Психология познания. Удод

Акимов О.Е.

Глава 6. Кокаиновая авантюра

Удод: Я не возражаю против того, чтобы ознакомить читателя с самой печальной страницей биографии Фрейда. Только я сразу же хотел бы отметить, что Вы, уважаемый Скептик, а также Феррис и даже местами Руткевич несправедливо критикуете Эрнеста Джонса за его, как Вы выразились, отлакированное жизнеописание. Конечно, в оценках разработанной Фрейдом теории психоанализа он не мог быть объективным — этого и не нужно от него требовать. Но в изложении фактов его биографии Джонс, мне кажется, насколько это позволяли обязательства, взятые им перед родными и близкими Фрейда, был достаточно откровенен. Если он и не упомянул о кокаине при описании его невроза, или психоневроза, которое Вы привели во второй главе, то в другом месте он это сделал, причем выразил и свое резко отрицательное отношение к кокаиновому наваждению Фрейда. Любой человек, прочтя жизнеописание Джонса, поймет, что именно кокаин явился причиной «сумеречного состояния рассудка» Фрейда, которое длилось, по-видимому, с 1884 г. по 1907 г., т.е. до момента, когда он устроил вторичную чистку своего рукописного архива. Период времени с 1900 по 1905 гг. Фрейд, скорее всего, ничего не писал, поскольку находился в неважной психологической форме. «Три очерка по теории сексуальности» (1905) определенно связаны с «Толкованием сновидений» (1900) сексуальной тематикой. Однако обе названные работы, я считаю, в отличие от Вас, вполне научными произведениями. Во всяком случае, Вы пока не доказали обратного. Итак, приступим к изложению, как Вы сказали, кокаиновой авантюры.

О кокаине Фрейд случайно узнал из заметки в декабрьском выпуске «Германского медицинского еженедельника» за 1883 г., в которой говорилось, что доктор Теодор Ашенбрандт во время военных учений давал баварским солдатам питьевую воду, куда добавлял кокаиновый порошок. Он заметил, что эта вода быстро снимала у солдат усталость и они были готовы к новым напряженным тренировкам. В статье описывался случай, как «солдат Т. упал в обморок от истощения». После этого ему дали всего одну столовую ложку живительной влаги. «Т. поднялся без посторонней помощи, продолжил марш в несколько километров до пункта назначения и, несмотря на тяжелый ранец и летний зной, по прибытии выглядел свежим и бодрым». В статье имелись также такие слова: кокаин способствует «подавлению голода… увеличению способности выносить напряжение… усилению умственных способностей» и т.д.

Листья кустарника под названием «кока» были вывезены из Перу в Европу австрийским врачом Шерцером в 1859 г. Химик Ниманн выделил из них алкалоид кокаина; позже наиболее востребованным стал гидрохлорид кокаина, который употреблял и Фрейд. Местные жители Перу, Боливии и островов Карибского бассейна предпочитали жевать листья этого растения или сворачивать из них цигарки для курения. В Европе существовала компания «Merck & Co» по получению белого порошка, который можно было приобрести в свободной продаже по вполне умеренной цене. Он являлся главным ингредиентом популярного «напитка здоровья» — вина «Марианн». Позднее в Америке появляется безалкогольный напиток под названием «Кока-Кола». О полезных и вредных качествах кокаина химики спорили уже четверть века. Поскольку он являлся очень выгодным товаром, торговцы не называли его негативные качества, а наоборот, всячески стремились подчеркнуть его достоинства. Фрейд начал жадно искать в медицинских и фармакологических журналах информацию о кокаине. Ему попалась на глаза статья врача из Кентукки, в которой утверждалось, что кокаин может снять наркотическую зависимость от морфия, причем без приобретения новой зависимости от кокаина.

Окрыленный этими новостями, он решил сделать ставку на «волшебное средство». В письме от 21 апреля 1884 г. Фрейд поделился новостями с Мартой. Он рассчитывал использовать его при сердечных заболеваниях, нервных истощениях, невралгии, а также от бешенства, рвоты, диабета, морской болезни и «в особенности при ужасном состоянии отвыкания от морфия». «Может быть, из этого ничего не получится, — успокаивал он Марту. — Но я определенно испытаю его воздействие, а ты знаешь, что, когда человек упорно стремится к чему-либо, рано или поздно он добивается успеха. Нам нужна всего одна удача, чтобы начать думать о собственном доме». Фрейд на протяжении всей своей молодости был озабочен открытием чего-то такого, что могло бы прославить свое имя, а значит, и разрешить волновавшие его бытовые проблемы.

Действие кокаина против морфия особенно заинтересовало Фрейда в связи с тем, что Эрнст Флейшль, ассистент Брюкке, страдал страшной зависимостью от морфия. Это случилось при следующих обстоятельствах. Во время проведения операции он занес инфекцию в ранку на большом пальце правой руки. Палец пришлось ампутировать, но из-за невромы боли в руке не прекращались. Когда они стали невыносимы, Флейшль вынужден был прибегнуть к морфию и, как это часто бывает, попал от него в зависимость. Фрейд следующим образом характеризует ассистента: «Он в высшей степени выдающийся человек, для которого и природа, и воспитание сделали все возможное. Богатый, натренированный во всевозможных физических упражнениях, с печатью гения в своих энергичных чертах, красивый, с прекрасными чувствами, одаренный всевозможными талантами и способный формулировать оригинальное суждение по большинству вопросов, он всегда был моим идеалом, и я не мог успокоиться, пока мы не стали друзьями, и я смог испытать чистое наслаждение от его способностей и репутации». И вот этому замечательному человеку Фрейд рассказал о чудодейственном свойстве кокаина, который мог якобы заменить морфий как обезболивающее средство и одновременно снять от него зависимость. Флейшль ухватился за предложение Фрейда, по словам Джонса, «как утопающий за соломинку».

