Sceptic-Ratio. Аристотель: Физика, О небе, Метеорология, О возникновении и уничтожении

«Физика» (Динамика)
Сокращенный и адаптированный текст

Книга 1. О началах
В науке о природе надо попытаться определить прежде всего то, что относится к началам. Естественный путь к этому ведет от более понятного и явного для нас к более явному и понятному по природе. Начал может быть много или одно, оно может быть подвижным или неподвижным. Анализ одного и неподвижного бытия, о чём говорили Парменид и Мелисс, не относится, собственно, к исследованию природы. Ведь начало есть начало чего-нибудь или каких-нибудь вещей. Ясно также, что природные вещи подвижны — это следует из многочисленных фактов, найденных по индукции.
Что же касается Мелисса и Парменида, то они допускают множество ошибок в своих рассуждениях. Например, Мелисс думает, что если все возникшее имеет начало, то невозникшее его не имеет. Нелепо, далее, и то, что для всякой вещи он признает начало, но не для времени. Потом, почему бытие должно быть неподвижным, если оно едино? Ведь часть его, например, вода, движется сама по себе. Почему же не может аналогичное движение совершать и все сущее? Ложно и то, что слово "сущее" понимается однозначно, как "одно", между тем оно имеет несколько значений.
Все физики идут по двум направлениям: одни кладут в основу сущего какой-нибудь телесный субстрат — огонь, воздух или воду — и все остальное получают путем разрежения и уплотнения; другие же предполагают наличие противоположностей. Однако, и те, кто говорит, что все едино и неподвижно (Мелисс и т.д.), и те, кто говорит о редком и плотном (Фалес и т.д.), и Демокрит со своим полным и пустым, из которых одно он называет бытием, другое — небытием, — все они так или иначе говорят о противоположностях. И это вполне разумно, так как начала не выводятся ни друг из друга, ни из чего-либо другого, а, наоборот, из них все вытекает, поэтому в началах потенциально должно содержаться все разнообразие вещей.
Вспомним, бледное возникает из свой противоположности — смуглого; оно не может, например, возникнуть из образованности, так как образованность должно возникать из невежественного. Подобным же образом обстоит дело во всех других случаях. Всё возникающее будет возникать и всё исчезающее — исчезать или из противоположного, или в противоположное. Противоположное существует не по одному признаку и не по их бесконечному числу (в противном случае бытие было бы непознаваемым), и поскольку уж выбрано конечное число начал, то лучше это сделать по Эмпедоклу, т.е. из четырех начал — огонь, вода, воздух, земля.
Всё возникает из лежащего в основе субстрата и формы. Так, образованный человек слагается некоторым образом из человека, как субстрата, и образованности, как формы. Субстрат по числу — един (в нашем примере это человек), по виду он двойствен (образованный или необразованный); форма же — едина (образованность). Поэтому можно говорить, что имеются только два начала — субстрат и форма, но возможно, что и три — субстрат и две противоположные формы.
Элейцы (элеаты) говорили, что ничто из существующего не возникает и не уничтожается, так как возникающему необходимо возникать или из бытия, или из небытия, но ни то, ни другое невозможно: ведь бытие не возникает, ибо оно уже есть, а из небытия ничто не может возникнуть, ибо что-то должно же лежать в основании. Ведь врач строит дом не как врач, а как строитель; становится седым, не потому что он врач, а потому что он брюнет. Но лечит он и становится невежественным в медицине, потому что он именно врач. Поскольку правильнее говорить, что врач делает что-либо или испытывает какое-либо действие или из врача что-нибудь получается, если он испытывает или дает это или становится этим лишь постольку, поскольку он является врачом, то ясно, что слова "возникать из небытия" означает "поскольку оно небытие". Этого элейцы не могли понять.
Точно таким же образом, из одного бытия возникает другое бытие; в этом смысле оно возникает аналогично тому, как из одного животного возникает другое животное, причем из определенного животного возникает это же самое животное, например, собака родится от собаки, а лошадь — от лошади.
Книга 2. О причинах и целях
Из всех существующих вещей одни существуют по природе (естественно), то есть имеют в самих себе начало движения и покоя, будь то в отношении места, количественного увеличения и уменьшения или качественного изменения; другие существуют в силу иных причин. Земля, огонь, воздух, вода, растения, животные — существуют по природе; ложе, плащ, созданные искусственно, не имеют никакого врожденного стремления к изменению или имеют его лишь постольку, поскольку они оказываются состоящими из камня, земли или их смешения; они поэтому существуют неестественно.
Некоторым кажется, что природа и сущность природных вещей — это то первое, само по себе бесформенное, что заключается в каждом из них; например, природа ложа — дерево, а статуи — бронза. Поэтому одни считают сущностью всего существующего — огонь, другие — землю или воздух, или воду, третьи — их сочетания, четвертые — все элементы разом. Каждый считает свои элементы вечными, а всё прочее — возникающим и гибнущим бессчетное число раз. Один способ определения природы таков: она есть первая материя, лежащая в основе каждой вещи, которая имеет в себе начало движения и изменения. Другой способ размышления таков: природа есть форма или идея (эйдос); согласно этому определению: каждая вещь скорее тогда называется своим именем, когда она существует в действительности, а не в возможности.
После того как нами определено, в скольких значениях употребляется слово природа (сущность), следует рассмотреть, чем отличается математик от физика. Так как природа двояка (она есть и форма и материя), то ее следует изучать и формально и материально. Математика изучает только форму, дело физики познавать и ту и другую природу, но до какого предела физика должна изучать форму — это решать уже философии.
Наше исследование предпринято ради знания, а знаем мы каждую вещь только тогда, когда известна ее причина. Причина указывает на субстрат, форму, начало движения или цель. К причинам относят также случай и самопроизвольность. Однако источником последних всегда является незнание истинной причины. Причины, по которым возникает случайное, просто неопределенны; отсюда и случай кажется чем-то неопределенным или неясным для человека.
При изучении причины возникновения чего-либо большей частью применяют следующий способ: наблюдают, что за чем появилось, что первое произвело или испытало какое-либо действие, что последнее, и за всем этим последовательно наблюдают во времени. Начало, вызывающее всякое физическое движение, может быть двоякого рода, причем одно из них всегда неестественно, так как не имеет в себе самом начала движения. Такова форма, которая выступает в роли цели; следовательно, если природа вещи есть "ради чего", то следует всесторонне ответить на вопрос "почему" это имеет место, например: 1) потому, что из этого необходимо следует вот это (конкретно ответить: или всегда следует из этого, или в большинстве случаев); 2) если должно произойти это, то оно будет логическим следствием из этого (как заключение вытекает из посылок); 3) потому именно, что это сущность (суть, идея) бытия (по определению сущности вещи); 4) в силу того, что так лучше (причем не вообще лучше, а в отношении именно этой сущности лучше).
Разъясним сказанное на примерах. Ничто не препятствовало тому, чтобы передние зубы животных вырастали острыми, приспособленными для разрезания пищи, а коренные — широкими, годными для пережевывания пищи. Такое расположение зубов было первоначально явлением достаточно случайным. Но затем это послужило выживанию данного вида животных: те, у кого получилось иначе, погибли, подобно тем существам, о которых говорил Эмпедокл ("с телом быка и головой человека"). Получилось, что у нынешних животных все части сошлись так, как если бы это произошло с определенной целью. Если ласточка строит гнездо, паук ткет паутину, растения производят плоды, корни растут вниз, а не вверх, то все это происходит по природе и, вместе с тем, ради какой-то цели, которая уже естественно присуща вещам. Поскольку природа двояка: с одной стороны она есть материя, с другой — форма, то именно форма будет целью и причиной в смысле словосочетания "ради чего". Необходимость заключена в материи. Физику надлежит говорить о причинах того и другого рода, но все же больше о причине "ради чего", так как именно цель определяет материю, но не наоборот.
Книга 3. О бесконечности
Так как природа есть начало движения и изменения, а предмет нашего исследования — природа, то нельзя оставлять невыясненным, что такое движение. Движение есть нечто непрерывное. Поскольку бесконечное прежде всего проявляется в непрерывном, то, определяя непрерывное, часто приходится пользоваться понятием бесконечного — ведь непрерывное делимо бесконечно. Кроме того, движение невозможно без пустого пространства и времени.
Одно есть определенный (конкретно данный) предмет, другое — только количество, третье — только качество. Таковы категории бытия. О категориях отношения говорится в одном случае в смысле избытка и недостатка, в другом — как о действующем и претерпевающем или об источнике движения и испытывающем его на себе. Движение помимо вещей не существует; всё изменяющееся меняется либо в отношении сущности, либо в отношении количества, либо в отношении качества, либо в отношении места. Видов движения или изменений имеется столько же, сколько родов бытия. Из всего существующего одно существует только в действительности, другое — только в возможности. Движение есть действительность существующего в возможности; например, качество изменяется действительно, поскольку это изменение дано в возможности. Состояние движения наступает только тогда, когда действительность будет именно таковой — не раньше и не позже. Некоторые считают, что движение происходит из-за разнородности, неравенства и небытия. Однако ничто из перечисленного само по себе не может вызвать движение.
Теперь скажем о бесконечности. Пифагорейцы и Платон рассматривают бесконечное само по себе, считая ее не свойством чего-то другого, но самостоятельной сущностью — с той только разницей, что пифагорейцы находят ее в чувственно воспринимаемых вещах (ведь они и число не отделяют от них) и утверждают, что за звездным небом простирается бесконечность. Платон же говорит, что за звездами нет никакого тела и даже идей, так как последние не нуждаются в каком-либо месте, но бесконечное существует в чувственно воспринимаемых вещах и идеях. Пифагорейцы отождествляют бесконечное с четным числом, Платон же признает две бесконечности — в большом и малом.
Никто из тех, кто устанавливает ограниченное число элементов, например, воду, воздух или промежуточное между ними, не считает их бесконечными; те же, кто делает элементы бесконечными по числу, как Анаксагор и Демокрит, говорят, что бесконечное есть непрерывное по соприкосновению (по сочетанию?) частиц. Таким образом, все писавшие о природе кладут в основу бесконечного какую-нибудь другую природу; все также полагают его началом, так как у бесконечного нет начала — оно не возникает и не уничтожается; оно — божественно. Причина существования бесконечного понятна: ведь мышление может не останавливаться — счет может продолжаться бесконечно долго, линию можно мысленно продолжать бесконечно долго и за звездами можно представить другое пространство. В бесконечных вещах возможность принимается за действительность.
Невозможно, чтобы бесконечное, существуя само по себе, вместе с тем было полностью отделено от чувственных вещей. Если бесконечное не будет протяженной величиной или каким-нибудь множеством и будет абсолютно независимой сущностью, то оно предстанет чем-то неделимым: ведь делимое всегда есть некая величина или множество; если вещь неделима, то она и не бесконечна. Если же бесконечное существует как свойство вещи, то оно никогда не будет началом этой вещи, подобно тому, как невидимое <как свойство> не будет <истинным> началом речи, хотя голос и не видим.
Далее, как возможно бесконечному (в физическом смысле) быть чем-то, что существует само по себе, если не существуют сами по себе число (арифметическое понятие) и величина (геометрическое понятие), которым бесконечное присуще как некое состояние? Ведь ему (физическому) меньше необходимости существовать самому по себе, чем числу или величине. Ясно также, что не может бесконечное (в физическом смысле) существовать как актуальное (действительное) бытие, как сущность или как начало. Ведь если оно действительно делимо на части, любая часть, взятая от него, будет бесконечной, а это невозможно, чтобы целое было бесконечным и его части оставались бы бесконечными. Если бесконечное является сущностью и не относится к какому-либо субстрату, то быть бесконечным и бесконечное — одно и то же, следовательно, оно неделимо, или делимо на бесконечные части; таким образом, будем иметь предыдущий случай. Наконец, если оно сущность и начало, то, как часть воздуха остается воздухом, так и часть бесконечного — бесконечным, следовательно, оно не имеет частей и неделимо.
Вопрос о том, может ли находиться бесконечное в математических, мысленных (абстрактных) и не имеющих величины (протяженности) вещах, относится скорее к философии; мы же сейчас рассматриваем чувственные вещи. Здесь уместно спросить, существует ли (физическое) тело бесконечной протяженности? Если рассматривать этот вопрос логически, то можно прийти к выводу, что такого тела нет: ведь чувствами бесконечно протяженную величину ощутить нельзя, да и числом ее тоже невозможно будет сосчитать. Если же рассматривать этот вопрос с более физической точки зрения, то отрицательный ответ следует из вот из чего: оно не может быть ни сложным, ни простым. Сложным тело не может быть потому, что элементы ограничены по числу. Быть бесконечным каждому элементу невозможно, поскольку тело есть то, что имеет во все стороны протяжение, а бесконечное протяжение невозможно из логических рассуждений. Но бесконечное тело не может быть и простым, так как если бы один из элементов был бы бесконечным, то для других место бы уже не нашлось, а это не так. Все вещи, из чего они состоят, в то они и превращаются, так что чувственно воспринимаемое тело обязательно должно находиться наряду с воздухом, огнем, землей и водой, чему запрещено быть.
Бесконечное, полученное путем прибавления, в некотором смысле есть то же самое, что и бесконечное, полученное путем деления. Однако бесконечное, полученное путем прибавления, не может превзойти любую величину, ибо тогда было бы нечто большее, чем Вселенная, а бесконечное, полученное путем деления, именно таково.
Бесконечное величины (пространства), движения и времени — нетождественны, но определяются как последующее по отношению к предыдущему. Так, движение бесконечно, потому что такова величина (пространство), в отношении которой происходит перемещение (т.е. движение) или качественное изменение; время бесконечно в силу движения.
Поскольку мы разделили причины на четыре рода, очевидно, бесконечное есть причина в смысле материи, а существующий сам по себе субстрат есть непрерывное и чувственно воспринимаемое. По-видимому, и все другие пользовались бесконечным как материей: нелепо ведь делать его объемлющей формой.
Книга 4. О месте, времени и пустоте
Наряду с понятием бесконечного физику необходимо уяснить понятие места — существует оно или нет и как существует, и что оно такое. Ведь существующие вещи, как все признают, где-нибудь да находятся, несуществующие нигде не находятся; где, в самом деле, находятся козлоолень или сфинкс, которых нет в природе? Самым обыкновенным видом движения является движение в отношении места, которое мы называем перемещением. Но немало трудностей заключает в себе вопрос, что такое место, поскольку оно не представляется одним и тем же понятием, если его рассматривать всесторонне. Заметим, что мы не встречали ни детального, ни даже предварительного анализа этого понятия.
