Риккера, который "от имени, несомненно, массы естествоиспытателей отстаивал стихийно материалистическую точку зрения". Ленин находит его точку зрения в общем правильной со следующей поправкой: "Недостает этому физику только знания диалектического материализма (если не считать, конечно, тех очень важных житейских соображений, которые заставляют английских профессоров называть себя "агностиками)".
Но как можно доказать, что развивающаяся на наших глазах наука лучше, чем когда-либо раньше, подтверждает правильность диалектического материализма, и что те, кто доказывают обратное, не видят или не хотят видеть совершающегося перед их глазами? В наше время часто приходится слышать, что марксист должен брать от каждой естественно-научной теории ее верхушки, ее философию, а до содержания марксисту дела нет — это, мол, мелочи, пустяки: пусть этим занимаются специалисты. Не так поступил Ленин: он попросту внимательно изучил те вопросы, о которых спорили физики разных течений и философы различных толков, и, пользуясь фактами самой науки, разбил вдребезги своих противников!
Это был поистине гигантский труд: те семьдесят страниц V главы "Материализма и эмпириокритицизма", где идет речь о "новейшей революции в естествознании" и о том, как она искажается модными философами и философствующими естественниками, скрывают за собой изумительную работу. Чтобы высказать те замечательные мысли, которыми пересыпано изложение сложнейших задач современной физики, о которых выдающиеся ученые высказывали в то время самые нелепые соображения — о философах и говорить нечего — надо было вникнуть в мельчайшие детали самого производства науки, надо было понять физику, понять естествознание так, как понимают его специалисты, десятки лет над ним ломающие себе голову.
Но, что еще более удивительно, Ленин, по-видимому, не располагал всеми источниками, и притом такими, где важные для него мысли более отчетливо сформулированы — ему поэтому приходилось черпать доказательства, сокрушающие идеалистические выдумки буржуазных философов с еще большим трудом. Тем труднее была задача и тем больше наше удивление должно вызывать ее блестящее решение.
В настоящей статье мы остановимся на нескольких важнейших задачах, волновавших в то время ученый мир, да и продолжающих волновать его и по сей день, и посмотрим, как к этим задачам подходил Ленин. Какие взгляды были у него на эти насущные задачи современной науки?
На первом плане стоит возникновение и развитие электрической теории материи. Ряд экспериментальных исследований Шустера, Кауфманна, Ленара, Томсона и его учеников привели нас к выводу, что каждый атом любого вида материи содержит некоторое количество отрицательно заряженных частиц, или электронов. В последние годы мы убедились, что и положительное электричество, входящее в состав ядра атома, имеет также частичное строение. Выяснилось, что ядро атома состоит из частиц, заряженных положительным электричеством, и электронов: положительно заряженных частиц там больше, чем электронов, наружные же части атома состоят из одних электронов, вращающихся наподобие планет вокруг центрального ядра; общее же число электронов равно числу положительных зарядов, так что атом в целом электрически нейтрален. Таким образом оказалось, что нет материи без электричества и, наоборот, электричества нет без материи. Это неожиданно открывшееся единство было истолковано философами следующим образом: вместо материи осталось одно только электричество — значит, никакой материи больше не существует!
Но этого мало: в восьмидесятых годах XIX столетия Томсон, развивая электромагнитную теорию Максвелла, показал, что всякое электрически заряженное тело должно обладать благодаря своему заряду "добавочной" или "электромагнитной" массой или "инерцией". На эту замечательную работу никто не обратил внимания, но когда были открыты электроны, когда мы научились экспериментировать с этими маленькими быстро несущимися частицами, то все теоретические выводы Томсона подтвердились в классических опытах Кауфманна. [Существует теперь значительное число выражений для электромагнитной массы, но сказать, какое из них лучше отражает факты, еще нельзя. Вопрос, в конечном счете сводится к тому, как мы себе представляем распределение электрического заряда в пределах самого электрона.]
Опыты Кауфманна не только показали, что электромагнитная масса существует, но и что масса электрона исключительно электромагнитного происхождения. К этому выводу в научных и научно-популярных статьях стали добавлять: у электрона нет "материальной массы"; "материя исчезла с нашего горизонта". Здесь опять внезапно открывшееся гигантское обобщение, отождествившее материю с электричеством, поставило в безвыходное положение метафизически мыслящих философов и ученых.
Опыты Кауфманна подтвердили еще и другой вывод Томсона: электромагнитная масса возрастает со скоростью. По Ньютону, масса всякого тела — величина постоянная. Для метафизически мыслящих умов такое противоречие невыносимо; что-нибудь одно должно погибнуть, и, конечно, должна погибнуть механика Ньютона с ее материей, и тогда наступает царство новой науки без материи! Но все эти противоречия были разрешены Томсоном еще в восьмидесятых годах XIX века.