Марте Фрейд написал: «Если дела пойдут хорошо, я напишу о кокаине статью и полагаю, что он займет подобающее место среди прочих терапевтических средств, например, рядом с морфием, или даже потеснит его. С ним я связываю и другие надежды и намерения. Я регулярно принимаю малые дозы этого вещества против депрессии и несварения, и чрезвычайно успешно. Полагаю, с помощью кокаина можно будет положить конец самой трудноизлечимой рвоте, часто сопровождаемой сильной болью. Короче говоря, я только теперь ощущаю себя врачом, так как действительно помог одному пациенту и надеюсь вылечить его. Если дела пойдут подобным образом, мы сможем, наконец, наладить нашу личную жизнь и поселиться в Вене». Фрейд вел себя крайне неосмотрительно. Из-за употребления кокаина проблемы нарастали, как снежный ком. Природный инстинкт самосохранения его выручал, но вел он себя не как врач и ученый, а как продавец «живой воды».

Если употреблять кокаин малыми дозами, то действительно, устойчивая зависимость приобретается нескоро: может пройти от двух до четырех лет (в зависимости от индивидуальных особенностей организма). Поэтому, начав с весны 1884 г. употребление кокаина малыми дозами, Фрейд в течение нескольких лет не ощущал его разрушительного воздействия. Поэтому после того, как он сам испытал кокаиновый порошок на себе и посоветовал его Флейшлю, он отослал его также и Марте, чтобы и она стала, как он выразился, «крепче и румяней». В начале июня, когда Фрейд решил поехать к ней в Вандсбек, он написал: «Горе тебе, моя принцесса! Когда я приеду, я зацелую тебя и закормлю. А если ты будешь непослушной, посмотрим, кто сильнее — маленькая девочка, которая ест слишком мало, или большой страстный мужчина с кокаином в крови». Фрейд с энтузиазмом просил своих друзей и коллег отведать коку, чтобы самим убедиться в его замечательном «оздоровительном качестве». Надо отдать должное Фрейду, он умел убеждать людей в своей правоте. Но его страстная агитация действовала не на всех, например, осторожный Брейер отнесся к кокаину скептически, хотя на своего друга Фрейд порошка не жалел.

В клинике, где работал Фрейд, нашелся молодой человек, Карл Коллер, который работал в интернатуре и специализировался по глазным болезням. Он искал анестезирующее средство локального действия для проведения операций на глазах. Фрейд представил случай таким образом, будто он навел Коллера на мысль об использовании кокаина для этих целей. Как бы там ни было, Коллер ознакомился со статьей Фрейда общего содержания и провел серию конкретных испытаний на глазах лягушки, кролика, собаки, а потом и собственных. После отработки методики по обезболиванию глаз он написал отчет, где, между прочим, говорилось: «Кокаин привлек к себе значительное внимание венских врачей благодаря тщательному сбору материалов и публикации интересной терапевтической статьи моего коллеги доктора Зигмунда Фрейда». Выводы по этой работе были доложены сначала 15 сентября 1884 г. Бреттауэром на Конгрессе офтальмологов в Гейдельберге, а 17 октября перед Медицинским обществом Вены выступил и сам Коллер. Аналогичную работу проделал еще один знакомый Фрейда, Леопольд Кенигштейн, который, однако, немного опоздал. Открытие по анестезии глаз с помощью кокаина было признано за Коллером. Оба исследователя — и Коллер, и Кенигштейн — не отрицали роли Фрейда как распространителя идеи использования кокаина в медицине. Таким образом, уважаемый Скептик, кокаин, настойчиво пропагандируемый Фрейдом, принес немалую пользу медицине, которую недооценивают некоторые критики.

Скептик: Под критиком Вы, уважаемый Удод, конечно, подразумеваете меня. Что ж, скажу откровенно, я действительно считаю, что пропаганда кокаина принесла больше вреда, чем пользы. И без Фрейда медики использовали кокаин как анестезирующее средство. Известно, что русский фармаколог В.К. Анрепа уже в 1879 г. использовал его именно в этом качестве. Что же касается Фрейда, то он руководствовался далеко не самыми чистыми и гуманными побуждениями. Это признает и Джонс: «Справедливости ради стоит сказать, — пишет он, — что посредством изучения кокаина Фрейд надеялся достичь некоторой степени известности, но не предполагал, что благодаря более тщательной и серьезной работе он мог прославиться уже в молодые годы. Он осознал это гораздо позже и горько сожалел о потерянном времени, обвиняя как себя, так и свою невесту». Фрейду не давали спать лавры Роберта Коха (1843—1910), выделившего в 1882 г. бациллу, которая вызывает туберкулез; Луи Пастера (1822—1895), открывшего бактерии куриной холеры (1879), сибирской язвы (1881) и бешенства (1885), предложившего метод пастеризации (асептики и антисептики); венгерского врача Игнатия Земмельвейса (1818—1865), окончившего Венский университет, установившего в 1846 г. причину лихорадки у рожениц и разработавшего процедуру дезинфекции медицинских инструментов и посуды (от заражения крови в некоторых европейских родильных домах умирало до 50 процентов всех рожениц).