Что место есть нечто — это ясно из взаимной перестановки вещей: где раньше находилась вода, там сейчас может находиться вино или воздух; само же место кажется чем-то отличным от всего, что в нем появляется. Далее, перемещение простых физических тел, например, огня, земли и им подобных, показывают не только то, что место есть нечто, но также и то, что оно имеет и какую-то силу. Ведь каждое из тел, если ему не препятствовать, устремляется к своему месту — одно вверх, другое вниз, а верх, низ и прочие из шести направлений суть части и виды места. Они — верх, низ и т.д. — таковы не только в отношении нашего местоположения (ведь для нас они не всегда тождественны, а становятся таковыми в зависимости от нашего положения, так что одна и та же вещь нередко бывает и справа, и слева), но и в самой природе каждое из этих мест определено абсолютно. А именно, верх находится там, куда устремляется огонь и все легкое, низ там, куда устремляется земля и всё тяжелое.
Далее, утверждающие существование пустоты называют ее местом, так как пустота, если бы она существовала, была бы местом, лишенным тела. Но сила места является удивительным его свойством и, пожалуй, самым первым, так как то, без чего не существует ничего — а без места ничего существовать не может, — необходимо должно быть первым (ведь место не исчезает, когда находящиеся в нем тела исчезнут; значит, оно самое первое). Однако трудно решить, что такое место — масса ли тела или какая-нибудь иная сущность. Ясно, что оно имеет три измерения: длину, ширину и глубину, которыми определяется и всякое тело. Но невозможно, чтобы место было телом, потому что в этом случае в одном и том же месте оказались бы два тела.
Место не может быть элементом или состоять из них, будь оно телесными или даже бестелесными: элементы чувственно воспринимаемых тел есть тела, а место не является телом; из умопостигаемых элементов не возникает никакой величины. Далее, место не относится ни к одной из четырех причин: оно не может быть ни материей существующих вещей, ни их формой, ни началом движения, ни целью. Потом, если место относится к нечто существующему, то где его место? Если все существующее находится в некотором месте, то должно существовать и место для места; так можно рассуждать до бесконечности. Кстати сказать, апории Зенона связаны с этой проблемой. А как быть с растущими телами? На основании сказанного необходимо, чтобы и место вырастало вместе с ними, если место каждого тела ни меньше и ни больше его. Все это вынуждает нас задать вопрос не только о том, что такое место, но и существует ли оно вообще.
По-видимому, место есть нечто вроде сосуда: ведь сосуд есть как бы переносимое место, сам же он не имеет ничего от его содержимого. И вот, поскольку место отделимо от тела, постольку оно не есть форма, но поскольку объемлет его, постольку оно отличается и от материи. Если сосуд не будет ничем из содержащегося в нем, то место не будет ни материей, ни формой, а чем-то особым, ибо материя и форма принадлежат той вещи, которая в этом месте находится. Далее, как могло бы что-нибудь стремиться к своему месту, если бы место было материей или формой? Невозможно ведь быть местом тому, чему не присуще ни движение, ни верх, ни низ. Место существует, но что оно представляет собой — это пока неясно.
Мы не стали бы исследовать место, если бы не было движения относительно места. Мы считаем, что и небо (= Вселенная) находится в определенном месте главным образом потому, что оно постоянно находится в движении. Движущееся же движется либо совершенно самостоятельно, либо по принуждению. В свою очередь, по принуждению движется как то, что способно двигаться само по себе (например, части тела или гвоздь в корабле), так и то, что не способно двигаться само по себе, а нуждается в своем носителе (например, бледность или знание перемещаются туда, куда идет человек, обладающий этими свойствами).
Если место не есть ни форма, ни материя, ни протяженность, которая всегда существует особо, наряду с перемещающимся телом, то необходимо, чтобы место было границей объемлющего тела, поскольку оно соприкасается с объемлемым. Под объемлемым я понимаю тело, способное двигаться путем перемещения. Границы существуют потому, что они способны что-либо ограничивать. Именно первая неподвижная граница объемлющего тела — это и есть место.
При таком определении места разрешаются все затруднения. Нет необходимости месту ни увеличиваться вместе с телом, ни быть точкой. Становится понятно, почему два тела не могут находиться в одном месте. Понятие места исключает понятие протяженности тела, ибо, где есть протяженность тела, там находится само тело. Итак, место тела есть его граница. Причем в данном месте может находиться не вообще все существующее, а только способное к движению тело. Отсюда понятно, почему каждое тело стремится к своему месту: ведь тела, расположенные друг за другом, родственны друг другу. В этом случае они как бы сращены друг с другом. Они не испытывают взаимного влияния, но стоит их начать разъединять, как они тут же проявят свое родство и устремятся друг к другу.
Дело физика также рассмотреть, что такое пустота, существует ли она или нет, и если да, то, в каком виде она существует. Признающие пустоту считают ее как бы местом и сосудом, который кажется полным, когда он содержит в себе некую массу, когда же он лишится ее, то будет пустым. Пустое и полное место кажется одним и тем же, однако бытие их не одинаково.
Нет никакой необходимости признавать пустоту, которая только-то и нужна была для объяснения движения. Качественно изменяться может и наполненное тело. Движение по отношению к месту может происходить постольку, поскольку тела могут уступать друг другу место, причем даже при отсутствии промежутков между частями тела. Это очевидно из вихревых движений сплошных тел, например, из движения жидкости. Возможно также и уплотнение тела не путем вхождения в пустоту, а вследствие вытеснения одного другим. Например, при сдавливании воды из нее вытесняется воздух. Возможно и увеличение места не только за счет вхождения в тело чего-либо, но и путем качественного изменения, например, когда вода превращается в воздух.
Далее, если каждому из простых тел по природе присуще определенное стремление (например, огонь стремится вверх, земли — вниз), то, очевидно, не пустота является причиной такого стремления. Для атомистов, признающих пустоту как нечто необходимое, скажем: поскольку существует движение, то получается скорее обратное: ни один предмет не может двигаться, если имеется пустота. Подобно тому, как по утверждению некоторых, земля (как планетное образование) покоится вследствие равноправия всех направлений движения, точно так же все тела будут покоиться и в пустоте. В ней нет оснований двигаться в одну сторону больше, чем в другую: ведь в пустоте нет никаких различий.
Никто не сможет сказать, почему тело, приведенное однажды в движение, где-нибудь остановится, ибо, почему оно остановится скорее здесь, чем там? Следовательно, ему необходимо или покоиться, или двигаться до бесконечности, если только его движению что-нибудь не помешает. Далее, мы видим, что одно и то же тело перемещается быстрее или медленнее по двум причинам: либо по причине различия в плотности среды, через которую оно проходит (например, воздух или вода), либо по причине различия в веса самого тела. Тела, имеющие различный вес (при условии одинаковости их форм), по времени пройдут расстояния в том числовом отношении, в каком отношении находятся их веса. То же, очевидно, должно быть и при прохождении через пустоту. Но это невозможно: по какой причине одно тело стало бы двигаться быстрее другого? Значит, в пустоте все тела должны иметь одну и ту же скорость, но это абсурдно.
Существует одна материя для всего противоположного — теплого и холодного и т.д. Из существующего в возможности возникает сущее в действительности. Материя не отделима от своих свойств, только по своему бытию она есть нечто особое. Она одна и для цвета, и для тепла, и для холода, и для малого, и для большого. Последнее ясно из следующего. Когда возникает воздух из воды, та же самая материя становится другим телом не путем присоединения чего-либо, а просто: что было в возможности, становится действительностью и, обратно: превращение воды в воздух идет тем же путем. Один раз превращение идет из малой величины в большую, другой — из большой в малую. Теплой из холодной и холодной из теплой становится одна и та же материя. Из теплой она может стать еще более теплой; причем тепло не возникло в материи — оно там всегда существовало в форме возможности.
Здесь уместно сравнение с кривизной линии, которая может быть меньшей или большей для одной и той же линии. Чтобы получить меньшую кривизну линии из большей, для этого не понадобится другая линия. Точно так же происходит и с материей. Добавим к сказанному, тяжелое и твердое кажется плотным, а противоположное ему — легким, мягким или разряженным. Что же касается пустоты, то ее нет в разряженном (теле) — ни в целом, ни в частях (тела).
После сказанного о месте перейдем к времени. Что время или совсем не существует, или почти существует, оставаясь чем-то непонятным, можно проследить на основании следующего рассуждения. Одна его часть была, ее уже нет, другая — только будет, но ее еще нет. Из этих частей слагается и все бесконечное время, каждый его конечный отрезок. То, что слагается из несуществующего, не может, как кажется, быть причастным к существованию.
Не легко усмотреть, остается ли теперь, которое разделяет прошедшее и будущее, всегда одним и тем же и тождественным или оно становится каждый раз другим. Время не есть движение, хотя и не существует без негою. Когда нам кажется, что прошло какое-то время, вместе с ним происходит и какое-то движение. "Теперь" следует за движущимся предметом подобно тому, как время следует за движением. Время есть величина перемещения, а "теперь", как и перемещаемое, есть как бы единица, которая всякий раз прибавляется к величине. В некотором отношении "теперь" соответствует точке; точка и соединяет длину и одновременно делит ее. Точка ведь служит началом одного отрезка и концом другого.
Ясно также, что само по себе время не является быстрым или медленным, оно может быть только большим и меньшим, долгим и коротким. Поскольку оно непрерывно, оно является долгим или коротким, поскольку оно величина — оно бывает большим или меньшим, но быстрым или медленным оно не бывает, так как оно равномерно и повсюду одно и то же.
Так как время — мера движения, то оно будет и мерой покоя, ибо всякий покой проходит во времени. Не надо думать, что всё, находящееся во времени, должно непременно двигаться: ведь время не есть само движение, а только мера движения. А меру движения можно приложить и к покоящемуся телу. Покоится не всякое движение, а только то, которое, будучи по природе способным к движению, лишено его.
Книга 5. Об изменении и движении
Всё изменяется либо 1) по совпадению, например, когда мы говорим: "вот идет образование", так как идет человек, которому случилось быть образованным; либо 2) вообще говорится об изменении вследствие нахождения чего-либо в теле, например, когда мы говорим, имея в виду части предмета, что тело выздоравливает, потому что выздоравливает глаз или грудь, а они суть части тела; либо, наконец, 3) само по себе, потому что первично. То же относится и к движению: одно движется по совпадению, другое вследствие того, что в нем движет какая-либо часть, третье первично само по себе, например, врач исцеляет, а рука ударяет.
Если категории разделяются на сущность, качество, место, время, отношение, количество, действие и страдание, то должны существовать и три типа движения: движение качества, количества и относительно места. Для категории сущности особого движения нет, поскольку для сущности нет противоположного качества. Это же касается и категорий времени и отношения. Нет также движения ни для категорий действующее и претерпевающее, ни для движимого чем-то и движущегося само по себе, так как нет движения движения, ни возникновения возникновения, ни вообще изменения изменения. Поскольку не существует движения ни сущности, ни отношения, ни действия, ни претерпевания, то остается только движение в отношении качества, количества и места, ибо в каждом из них имеется своя противоположность.
Книга 6. Критика Зенона Элейского
С помощью обычных рассуждений легко уяснить себе, что пространственная величина непрерывна, если время непрерывно, поскольку в половинное время проходится половинный путь, и вообще, за меньшее время — меньший путь, ибо одни и те же деления будут и для времени, и для длины. И если одно из них бесконечно, то будет бесконечно и другое; причем, в каком смысле бесконечно одно, в точно таком же смысле будет и другое. Например, если время бесконечно в отношении концов (периода), то и длина будет бесконечна в отношении концов (отрезка); если время бесконечно в отношении делимости, то и длина в отношении делимости; если время бесконечно в обоих указанных отношениях, то в обоих будет бесконечна и величина.
Поэтому ошибочно рассуждал Зенон, когда сказал, что невозможно пройти бесконечное множество предметов, коснувшись каждого из них, в конечное время. Ведь длина, время и вообще все непрерывное называются бесконечными в двояком смысле: либо в отношении деления, либо в отношении концов (пространственных или временных). Бесконечного в количественном отношении нельзя коснуться в конечное время, а бесконечного в отношении деления — можно, так как само время бесконечно именно в таком смысле.
Зенон рассуждает неправильно и еще в одном случае. Он говорит: если тело покоится в момент, когда оно находится в равном себе месте, а перемещающееся тело в момент "теперь" находится именно в равном себе месте, то летящая стрела неподвижна. Но это неверно, потому что время не слагается из неделимых "теперь"; это касается и любой другой непрерывной величины.
Вообще, существуют четыре рассуждения Зенона о движении, доставляющих большие затруднения тем, кто пытается их разрешить. Первое — "Дихотомия" — отрицает движение на том основании, что перемещающееся тело должно дойти сначала до половины прежде, чем до конца. Это рассуждение мы уже разобрали. Второе называется "Ахиллес и черепаха". Оно состоит в том, что самое медленное существо никогда не может быть настигнуто самым быстрым, ибо преследующему необходимо прежде придти в место, откуда уже двинулось убегающее, так что более медленное всегда должно будет на какое-то расстояние опережать преследующего. Это рассуждение отличается от предыдущего тем, что взятая величина делится не на две равные, а различные части. Утверждение, что опережающее не может быть настигнуто, ошибочно: черепаха будет настигнута Ахиллесом, если Зенон допустит прохождение ограниченного расстояния. Третье затруднение касается летящей стрелы, которое при анализе попадает под предыдущие случаи.
Четвертое затруднение, которое называется "Ристалище", слишком громоздко, только поэтому оно здесь не рассматривается. Можно дать студентам для самостоятельного изучения.
Книга 7. Ещё раз о движении
Здесь много повторяющегося или само собой разумеющегося, в частности:
Все движущееся чем-нибудь приводится в движение. Если оно не имеет начала движения в самом себе, то оно, понятно, приводится чем-то другим. Непосредственно движущее — не в смысле "ради чего", а в смысле "начала движения" — существует вместе с движением; мы говорим "вместе", потому что между ними нет посредника, общего и для движимого и для движущего. Так как существует три рода движения: в отношении места, в отношении качества и в отношении количества, то должны существовать и три рода движущего, а именно перемещающее, вызывающее качественное изменение и обусловливающее количественный рост и убыль. Если толкающее и тянущее тело находится вместе с толкаемым и притягиваемым, то понятно, что между движимым с места на место и движущим нет ничего в промежутке (хотя это вытекает и из определения). Нет ничего между изменяющимся и вызывающим качественное или количественное изменение.
Книга 8. О перводвигателе
Возникло ли когда-нибудь движение, не будучи раньше, и исчезнет ли оно снова так, что ничто не будет двигаться? Или оно не возникло и не исчезнет, но всегда было и всегда будет, непрекращающееся, существующее как некая жизнь для всего естественно образовавшегося?