В чем же суть дела? Механика Ньютона рассматривала только такие формы материального движения, в которых мы не могли заметить деятельного участия среды-эфира в этом движении. Механика электронов с их громадными скоростями должна учитывать действие среды: она представляет собой учение о новых формах движения. По мере увеличения скорости к электрону как бы налипает все больший и больший ком окружающего его эфира [Об этом подробнее см.: А. Тимирязев "Под Знаменем Марксизма" № 4, 1922 год: "Опровергает ли электрическая теория материи материализм", "Наступление на материализм тов. Гольцмана" (июль 1923) и "Эйнштейн, материализм и тов. Гольцыau" (№ 1, январь 1924 г.). Настоящий сборник — статьи V, XI и XII.].
В ясной форме эти взгляды мы находим только у Томсона, у других авторов мы встречаем на каждом шагу запутанную терминологию, сводящуюся к тому, что механика упразднена, а материя перестала быть материальной, и вот в этом хаосе, в котором далеко не всякий, даже хорошо образованный физик, мог разобраться [Книжка Томсона "Электричество и материя" (немецкий перевод "Elektricitat und Materie" вышел в 1904 году) до сих пор не переведена на русский язык! И ее появление почти нигде не встретило отклика.]. Ленин сразу нашел правильное решение и в нескольких словах выяснил, в чем коренится вся эта философская путаница, и чего не понимают порой даже сами авторы этих новейших исследований.
Вот эти поистине замечательные слова: "Когда физики говорят: "материя исчезает", они хотят этим сказать, что до сих пор естествознание приводило все свои исследования физического мира к трем последним понятиям — материя, электричество, эфир. Теперь же остаются только два последние, ибо материю удается свести к электричеству, атом удается объяснить, как подобие бесконечно малой солнечной системы, внутри которой вокруг положительного электрона двигаются с определенной (и необъяснимо громадной, как мы видели) быстротой отрицательные электроны. Вместо десятков элементов удается, следовательно, свести физический мир к двум или трем (поскольку положительный и отрицательный электроны составляют "две материи существенно различные" — как говорит физик Пелла). Естествознание ведет, следовательно, к "единству материи" — вот действительное содержание той фразы об исчезновении материи, о замене материи электричеством и т. д., которая сбивает с толку многих".
Здесь помимо верного и точного изображения того, что действительно произошло за последние годы в нашей науке, видно удивительно осторожное отношение к тому, в чем ученый может быть очень силен, если даже его слова на первый взгляд и могут показаться для непосвященного в детали научной работы не вполне приемлемыми и, во всяком случае, не вполне желательными. Ленин говорит: наука привела к единству материи, но внимательно прислушивается к словам Пелла, что положительное и отрицательное электричество — "две материи, существенно различные", и мы действительно теперь хорошо знаем, что электрон в 1840 раз легче самой легкой положительно заряженной частицы — ядра атома водорода или "протона", как его теперь называют, и которое, по-видимому, входит в состав ядер всех атомов вообще. В последнее время выяснилось, что размеры "протона" во много раз меньше размеров "электрона" в противоположность их массам.
В то время, когда писал свою книжку Ленин, все это было далеко еще не так выяснено, да и Пелла не располагал еще столь сильными аргументами, и, тем не менее, Ленин обратил на это внимание, потому что он ясно понимал, что физики действительно говорят не зря. Он за дело разносит ученых, когда они по указке философов-идеалистов строят нелепые философские выводы из своих собственных работ, но внимательно относится к каждому мелкому замечанию, основанному на знании фактов. Пишущему эти строки не раз приходилось слышать упреки даже от марксистов, что физики пошли по неправильному пути, допуская существование "протонов" наряду с электронами, потому что это удаляет нас от единства материи! Ленин отлично понимал, что в этом отношении физики кругом правы; раз положительно заряженные частицы не похожи на электроны, то, по какой дороге ни пойди, этого не обойдешь!
Чтобы еще резче подчеркнуть свою точку зрения, Ленин в своей книжке приводит следующие слова Уильяма Рамзи: "Знаменитый химик Уильям Рамзи говорит: "Меня спрашивали: разве электричество не есть вибрация? Как же можно объяснить беспроволочный телеграф передвижением маленьких частиц или телец (корпускул)? Ответ на это состоит в следующем: электричество есть вещь; оно есть (курсив Рамзи) эти маленькие тельца, но когда эти тельца отлетают от какого-нибудь объекта, то по эфиру распространяется волна, подобная волне световой, и эта волна утилизируется для беспроволочного телеграфа" (Williаm Ramsay. Essays biographical and chemica Lond. 1908, p.126).