В конце XIX в. открытия в области физики и химии сыпались как из рога изобилия. Не меньше их было в медицине, фармакологии, физиологии, неврологии, гистологии. Фрейд злился, что его коллегам удавалось сделать открытия там, где он уже искал, но ничего не нашел. Они устремлялись «прямо в неисследованную область нервных расстройств», в которой он собирался работать. Этими опасениями он делится и с Мартой. «Неужели господин Кох из Берлина прав?» — с ужасом думал Фрейд. Работая в больнице врачом и занимаясь научными исследованиями, он существенно улучшил свое материальное положение и добился некоторой самостоятельности, однако он мечтал о большем — о всемирной славе ученого и выдающегося врача. В письмах к любимой он постоянно говорил о грядущих открытиях, которые потрясут мир. Непомерное тщеславие заставляло его искать короткий путь к известности и славе.

И вот, в апреле 1884 г. он, кажется, его нашел. Путь этот характеризовался одним коротким словом — кока. Следует помнить, что кокаин — далеко не безобидный наркотик. Он обладает сильным стимулирующим воздействием, что проявляется в эйфории, веселом и легком настроении. У человека, принявшего дозу кокаина, появляется чувство уверенности, бодрости и активности. В этот момент он склонен переоценивать свои силы, строить грандиозные планы, становится безответственным в своих поступках. Одним из самых заметных симптомов интоксикации кокаином является повышенная сексуальность — гиперсексуальность. В наркотическом состоянии человек настойчиво пытается найти сексуального партнера; у него появляются низкие похотливые фантазии и желания, которые часто оканчиваются преступлениями на сексуальной почве. При внутреннем введении умеренной дозы действие наркотика начинается через 2 – 3 минуты и длится 10 – 20 минут. После этого введение возобновляется, обычно с несколько большей величиной дозы, чтобы последующий эффект не был меньше предыдущего. Передозировка приводит к зрительным, слуховым, а иногда и к тактильным галлюцинациям: человеку кажется, что по его телу ползают тараканы или змеи, у него появляются фобии, чувства растерянности и беспокойства. Сильная интоксикация может сопровождаться головными болями, ознобом, тошнотой, сердечной аритмией, судорожными припадками и приостановками дыхания. Неприятные ощущения, депрессия, чувство страха и тревоги наступают после действия наркотика. Чтобы это преодолеть, наркоман вынужден вводить все увеличивающиеся дозы через каждые 20—30 минут. Так может продолжаться от нескольких часов до нескольких дней. Потом больной впадает в прострацию, в которой находится в течение нескольких дней. После одного такого большого цикла появляется новая потребность в наркотике и большой цикл, состоящий из нескольких малых циклов, повторяется.

В июне 1884 г. Фрейд написал статью «О коке», которую очень скоро опубликовали в «Центральном журнале общей терапии». Он писал ее под воздействием наркотика, который его вдохновлял и будил воображение. В этой статье его литературный дар достиг наивысшего пика. Никакой научной ценности она собой не представляла, но читать ее было очень интересно. Фрейд, не жалея красок, сообщил любопытную историю появления кокаина в Европе. Приведенные Вами, уважаемый Удод, скупые сведения взяты из этой статьи. Фрейд рассказывал о способах его потребления и связанных с кокой религиозных культах. Он упомянул, например, «сагу о том, как Манко Капак, величественный сын бога-солнца, прислал ее людям в "дар от богов, чтобы утолить голод, укрепить уставших и заставить несчастных забыть о своих печалях"… Он писал о "состоянии веселья и продолжительной эйфории, не отличающейся ничем от нормальной эйфории здорового человека... Вы ощущаете развитие самоконтроля, жизненной силы и работоспособности... вы находитесь в обычном нормальном состоянии, и вскоре трудно становится поверить, что вы подвергаетесь воздействию какого-либо средства... Длительная интенсивная умственная и физическая работа совершается без какой-либо усталости... Этим результатом наслаждаешься без всяких неприятных последствий, наступающих вслед за возбудимостью, вызванной алкоголем... Не возникает абсолютно никакой тяги к дальнейшему употреблению кокаина после первого приема или даже неоднократных приемов этого средства; скорее ощущается некоторое необъяснимое отвращение к нему"».

Фрейд обманывал себя и других, особенно в той части, которая касалась терапевтических свойств кокаина. Без всякой серьезной апробации он советовал принимать сильнодействующий наркотик широким слоям населения, будто это эликсир здоровья, бодрости и долголетия. В те годы Фрейд, конечно, представлял прямую угрозу для здоровья людей. Однако медицинский вред от пропаганды наркотика не шел ни в какое сравнение с той социальной бедой, которая была вызвана его соблазнительной манерой подачи опасной для общества информации под видом результатов респектабельной науки. Свою эрудицию, высокий литературный дар и безупречный художественный вкус он использовал как прикрытие для проведения в жизнь теорий, служивших одной только цели — добиться всеобщего и безоговорочного признания. Никто не мог и заподозрить, будто он несет нечто, что противоречит истине и что может навредить здоровью и жизни граждан. Наоборот, читая его тексты, пропитанные доверительными интонациями, люди проникались симпатиями к автору, были благодарны ему за доставленное им удовольствие от приобретения, как им казалось, глубоких и полезных знаний. Работы Фрейда с нетерпением ждали, а заполучив их в руки, жадно впитывали все, что он рассказывал. Его произведения сами становились наркотиком для многих миллионов обывателей, которые считали, что имеют дело с мудрым и добрым «доктором». Мало кто сегодня знает, что Фрейд одним из первых проложил прямую дорогу к наркомафии, приведшей к затяжной и кровопролитной войне. Когда же политики осознали опасность, исходящую от наркотиков, имя Фрейда тут же забылось и никогда не упоминалось в связи с распространением этого зла.