Одни предметы приводятся в движение неподвижным и вечным, поэтому движутся всегда; другие же — движущимся и изменчивым, поэтому и сами должны изменяться. Если необходимо, чтобы движение продолжалось вечно, то это движение должно быть первым и непрерывным, поскольку именно первый двигатель (перводвигатель) сообщает такое движение, которое будет единым, постоянным, непрерывным и первым. А так как существуют три рода движений: движение в отношении величины (количественное), в отношении состояния (качественное) и в отношении места, которое мы называли перемещением, то именно этому третьему движению и необходимо быть первым.
Невозможно, чтобы количественный рост происходил без наличия предшествующего качественного изменения, так как растущее иногда увеличивается за счет однородного, иногда же за счет неоднородного. Пища считается противоположным присоединяющимся к противоположному, а все возникающее возникает, когда однородное присоединяется к однородному. Следовательно, нужно чтобы качественное изменение было переходом в нечто противоположное.
Но если происходит качественное изменение, то должно существовать нечто изменяющее и делающее, например, из теплого в возможности — теплое в действительности. Таким образом, очевидно, что движущее ведет себя не одинаково, но иногда находится ближе, иногда дальше от качественного изменения. А это не может произойти без перемещения. Следовательно, если движение должно существовать вечно, то нужно чтобы и перемещение было всегда первым из движений.
Далее, начало всех качественных состояний есть сгущение и разряжение, так как тяжелое и легкое, мягкое и твердое, теплое и холодное являются по сути некоторого рода сгущениями и разряжениями. Сгущение же и разряжение есть соединение и разделение, в результате которых, как считают, происходит возникновение и гибель существ. А то, что соединяется и разъединяется, необходимо изменяет место. Но и количественная величина растущего и убывающего также изменяет место.
Всякое перемещение может быть либо круговым, либо прямолинейным, либо смешанным; причем первые два первичнее последнего, ибо оно составлено из них. Круговое же движение первичнее прямолинейного, поскольку оно проще и совершеннее. Ведь по прямой нельзя перемещаться бесконечно. Такой бесконечности и не существует реально.
Но даже если бы она и существовала, то все равно ничто не могло бы таким образом двигаться, так как бесконечную прямую невозможно реально преодолеть. Движение по конечной прямой, когда тело возвращается назад, будет составлено уже из двух движений, то есть не простым, когда тело не возвращается назад, движение будет не совершенным. А совершенное движение первичнее несовершенного и по природе, и по определению, и по времени.
Далее, то, что может быть вечным, первичнее того, что не может им быть таковым. Движение по кругу может быть вечным; но никакое другое движение быть вечным не может, так как рано или поздно оно прекратиться. Вот и выходит, что именно круговое движение одно и непрерывно, а прямолинейное этими свойствами не обладает.
Кроме того, круговое движение первично, поэтому оно является мерой для всех других движений и оно всегда равномерно. Движение по прямой всегда происходит неравномерно, ибо все движется быстрее, по мере того как удаляется от состояния покоя; только у кругового движения нет ни начала, ни конца в нем самом.
И вращающийся шар в некотором отношении покоится, а в некотором — движется. Это вытекает из свойства его центра; центр есть и начало, и середина, и конец шара. По причине особого расположения центра сфера все время будет вращаться вокруг центра, никогда не достигая конца движения. Вследствие этого и говорят, что сфера как целое покоится, но при этом поверхность ее постоянно движется.
Итак, о том, что движение вечно было и будет, и каково начало вечного движения, затем, какое движение является первым и какой вид движения только и может быть вечным, и о том, что первый двигатель неподвижен, — обо всем этом сказано достаточно. Теперь скажем о том, что этот перводвигатель по необходимости не имеет частей и никаких размеров.
Пусть А — движущее, В — движимое, C — бесконечное время. Пусть D будет двигать какую-нибудь часть В, например, Е. Разумеется, это произойдет в течение времени, которое не равно C, так как в большее время двигается большая величина; следовательно, это некое время Z не будет бесконечным. Последовательно прибавляя к D какую-нибудь величину, мы исчерпаем А, а прибавляя к Е, исчерпаем В; время же мы не исчерпаем, отнимая всегда равную величину, так как оно — бесконечно; таким образом, целое А будет приводить в движение все В за конечное время C. Следовательно, невозможно сообщить бесконечное движение с помощью конечной величины.
Перводвигатель неподвижен, он не может иметь размеров, поскольку, если он будет иметь размеры, то они должна быть либо конечными, либо бесконечными. То, что бесконечное не имеет размеров, было доказано раньше, а то, что конечное не может обладать бесконечной силой и что конечное не может приводить что-либо в движение бесконечно долго, это доказано только что.
Таким образом, перводвигатель работает непрерывно и бесконечно долго; он не имеет частей и вообще не является какой-либо величиной, которую можно было бы измерить.

«О небе» (О Вселенной)
Сокращенный и адаптированный текст
Книга 1. О природе неба
Наука о природе изучает преимущественно (материальные) тела и (геометрические) величины, их свойства и виды движения, кроме того, начала такого рода сущего. Тело — то, что делимо во всех измерениях. Величина, делимая в одном измерении, есть линия, в двух — плоскость, в трех — тело; кроме них, нет никакой другой величины. Мы полагаем, что все природные тела и величины способны двигаться в пространстве сами по себе, поскольку природа есть источник их движения. Тела делятся на простые (огонь и т.д.) и составные (мясо и т.д.). Поэтому движения также должны делиться на простые и тем или иным способом смешанные. Простые движения должны принадлежать простым телам (элементам), смешанные — составным, причем в последнем случае характер движения должен определяться тем простым телом, которое преобладает.
Если 1) первичное относительно других движение принадлежит первичному относительно других по природе телу; 2) движение по кругу первично относительно прямолинейного движения; 3) движение по прямой принадлежит простым телам (огонь по прямой движется вверх, а тела, состоящие из земли, — вниз, к центру), то и круговое движение так же по необходимости должно принадлежать какому-то простому телу, поскольку движение смешанных тел, как говорилось, определяется преобладающим в смеси простых. Из сказанного с очевидностью следует, что существует некая телесная субстанция, отличная от здешних (окружающих нас) тел тем, что она должна быть более божественной, чем все они, и первичнее по отношению к ним.
Тело, движущееся по кругу, не может иметь ни тяжести, ни легкости, ибо ни согласно природе, ни вопреки природе оно не может двигаться ни к центру, ни от центра. Столь же логично будет считать его не возникшим, не уничтожимым и не подверженным ни количественному, ни качественному изменению. У этого тела не может быть противоположности по той причине, что круговому движению никакое движение не противоположно.
Имя этого первого тела, дошедшее до нас от предков, говорит нам о том, что они держались на этот счет тех же воззрений, какие высказываем мы, ибо следует полагать, что одни и те же идеи приходят к нам снова не раз и не два, а бесконечное число раз. Именно поэтому, полагая, что первое тело отлично от земли, огня, воздуха и воды, они назвали самое верхнее место "эфиром" (aither), произведя наименование, которое они ему установили, оттого, что оно "всегда бежит" (aei thein) в течение вечного времени. Что касается Анаксагора, то он употреблял этот термин неправильно: он называет эфиром огонь.
Тело, движущееся по кругу, не безгранично. Равным образом, оно ни тело, движущееся к центру, ни тело, движущееся от центра; не может быть оно и бесконечным; и вообще, бесконечного тела существовать не может. Бесконечной тяжести или легкости тоже нет. Бесконечность не может быть чувственно воспринимаемой.
Скажем теперь, почему не может быть и нескольких небосводов (вселенных). Необходимость этого с очевидностью вытекает из постулатов о движениях элементов. В самом деле, число движений конечно и каждый элемент определяется одним движением. Таким образом, коль скоро движения тождественны, то и элементы везде должны быть одними и теми же. Следовательно, частям земли другого космоса от природы свойственно двигаться также и к этому центру, а тамошнему огню — также и к здешней периферии. Но это невозможно, ибо в таком случае земля в своем космосе должна двигаться вверх, а огонь — к центру, равно как и здешняя земля должна естественно двигаться от центра в своем движении к тамошнему центру вследствие такого расположения вселенных относительно друг друга. Одно из двух: либо надо отказаться от постулата, что природа простых тел в нескольких небосводах одна и та же, либо — если уж мы это утверждаем — необходимо принять один центр и одну периферию, а если это так, то вселенных не может быть больше одной.
Доказательством того, что пространственное движение не продолжается в бесконечность, служит также тот факт, что земля движется тем быстрее, чем она ближе к центру, а огонь — тем быстрее, чем ближе он к верху. Если бы они двигались в бесконечность, то бесконечной была бы и скорость, а если скорость, то и тяжесть и легкость. В самом деле, подобно тому, как скорость, достигнутая одним телом благодаря более низкому положению, могла бы быть достигнута другим благодаря тяжести, точно так же, в случае если возрастание тяжести было бы бесконечным, возрастание скорости также было бы бесконечно.
Точно так же неверно утверждение, что один из элементов движется вверх, а другой — вниз под действием другого тела, равно как и то, что они движутся под действием силы, или, как выражаются некоторые (атомисты и, в частности, Демокрит) "выдавливания". Будь это так, большее количество огня медленнее двигалось бы вверх, а большее количество земли — вниз. На самом же деле наоборот: чем большее количество огня и чем большее количество земли, тем быстрее они движутся в свое собственное место. Кроме того, движение не ускорялось бы под конец движения, если бы они двигались под действием силы и выдавливания, так как все тела по мере удаления оттого, что сообщило им насильственный толчок, движутся медленнее и откуда движутся насильственно, туда — ненасильственно. Кроме того, доказательство можно провести из первых принципов, а также на основании кругового движения.
Скажем, что мы называем небом и в скольких значениях употребляем это слово, чтобы предмет нашего исследования стал для нас более понятным. В одном смысле мы называем "небом" субстанцию крайней сферы Вселенной или естественное тело, находящееся в крайней сфере Вселенной, ибо мы имеем обыкновение называть небом прежде всего крайний предел и верх Вселенной, где, как мы полагаем, помещаются все божественные существа. В другом смысле — тело, которое непосредственно примыкает к крайней сфере Вселенной и в котором помещаются Луна, Солнце и некоторые из звезд (планеты), ибо о них мы также говорим, что они "на небе". Еще в одном смысле используется этот термин — когда хотят сказать о мировом целом, то есть о Вселенной.
{Вне неба нет ни места, ни пустоты, ни времени. По этой причине вещи, которые там находятся, существуют вне пространства, время их не старит, они не знают никаких изменений и живут там самой счастливой и предельно самодостаточной жизнью, от них — в одних случаях более, в других менее — зависит существование и жизнь остальных вещей.
В наших общедоступных философских исследованиях о божественном также многократно показывается посредством доказательств, что первое и высшее божество должно быть всецело неизменным, что служит подтверждением сказанного. А именно, это обосновывается там тем, что, во-первых, нет ничего более сильного, что могло бы привести его в движение или изменить (в противном случае оно превосходило бы его по степени божественности), во-вторых — тем, что у него нет никакого недостатка, и, в-третьих — тем, что оно не лишено ни одного из надлежащих ему совершенств. И то, что оно движется непрекращающимся движением, также имеет разумное основание; ибо все тела прекращают двигаться только тогда, когда прибудут в свое собственное место, а у круговращающегося тела все места тождественны}*.
* Два последних абзаца выпадают из общего контекста и вставлены в данное сочинение, по-видимому, христианскими авторами. Аристотель не мог рассуждать о Боге в таком духе, поскольку, в отличие от Платона, он не был религиозным человеком. По этой же причине и первый абзац следующей книги тоже является поздней вставкой. На семинарских занятиях преподаватель должен проанализировать со студентами, почему выделенные здесь и ниже тексты не принадлежат Аристотелю.
Книга 2. О шарообразности неба
{Небо в своей целостности не возникло и не может уничтожиться; оно одно и существует вечно, не имея ни начала, ни конца, но содержит и объемлет в себе бесконечное время. Поэтому надлежит признать истинность древних и завещанных нам праотцами с незапамятных времен сказаний, гласящих, что бессмертное и божественное существо наделено движением, но только таким движением, которому не поставлено никакой границы и которое скорее само является границей для других движений. Ведь быть границей — свойство объемлющего, а это движение в силу своего совершенства объемлет движения несовершенные и имеющие границу и остановку}*.
* Выделенный {...} текс является поздней вставкой христиан.
Небо должно иметь шарообразную форму, так как она более всего подходит к его субстанции и является первой по природе. В этом можно удостовериться, исходя из тел, расположенных около центра. В самом деле, если вода окружает землю, воздух — воду, огонь — воздух, а верхние тела аналогичным образом окружают тела, расположенные внизу. Они, правда, не образуют нечто непрерывное, тем не менее, соприкасаются с ними. Кроме того, поверхность воды шарообразна, а смежное с шарообразным или окружающее шарообразное само должно быть таковым. Отсюда с очевидностью следует, что небо шарообразно.
Тепло и свет звезды испускают потому, что воздух подвергается трению от их движения. Движение раскаляет даже дерево, камни и железо; с еще большим основанием оно должно раскалять вещество более близкое к огню, каковым является воздух. Примером могут служить метательные снаряды. Они сами раскаляются так сильно, что плавятся свинцовые ядра, а если уж они сами раскаляются, то и окружающий их воздух должен претерпеть то же самое. Таким образом, эти метательные снаряды сами нагреваются потому, что они движутся в воздухе, который вследствие трения, производимого их движением, становится огнем.
Поскольку наблюдения показывают, что смещаются не только звезды, но и все небо, изменение по необходимости должно происходить либо оттого, что и то и другое покоится, либо оттого, что и то и другое движется, либо оттого, что одно покоится, а другое движется. В случае если Земля неподвижна, то всё другое покоиться не может: ведь иначе не происходили бы наблюдаемые явления. Между тем, неподвижность Земли мы постулируем. Следовательно, остается одно из двух: либо и то и другое движется, либо одно движется, другое покоится. Если допустить, что и то и другое движется, то есть что каждая звезда имеет одинаковую скорость с той орбитой, по которой она движется, то выйдет несуразность, ибо в этом случае скорости звезд и орбит совпадают.