Рассказав о превращении радия в гелий, Рамзи замечает: "По крайней мере, один так называемый элемент не может уже теперь быть рассматриваем как последняя материя; сам он превращается в более простую форму материи" (p. 160). "Почти несомненно, что отрицательное электричество есть особая форма материи, а положительное электричество есть материя, лишенная отрицательного электричества, т.е. есть материя минус эта электрическая материя" (176).
Что такое электричество? Прежде думали, что есть два рода электричества — положительное и отрицательное. В те времена нельзя было ответить на поставленный вопрос. Но новейшие исследования делают вероятным, что то, что привыкли называть отрицательным электричеством, есть на самом деле субстанция. В самом деле относительный вес его частиц измерен; эта' частица равняется приблизительно одной тысяча семисотой доле массы атома водорода... Атомы электричества называются электронами" (196).
К этой выписке Ленин добавляет: "Если бы наши махисты, пишущие книги и статьи на философские темы, умели думать, то они поняли бы, что выражения: "материя исчезает", "материя сводится к электричеству" и т.п., есть лишь гносеологически-беспомощное выражение той истины, что удается открыть новые формы материи, новые формы материального движения, свести старые формы к этим новым и т. д." (курсив наш. А. Т.). Здесь опять мы видим, насколько глубоко в область физики должен был проникать Ленин, чтобы строить свои философские выводы. Это, пожалуй, еще более наглядно выступает в следующем отрывке из V главы "Материализма и эмпириокритицизма". "Материя исчезает — это значит исчезает тот предел, до которого мы знали материю до сих пор, наше знание идет глубже; исчезают такие свойства материи, которые казались раньше абсолютными, неизменными, первоначальными (непроницаемость, инерция, масса и т. п.), и которые теперь обнаруживаются, как относительные, присущие только некоторым состояниям материи. Ибо единственное "свойство" материи, с признанием которого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, существовать вне нашего сознания".
Эти брошенные вскользь замечательные мысли, опиравшиеся на имевшиеся тогда разрозненные сведения в специальной литературе, впоследствии подтвердились и подтверждаются с особенной ясностью теперь на наших глазах. Вот маленькая выписка из речи Рутерфорда, прочтенной через год после того, как была написана книга Ленина: "Если принять во внимание значительную энергию движения альфа-частицы и незначительное количество энергии, поглощаемое при ионизации отдельной молекулы, то представляется несомненным, что альфа-частица, как показал Брагг, фактически проходит сквозь атом или, вернее, сквозь сферу действия атома, лежащего на ее пути. Атом не успевает, так сказать, посторониться с пути быстро движущейся альфа-частицы, и последней приходится пройти сквозь атомную систему. Согласно этому взгляду, старое положение, что два тела не могут занимать одновременно одного и того же места, в большинстве случаев несомненно верное, теряет силу по отношению к атомам материи, если они движутся с достаточно большой скоростью" (курсив наш. А. Т.) ["Философия науки, естественно-научные основы материализма", часть I, выпуск 2, стр. 221. М. 1924. Госиздат].
Но больше того — с условностью обычного определения непроницаемости, сохранившегося со времен средних веков и перешедшего в наши современные учебники, написанные по всем правилам новейших методических систем, приходится сталкиваться в теории электронов. В самом деле, когда мы вычисляем электромагнитную массу электрона, иначе, по Томсону, "связанную с силовыми линиями электрона массу эфира", то нам приходится принимать в расчет всю "связанную" массу во всем беспредельном пространстве. Правда, большая часть этой массы находится в ближайшем соседстве с электроном, однако суммировать или "интегрировать" приходится по всему пространству, и это безразлично, считаем ли мы, что эфир существует или существует только "пустота с электромагнитными свойствами, как любят говорить сторонники "чистого описания" и враги "материалистической метафизики".
Таким образом носитель массы отдельного электрона строго говоря — весь мир! Ясно, что при таких условиях старое понятие о непроницаемости в достаточной мере относительно. Далее по Дж.-Дж. Томсону мы воспринимаем массу эфира как весомую, только пока она "связана" с силовыми линиями электрических зарядов. Остальная масса для нас невесома — ни мы на нее, ни она на нас не оказывает воздействия. И эта необыкновенно смелая мысль не ускользнула от Ленина: "Как ни диковинно, — пишет он на стр. 265, — с точки зрения "здравого смысла" превращение невесомого эфира в весомую материю и обратно, как ни "странно" отсутствие у электрона всякой иной массы, кроме электромагнитной, как ни необычно ограничение механических законов движения одной только областью явлений природы и подчинение их более глубоким законам электромагнитных явлений и т. д., — все это только лишнее подтверждение диалектического материализма".