Поначалу ничего страшного в кокаине не видели. Использование его в качестве анестезина на время заслонило его зловредные свойства. Коллеги не только не осуждали Фрейда за рекламу наркотика, но даже сочувствовали ему, видя, как его «обскакал» молодой офтальмолог. Фрейд тешил себя надеждой, что кокаин еще не раскрыл всех своих чудесных свойств. Он продолжал верить в него, как в средство, замещающее морфий. Проблема отвыкания от морфия была не менее важной, чем проблема локальной анестезии. От этой болезни страдало огромное количество людей. Но главное, это ужасное зло поразило его лучшего друга Флейшля, которого он боготворил и искренне хотел вылечить.

Вы, уважаемый Удод, об этом рассказали, однако я хочу Ваш рассказ немного детализировать. В одном из писем Фрейд написал: «Один из моих коллег нашел поразительное применение для коки в офтальмологии и сообщил о нем Гейдельбергскому конгрессу, где это сообщение вызвало всеобщее возбуждение. За две недели до того, как я уехал из Вены, я посоветовал Кенигштейну попробовать сделать нечто подобное. Он тоже кое-что открыл, и сейчас между ними идет спор. Они решили представить свои открытия мне и попросить меня быть судьей в вопросе о том, кто из них должен первым опубликовать свою статью. Я посоветовал Кенигштейну зачитать свою статью одновременно со статьей Коллера перед Медицинским обществом. Во всяком случае, все это на пользу коки, а за моей работой остается репутация первой, рекомендовавшей коку для венских коллег». Итак, Фрейд посоветовал Кенигштейну «попробовать сделать нечто подобное», что сделал Коллер — сказано, кажется, вполне недвусмысленно.

Но за успешным докладом и демонстраций на Конгрессе в Гейдельберге последовала «громадная сенсация» — оглушительный успех во всем мире и полное признание открытия анестезии глаза за Коллером. Случилось то, о чем всю жизнь мечтал Фрейд. Имя Карла Коллера сделалось по-настоящему знаменитым: из неизвестного стажера он в одночасье превратился во всемирно известного ученого. Тогда было совершенно другое время, чем сегодня: всякое научное достижение быстро делалось достоянием общественности, так что успешный ученый приковывал внимание миллионов людей. После важного научного открытия он становился известным и богатым человеком. Так и случилось с Коллером. Позднее он эмигрировал в Нью-Йорк, где сделал головокружительную карьеру. Но даже без этого продолжения своей биографии Коллер с первых дней открытия был, наверное, самым знаменитым человеком Вены. Фрейдом овладело чувство зависти. Он стал во всем обвинять Марту, к которой вынужден уехать в Вандсбек в то время, когда Коллер экспериментировал с кокаином. Нетрудно было догадаться, что если бы Фрейд оставался на месте, он не допустил бы, чтобы Коллер «увел у него из-под носа» открытие мирового уровня. В разговорах с друзьями и знакомыми Фрейд страшно сожалел, что уехал в отпуск, но время было упущено, а ход событий не повернешь вспять.

Эрнест Джонс вместе с Фрейдом многократно обсуждали эти события; судя по комментарию Джонса, оба восприняли их как трагедию. Приступая к рассказу об этом эпизоде жизни Фрейда, биограф начал так: «Теперь пришло время рассказать о человеке, "отнявшем" у Фрейда славу. Его звали Карл Коллер». В этом рассказе он использовал выражения типа: «Несмотря на непорядочность Коллера по отношению к Фрейду…». Но на самом деле ничего «непорядочного» Коллер не совершил. В заключительном параграфе статьи «О коке» Фрейд написал: «Пригодность кокаина и его солей, применяемых в концентрированных растворах для анестезии кожных и слизистых оболочек, предполагает его возможное будущее использование, особенно в случаях локальной инфекции… Применение кокаина, основывающееся на его анестезирующих свойствах, найдет себе место и в других случаях». Об анестезирующем свойстве, он мог либо прочесть в литературе, либо узнать на собственном опыте. Если коку положить под язык или за щеку, как это делали аборигены Южной Америки, язык или щека онемевали. Исследователь, интересующийся вопросами локальной анестезии, естественно, обратил бы внимание на эти свойства коки. Коллер поблагодарил Фрейда за начальную информацию (эти слова Вы, уважаемый Удод, привели), сам же приступил к разработке четкой процедуры его применения для операций на глазах. Казалось бы, все сделано по-честному, однако Джонс и Фрейд так не думали.

Джонс вспоминает: «Фрейд говорил, что если бы, вместо того чтобы советовать Кенигштейну провести эксперименты на глазу, он сам больше в них верил и не уклонялся бы от самостоятельного их выполнения, то не прошел бы мимо "фундаментального факта", т.е. анестезии, как это случилось с Кенигштейном. "Но меня сбили с пути таким большим неверием со всех сторон". …"Кокаин создал мне хорошую репутацию, но львиная доля успеха ушла к другому"». «Фрейд в действительности считал виновным себя: "Я упомянул об этом свойстве алкалоида в своей работе, но не подверг его детальному исследованию". В разговоре он обычно приписывал это упущение своей "лени"».