Наблюдение показывает, что звезды возвращаются на то же место одновременно с орбитами, откуда следует, что и звезда прошла свою орбиту, и орбита совершила свое движение по окружности одновременно. Однако невероятно, чтобы скорости звезд были пропорциональны размерам орбит. С другой стороны, если допустить, что орбиты неподвижны, а движутся сами звезды, мы придем к тем же самым несообразностям: получится, что внешние звезды движутся быстрее и что скорости звезд соответствуют размерам орбит. Таким образом, остается допустить, что все орбиты движутся, а звезды покоятся и перемещаются вместе с орбитами, к которым они прикреплены, — это единственное допущение, из которого не следует ничего абсурдного.
Утверждение (исходящее от Платона), согласно которому движение светил рождает гармонию, поскольку, мол, издаваемые ими звуки объединяются в консонирующие интервалы, при всей своей остроумности и оригинальности, тем не менее, неверно. По мнению пифагорейцев, столь огромные тела по необходимости должны производить своим движением шум. Если уж его производят земные тела, рассуждают они, ни по объему, ни по скорости движения несравнимые с небесными, то что говорить о Солнце, Луне да еще таком количестве звезд, преодолевающих такой путь с такой быстротой, — не может быть, чтобы они не производили никакого звука.
Послушайте, тела, которые движутся сами, производят шум, а те, что прикреплены к движущемуся телу, как к кораблю, или содержатся в нем, как части, не могут шуметь, равно как и сам корабль, если он движется по течению реки. Поэтому тут же надо сказать, если бы тела звезд двигались (как это утверждают многие) в разлитой по Вселенной массе воздуха или огня, они должны были бы производить шум чудовищной силы, а этот последний — доходил бы сюда и вызывал бы разрушения. Поскольку этого, как мы видим, не происходит, то отсюда следует, что ни одна из них не движется ни как животное (то есть само по себе), ни насильственно. Природа словно предвидела то, что, если бы движение звезд происходило не вышеуказанным образом, то ни одна из здешних вещей не была бы такой, какой она есть.
Что касается формы звезд, то наиболее логичным будет считать, что каждой из них присуща форма шара. В самом деле, поскольку доказано, что им от природы несвойственно двигаться самостоятельно, а природа ничего не делает бессмысленно или бесцельно, то ясно, что неспособным к движению объектам она и форму дала такую, которая хуже всего приспособлена для движения. Но менее всего приспособлен к движению шар, поскольку у него нет никакого приспособления для движения, откуда ясно, что тела звезд шарообразны.
Остается сказать о Земле: где она находится, покоится ли она или движется и какова ее форма. Пифагорейцы считают ее одной из звезд, Платон хотя и помещает ее в центре, но утверждает, что она "крутится" и движется вокруг центральной оси. Невозможность этого станет очевидной, если мы примем за исходный принцип, что, коль скоро Земля движется (независимо от того, находится ли она при этом вне центра или в центре), ее движение по необходимости должно быть насильственным. Оно не может принадлежать самой Земле, поскольку в таком случае и каждая ее часть обладала бы этим движением (ибо целое по природе движется туда же, куда по природе движется часть), — на самом же деле все ее части движутся по прямой к центру. А раз оно насильственно и противоестественно, то не может быть и вечным. Между тем порядок космоса вечен.
Шарообразность Земли доказывается чувственным опытом. Во-первых, не будь этого, затмения Луны не являли бы собой сегментов известной формы. Если Луна затмевается потому, что ее заслоняет Земля, то причина такой формы — шарообразность Земли. Во-вторых, наблюдение звезд с очевидностью доказывает не только то, что Земля круглая, но и то, что она небольшого размера. Стоит нам немного переместиться к югу или северу, как горизонт явственно становится другим. Картина звездного неба над головой заметно меняется и при переезде на север или на юг видны не одни и те же звезды. Так, некоторые звезды, видимые в Египте и в районе Кипра, не видны в северных странах, а звезды, которые в северных странах видны постоянно, в указанных областях заходят. Судя по этому, тело Земли должно быть не только шарообразным, но и небольшим по сравнению с величиной других звезд.
Книга 3. Об элементах неба
Мы рассмотрели выше первое небо и его части, а также звезды, которые в нем движутся, установили, из чего они состоят и какова их природа, кроме того, показали, что они не возникали и никогда не исчезнут. Поскольку класс естественных вещей включает в себя, с одной стороны сущности, а с другой — их действия и претерпевания, то ясно, что естественная история по большей части имеет своим предметом тела, так как все естественные сущности либо суть тела, либо соединены с телами и величинами. Напомню, под сущносями я разумею простые тела, как то: огонь, землю и т.д., а также все, что из них состоит, как то: Вселенную и ее части, равно как и животных и растения и их части; под действиями и претерпеваниями — движения простых и составных тел, причина которых — сила, внутренне присущая им; их изменения и взаимные превращения.
Под элементами тел будем понимать то, на что разлагаются остальные тела и что содержится в них потенциально или актуально (как именно — пока остается невыясненным), но сами они не делимы на качественно иное. Такой или почти такой смысл все и всегда вкладывают в слово "элемент". Коль скоро элемент есть то, что мы сказали, некоторые тела по необходимости должны быть простыми, некоторые — сложными. Так, в мясе, дереве и каждом из тел такого рода потенциально содержатся огонь и земля, так как очевидно, что эти элементы из них можно выделить. Но в огне мясо или дерево не уже содержатся ни потенциально, ни актуально — иначе их можно было бы, в принципе, выделить.
Прежде всего, посмотрим, вечны ли элементы или они возникают и уничтожаются. Решив этот вопрос, мы выясним и сколько их, и каковы они по своей природе. Вечными они быть не могут, поскольку мы видим, как огонь, вода и каждое из простых тел разлагаются. Огонь уничтожается двумя способами: во-первых, от своей противоположности (когда он гаснет), во-вторых, от самого же огня (когда он блекнет). Во втором случае меньший огонь подвергается уничтожению со стороны большего, причем тем быстрее, чем он меньше. Таким образом, элементы тел по необходимости должны быть подвержены уничтожению и возникновению. А раз они подвержены возникновению, то должны возникать либо из бестелесного, либо из тела; если из тела, то либо из иного, чем они, либо друг из друга.
Теория, порождающая их из бестелесного, допускает обособленную пустоту; что это невозможно — доказано выше. Но элементы не могут возникать из тела, ибо допущение противного влечет за собой существование отличного от элементов и тел, более первичных по отношению к ним, что также противоречит элементарности начал. Отсюда остается, что элементы возникают друг из друга.
Это может происходить двояко: либо путем изменения формы, как, например, из одного и того же воска могут возникнуть и шар и куб, либо — как утверждают некоторые (здесь имеется в виду Платон) — путем разложения на геометрические плоскости. Из допущения, что они возникают путем изменения формы, по необходимости вытекает утверждение, что элементарные тела не делимы. Если они будут делимы, то часть огня не будет огнем, равно как и часть земли — землей, ибо ни часть пирамиды не является во всех случаях пирамидой, ни часть куба — кубом. Если же элементы возникают путем разложения на плоскости, то, абсурдно, что по этой теории не все элементы возникают друг из друга, между тем, ее сторонники по необходимости должны это утверждать и действительно так утверждают.
Книга 4. О тяжести и легкости
Рассмотрим тяжелое и легкое: что есть каждое из них, какова их природа и по какой причине они обладают этими способностями? В абсолютном смысле мы называем легким то, что движется к абсолютному верху, к внешнему краю, тяжелым — то, что к абсолютному низу и центру. Относительно легким или более легким — то из двух равных по объему весомых тел, которое при естественном падении вниз опережается другим. Одни толкуют "более легкое" и "более тяжелое" так, как написано в "Тимее": "более тяжелое" — как состоящее из большего числа тождественных частей, "более легкое" — из меньшего.
При таком определении легкого и тяжелого ничего не говорится о легком и тяжелом в абсолютном смысле. Факт тот, что огонь всегда легок и движется вверх, а земля и все землеподобные тела всегда падают вниз, к центру. Поэтому не вследствие малого числа треугольников, из которых, как они (платоники) говорят, состоят все тела, огню свойственно двигаться вверх, а по другой причине. В таком случае большее количество огня двигалось бы вверх медленнее и было бы тяжелее, так как состояло бы из большого числа треугольников. На самом же деле наблюдается нечто прямо противоположное: чем больше количество огня, тем оно легче и тем быстрее движется вверх.
Так определили легкое и тяжелое одни (Платон и его последователи). Другие же сочли такое объяснение несостоятельным, и хотя по времени они древнее, взгляды их на вышеуказанный предмет более современны. Опыт показывает, что некоторые тела, уступая другим по объему, превосходят их по тяжести. Поэтому ясно, что утверждение, согласно которому равнотяжелые тела состоят из равного числа первоэлементов, несостоятельно, иначе они были бы равны по объему. Для тех, кто считает, что атомы состоят из плоских треугольников, такое утверждение будет просто абсурдным; для тех же, кто думает, что атомы телесны, такое утверждение допустимо. Но поскольку в составных телах такое соответствие между тяжестью и объемом не всегда наблюдается (многие тела, уступая другим по объему, превосходят их по тяжести, например, медь и шерсть), то некоторые думают, что причина в другом. Они утверждают, что пустота, заключенная внутри тел, облегчает их и часто оказывается причиной того, что большие по объему тела легче меньших по объему, поскольку содержат больше пустоты.
Абсурдно также то, что, будучи причиной движения вверх, сама пустота не движется вверх. Если же пустота по природе стремится вверх, а полнота — вниз, то, тем самым, вызывается одновременно взаимоисключающие движения для сложных тел. Тогда нет смысла ставить вопрос, что из чего состоит, почему одни тела легкие, другие тяжелые, а сразу необходимо приступить к объяснению причины легкости пустоты и тяжести полноты. Разумеется, причиной движения тел не является пустота: ведь движется не только она, но и плотное вещество.
Относительно пространственного движения каждого тела в его собственное место следует полагать так же, как и относительно других видов, становление и изменение. Напомним, видов движения три: относительно величины (количественно), относительно формы (качественно) и относительно места (перемещаться пространственно). Мы знаем, что каждое из перечисленных изменений происходит из одного состояния в противоположное или промежуточное состояние. Мы ведь не наблюдаем в опыте, чтобы объект менялся в произвольном направлении, чтобы некая произвольная причина вызывала движение в объекте изменения. Как объект качественного изменения не тождественен объекту количественного изменения, точно так же и причина качественного изменения нетождественна причине количественного роста. Отсюда следует полагать, что причиной пространственного движения может быть не любая причина изменения, а определенная причина, вызывающая именно пространственное движения объекта.
Следовательно, если причиной движения вверх и вниз является более легкий и более тяжелый собственный вес, то объектом движения потенциально тяжелого и легкого может быть его собственное место, которое является собственной идеей объекта. Поэтому спрашивать, почему огонь движется вверх, а земля — вниз, это то же самое, что спросить, почему способный к выздоровлению, в конце концов, выздоравливает. Если Землю поместить туда, где сейчас находится Луна, то каждая из ее частей будет стремиться занять прежнее место, то есть части устремятся к центру Вселенной. Перемещение в пространстве присуще закончившим свое развитие объектам, то есть это движение самое последнее из всех видов движения, но с точки зрения бытия объекта является для него первичным.
В частности, когда из воды выделяется воздух, то есть из тяжелого выделяется легкость, она-то и направляется вверх. Едва только оказавшись наверху, легкость более не становится легким, она уже есть таковой. Отсюда понятно, что, существуя потенциально, объект идет к актуальному существованию и достигает того места, того количества или того качества, которые изначально присуще его энтелехии. По той же самой причине действительно существующие элементы, земля и огонь, когда им ничего не препятствует, движутся в свои собственные места в силу своей действительной природы.

«О возникновении и уничтожении»
Сокращенный и адаптированный текст
Книга 1. Какие бывают изменения
Что касается возникновения и уничтожения тех вещей, которые по своей природе возникают и уничтожаются, то нужно одинаково для всех них разобрать причины и дать им определения. Далее, нужно выяснить, что такое количественный рост и убыль и качественное изменение и следует ли полагать, что природа их одна и та же. Из древних философов одни утверждали, что так называемое простое возникновение есть качественное изменение, другие же полагали, что возникновение как таковое отлично от качественного изменения. Тем (Фалес и его последователи), кто заявляет, что всё есть одно и что все вещи возникают из единого, приходится называть возникновение качественным изменением. Те же, кто полагает, что материя множественна, как, например, Эмпедокл, Анаксагор и Левкипп, признают, что возникновение и качественные изменения — это разные вещи.
Когда говорят, что начал много, а не одно, то тем самым делают качественное изменение невозможным. Ведь свойства, благодаря которым качественные изменения происходят, суть наличие различных элементов. Я имею в виду теплое — холодное, белое — черное, сухое — влажное, мягкое — твердое и т.д. Поэтому если невозможно из огня возникнуть воде, а из воды — земле, то из белого не произойдет черное, а из мягкого — твердое. Таким образом, ясно, что надо всегда предполагать у противоположностей единосущностную материю — идет ли речь об изменении в отношении их места, о количественном росте и убыли или о качественном изменении. Причем эта материя должна существовать также необходимо, и в случае качественного изменения. Ведь если происходит качественное изменение, то субстрат выступает общей основой для всех свойств, переходящих друг в друга.
Проблема возникновения тесно связана с делимостью тел. Если существуют неделимые величины (атомы), то что они такое? — тела, как думает Демокрит и Левкипп, или плоскости, как сказано в "Тимее". Мы уже говорили в другом месте, что бессмысленно доводить деление до плоскостей. Поэтому более обоснованным является утверждение о существовании неделимых тел. Но и это утверждение содержит множество несуразностей. С помощью атомов, как уже сказано выше, можно объяснить качественное изменение и возникновение в зависимости от изменения их формы, поворота или положения. Именно так считает Демокрит. Он говорит, что цвета как такового не существует, предмет окрашивается в зависимости от поворота атомов. Те же, кто доводит деление до плоскостей, делают всякое объяснение невозможным. Ведь при складывании плоскостей возникают лишь геометрические фигуры, здесь нельзя получить какие-то физические свойства тел.
С делимостью тел связаны большие трудности. Предположим, что тело делится повсюду и оно действительно разделено. Что же в таком случае останется от него? Геометрическая величина? — это невозможно, так как в этом случае осталось бы нечто неразделенное, тело же, как было сказано, делимо повсюду. Однако если не останется ни тела, ни величины, но будет существовать процедура деления, то тело должно состоять либо из одних точек и его составные части не будут иметь протяжения, либо оно вообще будет ничем, так что получится, что тело возникло и составлено из ничего. В таком случае тело нельзя будет характеризовать количественно. Как же выйти из этого сложного положения?