Весьма интересно, что в новейших работах О. Винера, возвращающегося в запрещенную принципом относительности область науки [В последние годы власть этого нового учения над умами людей науки значительно ослабевает параллельно с усилением интереса, проявляемого к этой теории в кругах неспециалистов.] — именно в область, изучающую возможные модели эфира, имеются крайне интересные указания на то, что теоретически в сплошной жидкой среде можно подобрать такие формы движения, при которых отдельные части движущейся жидкости будут действовать друг на друга через посредство промежуточных частей жидкости, с отталкивательними или притягательными силами или, наконец, не будут влиять совсем друг на друга. [О. Wiener, "Das Grundgesetz der Natur und die Erhaltung der absoluten Geschwindigkeit im Aether, Leipzig 1921, p. 42.] Эти находящиеся в различных состояниях движения части жидкости Винер называет "барическими", "антибарическими" и "абарическими" массами, т.е. массами весомыми, противовесомыми, т.е. отталкивающимися, и невесомыми. Таким образом, идя по пути обобщения механики, отыскивая новые формы движения, мы можем подойти к вопросу о превращении "весомой" материи в "невесомую" и обратно, т.е. к объяснению того, что, по словам Ленина, хотя и "диковинно с точки зрения "здравого смысла", но в то же время является только подтверждением диалектического материализма".
В заключение отметим еще мысли Ленина по поводу энергии и невозможности построения всей физики на одном только понятии об энергии. Это особенно важно потому, что даже среди марксистов, правда, далеко стоящих от производства самой науки, существует путаница во взглядах на энергию. Многие просто даже обижаются, когда им скажешь, что для физика энергия есть способность производить работу. А работа и способность к работе, или энергия, измеряется произведением пройденного пути на величину силы, действовавшей на этом пути в направлении перемещения. Как бы и кто бы ни обижался, но в современной науке других определений работы и энергии не выдумано.
Говорят, что введение понятия энергии может нас застраховать от опасности мыслить материю без движения и движение без материи, но практика показывает как раз обратное: все пытавшиеся проводить энергетические взгляды скатывались в сторону отрицания носителя энергии, т.е. материи, и, в лучшем случае, признавали существующим одно только движение [См. "Под Знаменем Марксизма"' — А. Тимирязев, Наступление на материализм тов. Гольцмана; июнь 1923. Настоящий сборник — XI].
Большинство философов, не знакомых как следует с физикой, убеждено, что введением понятия энергии достигается какая-то особенная глубина наших познаний в области физики. Мы, физики, смотрим как раз наоборот: мы пользуемся уравнением закона сохранения энергии для первой ориентировки при изучении новых классов явлений. Ленин с поразительной проницательностью отметил эту сторону самого процесса работы физика; он прежде всего приводит слова Генриха Герца: "Интересно отметить взгляд Герца на энергетику".
"Если мы, — писал он, — спросим, почему собственно современная физика любит в своих рассуждениях употреблять энергетический способ выражения, то ответ будет такой: потому, что таким образом всего удобнее избегнуть того, чтобы говорить о вещах, о которых мы очень мало знаем... Конечно, мы все убеждены, что весомая материя состоит из атомов; об их величине и движениях их в известных случаях мы имеем довольно определенные представления. Но форма атомов, их сцепление, их движение в большинстве случаев совершенно скрыты от нас... Поэтому наши представления об атомах представляют из себя важную и интересную цель дальнейших исследований, отнюдь не будучи особенно пригодны служить прочной основой математических теорий".
"Герц ждал, — продолжает Ленин, — от дальнейшего изучения эфира выяснения "сущности старой материи, ее инерции и силы тяготения". Отсюда видно, что Герцу даже не приходит в голову возможность нематериалистического взгляда на энергию. Для философов энергетика послужила поводом к бегству от материализма к идеализму. Естествоиспытатель смотрит на энергетику как на удобный способ излагать законы материального движения в такое время, когда физики, если можно так выразиться, от атома отошли, а до электрона не дошли" (курсив наш. А. Т.).
О том, к чему приводит увлечение энергетикой, Ленин высказывает следующие соображения: "Энергетика Оствальда — хороший пример того, как быстро становится модной "новая" терминология и как быстро оказывается, что несколько измененный способ выражения ничуть не устраняет основных философских вопросов и основных философских направлений. В терминах "энергетики" так же можно выразить материализм и идеализм (более или менее последовательно, конечно) (курсив наш. А. Т.), как и в терминах "опыта" и т. п. Энергетическая физика есть источник новых идеалистических попыток мыслить движение без материи по случаю разложения считавшихся дотоле неразложимыми частиц материи и открытия дотоле невиданных форм материального движения".