Между тем не в характере Фрейда ставить эксперименты и отрабатывать процедурные методики по применению препаратов — это скучно и долго. Так что он напрасно переживал: все произошло именно так, как и должно было произойти. Но зависть душила его. Фрейд часто возвращался к этому тяжелому для него моменту, смещая акценты. «Однажды, — рассказывает Фрейд, — я стоял во дворе с группой своих коллег, среди которых находился этот человек [Коллер]. Мимо нас прошел наш коллега [Кенигштейн], испытывавший сильную глазную боль. … Я сказал ему: "Мне кажется, я сумею вам помочь", и мы все отправились в мою комнату, где я закапал ему в глаз несколько капель лекарства, которое немедленно сняло его боль. Я объяснил своим друзьям, что это вещество является экстрактом одного растения из Южной Америки, коки, которое, по всей видимости, обладает могущественными возможностями для снятия боли и о котором я готовлю статью. Один из моих коллег с необычайным интересом в глазах, Коллер, не сказал ничего, но несколько месяцев спустя я узнал, что он начал революционизировать глазную хирургию с помощью применения кокаина, делая легкими до этого невозможные операции».

Разве не для того Фрейд рекламировал свойства кокаина, чтобы им могли пользоваться все? Но мы видим, когда Коллер воспользовался препаратом, Фрейд, похоже, сильно пожалел о своей болтливости. В другое время он смотрел на эти события более спокойно: «Здесь я могу задним числом рассказать, как по вине своей невесты я не прославился уже в те молодые годы. Побочный, но глубокий интерес побудил меня в 1884 г. получить от "Мерка" в то время малоизвестный алкалоид, кокаин, чтобы изучить его физиологическое воздействие. В разгар этой работы передо мной открылась возможность поездки к моей невесте, с которой я был в разлуке в течение двух лет. Я быстро завершил опыты с кокаином и в своей публикации довольствовался предсказанием, что скоро будут найдены новые способы применения этого средства. Я даже предложил своему другу, офтальмологу Кенигштейну, исследовать возможность применения анестезирующих свойств кокаина на больном глазу. Возвратившись из отпуска, я узнал, что не он, а другой мой друг, Карл Коллер (сейчас он в Нью-Йорке), которому я также рассказывал о кокаине, провел решающие опыты на глазах животных и продемонстрировал их на Конгрессе офтальмологов в Гейдельберге. Поэтому Коллер по праву считается изобретателем местной анестезии с помощью кокаина, которая оказалась столь важной для малой хирургии; но я не держу зла на невесту за эту помеху». Сам факт, что Фрейд постоянно возвращался к этому эпизоду жизни, говорит о том, что он проклял всех на свете, включая жену, за упущенную возможность прославиться.

Джонс не простил Коллеру пустяковой ошибки в указании месяца выхода статьи «О коке», заподозрив того в злонамеренности. Коллер указал август, т.е. когда узнал об анестезирующем действии кокаина и приступил к его испытаниям, а статья выходила двумя выпусками «Центрального журнала общей терапии» с интервалом в две недели — 5 и 19 июня 1884 г. Между тем Фрейд намеренно — и это не вызывает уже никаких сомнений — отодвинул на год дату, когда он стал интенсивно пропагандировать кокаин. Например, в «Толковании сновидений», в рассказе об Ирме, как бы между прочим, автор обронил слова: «Исследование о кокаине, произведенное мной в 1885 году, навлекло на меня тяжелые упреки. Близкий друг, умерший в 1895 году, благодаря злоупотреблению этим средством ускорил свою смерть». По Фрейду, получается, что «близкий друг», т.е. Эрнст Флейшль, сам «ускорил свою смерть», так как «злоупотреблял этим средством». На самом деле Фрейд прописал ему кокаиновое «лекарство» 1 мая 1884 г, т.е. сразу же, как узнал о возможной замене им морфия. Кроме того, Флейшль умер в 1891 г., а не в 1895 г. Обе даты были изменены, чтобы надежней сбить с толку общественность. Смерть Флейшля произошла от передозировки наркотика и вот, при каких обстоятельствах.

Не в силах далее терпеть физические мучения, отчетливо понимая, что болезнь неизлечима, Флейшль пригласил к себе домой ближайших друзей — Фрейда, Брейера, Брюкке и Экснера (второго ассистента Брюкке). После того, как они выпили вина, хорошо закусили и попели старые университетские песни, Флейшль со всеми попрощался, подарил каждому по подарку на память (в основном книги) и в присутствии всех совершил акт самоубийства. Стоун писал: «Эрнст Флейшль опустил голову на подушку и закрыл глаза. Йозеф Брейер подошел к нему, пощупал пульс: сердце уже не билось. Он начал натягивать простыню на голову Флейшля. Зигмунд тихо сказал: "А нужно ли это, Йозеф? Он красив даже в смерти"». Эта трагическая сцена отнюдь не художественный вымысел писателя, а констатация имевшего места факта.

Вы верно сказали, уважаемый Удод, что когда Фрейд случайно наткнулся на статью Теодора Ашенбрандта в «Германском медицинском еженедельнике» за декабрь 1883 г. и попробовал на себе действие кокаина, он тут же решил написать статью о нем. Однако у него не было доступа к хорошей научной литературе. В библиотеке Генерального бюро военврачей, куда он был вхож, ее просто не было. Тогда Флейшль, с которым он сблизился в октябре 1883 г. и который уже страдал морфинизмом, написал рекомендательную записку в библиотеку Медицинского общества, где засвидетельствовал, что он лично берет на себя ответственность за сохранность книг и журналов. Надо сказать, что Фрейд не просто сдружился с Флейшлем, а по-настоящему полюбил его как за красивый ум, так и красивое тело. «Я люблю его не столько как человеческое существо, — писал он Марте, — а как одно из драгоценных достижений Творца. И тебе совсем не следует быть ревнивой». Если Фрейд пытался от чего-то откреститься, то понимать его надо прямо противоположным образом. Фрейд «любил» Флейшля именно как «человеческое существо», и ревность Марты была вполне оправданной. Конечно, он хотел всеми возможными способами облегчить страдания своего горячо любимого друга. Эта любовь доказывает, что Фрейд искренне заблуждался в отношении применения кокаина. Надо полагать, что данный случай был не единственный: в своих теоретических и практических исканиях он не раз и не два ошибался. Подобные факты снимают с него обвинение в беспросветном жульничестве.