Разъединение и соединение существуют, но не разъединение на неделимые величины (атомы) и не соединение из неделимых величин и не таким образом, что деление происходит повсюду до бесконечности (актуально), но разъединение существует (потенциально) на любое число частей, как, впрочем, и соединение. В утверждении, что всякое воспринимаемое чувствами тело одновременно и делимо в любой точке и неделимо, не содержит ничего нелепого. Ведь в возможности оно делимо, а в действительности остается неразделенным.
Таким образом, соединение и разъединение не определяются как завершенное возникновение и уничтожение, вопреки утверждениям некоторых. Простое возникновение (уничтожение) не происходит через разъединение и соединение частей, но только через целое, когда тело целиком переходит из одного состояния в другое.
Некоторые думают, что такое изменение является всегда качественным. Это не совсем так. Дело в том, что в основе всякого изменения нужно различать акцидентальное (свойства, нечто привходящее) и субстанциальное (сущностное). Если изменяется и то и другое, то имеет место именно возникновение или уничтожение; если же изменяются только свойства, то есть нечто привходящее, то это называется качественным изменением.
Сделав такие различия, мы должны, прежде всего, рассмотреть, существует ли что-нибудь полностью возникающее и гибнущее, или на самом деле этого нет и всегда что-то возникает из чего-то, как, например, говорят, из больного сделался здоровым или из здорового — больным, из малого — большим или из большого — малым. Ведь если есть простое возникновение, нечто происходило бы из небытия, так что было бы правильно сказать, что некоторым вещам присуще небытие. Ведь определенное возникновение бывает из небытия в определенном смысле, например, из небелого или из некрасивого, а простое возникновение — просто из небытия.
"Простое" же означает либо частное (акцидентальное) в каждой категории бытия, либо общее и всеобъемлющее (субстанциальное). В первом случае будет возникновение сущности из небытия. А чему не суждено быть ни сущностью, ни определенным предметом, тому несвойственна ни одна из прочих категорий, таких, как качество, количество, место, в противном случае свойства (акциденции) были бы отделимы от своих сущностей (субстанций). Если же "простое" означает то, что вообще не существует (небытие), то это есть общее отрицание всего, поэтому возникающее необходимо возникает из ничего.
Субстрат элементов есть материальная причина непрекращающегося возникновения, потому что он способен изменяться в противоположное, а у сущностей возникновение одного всегда есть уничтожение другого и уничтожение одного — возникновение — другого; и здесь не следует спрашивать, почему так происходит. Субстрат есть одно, а свойство, естественно принадлежащее субстрату, — другое, и с каждым из них может происходить изменение. Здесь как раз и нужно отличать возникновение от качественного изменения. Изменение имеет место тогда, когда воспринимаемый чувствами субстрат, оставаясь тем же, меняется в своих свойствах. Материя — это в собственном смысле слова есть субстрат возникновения и уничтожения, однако в некотором смысле она субстрат и других видов изменения, потому что все субстраты способны принимать определенные противоположности.
Итак, когда изменение по направлению к противоположному относится к количеству, тогда это будет называться ростом и убылью; когда к свойству — то это называется изменение качества; когда к месту — то это перемещение; когда же не останется ничего, что можно отнести либо к количеству, либо к качеству, либо к месту, то это уже будет возникновением одного и уничтожением другого.
Теперь остановимся более подробно на количественном росте (убыли), посмотрим, чем оно отличается от качественного изменения и возникновения (уничтожения), как растет все растущее (убывает все убывающее). Каким должно быть то, за счет чего вещи растут. Ясно, что в возможности это то, что может расти, например, если речь идет о плоти, то в возможности это мясо, а в действительности может оказаться нечто другим. Погибнув, это другое становится плотью, однако не оно само по себе становится плотью, а только то, что растет благодаря ему, иначе было бы возникновение, а не рост.
Какое же воздействие приводит к росту? Не смешение ли, наподобие того, как при добавлении воды к вину последнее обращает смесь в вино; или как огонь, охвативший дрова, превращает последние в пламя? Может быть, именно так происходит рост действительной плоти, когда к ней добавляется нечто, что мы называем плотью в возможности? Следовательно, присоединяемое должно быть вместе с растущим, ибо если оно обособлено, то имели бы возникновение, а не рост. Когда же мы подкладываем дрова в уже имеющийся огонь, здесь не происходит возникновение чего-то совершенно нового, а только рост уже существующего.
Далее, скажем о материи и о так называемых элементах: существуют ли они или нет, а если существует, то вечны ли они или периодически возникают, а если возникают, то все ли одним способом друг из друга или одни из них первичнее других? Те, кто говорит о возникновении элементов (Анаксагор, Демокрит, Платон), и те, кто считает вещи состоящими из элементов (Эмпедокл) употребляют слова "разъединение", "соединение", "действовать", "претерпевать". Но соединение — это смешение, а как происходит смешение, они не разъяснили.
Изменяться же в качестве, разъединяться и соединяться (количественно) невозможно, если нет чего-то действующего и чего-то претерпевающего. А там, где имеют место действие и претерпевание, там должна лежать в основе единая сущность. Если начать рассматривать действие, претерпевание и смешение, то надо будет рассмотреть и касание — ведь ни действовать, ни претерпевать вещи не могут без касания. Поэтому нужно рассмотреть три вещи: касание, смешение и действие. Начнем с первого.
Соприкасаются тела только в том случае, если они имеют общую границу, если способны двигать и быть приведенными в движение. А так как движущее не всегда одинаковым образом приводит в движение движимое им, но в одних случаях нуждается и само в движущем, а в других остается неподвижным, то ясно, что так же обстоит дело и с действующим. Ведь и о действующем говорят, что оно на что-то действует или что оно движет. Хотя здесь имеется различие.
В самом деле, не всякое движущее способно действовать, если только действующее понимать как противоположное претерпевающему. Вещи претерпевают, когда движение понимается как свойство. Свойство же — это то, в отношении чего происходит только качественное изменение, например, белизна, тепло. Но приводить в движение — это нечто большее, чем просто действовать. Итак, касающимися называются две вещи, которые занимают определенные места и одна из которых (действующая) способна двигать, а другая (претерпевающая) — быть приводимой в движение.
Теперь надо сказать о том, что такое действовать и претерпевать. О действие и претерпевании следует рассуждать так же, как о приводящем в движение и находящемся в движении. Слово "двигать" можно понимать двояко: приводиться в движение может и то, в чём находится начало движения, и то, на что направлено движение. Действующее подобно врачевателю да и про вино мы так говорим, что оно исцеляет. При этом ничто не мешает первому члену движения оставаться неподвижным (в некоторых случаях это даже необходимо, например, когда речь идет о перводвигателе Вселенной), но последнему члену движения всегда нужно двигаться. Если действующее не из одной и той же материи (сущности) с претерпевающим, то первое не испытывает движение, как, например, врачевание, способствуя исцелению, не испытывает никакого воздействия от исцеляемого; пища же (вино, например), воздействуя на живой организм, сама испытывает превращение.
Одни полагают, что всякое воздействие осуществляется благодаря наличию каких-то пор. Они говорят, что по причине существования в нашем теле пор мы видим, слышим и воспринимаем всеми остальными чувствами. Естественно, что предметы видимы через воздух и воду, то есть через прозрачные вещества, но только благодаря порам, которые, хотя и часты, невидимы из-за своей малости, причем чем их больше, тем они более восприимчивы. Некоторые же, как например Эмпедокл, относят это не только к действующим и претерпевающим вещам, но и к смешивающимся веществам, поры которых соответственно подходят друг к другу.
Наиболее последовательное объяснение всех вещей на основе единого учения дали Левкипп и Демокрит. Более подробное рассмотрение того, что происходит с неделимыми телами (атомами), мы сейчас оставим в стороне. Скажем только в виде небольшого отступления, что каждое неделимое тело не подвержено воздействию (ведь испытывать воздействие можно лишь через пустоту) и не способно оказывать воздействие (ведь атом не может быть ни холодным, ни твердым сам по себе, как некая фигура). Нелепо также приписывать тепло одной лишь шаровидной фигуре; ведь тогда необходимо, чтобы его противоположность — холод — относилась к какой-то другой фигуре.
Далее, нелепо, чтобы эти свойства — тепло и холод — были присущи атомам, а тяжесть и лягкость, твердость и мягкость — нет. Демокрит, правда, в отличие от Ливкиппа, утверждает, что чем больше атом, тем он тяжелее, а значит, и теплее. Если они таковы, то они не смогут воздействовать друг на друга, в частности, горячее на теплое. Предположим, имеется твердый атом, значит, существует и мягкий атом. Но ведь мягкое называется так, именно потому, что имеется какое-то воздействие, ибо мягкое проявляется как податливое. Нелепо также, чтобы атомам ничего, кроме фигуры, не было присуще, а если и присуще, то лишь что-то одно, например, одному холод, другому тепло. В равной степени невозможно и то, чтобы один атом обладал сразу несколькими противоположными свойствами. Невозможно представить себе атом, который одновременно и холодный и горячий.
Далее, нелепо также, чтобы малые атомы существовали, а большие нет. Конечно, большие тела скорее ломаются, чем малые, поскольку чаще испытывают на себе удары. Однако, почему атомарность (неделимость) в целом проявляется только в малом? И еще: одна ли природа у всех этих тел или одни от других отличаются тем, что одни имеют, например, нечто огненное в своем составе, другие — нечто землистое? Если у них всех одна сущность, то что их обособило (разделило)? Или, почему они при касании не становятся чем-то одним, как вода, когда она встречается с водой же? Чем последний случай отличается от предыдущего? Если они различны, то в чем это различие? Ясно, что если имеется такое различие, то именно его надо принимать за начало, а не фигуры. Если бы они действительно различались, то действовали и испытывали воздействие при встрече друг с другом. А что приводит их в движение? Если нечто отличное от них, то они будут подвержены воздействию, а если каждый атом движется сам по себе, то внутри себя он должен быть делим, так как всегда есть нечто движущее и нечто движимое.
Для тех, кто говорит, что воздействие происходит из-за наличия каких-то пор, сообщаем, что эти поры совершенно ни при чем, так как любое воздействие может происходить и при заполненных порах (поры — это геометрия, а она, как уже выяснилось, не играет большой роли при взаимодействиях). Далее, как можно видеть сквозь тела при тех условиях, про которые они говорят? При касании поры окажутся заполненными и прозрачности, о которой они говорят, не будет. Чем такое тело будет тогда отличаться от тела, не имеющего пор? В общем, признавать поры излишне. Если нет никакого взаимодействия через касание, то и через поры оно не произойдет. Если же взаимодействие существует, то оно произойдет и в отсутствии пор. Смешно выдумывать какие-то там поры, когда признана повсюду делимость.
Добавим еще вот что: если величина не повсюду делима и существуют атомы или плоскости, то не может быть и тела, полностью подверженного воздействию, и непрерывного тела. А если это неверно и всякое тело повсюду делимо, то нет разницы в том, как говорить: "быть разделенным" или "быть делимым". Мы видим, как одно и то же тело, будучи непрерывным, может стать и жидким и твердым. Всё это происходит не из-за разделения и соединения, не из-за поворотов и не из-за касания каких-то атомов, как утверждает Демокрит, а из-за качественного изменения в результате взаимодействия, которое происходит сразу во всем теле.
Нам остается, применяя тот же способ исследования, рассмотреть смешение. Мы не говорим, что дрова смешались с огнем, но говорим: огонь возникает, а дрова уничтожаются. Равным образом мы не говорим, что пища смешивается с телом или что форма смешивается с воском, придавая ему определенные очертания. Мы также не говорим, что тело смешивается с белизной или что свойства и состояния могут смешиваться с вещами. Ошибаются те (Анаксагор, например), кто утверждает, что когда-то все вещи были вместе, смешаны. Ведь не любая же вещь может быть смешана с любой.
Одни вещи, как было уже сказано, способны действовать, другие — претерпевать. При этом одни, у которых материя одна и та же, способны взаимо-действовать, другие, у которых материя не одна и та же, действуют односторонне. В последнем случае смешения не получается, в частности, врачебное искусство нельзя просто перемешать с больным организмом, чтобы сделать его здоровым.
Среди тел, способных действовать и претерпевать, некоторые легко делимы, когда большое количество одного из них соединяется с малым количеством другого, то это вызывает не смешение, а рост преобладающего субстрата. Так, например, капля вина не смешивается с десятью тысячами капель воды, а, теряя форму, целиком превращается в воду. Если же их количества сопоставимы, то они изменяют свою сущность в сторону преобладающего количества, становясь не каким-то совершенно другим веществом, а чем-то средним и общим. Ясно также, что смешиваться могут, только те вещества, которые содержат в себе противоположности, о чём не однократно говорилос.
Книга 2. Об элементах
Итак, мы сказали, каким образом телам, изменчивым по природе, присущи смешению, касанию, действию, претерпеванию, а также с чем, как и по какой причине происходит простое возникновение и простое уничтожение. Говорили также о количественном росте и убыли, о том, что значит изменяться в качестве и чем оно отличается от возникновения и уничтожения. Остается рассмотреть так называемые элементы тел.
Мы утверждаем, что существует некая материя воспринимаемых чувствами тел, но она не существует отдельно от них и ей всегда сопутствуют противоположности, а из противоположностей выделяются и так называемые элементы. Поэтому началом следует считать, прежде всего, воспринимаемое чувством материальное, тело в возможности, затем — противоположности, например, теплое и холодное, а уж последними — огонь, воду и прочее, то есть элементы. Так как мы исследуем начала воспринимаемого чувствами осязаемого тела, а осязаемое — это такое тело, которое мы воспринимаем через прикосновение, то очевидно, что не все противоположности тела составляют его исходную основу, а лишь те, которые связаны с касанием. Противоположности по прикосновению следующие: теплое — холодное, сухое — влажное, вязкое — хрупкое, шероховатое — гладкое, грубое — тонкое. Однако три последних пары свойств могут быть сведены к первым двум, так что существуют только четыре основных свойства: теплое, холодное, сухое и влажное.
Итак, поскольку имеется четыре основных свойства и между ними возможны шесть сочетаний, противоположности же по природе своей не соединяются попарно (ведь одно и то же не может быть теплым и холодным или сухим и влажным), то ясно, что могут существовать четыре сочетания основных свойств — теплого и сухого, горячего и влажного, холодного и влажного, холодного и сухого. Разум подсказывает, что эти сочетания сообразны с телами, которые кажутся простыми, то есть огнем, воздухом, водой и землей. Ведь огонь горяч и сух, воздух тепел и влажен (воздух похож на испарение), вода холодна и влажна, земля холодна и суха, так что различия надлежащим образом распределены между первичными телами и число их соответствующее.