Особенно ясно виден взгляд Ленина на энергетику в одном примечании к изложению взглядов знаменитого физика Людвига Больцмана [Материализм и эмпириокритицизм, стр. 294]. Дело идет о рецензии Больцмана на учебник физической химии Вобеля; желая подчеркнуть правильность взгляда, проводимого в рецензируемой книге, Больцман пишет: "Автор строго держится за дуализм материи и энергии". К этим словам Ленин в примечании добавляет: "Больцман хочет сказать: автор не пытается мыслить движение без материи (курсив наш. А. Т.). Говорить тут о "дуализме" смешно. Философский монизм и дуализм состоят в последовательном или непоследовательном проведении материализма или идеализма". Таким образом в этом важном вопросе, который тщательно запутан философами и беспомощным барахтаньем в философских вопросах большинства естественников, Ленин сразу намечает правильную линию, совпадающую с той, по которой идут исследователи в процессе своей работы.
Из этих немногих примеров мы видим, что в вопросах естествознания Ленин, совершенно не считаясь с теми, кто только говорят о науке, какими бы авторитетами они ни пользовались, направлялся сразу к самому производству науки, внимательно прислушивался к голосам великих ее созидателей и черпал у них то, в чем они действительно сильны, отметая при этом значительную накипь философских выводов, порой белыми нитками пришитых к ценным научным работам... Пишущему эти строки невольно приходит на память один случай из его университетской жизни, имевший место два года тому назад. После лекций по теоретической физике мне постоянно приходится отвечать на вопросы студентов, при чем часто эти вопросы носят философский характер. И вот два года тому назад, когда я очень торопился, я в спеху предложил спрашивавшим меня студентам прочесть V главу "Материализма и эмпириокритицизма", "Там, — сказал я, — вы найдете ответ на вопрос, который вы мне сейчас задали". Через несколько дней я встретил одного из тех студентов на улице, и первая фраза, которую я от него услышал, была следующая: "Я прочел... что за удивительная голова у Ленина, ведь он, не будучи физиком, понимает физику так, как ее понимаем мы с вами!" [Студент был беспартийный]. Не скрывается ли в этих словах, невольно вырвавшихся у студента, глубокий смысл — смысл ленинизма?
Не забудем, что Ленина заставила изучать естествознание отчаянная революционная борьба, борьба с течениями, разлагавшими нашу партию; следовательно, и здесь в этой области Ленин такой же революционер, как и везде и всегда. Что же необходимо для успешной борьбы в этой области, как и во всякой другой? Надо было изучить то, что есть, надо было уметь отличать действительные успехи науки, идущие всегда на пользу революции, от трескотни и шумихи, к которой прислушивалось все так называемое "образованное общество". Разве это не пример, хотя и в области, далекой от непосредственной борьбы, того удивительного уменья по немногим фактам учитывать реальную обстановку, — уменья отличать среди бьющих в глаза, но в конце концов несущественных, фактов едва заметные проблески тех могучих сил, которые являются решающими в великой революционной борьбе?
Какие задачи должны ставить себе физико-математические факультеты наших университетов
А.К. Тимирязев
Правда", 30 апреля 1924 г. Сборник статей "Естествознание и диалектический материализм. —М.: Материалист, 1925, с. 220–227
Революционное студенчество, шаг за шагом завоевывающее наши старые высшие школы, с первых же шагов в своей учебной работе становится лицом к лицу с мучительной загадкой: что же, в конце концов, даст ему высшая школа? Сможет ли она при теперешней постановке преподавания сделать на жадно набрасывающихся на »гранит науки" тех работников, тех своих, советских специалистов, которых нам так недостает для нашей развертывающейся промышленности, для нашего расправляющегося народного хозяйства? Ответы на эти мучительные для каждого студента вопросы по существу не так уже трудны, когда речь идет о медицинских факультетах и о большой части наших втузов. Правда, и здесь перед нами стоит еще громадная работа: многое в постановке преподавания устарело, многого, насущно, необходимого, еще нет и, главное, почти нет связи между школой и теми запросами, которые настойчиво выдвигает жизнь.
Но какие бы новые требования мы ни предъявляли к подготовке советского врача, агронома-техника или инженера, всякому ясно, кого готовят или, по крайней мере, должны готовить эти втузы и чего мы от этих втузов хотим.