Напомним, что морфий, или морфин, относится к опийным наркотикам и находится в одной группе с героином, маковой соломкой и кодеином. При интоксикации человек теряет болевую чувствительность, испытывает расслабленность, приятные ощущения и даже восторг, при котором все жизненные проблемы разом забываются. В его голове происходит быстрая смена грезоподобных переживаний. В этот момент он делается физически медлительным и умственно заторможенным, сосредоточенным на своих наслаждениях и образных видениях. Эта фаза продолжается примерно в течение получаса, после чего наступает сон, длящийся 2 – 3 часа. После пробуждения человек чувствует сильный дискомфорт, пониженный физиологический тонус и угнетенное состояние психики. Возникает острое желание вновь ввести дозу, как правило, большую. Передозировка определяется по суженным зрачкам и замедлению дыхания, которое может и вовсе прерваться. Зависимость быстрее всего приобретается при внутривенном введении наркотика. Обо всем этом Флейшль знал не только из книг, но и из личного опыта. Морфий действует на центральную нервную систему, а кокаин — на периферическую, именно поэтому он стимулирует зрительные, слуховые и тактильные рецепторы, вызывающие галлюцинации. Этим же действием объясняется усиление потенции. Индейцы жевали листья коки, чтобы целую ночь заниматься сексом. Кто бы сейчас вспомнил, что вся так называемая сексуальная теория Фрейда была создана под непосредственным воздействием этого наркотика.

Фрейд рыскал по журналам, издаваемым в Перу, где говорилось, что индейцы использовали коку в течение всей своей жизни в качестве стимулирующего средства без каких бы то ни было вредных последствий для своего здоровья. Они подмешивали листья коки в пищу при тяжелых переходах, когда требовались длительная выносливость и кратковременные большие усилия. Паласиос писал, что «за счет употребления коки индейцы способны совершать переходы, длящиеся сотни часов, и бежать быстрее лошади без признаков усталости». Чуди рассказывал о мулате, который копал землю в течение пяти суток с двух часовым перерывом на ночной сон. Хулиан описал случай с миссионером, избавившимся от ипохондрии. Подобные истории местные жители рассказывали и известному немецкому путешественнику и естествоиспытателю Александру Гумбольдту во время его путешествия. Хотя была информация и о вредном действии наркотика при чрезмерном его потреблении: он вызывал симптомы, которые наблюдались при морфинизме и алкоголизме. Но Фрейд не хотел замечать их, поскольку убедил себя, что малые дозы кокаина ни к каким опасным последствиям привести не могут. Он с радостью воспринял сообщения европейских исследователей, которые свидетельствовали, что кока помогает при подавленности, меланхолии, истерии и неврастении. Возможно, именно эти факты навели его на мысль об использовании кокаина в качестве психотропного средства. Он просил разрешения у руководства больницы (Мейнерта) и отделения (Шольца) испытать кокаин на конкретных больных, однако они ему не позволили.

Флейшля уговаривать не пришлось, он сам искал малейшую возможность для облегчения своих страданий. Джонс писал: «Непереносимая невралгия, изнурявшая его в течение десяти лет, добивала его. Рассудок Флейшля под воздействием больших доз морфия стал периодически мутнеть. Фрейд получил первое представление о его состоянии во время краткого визита к нему в октябре 1883 года. "Я с полной безутешностью спросил его, куда все это могло привести. Он сказал, что родители считают его великим ученым и что, пока они живы, он будет стараться продолжать свою работу. После их смерти он покончит с собой, ибо, по его мнению, ему долго не продержаться. Было бы бессмысленно стараться утешить человека, который столь ясно видит свою ситуацию". … "Я не могу выносить, заставлять себя делать все с усилием в три раза большим, чем это требуется другим, когда я так привык делать дела легче, чем они, никто другой не вытерпел бы того, что я терплю"». Когда Фрейд в начале мая 1884 г. назначил ему кокаин, Флейшль почувствовал облегчение. В декабре этого года в «Сент-Луисском медицинском и хирургическом журнале» появилось даже краткое сообщение Флейшля об удачном использовании кокаина для отвыкания от морфия. Но с начала 1885 г. его самочувствие стало значительно хуже, чем до применения кокаина. Это было вызвано тем, что Флейшль сразу же начал внутривенное введение кокаина.