Так как мы раньше установили, что простые тела возникают друг из друга, а вместе с тем и наши чувства показывают, что они так возникают (иначе не было бы качественного изменения, ведь качественное изменение имеет место в отношении свойств осязаемых вещей), то надо сказать, как происходит их превращение друг в друга, и может ли каждое из них возникнуть из каждого, или одни могут, а другие нет.
Ясно, что всем элементам по природе свойственно превращаться друг в друга. Ведь возникновение есть переход в противоположное из противоположного. Элементы же все друг другу противоположны, потому что их различия суть противоположности. У одних элементов оба свойства противоположны, например, у огня и воды (один элемент сух и горяч, другой — влажен и холоден), у других — только одно, как, например, у воздуха и воды (первый влажен и тепел, второй влажен и холоден). Поэтому ясно, что в общем каждому из них свойственно от природы возникать из каждого. И нетрудно увидеть, как это происходит в каждом отдельном случае. Все будет возникать из всего, но возникновение их будет различаться степенью — быстроты и медленности, легкости и трудности.
Изменение одного в другое происходит быстро там, где имеется совпадение некоторых свойств, там же, где этого нет, оно бывает медленным, потому что одному свойству легче измениться, чем многим. Так, например, если в огне изменится одно свойство, то будет воздух (ведь огонь, как мы сказали, горяч и сух, а воздух тепел и влажен, так что если влажное берет верх над сухим, то получится воздух), а из воздуха получится вода, если холод возьмет верх над теплом (ведь воздух, как мы видели, тепел и влажен, а вода холодна и влажна, так что если изменится теплое, то получится вода). Тем же путем из воды получается земля, а из земли — огонь. Ведь и у тех, и у других имеются совпадающие свойства: вода влажна и холодна, земля холодна и суха. Поэтому, если влажное будет преодолено, получится земля. А так как огонь сух и горяч, земля холодна и суха, то, если холодное уничтожится, из земли получится огонь.
Поэтому ясно, что возникновение у простых тел происходит по кругу и что подобный способ изменения самый легкий, потому что у следующих друг за другом элементов имеются совпадающие свойства. Вода может возникнуть из огня, а земля — из воздуха, равно как и воздух и огонь — из воды и земли, но это более трудно из-за одновременного изменения нескольких свойств. Ведь если из воды возникнет огонь, то неизбежно исчезнут холодное и влажное, а если из земли — воздух, то неизбежно исчезнут и холодное и сухое. Точно так же если из огня и воздуха возникает вода и земля, то с необходимостью изменятся оба свойства. Такое возникновение требует больше времени.
Если же у каждого из двух элементов уничтожится по одному свойству, то переход совершится легче, но это не будет последовательный переход, а из огня и воды получатся земля и воздух, а из воздуха и земли — огонь и вода. Ведь когда вода лишится холода, а огонь — сухости, то получится воздух (от одного останется теплое, а от другого — влажное), а когда огонь потеряет тепло, а вода — влагу, то получится земля, потому что от одного останется сухость, от другого — холод. Подобным путем возникают огонь и вода из воздуха и земли: когда воздух лишится тепла, а земля — сухости, то возникнет вода (ведь от одного останется влага, а от другого — холод), когда же воздух лишится влаги, а земля — холода, то получится огонь, потому что от первого останется тепло, а от второй сухость, а они, как мы видели, суть свойства огня. То, что огонь возникает именно так, подтверждается показаниями чувств: ведь огонь — это чаще всего пламя, пламя же — это горящий дым, дым же состоит из воздуха и земли.
Но если в каждом из двух элементов, которые возникают друг из друга, устранить одно свойство, то не может быть перехода в какое-либо простое тело, потому что в обоих останется либо одно и то же свойство, либо противоположные, а простое тело не может возникнуть ни из того, ни из другого. Например, если огонь лишится сухости, а воздух влаги, то в обоих останется тепло, а если оба лишатся тепла, то останутся противоположности — сухость и влажность. Так же обстоит дело и в других случаях: во всех элементах, последовательно возникающих друг из друга, присутствуют одно тождественное и одно противоположное свойство. Очевидно, что при переходе одного элемента в другой исчезает одно какое-то свойство, а при переходе двух элементов, когда возникает третий, исчезает большее число свойств. Итак, нами сказано, что все элементы возникают из всех и о том, как они переходят друг в друга.
Такие, как Эмпедокл, говорят, что элементов тел больше чем один и что они не превращаются друг в друга. Удивительно, как они могут утверждать, что элементы сопоставимы друг с другом. Однако Эмпедокл именно так и говорит: "Все они равны". Если их сопоставлять по количеству, то все сопоставляемые элементы должны содержать то, чем они измеряются. Например, если из одной чаши воды получится десять чаш воздуха, то у обоих было нечто общее, поскольку они измеряются одной и той же мерой. Если же они не сопоставимы по количеству в том смысле, что из такого-то количества одного получилось такое-то количество другого, а сопоставимы по тому, насколько они способны действовать (например, если чаша воды может произвести такое же охлаждающее действие, как и десять чаш воздуха), то в этом случае они сопоставляются по количеству, хотя не как количество, а насколько они способны действовать.
Интенсивность, пожалуй, можно сопоставлять, не измеряя ее количества, а устанавливая соответствие: например, эта вещь столь же горяча, как та — бела. Но когда речь идет о качестве, то слова "как та вещь" означают подобие вещей, а не их равенство по количественному признаку. Если простые тела не превращаются друг в друга, как считает Эмпедокл, то кажется нелепым сопоставление их не только по соответствию, но и по измерению их интенсивностей, то есть что такое-то количество огня во столько-то раз больше воздуха, потому что они равным или сходным образом горячи. Ведь если одна и та же вещь стала больше по величине, то соотношение ее с сопоставимой вещью соответственно увеличится ввиду их однородности.
Согласно Эмпедоклу, даже рост возможен только при помощи прибавления. Ведь огонь, по его мнению, возрастает от огня: "Тело земли — из земли, из эфира — эфир вырастает". А это и есть прибавление. Однако растущее растет, по-видимому, иначе. И намного труднее ему объяснить естественное возникновение. Ведь порождаемое природой возникает или всегда, или большей частью одинаковым образом, а то, что отклоняется от этого, всегда или большей частью самопроизвольно или случайно.
Какова причина того, что от человека всегда или большей частью рождается человек, а от пшеницы — пшеница, а не маслина? Почему именно так составлена кость? Ведь из случайных сочетаний элементов ничего не возникает, но как он сам утверждает, все возникает в определенном соотношении. В чем причина этого? Это, конечно, не огонь или земля. Но и не любовь, и не вражда, потому что любовь — причина только соединения, а вражда — разъединения. Причина же этого — сущность вещи, а не только смешение и разделение смешанного.
Так же и о движении говорит он упрощенно. Ведь недостаточно сказать, что любовь и вражда приводят в движение, если не указать, что любви свойственно двигать таким-то образом, а вражде — таким-то. Нужно было либо определить это, либо предположить, либо же доказать это точно или приблизительно или как-то еще иначе.
Нелепо также думать, что душа состоит из элементов или есть один из них. Ведь каким тогда образом будут присущи ей разные свойства? Например, образованность, память или забывчивость? Ведь если душа — огонь, то ясно, что ей будут присущи те же свойства, что и огню, в той мере, в какой она является огнем. Если же душа состоит из смеси элементов, то ей присущи телесные свойства. Однако на самом деле никакие свойства души не телесны. Впрочем, это предмет другого исследования.
Все смешанные тела, которые находятся в средней части Вселенной, состоят из всех простых тел. Так, земля содержится во всех телах, потому что каждое простое тело находится, прежде всего, и больше всего в свойственном ему месте, а вода — потому что составное должно иметь границы, а из простых тел только она легко поддается ограничению. К тому же земля не может быть без влаги (влага ее связывает).
Так как некоторые вещи возникают и уничтожаются, а возникновение происходит в средней области Вселенной, то нужно сказать и о том, сколько имеется начал для всякого возникновения, и о том, каковы они. Число и род начал те же, что и у начал вечных и первичных: одно существует как материя, другое — как форма. В наличие должно быть еще и третье начало; им является движение. Так как движение в отношении места, как мы уже сказали, вечно, то и возникновение необходимо должно быть непрерывным. Приближая и удаляя порождающую силу, перемещение сделает возникновение безостановочным. Вместе с тем очевидна правильность и прежнего нашего утверждения о том, что не возникновение, а перемещение есть первый род изменения. Ведь имеется гораздо больше смысла в том, что именно бытие есть причина возникновения небытия, чем наоборот. Перемещаемое существует, а возникающее — нет, поэтому перемещение первичнее возникновения.
Как уже говорилось, возникновеня и уничтожения всегда будут происходить непрерывно и никогда не прекратятся. {В этом заключен глубокий смысл, ибо мы утверждаем, что во всем природа всегда стремится к лучшему. "Быть" лучше, чем "не быть" (сколько значений имеет слово "бытие" — сказано в другом месте), однако бытие не присуще всем вещам из-за их удаленности от начала. Поэтому Бог завершил мировое целое тем способом, который оставался. Он сделал возникновение безостановочным}*. Ведь именно так бытие больше всего может быть продолжено, потому что непрерывное возникновение ближе всего к вечной сущности. Причина этого, как мы уже не раз говорили, — перемещение по кругу, ибо единственно оно непрерывно. Поэтому ему подражают и прочие вещи, которые превращаются друг в друга, согласно своим свойствам и возможностям, например элементы. В самом деле, всякий раз, когда из воды возникает воздух, из воздуха — огонь, а из огня — снова вода, мы говорим, что возникновение совершило свой круг, потому что вернулось к исходной точке. Поэтому прямолинейное перемещение, подражающее круговому, также становится непрерывным.
* Выделенный {...} в этом абзаце текс является поздней вставкой христиан.
После этого понятен и вопрос, который у некоторых вызывает затруднение: так как всякий элемент стремится в свое собственное место, то почему тела не разместились за бесконечно долгое время как им надлежало разместиться и не остановились? Причина этого в том, что они переходят друг в друга. Если бы каждое из них пребывало в своем месте и не менялось под влиянием соседнего, то они уже давно бы разделились. Но они меняются из-за двоякого движения (перемещения места и смены своего качественного состояния), и эти изменения не позволяют ни одному из них оставаться в своем надлежащем месте.

Существуют большие сомнения, что авторство этого сочинения принадлежит Аристотелю. В нём вводится понятие пневмы, которое было основным для более поздних физиков, в частности, школы стоиков. Однако главным аргументов против Аристотеля является не свойственная ему стилистика текста: она разительно отличается от стиля написания, например, "Физики".

«Метеорология»
Сокращенный и адаптированный текст
Книга 1. Введение: напоминание пройденного
Мы уж говорили о первопричинах природы, о видах естественного движения, затем о звездах, синхронно вращающихся с небесными сферами, о количестве, свойствах и взаимных превращениях материальных элементов, о возникновении и уничтожении. Нам осталось еще рассмотреть ту часть естественной науки, которую все до сих пор называли метеорологией. Она изучает все то, что происходит согласно природе (но менее упорядоченно по сравнению с первым элементом — эфиром) в местах, тесно соседствующих с местом обращения звезд, например, Млечный Путь, кометы и наблюдаемые небесные светила, а также все то, что мы считаем общим и для воздуха и для воды. Кроме того, она изучает метеорологические состояния, которые непосредственно связаны с Землей, то есть причины ветров, землетрясений, громов, молний, смерчей и т.д. Одни явления имеют объяснения, другие постигаются с трудом. Описав все это, посмотрим затем, не можем ли мы нашим методом представить также исследование о животных и растениях как в целом, так и по раздельности; и тогда мы, пожалуй, вполне завершим то изложение, которое задумывалось с самого начала.
Как уже было нами определено выше, с одной стороны, существует материальное начало (эфир), которое лежит в основе тел, движущихся по кругу, с другой — четыре субстрата, определяющие четыре элемента. Движение последних может быть двояким: либо от центра, либо к центру. Из названной четверки, то есть огня, воздуха, воды и земли, огонь занимает верхнее по отношению к остальным положение, а земля — нижнее; два других элемента соотносятся подобным образом, а именно воздух ближе всех к огню, а вода — к земле. Таким образом, весь околоземный мир, состоящий из этих двух последних элементов, связан с обращением небес, так что все его возможные состояния управляются оттуда, где находится перводвигатель. Перводвигатель вечен в своем движении и важен, хотя (по причине вращения по кругу) не имеет определенного пространственного устремления.
Итак, мы утверждаем, что огонь, воздух, вода и земля превращаются друг в друга и что в возможности каждый из элементов содержится в каждом, как это происходит с другими телами, не имеющими некий единый и неизменный субстрат, до которого они, в конце концов, могут быть разложены. Далее, мы утверждаем, что вся верхняя область вплоть до Луны представляет собой тело, отличное от огня, и от воздуха, в нем нечто чистое и беспримесное; разнородные примеси появляются в околоземном мире, где начинается воздух. Тело, примыкающее снизу к области вращения небес, будучи чем-то вроде материи, может быть и теплым, и холодным, и влажным, и сухим в зависимости от того, движется оно или покоится. Итак, в центре и вокруг центра отделяется самое тяжелое и самое холодное, то есть земля и вода. Вокруг них, непосредственно к ним примыкая, расположен воздух и то, что мы привыкли называть "огнем", хотя это не совсем огонь, так как огонь — это переизбыток тепла и как бы кипение воздуха. То, что облака не образуются в верхней области, следует объяснять присутствием там не только воздуха, но и этого подобия огня [позже этот промежуточный субстрат между огнем и воздухом автор назовет "пневмой"].
Когда Солнце нагревает Землю, с необходимостью возникает не простое, как думают некоторые, а двойное испарение: частью — водообразное, частью — воздухообразное. Первое возникает из воды, находящейся в земле и на земле; второе представляет собой дымообразное испарение, состоящее из сухой земли и воздуха. И вот это дымообразное (воздухообразное) испарение благодаря теплу поднимается вверх, а водообразное под действием холода опускается вниз. Таким образом, околоземная область устроена так: первый слой, находящийся под вращающимся эфиром, образован огнем (говорим "огонь", так как у нас нет общего названия для всех разновидностей дымообразного испарения, но, поскольку именно это вещество по самой своей природе воспламеняется легче всех других, нам приходится пользоваться этим термином); ниже этого слоя расположен воздух.