Иначе обстоит дело с физико-математическими факультетами наших университетов. За последние годы довольно часто приходится слышать голоса, что эти факультеты совсем не нужны, что они представляют собой чуть ли не пережиток средневековья, что их давно пора закрыть, передав их дорого стоящее оборудование педагогическим факультетам. Правда, при этом даже самые решительные противники физматов, как бы спохватываясь, соглашаются оставить научно-исследовательские лаборатории, в которых наряду с научной работой должна идти работа по подготовке будущих профессоров и преподавателей для высших школ всех типов, а также и для рабочих факультетов. В подобного рода планах упускается из виду маленькая подробность: где же будут подготовляться начинающие сотрудники исследовательских институтов? Ведь нельзя же из школы второй ступени или рабфака сразу приступать к научной работе? Но оставим эту сторону дела и посмотрим, на чем основаны только что упомянутые нападки. В защиту взгляда на физматы, как на отживающий тип школы, обыкновенно приводят их историю. Кого давали физматы? Горсточку ученых, профессоров, значительное число педагогов (обыкновенно прибавляют — плохих, так как специальных педагогических дисциплин в университетах не преподавалось) и в подавляющей массе податных инспекторов, акцизных и иных чиновников. Не надо особенной изобретательности, чтобы доказать явную нелепость изучения теории функций комплексного переменного будущим податным инспектором. На что в самом деле она им нужна? Те же из профессоров, которые хотят защитить физматы от подобных нападок, выдвигают безнадежные соображения насчет "общего образования" независимо от предстоящей студенту по окончании курса работы и в заключение указывают на необходимость располагать большим человеческим материалом, из которого можно отобрать будущих деятелей науки. Последний аргумент приводит пролетарское студенчество иногда .прямо-таки в ярость: пишущему эти строки пришлось в одном из таких споров услышать следующие полные горечи слова: "Разве можно держать курс на немногих способных людей, а мы-то что? Вся остальная масса? Что же, мы только навоз, удобрение для садовых цветов?"
Коренная ошибка как во всех этих нападках, так и в неумелой защите заключается в том, что спорящие упускают из виду громадную роль, которую физматы играют в странах с развитой промышленностью, с развитой техникой. Самая постановка вопроса — нужны ли нам физматы — свидетельствует только о том, что наша довоенная промышленность в техническом отношении плелась в хвосте, беря готовые образцы из Западной Европы и Америки, а теперь, после революции, мы находимся еще в полосе починки, мы пока что восстанавливаем разрушенное за годы империалистической и гражданской войны. Чтобы нагляднее выяснить связь между так называемой "чистой" наукой и техникой, а также чтобы выяснить себе и роль физматов в развитии народного хозяйства, нам поневоле придется поворачиваться на запад — в Европу и Америку.
Посмотрим на немногих примерах, как устанавливается связь между "чистой" наукой и промышленностью в самой "американизированной" стране, какой, несомненно, в первую очередь является сама Америка.
Американское отделение "Всеобщей компании" — самое крупное из капиталистических предприятий по электротехнике — располагает в настоящее время одним из лучших в мире физико-химическим институтом. В этой громадной многоэтажной лаборатории, изображение которой печатается теперь в объявлениях и рекламах "Всеобщей компании" на страницах научных журналов, под руководством Ирвинга Лангмьюра — одного из самых выдающихся сейчас физиков — ведется не только текущая работа, выдвигаемая непосредственными требованиями производства, но и весьма сложные теоретические исследования, на первый взгляд ничего общего не имеющие с производством. Из этой лаборатории за последние годы вышли капитальные работы по исследованию пространственного расположения электронов в молекулах химических соединений. В этой же лаборатории изучались законы отражения газовых молекул от твердых стенок, а также сложные физико-химические процессы в разреженных газах. Почему же, спрашивается,капиталисты,заправляющие "Всеобщей компанией", не только не препятствуют, но даже и всячески поощряют теоретические работы, не имеющие непосредственной практической пользы? Потому, что это с коммерческой точки зрения очень выгодно. Лангмьюр и его многочисленные сотрудники, работая над своими теоретическими исследованиями, попутно научились строить "полуваттные" лампы, которыми мы теперь не без успеха подражаем на наших ламповых заводах и до которых Лангмьюр никогда бы не додумался, если бы он не вел в этой же лаборатории своих теоретических работ и если бы он сам не был превосходным теоретиком. Тот же Лангмьюр недавно показал в результате ю лет упорной работы), что если покрыть накаленный волосок в катодной лампочке, употребляемой в радиотелеграфии и радиотелефонии, тончайшим слоем металла тория — слоем, по измерениям Лангмьюра, толщиной в один атом, — то при той же температуре накала можно в сотни раз повысить испускание электронов этой накаленной проволокой и получить без существенных затрат лампы громадной мощности. Во всяком случае наши злейшие враги, американские и немецкие капиталисты, в понимании связи между наукой и техникой, значительно опередили либерального министра Англии Гладстона, который, лично присутствуя при опытах самого великого Фарадея над электромагнитной индукцией токов, не вытерпев, спросил:
— А какую пользу можно извлечь из всего этого?
На это Фарадей, не задумавшись, ответил:
— Не лишено возможности, что вы в ближайшем будущем из всего этого будете извлекать налоги.Известно, что применение законов, открытых Фарадеем, привело к построению динамо-машин; на этих законах и по сей день основывается все электротехническое машиностроение. Теперь спрашивается, нужны для современной промышленности теоретические работы Фарадея или нашего современника Лангмьюра? Связаны они с промышленностью или оторваны от нее?