«Однажды в апреле, — пишет Джонс, — Фрейд просидел с ним всю ночь. Все это время Флейшль находился в теплой ванне. Фрейд написал, что это абсолютно непередаваемо, так как он никогда не испытывал чего-либо подобного; "каждое замечание о глубочайшем отчаянии было законным". Это была первая из многих подобных ночей, которые он провел с Флейшлем в течение следующей пары месяцев. К этому времени Флейшль принимал громадные дозы кокаина; Фрейд заметил, что за прошедшие три месяца Флейшль потратил на кокаин не менее 1800 марок, что означало прием целого грамма кокаина в день. 8 июня Фрейд писал, что эти ужасные дозы сильно повредили Флейшлю, и, хотя он продолжал посылать кокаин Марте, предостерегал ее от приобретения привычки. Фрейд писал в это время: "Каждый раз я спрашиваю себя, испытаю ли я когда-нибудь в своей жизни нечто столь же волнующее или возбуждающее, как эти ночи... Его разговор, его объяснения всевозможных запутанных вещей, его суждения о людях нашего круга, его разнообразная активность, прерываемая состояниями полнейшего истощения, облегчаемыми морфием и кокаином, — все это составляет ансамбль, который не может быть описан. Но возбуждение, исходившее от Флейшля, было таким, что даже перекрывало все эти ужасы". Среди симптомов кокаиновой интоксикации у Флейшля отмечались приступы потери сознания (часто с конвульсиями), сильная бессонница и отсутствие контроля над эксцентричным поведением. Постоянное увеличение ежедневной дозы приема кокаина привело, в конце концов, к белой горячке (с белыми змеями, ползущими по его коже). 4 июня наступил кризис. Придя в тот вечер, Фрейд застал его в ужасном состоянии, поэтому вызвал его лечащего врача Брейера. Фрейд остался у Флейшля на всю ночь. Это была самая ужасная из всех проведенных в этом доме ночей. Фрейд полагал, что Флейшль не протянет больше шести месяцев, однако он ошибся — болезнь Флейшля затянулась на шесть болезненных и мучительных лет».

Как видим, Джонс был достаточно беспристрастен к оценке событий, случившихся после того, как Фрейд взялся лечение Флейшля. Вы, уважаемый Удод, были правы, когда сказали об объективности биографа. Если он что-то и утаил, то это были какие-то подробности поведения больного, которые вряд ли изменят общую картину его удручающего состояния. Но вот дальнейшее повествование, возможно, заронит у Вас зерно сомнения в отношении невинности ошибок Фрейда. Трудно принять мысль, что в этой эпопее с кокаином все было цепью досадных заблуждений.

Весной 1885 г., несмотря на ужасающий пример, имевшийся прямо перед глазами, Фрейд стал выступать за внутривенное введение кокаина. Он говорил: «Я, не колеблясь, советую применять кокаин в подкожных инъекциях по 0,03 – 0,05 грамма, не беспокоясь о его накапливании в организме». К этой крайней мере он перешел, поскольку все прочие средства введения коки не оказывали на Флейшля никакого, даже кратковременного облегчающего эффекта. Он не прекращал свои «научные» эксперименты с кокаином. Так, к примеру, он установил, что этот наркотик помог больным, испытывающим страх перед питьем воды (гидрофобия). В июне 1885 г. была опубликована первая критическая статья Эрленмейера, который прекрасно знал данную проблему, поскольку в 1884 г. опубликовал книгу «О болезненном пристрастии к морфию». Фрейд же среагировал на его выступление следующим образом: «Эта статья — напоминание о том, что именно я рекомендовал применение кокаина в случаях болезненного пристрастия к морфию, о чем ни разу не было упомянуто людьми, убедившимися в его ценности. Поэтому можно быть только признательным своим врагам». Напомним, что Фрейд не сам пришел к этой идее, а вычитал ее в статье американского врача из Кентукки. Естественно, нашлись защитники использования кокаина против морфия. Эту позицию отстаивал Оберштейнер в статье «О применении кокаина при неврозах и психозах», которую он переслал в Париж, где Фрейд проходил стажировку.

В следующем году в Европе стали все чаще появляться сообщения об отрицательном действии кокаина. В мае 1886 г. Эрленмейер вновь выступил с критикой использования кокаина, назвав этот наркотик «бичом человечества». В третьем издании упомянутой выше книги он сделал добавления, где, в частности, говорилось, что «Фрейд рекомендует без каких-либо ограничений применение кокаина при лечении морфинизма». Джонс в связи с критикой использования кокаина в лечебных целях замечает: «Некоторые считали Фрейда человеком с опрометчивым суждением. И это, очевидно, был самый мягкий приговор, который могла вынести его чувствительная совесть самому себе. Он лишь еще более подтвердился из-за печального события, имевшего место немного времени спустя, когда, считая кокаин безвредным средством, Фрейд прописал слишком большую его дозу пациенту, который в результате этого скончался. Трудно сказать, насколько существенно все это повлияло на репутацию Фрейда в Вене. Позже он рассказывал, что эти события привели к "тяжелым упрекам" в его адрес». По поводу «чувствительной совести» Джонс сильно заблуждался. Когда говорят о необъективности биографа, возможно, имеют в виду и тот факт, что он занижал число покойников, оставшихся после лечения, которое назначалось доктором Фрейдом.

Только в середине 1887 г. Фрейд стал признавать свои ошибки, причем оправдывался он тем, что привыкание к кокаину до сего момента не были никому известны, за исключением случая, когда больной пристрастился к морфию. Здесь имелся в виду, конечно, случай с Флейшлем. Фрейд придумал теорию, будто привыкание к кокаину связано с кровеносной системой человека. Если кровяное давление в норме, кокаин можно водить и внутривенно; если это условие не выполняется, нужно воздерживаться от подкожных инъекций. Поскольку нормальную стабильность кровеносного давления нельзя гарантировать, то лучше вовсе отказаться от прямого впрыскивания кокаина в кровь, но проникновение кокаина через пищевод не угрожает нашему здоровью, если соблюдать меру. И обыкновенная пища может повредить здоровью, если ее много съесть. Не называя имени, Фрейд указал на случай Флейшля, который «является первым случаем излечивания от болезненного пристрастия к морфию посредством использования кокаина».