То, что мы только что назвали "огнем", нужно представлять себе легко воспламеняющимся веществом, которое простирается по окраине сферы, окружающей Землю, так что при малейшем толчке оно тут же вспыхивает, словно горячий дым; пламя — это и есть кипящий сухой воздух ["пневма"]. Дымообразное испарение и большая часть непосредственно примыкающего к нему воздуха увлекается вокруг Земли перемещением и круговым движением неба. При этом движении там, где получится нужная смесь, часто происходит воспламенение. От этого, по нашему мнению, возникают падающие то там, то сям звезды. Когда же благодаря движению вверх в такое сгущение попадает огненное начало, не столь мощное, чтобы вызвать мгновенную и обширную вспышку, и когда одновременно с этим снизу поднимается испарение соответствующего состава, то это светило становится кометой. Разновидности ее зависят от очертания, какое примет испарение. Если испарение во все стороны распространилось одинаково, то комету зовут "косматой"; если оно в силу каких-то причин окажется вытянутым, то комету зовут "бородатой".
О водной стихии (1)
Если только представить, какое количество воды непрерывно вытекает из земли в виде истоков рек, то тут же станет понятным, что вся вытекающая из земли вода не может храниться в недрах земли: объем ее превысил бы объем земли. Поэтому, как над землей насыщенный водяным паром воздух, охлаждаясь, сгущается в воду, так и в земле, надо полагать, благодаря заключенному в ней холоду происходит нечто аналогичное; не только уже выделившаяся вода появляется в земле и течет наружу, но она там непрерывно образуется.
Более того, если иметь в виду не ту воду, что образуется в течение дня, а ту, что есть в наличии, то такая вода (например, некоторые подземные озера), вопреки утверждениям некоторых, не служат источником рек. Так же, как в пространстве над землей, образуется множество мелких капель, которые затем вызывают дождь, аналогичные процессы протекают и в земле; множество капель собирается в одном месте, чтобы затем вырваться на поверхность земли в виде истока реки. Это известно из практики орошения, когда воду проводят по рвам и подземным ходам. В этом случае земля пропитывается влагой, находясь вдали от самой воды. Мы видим, что речные потоки стекают с гор, причем большие реки с больших гор (это становится очевидным, если взглянуть на карту Земли). Родники тоже чаще всего соседствуют с горами или возвышенностями. Горы и возвышенные места, как плотная губка, поднимаются над поверхностью земли. Они впитывают огромное количество дождевой воды, чтобы затем отдать ее в виде родников.
Одни и те же области земли не остаются постоянно либо влажными, либо сухими, но периодически меняются местами в зависимости от появления и исчезновения рек. Эти изменения недальновидные люди принимают за изменение всей Вселенной, полагая, что Небо подвержено становлению и гибели. Они говорят, что вот ведь и море делается меньше от высыхания, так как теперь, дескать, в целом воды на земле становится меньше. Так говорить с одной стороны верно, с другой — нет. Действительно, сейчас у нас суши стало появляться больше там, где раньше была вода; но, тем не менее, должно происходить и обратное. Стоит только как следует понаблюдать, как обнаружится, что море тоже во многих местах наступает на сушу.
Однако причиной этого не следует считать становление мира: смешно ведь по этим малым и несущественным переменам судить об изменчивости Вселенной (объем и величина Земли ничто в сравнении с Небом). Причину всего этого следует искать в том, что в предназначенную судьбой пору, через некий большой срок, подобно зиме в смене времен года, наступает "великая зима" и приходят обильные дожди. Это не всегда случается в одних местах, а подобно, например, так называемому Девкалионову потопу: он происходил преимущественно в Элладе, причем в древних ее землях, то есть в округе Додоны и реки Ахелоя, которая часто меняла свое русло. Там жили селлы и те, кто назывался тогда греками, а ныне зовутся эллинами.
Книга 2. О водной стихии (2)
Теперь мы будем говорить о море, о его природе, о причине солености воды, а также о первоначальном его происхождении. Что касается древних (в частности, Гесиода), занимавшихся божественными предметами (то есть мифологией), то они взяли море за начало мира, чтобы, вероятно, сообщить своему учению большую значимость и торжественность. Ведь море и земля, по их мнению, занимают главное место во Вселенной, а все остальное существует ради них. Те же, кто был мудр скорее житейской мудростью, чем религиозной, считали, что море возникло и вот как.
Вначале, как они учат, вся земля была равномерно пропитана влагой. Затем, часть воды испарилась, создав, таким образом, ветры, которые увлекли за собой и Солнце и Луну. Оставшаяся в земле часть воды проступила на поверхность и создала море. Но, испаряясь, море когда-нибудь высохнет окончательно. Некоторые из них говорят, что море образуется, как пот нагретой солнцем земли; поэтому-то оно и солоно (пот ведь тоже соленый). Другие причиной солености моря называют определенное свойство: вода, пропущенная через золу, становится соленой; море, пропущенное через землю, тоже будет соленым.
Вода окружает землю, как воду — сфера воздуха, а ее в свою очередь так называемая сфера огня. Из-за движения Солнца по своему пути самая чистая и пресная вода ежедневно поднимается в парообразном состоянии и уносится в верхнюю область, чтобы, вновь сгустившись там от охлаждения, низвергнуться на землю. Поэтому достойны лишь осмеяния все те наши предшественники, кто думал, что Солнце питается влагой (некоторые объясняли этим даже вращение Солнца). По мнению последних все нуждается в пище, значит, и Солнце нуждается в своей пище; ведь видимый нами огонь существует до тех пор, пока имеется для него пища. В действительности, сходства в этих явлениях никакого нет.
С одной стороны, при непрерывных превращениях влажного и сухого пламя не питается, а зарождается, ибо ни на миг, так сказать, оно не остается одним и тем же. С другой стороны, все это не может происходить с Солнцем, ведь ясно, что, даже питаясь тем образом, о котором они говорят, Солнце должно было бы не только, как говорит Гераклит, ежедневно обновляться, но постоянно и непрерывно делаться новым. Кроме того, испарение влаги Солнцем подобно испарению при нагревании на огне. Если же огонь, разделенный внизу, все же не питается влагой, то нет никаких оснований предполагать такое свойство за Солнцем, хотя бы его жар испарил всю воду. Нелепо также помнить об одном Солнце, забывая о звездах, пусть они даже не столь велики как Солнце.
О землетрясениях
До сих пор было предложено, по крайней мере, три объяснения землетрясений. Их высказали Анаксагор из Клазомен, до него Анаксимен из Милета, а после них Демокрит из Абдер.
Анаксагор говорит, что эфир, устремленный по своей природе вверх, попадая в пустоты под землей, вызывает ее колебания. Сверху земля слиплась от дождевой воды и не пропускает эфир, хотя в своем естественном состоянии она вся одинаково пориста. Тем самым он предполагает, что у всей сферы имеется верх и низ, и та сторона, на которой мы живем, — верхняя, а противоположная ей — нижняя.
Нет, конечно, необходимости как-то опровергать такое объяснение, уж слишком оно грубо. Неразумно понимать верх и низ таким образом, как будто тяжелые тела не везде падают на землю, а легкие, в частности, огонь, не везде поднимаются вверх. К тому же, мы видим, как горизонт, насколько мы знаем обитаемую землю, по мере нашего продвижения становится всякий раз другой, что доказывает шарообразность Земли. Столь же наивно полагать, что Земля покоится на воздухе благодаря своей величине, и в то же время утверждать, что она сотрясается от ударов снизу вверх вся насквозь. Кроме того, он совершенно не объясняет обстоятельств, при которых происходят землетрясения, а между тем не всякую страну затрагивают они и не во всякую пору случаются (хотя дожди идут повсюду).
Демокрит говорит, что земля содержит внутри себя воду; когда дожди увеличивают имеющееся количество воды или засуха уменьшает ее запасы, тогда и происходят землетрясения. Аналогично думает и Анаксимен: увлажняясь и высыхая, земля покрывается трещинами, и, когда расколотые таким образом возвышенности рушатся вниз, вот тогда и происходят землетрясения. Поэтому якобы землетрясения чаще бывают во время засухи или ливня.
Однако, будь это так, во многих местах должно было бы наблюдаться оседание почвы. Между тем, это явление происходит не во всех местах, причем места землетрясений не отличаются ни своей засушливостью, ни сыростью, а ведь, по этому учению, должны. Вообще из таких предположений вытекает, что землетрясения со временем должны становиться все слабее и слабее, пока совсем не прекратятся — такова природа уплотнения земли. Из этого следует, что причина землетрясений в другом.
Но поскольку ясно, как было сказано ранее, что испарения бывают двух родов: влажные и сухие, то и землетрясения происходят от этих двух испарений. Сама по себе земля сухая, но из-за дождей она сыреет, так что под действием Солнца и собственного огня она нагревается и выделяет большое количество пневмы. Природа пневмы такова, что из всех тел она обладает наибольшей движущей силой: ведь пневма раздувает из огня пламя и заставляет его сильнее разгораться. Эта пневма, находясь в земле, частично вырывается наружу, частично — направляется вглубь. Колебания земли вызываются не водой, а именно пневмой в момент, когда внешние испарения почему-либо устремляются вглубь земли.
Поэтому чаще всего и наиболее сильные землетрясения происходят в безветренную погоду. Дело в том, что непрестанно образующиеся испарения следуют преимущественно своему первоначальному направлению, так что либо они все одновременно устремляются внутрь, либо все — наружу. Вполне объяснимо, впрочем, что землетрясения могут происходить и при ветре: бывает же так, что сразу дует несколько ветров. Для землетрясения достаточно того, чтобы хотя бы один поток пневмы был направлен вглубь земли. Правда, в этом случае землетрясение будет слабее, так как поток окажется разделенным и ослабленным.
Книга 3. Объяснения молнии, радуги, гало и других природных явлений с помощью пневмы
Тонкие частицы пневмы, появляясь то в одном месте, то в другом, создают громы и молнии. Когда выделяется нечто более грубое и густое, возникает ураган. Итак, имеются две возможности: в одном случае преобладает вода (дождь с громом и молнией), в другом — пневма (ураган). Поведение пневмы между тучами похоже на ветер между домами; одинаково возникают вихри.
Книга 3 интересная и объемистая. Преподаватель может поручить какому-нибудь студенту сделать по ней доклад.
Книга 4. "Кулинарная" физика
Весь текст данной книги, по мнению И. Дюринга, написан Стратоном, приемником Теофраста, который, в свою очередь, был преемником Аристотеля, возглавившим школу перипатетиков (был схолархом 28 лет, с 323 по 286 г. до Р.Х.) после смерти ее основателя. Стратон, последователь Демокрита, был схолархом 18 лет, с 286 по 268 г. до Р.Х. С позиций реалистичной механики он не соглашался с Аристотелем по вопросу пустоты. Он утверждал также, что аристотелевское деление тел на легкие и тяжелые является не естественным: все тела обладают тяжестью, но наделены этим качеством в разной степени. Одним из учеников Стратона был знаменитый Аристарх Самосский, античный Коперник, создатель гелиоцентрической системы мира. Вместе с Деметрием Фалерским он по призыву Птолемея прибыл в Александрию с целью создания там научного центра и знаменитой библиотеки.
Коль скоро определены четыре состояния, при том или ином попарном их объединении можно получить четыре элемента. Два состояния являются деятельными (активными) — теплое и холодное, два — страдательными (пассивными) — сухое и влажное. Убедиться в этом можно, если последовательно рассмотреть частные случаи. Теплота и холод, обнаруживаемые во всех телах, делают их влажными и сухими, жесткими и мягкими, но не наоборот. Это следует и из нашего языка; когда говорится о чем-то теплом и холодном, всегда подразумевается определенное воздействие на тела со стороны этих двух состояний; влажными и сухими тела становятся в зависимости от нагрева, поэтому они и называются страдательными состояниями.
Теплое и холодное проявляют себя тогда, когда одно из них преобладает в материальном теле; если этого не будет, то произойдет так сказать недоварение. Разложение (гнилость) — это остановка протекания естественных процессов, если только они не прекращены каким-нибудь насильственным способом. И мясо, и кости, и прочие подобные вещи можно сжечь. Разлагающиеся тела сначала бывают влажными, а потом высыхают: ведь они возникли благодаря именно этим состояниям. За исключением огня, все остальные элементы (земля, вода и воздух) подвергаются разложению, ибо они служат некоторым материалом для огня.
Разложение — это уничтожение во всяком влажном теле внутренней, естественной (жизненной) теплоты под воздействием внешней теплоты, то есть тепла окружающей среды. Все разлагающееся постепенно высыхает и становится в конце концов землей (прахом), так как вместе с уходящим внутренним теплом испаряется и естественная влага. В холодную погоду разложение протекает медленнее, так как в окружающей среде мало тепла, и вообще не подвержено разложению замороженное тело. Не разлагаются также кипящие или слишком горячие тела, когда внутреннее тепло намного превышает внешнее. Подобно этому движущееся и текущее менее подвержено разложению, чем все неподвижное. Большое количество материи разлагается медленнее, чем малое, так как в большом теле всегда содержится и больше жара или холода, так что внешним силам требуется больше времени для получения перевеса в свою пользу. Поэтому отдельная порция морской воды быстро загнивает, а все целиком море не гниет. В разлагающихся телах зарождаются живые существа, так как обособившаяся теплота, будучи естественной, соединяет вместе выделившиеся части в единый организм.
Теплота дает сварение, которое подразделяется на созревание, кипячение и жарение. Холод дает несварение, которое подразделяется на недосозревание, недокипячение и недожарение. Заметим, что здесь мы используем слова не в обычном их значении. Однако общепринятых названий для вещей подобного рода вообще не существует, поэтому и приходится прибегать к "полукухонным" терминам. Раскроем смысл каждого из названнных слов.
Сварение — это полное завершение процесса образования тела из того или иного противоположного страдательного состояния (влажного или сухого) под действием естественного внутреннего тепла. Именно внутреннее естественное тепло является началом и необходимым условием сварения. Например, перевариванию пищи может способствовать полив и т.д., но началом его все же является внутреннее тепло. В одних случаях окончание сварения связано с достижением природы (в смысле идеи или сущности), в других случаях окончание сварения связано с доведением до нужной формы, когда влажное, испытывая жарение, кипячение, созревание или еще какое-либо нагревание, обретает качественную и количественную определенность; в этом случае оно становится готовым и мы говорим, что оно сварилось. Примерами могут служить: сладкое молодое вино, гной, сгущающийся в нарывах, слезы, когда они переходят в слизь.
Все подверженно этим процессам, если только влага как материя окажется в подчиненном положении от теплоты. До тех пор, пока существует нужная пропорция между внутренним и внешним теплом, природа тела не меняется. Признаками здорового тела могут служить выделения (моча и кал); они свидетельствуют о сваренности (готовности) тела. Все сваренное непременно должно быть более густым и теплым; ведь именно в этом проявляется действие тепла: в придании нужного объема, сгущении и высушивании.
