Правда о Фрейде и психоанализе

Акимов О.Е.

19. Сон о трех памятниках

Об инциденте, произошедшем между Фрейдом, Флейшлем и Брейером, рассказывается еще в одном из сновидений, занесенном в «Толковании сновидений» в разряд снов, в которых важную роль играет счет и речь (6Е). Содержание сновидения вращается вокруг двух латинских выражений: non vivit и non vixit (не живет и не жил) , которые являются здесь ключевыми. Данное сновидение касалось события, о котором Фрейд поначалу не хотел рассказывать, поэтому сам сон и его анализ он зашифровал. Но в следующем издании книги в подразделе (6Ж), посвященному аффектам (в основном, страху), автор раскрывает карты и делает шифровку, произведенную в подразделе 6Е, бессмысленной. В подразделе 6Ж читатель узнает, что под другом Ф. скрывается Флисс, который, однако, принимал и облик Флейшля; под другом П. прятался Брейер, он же фигурирует под именем Иосиф (Йозеф); имя Иосиф носил также император Австро-Венгрии.

Смерть Флейшля мучила Фрейда, призрак друга приходил к нему во снах вместе с призраком еще живого Брейера, которого он тоже, однако, мечтал увидеть мертвым. То, что творилось у него в душе, и рассказано в сновидении. «Я отправляюсь ночью в лабораторию профессора Брюкке, — пишет Фрейд, — в ответ на легкий стук открываю дверь покойному профессору Флейшлю, который входит с несколькими незнакомыми мне людьми и, сказав что-то, садится за свой стол». Далее автор прерывает повествование этого сновидения и перескакивает на другое, которое, однако, является продолжением первого, но уже в более закодированном виде. На самом деле никаких двух сновидений Фрейд не видел, он представил читателю одно более чем реальное желание, разбитое на две части; первая часть является ключом ко второй. Сновидение, т.е. желание автора (во снах исполняется только желанное), вызвано созерцанием трех памятников: Флейшлю и Брюкке, установленных в университетском парке, и императору Иосифу, установленному в Гофбурге (сон навеян открытием памятника Флейшлю). Желание сновидца формулируется так: вот установлены два памятника моим бывшим друзьям, Флейшлю и Брюкке; я хочу, чтобы и третьему моему другу, Йозефу Брейеру, который еще жив, тоже установили посмертный памятник, как императору Иосифу.

Содержание сна состоит из нескольких сюжетных линий; мы проследим лишь одну из них. О ней в подразделе 6Е Фрейд пишет: «в молодости, будучи близок с двумя неразлучными друзьями, я проговорился одному из них о том, что сказал про него другой. Я не забыл упреков, которые мне пришлось тогда услыхать. Одним из друзей, между которыми я посеял тогда семя раздора, был профессор Флейшль, другого звали Иосиф, так зовут и появляющегося в сновидении моего друга П. Об упреке в том, что я не умею хранить чужих тайн, свидетельствует в сновидении вопрос Ф. [Флейшля], что я, собственно, рассказал о нем П. [Брейеру]. Включение этого воспоминания переносит упрек в опоздании [об этом укоризненном разговоре с Брюкке говорится ниже] из настоящего в то время, когда я работал в лаборатории Брюкке; замещая второе лицо в сцене "уничтожения" Иосифом, я заставляю эту сцену изобразить не только упрек в опоздании [Фрейд, как помощник Брюкке и демонстратор, не раз опаздывал к занятиям, так что лаборатория была не готова к проведению лекций или практических занятий], но и другой, более подвергшийся смещению, в том, что я не умею хранить чужие тайны. Процессы сгущения и смещения в сновидении, а также и мотивы их бросаются здесь сразу в глаза».

Брейер пришел в лабораторию Брюкке позже Фрейда, но оказался ближе к директору, что, с точки зрения Фрейда, является верхом несправедливости. В анализе сновидения он «бессознательно пожелал», чтобы «высокоодаренный и всей душой преданный науке друг П. [Брейер] благодаря своей преждевременной кончине [во сне он предстает в образе "преждевременно" ушедшего Флейшля] утратил право на такой же памятник. Такой памятник я воздвиг ему в сновидении». О памятнике самому себе Фрейд мечтал постоянно, но он хотел, чтобы памятник за его выдающиеся заслуги перед наукой поставили ему при жизни (эта тема затрагивалась в беседе с Удодом). Фрейд говорит: «За то, что он [Брейер] оказал услуги науке, я воздвигаю ему памятник, но за то, что он возымел злое желание, выраженное в конце сновидения, я уничтожаю его».