Нам могут возразить, — а ведь есть же изобретатели, которые обходятся без теории, — берите пример с Эдисона. Недавно в крайне интересных статьях об американской и немецкой системах преподавания тов. Степанов высказал предположение, что Эдисон может быть провалился бы на экзамене по физике в нашей школе второй ступени. Возражавший тов. Степанову тов. Шардин чуть ли не поставил это даже в заслугу Эдисону. Я все-таки думаю, что Эдисон знает физику побольше, чем знает наш школьник второй ступени, хотя я и не беру на себя ручательства за хороший ответ на экзамене, особенно если Эдисона будут спрашивать по комплексно-производственному методу. Но одно не подлежит сомнению — неглубокие теоретические познания Эдисона не дали ему возможности применить на практике сделанного им самим открытия. Речь идет о так называемом эффекте Эдисона, состоящем в том, что в лампочке накаливания сильный положительный заряд может удерживаться на накаленном волоске, отрицательный же быстро стекает. Это явление использовано в электронных лампочках, революционизировавших все радиотелеграфное и радиотелефонное дело. Для этого, однако, потребовалась упорная и многолетняя работа Кауфманна, Ленара, Томсона, Ричардсона и их многочисленных учеников и сотрудников, которые открыли существование электронов, показали, что эффект Эдисона объясняется "испарением" электронов накаленными телами, и только тогда можно было найти способы применить все это в радиотехнике. Из этих примеров ясно, что в странах с развитой промышленностью нужды работники двух типов: типа Эдисона — Маркони — готовить рядовых работников этого типа должны втузы, НО не менее важен и второй тип — тип Фарадея, Томсона и Ланшьюра, — работников этого типа от самого крупного до скромного лаборанта фабрично-заводской лаборатории могут дать только физико-математические факультеты.
Кругом прав тов. Степанов, когда он говорит, что хотя каждый ученый думает, что он совершенно свободен в выборе темы для своей работы в области так называемой чистой науки, но по существу он делает то, что нужно для промышленности. Усовершенствование насосов для откачивания воздуха из лампочек накаливания дало возможность исследовать электрический разряд в разреженных газах, что привело к открытию рентгеновских лучей и к открытию электронов. Таким образом развитие производительных сил, развитие техники незаметно подсовывает темы для работников "чистой" науки, хотя они этого и не замечают.
Какой же будет первый наш вывод?
Мы должны уделить должное внимание физико-математическим факультетам, если мы хотим, чтобы наша промышленность развивалась, если мы хотим, чтобы она перешагнула "довоенные нормы". При плановом хозяйстве нельзя думать только о сегодняшнем дне. В наказе рабочим депутатам Московского Совета говорится о необходимости наладить такие виды промышленности, которых у нас еще не было, чтобы сократить расходы на заграничные покупки. Теперь спрашивается, как мы будем налаживать новые производства без упорной и сложной работы в лабораториях? Рассчитывать, что нам из-за границы пришлют все указания и рецепты, как и что делать для того, чтобы мы, благодаря этой любезности, перестали покупать заграничные товары, — в достаточной мере смешно. Нам надо самим все сделать и в первую очередь нам надо дня этого использовать лаборатории наших физматов, так как построить сразу большую сеть фабрично-заводских лабораторий нам не по карману.