Несварение — это незавершенное состояние, связанное с недостатком внутренней теплоты. Это состояние той или иной из противоположных страдательных способностей, каждая из которых является естественной материей всякого тела (говорим "материя", так как всякая подчиненность вправе называться материей, а влага находиться именно в страдательном состоянии).
Созревание — это вид сварения, которое имеет место под оболочкой плода. Созревание плода наступает тогда, когда семена его способны создать другой плод, подобный исходному. Созревать могут и гнойные нарывы, но это скорее в переносном смысле слова. Созревание, если оно из воздуха, то сгущается до жидкого состояния; если оно из жидкого — становится землеподобным; и вообще, оно делает из разряженного тела более плотное.
Недосозревание есть противоположность созреванию. Незрелость — это несварение съедобной части под оболочкой плода, когда влага лишается нужной определенности (пропорции). Именно поэтому сырое либо слишком воздухообразно (разряжено), либо жидкообразно (уплотнено), либо сочетает в себе и то и другое. Всякая незавершенность проистекает из-за недостатка тепла или из-за нарушения теплового баланса. Ничто влажное не созревает без некоторой примеси сухого (из всех жидкостей абсолютно не густеет только чистая вода, а густота и означает присутствие некоторого количества сухости). Во всем сыром соки бывают разбавленными и скорее более прохладными, чем теплыми; они непригодны для употребления в пищу.
Слово "сырой", как и слово "зрелый" употребляется по-разному. Так, мочу, кал и слизистые выделения называют сырыми, так как в них не возобладала теплота и не произошло нужного сгущения. Далее, сырыми называют глину, молоко и многое другое, способное изменяться под воздействием тепла и сгущаться, но все же этого непретерпевшие. Вода бывает сырой и кипяченой, но незрелой ее не назовешь, так как она не густеет.
Кипячение — это варение во внешней влаге, от которой получается влага внутренняя; жарение — это варение без внешней влаги. Прокипяченное (например, мясо) потому и суше жареного, что при кипячении не происходит вбирания влаги внутрь, а при жарении этот процесс происходит. Не всякое тело можно прокипятить. Так, если влага отсутсвует внутри тела, как в камнях, или если она присутствует, но плотность тела не дает ей выйти наружу, как в древесине, то кипячение невозможно (камни и дерево никогда не сваришь, сколько их не кипяти). Молоко или сладкое молодое вино кипятятся при нагревании на огне, о чем говорят изменения их вкуса. Цели кипячения и жарения могут быть самые различные: приготовление пищи, лекарств и т.д. Кипятиться может все, что способно густеть и уменьшаться в объеме. Оливковое масло не прокипятишь (не сваришь), так как ничего подобного с ним произойти не может.
Переваривание пищи в живом теле подобно кипячению, ибо оно происходит во влажной и теплой среде; некоторые несварения пищи подобны недовариванию. Вопреки утверждениям некоторых, глисты рождаются не там, где происходит пищеварение, но в выделениях, находящихся в нижней брюшной полости, и уже затем поднимаются вверх.
Все, что является водой и ее видами, все, что впитало в себя воду или имеет ее от природы, — все это может высыхать. Под впитавшейся влагой я разумею влагу, например, в шерсти, а под природной, например, в молоке. Разновидностями воды являются вино, моча, сыворотка и вообще все, что лишено или почти лишено осадка (отсутствие осадка может быть обусловлено вязкостью, как, например, в оливковом масле или смоле). Вещи могут высыхать как при теплой, так и при холодной внешней среде. Высыхание мокрого плаща происходит под действием внутреннего тепла, которое всегда имеется во влаге, хотя окружающая среда бывает достаточно холодной.
Превращение в жидкость (конденсация, сжижение или увлажнение) происходит, во-первых, при сгущении пара в воду и, во-вторых, при разряжении (плавление) твердого тела. Сгущение воздуха достигается через охлаждение, что же касается плавления, то его нужно объяснять одновременно с затвердеванием. Все, что твердеет, относится либо к воде, либо к земле с водой и твердеет под действием сухого тепла или холода. Поэтому если тела, затвердевшие от тепла или холода, утрачивают свое твердое состояние, то это происходит с ними при противоположных воздействиях. Так, затвердевшее от сухого тепла растворяется водой, то есть влажным холодом, а то, что застыло от холода, плавится от огня, то есть от тепла. Может показаться, что затвердевание происходит и от воды, как случается с прокипяченным медом, однако и здесь оно не от воды, а от холода, в ней содержащегося.
Состоящее из воды от огня не твердеет, ибо разжижается от него, а одно и то же, одинаково сказываясь на одном и том же, не может быть причиной противоположного действия. Кроме того, эти жидкости затвердевают, то есть застывают, когда их покидает тепло, и таким образом, становится ясно, что разжижение наступит, когда тепло войдет внутрь; следовательно, они затвердевают под действием холода. Поэтому затвердевшее подобным образом не густеет: ведь сгущение возникает, когда уходит влага, а сухие частицы собираются вместе, и не густеет из всех жидкостей только вода.
Земля с водой твердеют и от огня, и от холода, и от того и от другого, причем их воздействие частично одинаковое, а частично различное: либо влага выводится теплом, и тогда при ее испарении сухие частицы сгущаются и составляются вместе; либо холод выталкивает тепло, и тогда, испаряясь вместе с ним, уходит влага.
Мягкое, но не жидкое при удалении влаги не густеет, а твердеет, как происходит при обжиге глины. В то же время жидкие смеси густеют, как, например, молоко. Многие тела, ставшие от холода густыми или жесткими, при нагревании сначала увлажняются; так, глина при обжиге сначала покрывается испариной и делается мягче, и потому в печах изделия из глины иногда искривляются.
Те составы из земли и воды с преобладанием земли, что твердеют от холода, и те, что затвердели, потому что их покинуло тепло, плавятся от тепла, коль скоро оно возвращается (например, замерзшая грязь). С другой стороны, составы, твердеющие от охлаждения, когда из них испарилось вместе с влагой все тепло, плавятся лишь при чрезвычайно сильном жаре, однако могут размягчаться, как, например, железо или рог. Железо плавится при обработке настолько, что делается жидким, но затем вновь затвердевает. Так выплавляют сталь: шлак осаждается и вычищается снизу. И огнеупорный камень плавится настолько, что образует капли и растекается, а затвердев после разжижения, снова становится жестким. И нижние камни жернова так плавятся, что начинают течь; когда такие подтеки застывают, они бывают черного цвета.
Из составов, затвердевших от сухого тепла, одни вообще не растворяются, а другие растворяются в жидкости. Обожженная глина и некоторые виды камней, образующиеся при сближении земли и огня, как, например, мельничные камни, нерастворимы, а сода и соль растворяются в жидкости, однако не во всякой, но только в холодной. Поэтому и плавится <растворяется> в воде то, что является разновидностями воды, а в оливковом масле нет: ведь влажный холод противоположен сухому теплу, и, что от одного затвердело, от другого плавится или разжижается, ибо именно таким образом противоположные причины будут давать противоположные следствия.
Составы с преобладанием воды над землей под действием огня густеют, а при преобладании земли твердеют. Следовательно, сода и соль, подобно камню и обожженной глине, состоят в основном из земли. Особенно сложно обстоит дело с природой оливкового масла. Если в нем преобладает вода, оно должно затвердеть от холода, если земли — то от огня. Но в действительности оно ни от того, ни от другого не твердеет, зато густеет от обоих воздействий. Причина в том, что масло наполнено воздухом. И в воде оно всплывает именно поэтому: ведь и воздух поднимается вверх. Итак, превращая находящийся внутри воздух в воду, холод сгущает масло, ибо всякая смесь воды и масла всегда оказывается гуще, чем то и другое в отдельности. Под воздействием огня и от времени масло сгущается и светлеет; светлеет оно потому, что вода, какая была в нем, испаряется; густеет потому, что по мере убывания тепла из воздуха получается вода. В обоих случаях достигается одно и то же состояние и по одной и той же причине, но неодинаковым способом. Масло густеет от обоих воздействий, но ни от того, ни от другого не высыхает, ведь ни солнце, ни мороз его не сушит, и не только из-за вязкости, но и благодаря содержанию воздуха. От огня масло не высыхает и не выкипает, потому что из-за вязкости не испаряется.
Смеси воды и земли следует определять соответственно количеству того и другого элемента. Так, иное вино, например молодое и сладкое, может и твердеть и кипеть. При высыхании всех подобных смесей вода уходит. Что это именно вода, доказывается так: пар, если его собрать, сгущается в воду; таким образом, в чем что-то остается — то состоит и из земли. Как уже было сказано, некоторые из таких смесей густеют и высыхают от холода, ведь холод не только вызывает затвердевание, но, с одной стороны, он высушивает воду, а с другой — сгущает воздух, превращая его в воду.
Мы уже сказали между тем, что затвердевание, или уплотнение, есть род высушивания. То, что не густеет от холода, но затвердевает, состоит преимущественно из воды, например вино, моча, уксус, щелок и сыворотка. А все, что густеет либо содержит больше земли, чем воды, либо состоит из воды и воздуха вместе; так, мед, например, содержит больше земли, а оливковое масло — воздуха. Как молоко, так и кровь состоят из обоих элементов: из воды и земли, однако по большей части земля преобладает. Так обстоит дело и с жидкостями, из которых получают соду и соль (из некоторых растворов такого рода образуются и камни). Поэтому, если сыворотка не отделилась сама, ее можно добыть кипячением на огне. Землеобразную часть молока можно выделить с помощью сока смоквы при особом кипячении, как делают врачи, когда заквашивают молоко. Именно этим путем отделяют сыворотку от сыра. Отделенная сыворотка уже больше не густеет, но выкипает, подобно воде. Если же в молоке сыра нет или его мало, значит, в нем преобладает вода и оно не питательно.
С кровью все происходит подобным же образом. Высыхая при охлождении, она свертывается. Те виды крови, что не свертываются, как, например, кровь оленя, водянисты и холодны и, значит, не содержат волокон (волокна ведь из земли, и это плотное вещество). Если удалить волокна, кровь не свертывается, а несвертывается, потому что не высыхает (такой остаток будет напоминать сыворотку из-под молока после удаления из него сыра). Доказательством служит здесь то, что больная кровь не склонна свертываться, так как она подобна сукровице, то есть слизи с водой (такая кровь не сварена, так как природа не взяла над ней верх).
Перечислим основные свойства, по наличию или отсутствию которых различаются большинство тел: твердеющее — не твердеющее, плавкое — не плавкое, размягчающееся — не размягчающееся, намокающее — не намокающее, гибкое — не гибкое, ломкое — не ломкое, хрупкое — не хрупкое, податливое — не податливое, пластичное — не пластичное, секомое — не секомое, вязкое — не вязкое, валяемое — не валяемое, горючее — не горючее, летучее — не летучее. (Далее, на протяжении всей девятой главы следуют подробные разъяснения перечисленных здесь свойств.)
Таким свойствами и особенностями, как было сказано, отличаются друг от друга по осязанию подобочастные тела. Кроме того, они разнятся по вкусу, запаху и цвету. Под подобочастными телами я имею в виду, например, все добываемое в рудниках: медь, золото, серебро, олово, железо, камень и т.д., а также то, что из них получают; затем, части животных и растений, например: мясо, кости, жилы, кожа, внутренности, волосы, сухожилия, вены, из которых уже составлены тела неподобочастные, например: лицо, рука, нога и т.д.; в растениях — это древесина, кора, лист, корень и т.д. Неподобочастные тела образованы другой причиной; материальной причиной тел, из которых они составлены, служит сухое и влажное, следовательно, вода и земля, а деятельной причиной служит теплое и холодное. Коль скоро это так, установим теперь, какие виды подобочастных тел состоят из земли, какие из воды и какие из того и другого вместе.
Если образование тела завершено, то оно может быть либо жидким, либо мягким, либо жестким, причем жесткие и мягкие тела, как уже было сказано, созданы при затвердевании. Испаряющиеся жидкости состоят только из воды, неиспаряющиеся — либо из земли, либо из воды, либо из воды и земли вместе (например, молоко), либо из воды и воздуха (например, древесина), либо из воды и воздуха (например, оливковое масло). Жидкости, которые сгущаются от тепла, составные. Среди жидкостей некоторое затруднение представляет, пожалуй, вино. Дело в том, что вино может и испаряться, и сгущаться (например, молодое вино). Это связано с тем, что вином называют не один вид жидкости, а разные; разное же и ведет себя по-разному. Так, молодое вино содержит больше земли, чем старое, поэтому оно особенно сильно густеет под действием тепла и сравнительно слабо застывает от холода, так как в нем много тепла и земли. Так, в Аркадии вино в мехах настолько высушивается над дымом, что, прежде чем его пить, нужно отскоблить пленку. Поскольку все вина имеют осадок, преобладание того и другого (земли или воды) зависит от количества осадка. В жидкостях, густеющих от холода, преобладает земля, а в густеющих и от тепла и от холода смешаны несколько элементов, как, например, в масле, меде и в сладком вине.
Из тел, образованных сгущением, те, что затвердели от холода, состоят из воды, например лед, снег, град, иней, а затвердевшие от тепла — из земли, например обожженная глина, сыр, сода, соль. Тела затвердевшие от того и от другого, состоят из земли и воды. Такого рода тела затвердевают при охлаждении, то есть лишаясь того и другого — тепла и влаги, уходящей вместе с теплом; соль затвердевает, если лишить ее одной лишь влаги, так же как тела из беспримесной земли, тогда как лед образуется, если лишить воду одного только тепла. А эти тела затвердевают, если лишить их того и другого; а значит, они затвердевают от того и другого (от тепла и холода) и состоят из того и другого (из земли и воды).
Итак, если воду испарить до конца, как в обожженной глине или янтаре, то тело целиком будет состоять из земли. Янтарь и то, что называется слезами, образовались при охлаждении, например смирна, ладан. Одни тела не плавятся и не размягчаются, как янтарь и некоторые камни, например сталактиты в пещерах (они ведь образуются сходным образом: не под действием огня, а потому, что от пронизывающего насквозь холода влага покидает тело вслед за уходящим теплом). Другие тела твердеют под действием внешнего огня. Если тело не полностью, а преимущественно состоит из земли, то оно может размягчиться на время, как, например, железо или рог.
Поскольку к плавким телам следует отнести все, что плавится от огня, эти тела состоят в основном из воды, однако некоторые из них, например воск, — из земли и воды вместе. Тела, которые растворяются в воде, состоят из земли; а если не растворяются в воде и не плавятся от огня, то состоят либо из земли, либо из обоих элементов.