В сновидении идет речь не только о ненависти сновидца к Брейеру, но и к самому Брюкке. Автор «Толкования сновидений» припомнил ему выговор, который тот сделал в связи с опозданием и вообще с плохим исполнением обязанностей. «Я был демонстратором в Физиологическом институте, — разъясняет Фрейд, — и должен был являться туда рано утром к началу занятий. Узнав, что я несколько раз опоздал в лабораторию, Брюкке явился туда пунктуально и подождал меня. Когда я явился, он холодно и строго прочел мне нотацию. Дело не в словах, а в том взгляде, с которым были обращены на меня его страшные синие глаза и пред которым я "стушевался" — исчез, как в сновидении господин П. [Брейер], с которым я поменялся ролями. Кто помнит изумительные глаза великого ученого [Брюкке], силу которых он сохранил до глубокой старости, и кто видел его когда-нибудь раздраженным, тот легко поймет чувство, охватившее меня, молодого человека». «…В ответ на упреке Брюкке я стал оправдываться, что мне очень далеко приходиться ходить с улицы императора Иосифа [так называется улица, на которой жил Фрейд, одновременно имя Иосиф указывает на Йозефа Брейера] на Верингерштрассе [где располагался институт Брюкке]». Фрейд пытался оправдаться тем, что в глазах директора оправданием не являлось.

У Стоуна сцена выговора Брюкке своих претензий Фрейду описана очень реалистично. «Профессор Брюкке сидел за рабочим столом, — пишет он, — разглядывая Зигмунда голубыми холодными глазами. Как утверждали иные студенты, один его взгляд способен заморозить любую рыбу, выловленную в Дунае. Голову профессора прикрывал неизменный шелковый берет, ноги были укрыты шотландским пледом, а в углу стоял огромный прусский зон, с которым он не расставался даже в самые ясные летние дни…». Автор романа «Страсти ума или Жизнь Фрейда» передает изумительно точно, например, такую деталь: «Однажды, когда он [Фрейд] вошел в лабораторию, опоздав на одну минуту [одну ли?], Брюкке заметил: "Опоздать к началу работы — значит не подходить для своей работы". Зигмунд сгорел от стыда». Через такие детали раскрывается образ Фрейда-бездельника, который в период с 1876 по 1882 г. и не мечтал стать ученым, вопреки тому, как это рассказывается в «героических» биографиях.

Фрейд был редким лентяем — это отмечал и Джонс. Он писал: «Присвоение Фрейду [31 марта 1881 г.] степени доктора медицины [точнее, аттестата врача, который дается всем закончившим медицинский факультет] не стало поворотным пунктом его жизни и даже не явилось для него большим событием. Оно принадлежало к разряду тех вещей, которые необходимо когда-нибудь сделать [напомню, диплом он должен был получить три года назад], — к тому же Фрейду надоело ходить в "бездельниках" и выслушивать насмешки по этому поводу [имеется и другая причина: Фрейд "наломал дров" в доме Паппенхеймов и боялся ответственности, поэтому поспешил приобрести диплом]. Он продолжил работу в Институте Брюкке, следуя по пути, который, возможно, когда-нибудь привел бы его на кафедру физиологии. Однако оптимистические мечты о будущем подобного рода скоро (буквально через год) развеялись [он стал обыкновенным врачом городской больницы]».

В подразделе 6Ж «Толкования сновидений» автор со своей субъективной позиции разъясняет суть конфликта, который разворачивается в сновидении о трех памятниках его друзьям: «В таком высказывании, как "уйди — я займу твое место" я, по всей вероятности, упрекал в свое время своего друга Иосифа [Брейера]. Он поступил в лабораторию Брюкке после меня, но продвигаться вперед по службе там было очень трудно. Ассистенты [Экснер и Флейшль] сидели на местах крепко, и молодежь [по сравнению с Брюкке Брейера можно причислить к молодежи] пришла в нетерпение, мой друг [Брейер] не постеснялся и вслух выразил свое нетерпение. Так как ассистент, на место которого он рассчитывал [Флейшль] был человеком больным [морфинистом], то желание, чтобы он уступил свое место, было довольно двусмысленно [мол, Флейшль все равно нежилец, так чего тянуть]. Вполне понятно, что и я несколько лет до того испытывал такое же желание [не только желание; были предприняты конкретные шаги]; всюду, где имеется иерархия, открыт путь для желаний, нуждающихся в подавлении».

Здесь Фрейд исказил подлинную картину событий. Брейер не мог просить Брюкке занять место Флейшля из моральных соображений; да это, собственно, ему и не нужно было, так как он зарабатывал неплохо, а особых карьерных амбиций у него не было. Что же касается Фрейда, то доподлинно известно, что он после получения диплома врача обращался к директору с подобной просьбой. Феррис сообщает, что Брюкке даже порекомендовал Фрейда «на пост ассистента в провинции, описав его как "очень бедного еврея, которому придется жить на зарплату, но это он сможет делать с легкостью, потому что живет просто и прилично"». Джонс сообщает: «Ходили слухи о том, что между Фрейдом и Брюкке произошел разрыв, но Фрейд опровергал их, утверждая, что покинул лабораторию по совету Брюкке. Брюкке действительно сохранял дружеский интерес к дальнейшей карьере Фрейда. Он был главным ходатаем за присуждение тому звания приват-доцента и именно покровительство Брюкке в противовес сильной оппозиции обеспечило Фрейду субсидию для научной поездки в Париж».