Это был уже преднамеренный обман общественности. К сожалению, к обману Фрейд прибегал неоднократно. Когда он чувствовал потребность в успешном примере, он его просто выдумывал. Вообще, есть большие сомнения в том, что Фрейд за всю свою жизнь кого-нибудь вылечил. Обращает на себя внимание и его манера обороняться. На обоснованную критику он отвечал спешно придуманной «научной» теорией. Кровяное давление, конечно же, никакого непосредственного отношения к реакции организма на наркотик не имеет. Во всяком случае, чтобы это утверждать, необходимо было провести исследования. Этого сделано, разумеется, не было, и серьезные специалисты прекрасно видели, что Фрейд просто искал для себя оправдания. Сотни свидетельствующих документов он уничтожил или не велел публиковать, но многие доказательства его обмана доступны всем желающим, с ними надо лишь ознакомиться.

Джонс честно пишет: «Когда Флейшлю был предложен кокаин, он немедленно стал вводить его себе в форме подкожных инъекций. Годы спустя Фрейд утверждал, что никогда не имел в виду этого, а прописал данное средство лишь для внутреннего употребления. Однако нет никаких свидетельств того, что он протестовал против "неправильного" употребления этого средства Флейшлем, но есть доказательства, что сам он выступал в поддержку подкожных инъекций кокаина для случаев, подобных случаю Флейшля, то есть при отвыкании от морфия, и, по-видимому, также их делал. Как раз его руководитель, профессор Шольц, незадолго до этих событий усовершенствовал технику ввода иглы для подкожных инъекций, и Фрейд прекрасно овладел ею. Он много раз применял ее в последующие десять лет для различных целей, и в одном из своих трудов с гордостью упоминает о том, что никогда не занес никому никакой инфекции. С другой стороны, в его сновидениях тема инъекций неоднократно встречается в связи с темой вины.

В статье, написанной им в свою защиту в 1887 г., содержится намек на то, что при применении кокаина шприц для подкожных инъекций является источником опасности. В ссылках на свои предыдущие работы Фрейд опускает любое упоминание о статье 1885 г., в которой горячо выступал в защиту инъекций. Эта последняя статья также не включена в список его трудов, который в 1897 г. Фрейду пришлось подготовить для присвоения ему профессорского звания. В его архиве также нет ни одного экземпляра этой статьи. По всей видимости, знание о ней было полностью вытеснено.

Что поучительно в этой истории с кокаином, так это тот свет, который она проливает на присущий Фрейду способ работы. Его великой силой, хотя иногда также его слабостью, было совершенно необычное уважение, которое он питал к единичному факту. Это действительно очень редкое качество. В научной работе люди постоянно опускают единичное наблюдение, если оно не кажется состоящим в какой-либо связи с другими данными или общим знанием. С Фрейдом было не так. Единичный факт очаровывал его, и он не мог выбросить его из головы до тех пор, пока не находил ему некоторого объяснения. Практическая ценность этого качества ума зависит от другого качества: суждения. Факт, подвергаемый рассмотрению, может в действительности быть маловажным, а его объяснение — не представлять интереса; на этом пути лежит чудачество. Но такой факт может быть до поры до времени скрытой жемчужиной или крупицей золота, которая указывает на рудную жилу. Психология все еще не может объяснить, от чего зависят чутье или интуиция, которые ведут исследователя к чему-то важному, не к открытию отдельной вещи, а вещи как частицы мироздания. … Завладевая простым, но важным фактом, Фрейд пытался доказать его универсальность или общность с другими фактами. Мысль о собирании статистических данных по каждому вопросу была для него неприемлема. За это его часто упрекали, не понимая, что так работает ум гения».

Мы видим, что Джонс дезориентирован «гениальностью» Фрейда и пытается оправдать его ошибки тем, что оправданием никак не является. Невозможно явную ложь, к которой частенько прибегал Фрейд, оправдывать мифическим механизмом «вытеснения», которым пользуются психоаналитики. Но надо отдать должное, биограф остается достаточно честным в изложении известных ему фактов, хотя произошедшим тогда событиям он, как и все психоаналитики, правильную оценку дать не мог. Любой непредвзято мыслящий историк, обладающий научным мировоззрением сумеет сделать правильные выводы из процитированного отрывка. Конечно, на «единичном факте», каким бы «очаровательным» он ни был, нельзя строить теорию. Верно писал Курт Колле, имея в виду Фрейда: «Он был слеп ко всему, что противоречило его теории, построенной на основе единичного факта». «Положительное» воздействие кокаина Фрейд выявил на себе, что является полным абсурдом. Находясь в наркотической эйфории, он естественно мог зарегистрировать только положительный эффект. Все наркоманы на первой стадии потребления наркотика замечают одни благоприятные изменения в своем организме. Даже смерть Флейшля его ничему не научила: он не разуверился, а, напротив, укрепился в своей правоте, в вере в чудодейственные свойства кокаина.

Фрейд, очевидно, сжег вместе с прочими документами «улики» своего преступления, совершенного в отношении Флейшля. Возможно также, что Фрейд сам какое-то время перебирал с кокаиновой дозой и с ним случилось то, что Джонс назвал «сумеречным состоянием рассудка». Однако это не является оправданием ложной практики, которую он проводил в течение нескольких лет. Наверняка, Фрейд употреблял «бодрящее средство» и в последующие годы. Чувствуется, что книги «Толкование сновидений» и «Три очерка по теории сексуальности» написаны под его сильным воздействием. В одном из июльских писем 1899 г. он писал: «Я не могу прожить больше двух часов в день, не прибегнув к помощи друга Марсалы [сорт вина]. "Он" внушает мне мысль, что все не так мрачно, как мне кажется, когда я трезв». Многое из того, что касается кокаиновой авантюры, мы уже никогда не узнаем. Но даже того, что рассказал Джонс, вполне достаточно, чтобы сделать однозначный вывод в отношении научного и морального облика Зигмунда Фрейда.