Мы подошли сейчас вплотную к основной теме, к тому, как мы должны перестроить физматы. Прежде всего мы должны пойти дальше по тому пути, на который мы вступили год тому назад, приняв для физматов новые учебные планы "с практическими уклонами". Фактически эти уклоны проводятся крайне медленно — почти так же медленно, как проводился наш новый устав, теперь, наконец, принятый во всех вузах и втузах. Практический уклон заключается в том, что каждый студент, наряду с усвоением теоретических знаний, изучает какую-либо область, в которой та или другая часть теории применяется практически. Так, в области физики студент изучает постановку производства, а также исследовательской работы в области изготовления ламп накаливания, электронных ламп для радиотелеграфа и радиотелефона, трубок Рентгена, применяемых сейчас не только в медицине, но ;; в машиностроении для исследования раковин и изъянов в литых частях машин. Или он может изучить подробнее разнообразные применения к телеграфии и сигнализации учения об электромагнитных волнах [применение электромагнитных волн к определению глубины залегания руд], применение звуковых колебаний к определению места источника звука и т. д. Эти области "прикладной физики" не совпадают с тем, чем занимаются втузы. Втузы в первую голову готовят производственника, перечисленные же области, к которым можно было бы прибавить еще много других, требуют такой солидной теоретической подготовки, какой втузы дать не могут [По другим специальностям, как, напр., по химии, задачи очень сходны с указанными; число лаборантов с университетским образованием на фабриках и заводах и сейчас велико. Отделение агрономической химии должно готовить лаборантов для всевозможных сельско-хозяйственных опытных станций. Биологическое отделение лаборантов для селекционных станций и т.п. Даже специальность "чистой математики" может давать вычислителей для целого ряда лабораторий, а также статистиков.]. Поэтому и на физмате мы не должны увлекаться попыткой провести каждого студента через особенно большое число специальных практических курсов. Здесь мы должны руководствоваться правилом Владимира Ильича: "Лучше меньше, да лучше", и ни под каким видом не понижать уровня теоретической подготовки. Если "американизирование" будет состоять в понижении теоретических знаний, то я вполне согласен с тов. Степановым — это будет непоправимой ошибкой. "Американизирование" должно состоять в неуклонном проведении учебных планов с практическими уклонами, в неуклонном осуществлении тесной связи между практическими задачами этих уклонов и теоретическими курсами, но так, чтобы от этого изложение не переставало быть строго-научным, и, наконец, в переносе центра тяжести преподавания на самостоятельную семинарскую работу. Нам могут возразить, что специалисты указанного типа нужны единицами, да и вообще в ближайшее время особенной потребности в них не предвидится; однако, хотя новые планы только-только начинают вводиться в жизнь, а уже по специальности физики получен заказ на подготовку работников для нашей ламповой промышленности. Несомненно, если наши физматы сделают хотя несколько шагов навстречу нашей промышленности, то дело не ограничится этими работниками. Необходимо, в свою очередь, и нашим производственникам познакомиться с университетскими лабораториями; они убедятся тогда, что жизнь в этих лабораториях не замерла, как это многие думают, и что они смогут извлечь из этих лабораторий громадную пользу.
Подведем итоги:
1. Прежде всего, разумно поставленные физматы необходимы для обслуживания промышленности.
2. Наряду с деятелями науки, профессорами и преподавателями высокой квалификации, они должны давать, если можно так выразиться, "высший командный состав" для нашей промышленности, начиная от заведующего фабрично-заводской лабораторией и кончая скромным лаборантом. Статистика современной германской промышленности показывает, как сильно вырос за последние годы спрос на работников этого типа.
3. Мы должны неуклонно осуществлять и развивать принятые с прошлого года практические уклоны по всем специальностям физико-математического факультета.
4. Необходима широкая информация как преподавательского состава, так и студенчества о текущих задачах нашей промышленности, которые могли бы быть поставлены и решены и наших университетских лабораториях и институтах. Об этом надо также широко оповестить наших товарищей, работающих на фабриках и заводах. В роли посредников могли бы с успехом выступить члены недавно возникшего "Общества друзей физмата". Только такая тесная и непосредственная связь нашей высшей школы с промышленностью приведет фактически к сближению теории с практикой и позволит разумным образом провести летнюю практику студентов на фабриках и заводах.
5. Вся изложенная в первых четырех тезисах "американизация" не должна ни в каком случае понижать научного уровня теоретического обучения. Наоборот, от разумного вливания живой практической жизни выиграют и те из студентов, которые после окончания университетского курса пойдут в исследовательские институты.На пишущего эти строки, по всей вероятности, обрушатся как сторонники "немецкой", так и сторонники "американской системы, но не будем предварять событий. Одно несомненно: рьяные сторонники чистой науки, которая, по их мнению» должна быть совершенно независима и свободна от житейских потребностей, возмутятся предложением использовать наши лаборатории для нужд промышленности.
— А где же, — -скажут нам, — тогда будут вестись работы теоретического характера? Вы нас хотите превратить в ремесленников?
Я думаю все-таки, что от этой тесной связи науки с техникой выиграет и та и другая сторона. Ведь уживается же чистая наука с техникой в руководимой Лангмьюром лаборатории .Всеобщей компании"? К этой мысли приходят рано или поздно 'все выдающиеся люди науки. В подтверждение нашей точки зрения приведем слова знаменитого теоретика, берлинского профессора Макса Планка, настолько погруженного в свои вычисления, что злые языки передают, будто он не умеет зажечь обыкновенной газовой горелки, не обжегши при этом себе пальцев. Вот что писал этот теоретик несколько лет тому назад:
"Подобно тому как начатки физики и любой другой отрасли естествознания имеют свои корни в практической области, так и современная научная физика продолжает черпать не только сильнейшие свои стимулы, но и самую действительную поддержку в потребностях практической жизни. Поэтому также представляет величайший интерес для науки сохранять и дальше развивать самые тесные связи с техникой".
Много приходилось слышать нападок на новые учебные планы физматов с их "практическими уклонами", но я до сих пор еще ни разу не слыхал обвинения проф. Планка в потворстве "большевистским новшествам".
|
|