В статье «Фрейд и его время», помещенной в первом томе «Энциклопедии глубинной психологии», Юрген фом Шайдт пишет: «Вместе с тем Флейшль был весьма несчастным человеком, вследствие тяжелой болезни пристрастившимся к морфию. Фрейд попытался избавить его от этой зависимости с помощью кокаина — но достиг только обратного результата. Десять лет спустя Фрейду приснился полный чувства вины сон о своем друге, которого он приучил к кокаину, что, по-видимому, стало причиной его преждевременной смерти. Не говоря уже о дружбе, Флейшль, несомненно, был для Фрейда образцом ученого; вместе с тем Флейшль стоял на пути Фрейда к должности ассистента у Брюкке, и это стало одной из причин, почему Фрейд отказался от научной карьеры физиолога и вместо этого занялся практической медициной».

Шайдт правильно представляет отношения Флейшля и Фрейда: первый «стоял на пути» второго, однако отказаться от карьеры ученого Фрейда заставила корысть. Он видел, какие огромные деньги зарабатывает Брейер, и каким авторитетом тот пользуется в городе, являясь обыкновенным врачом. В связи с этим будущий родоначальник психоанализа встал на стезю медицинского работника широкого профиля. Но профессию врача он не любил, облегчать страдания людей он не хотел, прибавьте к этому те же лень и безалаберность, в итоге никаких лавров на медицинском поприще Фрейд не стяжал. Ему пришлось вернуться в величественный Храм Науки, но войти в него уже с черного хода.

Фрейд обратился к Брюкке назначить его ассистентом еще до помолвки с Мартой. Стоун передает вполне правдоподобный диалог, который мог бы состояться между директором и демонстратором (Фрейд вообразил о себе Бог знает что, когда, наконец, получил диплом высшего образования). «Господин советник, — обратился Фрейд к Брюкке, — убежден, Вы не сочтете меня льстецом, если я скажу, что полностью удовлетворен Вашей лабораторией и людьми, которых я уважаю, — Вами, господин профессор, докторами Флейшлем и Экснером… Чтобы объявить о помолвке и серьезно подготовиться к женитьбе, я должен иметь положение и получить уверенность, что продвинусь в университете, на что дает надежду моя работа. Не могли бы Вы рекомендовать меня на пост Вашего помощника на медицинском факультете? Я знаю, что начинать надо скромно, но на этом посту мне представится шанс сделать вклад достойный того, чему Вы учили меня, и оправдать Ваше доверие ко мне». Эта льстивая речь произнесена вполне в духе Фрейда. Об этом можно судить хотя бы по письму к Марте от 5 октября 1882 г., в котором автор передает содержание своего разговора с Германом Нотнагелем, директором городской больницы. Фрейд вел себя так, будто он пуп земли, между тем должность демонстратора, которую он занимал в Физиологическом институте с мая 1881 по июль 1882 г., была самой низкооплачиваемой, так что он в основном проматывал денежки Брейера и Флейшля.

Из сновидения ясно, что Фрейд сообщил Флейшлю, будто не он, а Брейер хочет занять место ассистента; получалось так, будто Брейер желает смерти Флейшля. На самом же деле именно Фрейд подспудно мечтал о смерти Флейшля и не только потому, что хотел занять его место: была ведь еще Берта. Во время совместной беседы Флейшля и Брейера в лаборатории института ложь открылась; при их разговоре присутствовал Фрейд. Когда Брейер узнал, что о нем наговорил Фрейд, он взглянул на своего друга тем холодным пронзительным взглядом, который когда-то появлялся в глазах Брюкке. Сюжет сна сильно запутан, Фрейд никогда не выставлял себя виноватым, но сделанный вывод о его виновности имеет высокую степень достоверности. Во всяком случае, ясно, что Фрейд рассказал друзьям такое, чего они сами никогда бы друг другу не сказали.

В сновидении, приснившимся Фрейду после открытия памятника Флейшлю, больше всего поражает комментарий, данный автором спустя много лет. Зачем Фрейду понадобилось сваливать на Брейера свои мысли и поступки? (Имеется в виду его слова из раздела 6Ж, написанные отнюдь не по тексту сновидения). Конечно, у Брейера и в мыслях не было занимать место Флейшля. И потом, эти ужасные строки: не живет, следовательно, и не жил. Они сказаны не только о Брейере, но и о его несчастном друге Флейшле. В конце сновидения Фрейд написал: «я, охваченный каким-то странным аффектом, хочу сказать Ф. [Флейшлю], что П. [Брейер] не может знать ничего, потому что его уже нет в живых [он "не живет"], но вместо этого говорю, сам замечая свою ошибку: "не жил". Я смотрю при этом пристально на П. [Брейера]; он бледнее, глаза становятся болезненно синими, наконец, он исчезает. Я бесконечно рад этому и понимаю, что и Эрнст Флейшль был лишь видением [т.е. "не жил"]». Далее идут слова, процитированные в предыдущем разделе, которыми Фрейд говорит, что Флейшль перестал жить по воле того, кто этого захотел.