ЗАСЕДАНИЕ ВОСЬМОЕ

Дневное заседание 5 августа 1948 г.

К сведению: записалось 72 чел., выступило 38 чел.

Какие будут соображения?

Голоса с мест. Прекратить запись.

Академик П. П. Лобанов. Есть предложение прекратить запись. Других предложений нет? Голосую.

Принимается. Разрешите перейти к обсуждению доклада.

Слово предоставляется академику В. М. Юдину.

Выступление академика В. М. Юдина

Мы, советские зоотехники, являемся свидетелями широкого внедрения сначала в вузы, затем в опытное дело по животноводству моргано-генетических теорий и методики.

Здесь не раз отмечалось, что преподанные вузам моргано-генетические положения по своему существу реакционны. Они не помогают, а препятствуют практической плодотворной деятельности как лиц, работающих в области земледелия, так и лиц, работающих в области животноводства.

К сожалению, от раз усвоенного неверного теоретического положения не так-то легко бывает избавиться.

На данной сессии мы слышали выступление тов. Петрова, который назвал себя генетиком-селекционером. Тов. Петров сообщил, что он отдал дань времени и был в своё время формальным генетиком. И даже с позиций этой формальной генетики написал учебник по птицеводству. Теперь тов. Петров считает себя перестроившимся, воспринявшим дарвинистические позиции и соответствующие методы зоотехнической работы.

К сожалению, с последним утверждением тов. Петрова согласиться нельзя, потому что он, как видно из его выступления, до сих пор неправильно понимает работу с породой, а тем более работу по созданию новой породы.

Как он в своём выступлении рисовал работу М. Ф. Иванова по созданию замечательной породы асканийского рамбулье? По его словам, это происходило очень просто. М. Ф. Иванов выписал из Америки мериносовых баранов, и получилась порода "асканийский рамбулье". Так же, по словам Петрова, работал и Иван Владимирович Мичурин и так работали советские птицеводы.

Не говоря уже о том, что в подобного рода утверждениях имеется значительная доля прямого низкопоклонства, это заявление и такое понимание вещей ничего общего с зоотехническим пониманием работы в животноводстве не имеют и не отвечают фактическому положению вещей.

Зоотехники, да будет это Петрову известно, не только для создания новой породы, но и для текущего ремонта стада производителями никогда не "выписывают животных" и не берут их случайно, а тщательно, с глубоким знанием всей породы в целом, особенностей своего стада и очередных задач племенной работы со стадом отбирают соответствующих животных, тратя на это дни, недели, а иногда и месяцы. Так именно и поступал покойный Михаил Фёдорович Иванов.

Всё это я говорю к тому, что полученные в вузах моргано-менделистические, неверные теоретические установки и упрощённые представления о большой, сложной и творческой зоотехнической работе не скоро изживаются людьми, даже и при желании этих людей от них избавиться.

Отсюда необходимо прежде всего сделать первый вывод — избавить нашу растущую молодёжь в вузах от обучения схоластическим моргано-менделистическим концепциям.

Говоря о морганистах-менделистах, нельзя не указать и на то пренебрежительное отношение, которое они всегда проявляли к зоотехнической практике, к систематическому труду животноводов и в то же время нередко проявляли элементы самохвальства и выдачи всякого рода векселей и обещаний.

В связи с этим полезно морганистам-менделистам напомнить об очень поучительном обмене мнений, который имел место на Всероссийском совещании по животноводству и коневодству ещё в 1926 г.

На этом совещании наш крупнейший зоотехник Павел Николаевич Кулешов, посвятивший всю свою долгую жизнь изучению пород животных, выступил с блестящим и едва ли не последним своим докладом на тему "Породы домашних животных в исторической последовательности их развития".

В этом докладе, классифицируя породы домашних животных по их исторической значимости, Павел Николаевич указал, что породы овец меринос и каракульская относятся к доисторическим культурным породам и очень важным в смысле дальнейшего возникновения пород.

Далее этот крупнейший знаток животных, говоря об образовании каракульской породы, заявив следующее:

"Я считаю, что это древнейшая порода, на выведение которой затрачены тысячелетия заводской работы... Следовательно, это великое колоссальное улучшение есть результат подбора в течение многих веков. И вот, шутя, я предложил бы самым выдающимся зоотехникам и генетикам второй раз создать эти две породы мериносов и каракулей. Я думаю, что не только Нобелевскую, но и громадную Беквелевскую премию можно было бы дать тому, кто подошёл бы к разрешению этого вопроса, не используя крови мериноса или каракуля. Разумеется, если эти породы будут использованы, то превращение может быть очень быстрым, но если они не будут использованы, то я уверен, эта Нобелевская премия останется на многие столетия совершенно неиспользованной" ("Всероссийское совещание по животноводству и коневодству", 7-14 апреля 1926 года, Москва).

Так высоко ценил Павел Николаевич создание этих пород.

Он видел в них затраченный веками труд людей.

Как же относился к созданию этих пород, к затраченной на них веками заводской работе глава тогдашних морганистов-менделистов профессор К. Н. Кольцов? Это отношение видно из его выступления на том же совещании.

Он говорил: "Павел Николаевич выразил сомнение, что генетика может в короткое время выработать новую породу или повторить такие породы, которые в естественных условиях создавались в течение тысячелетий. Если определить породу, как популяцию с массой разнообразных признаков, то это может быть и так; иное дело, если мы остановимся только на тех признаках, которые для нас ценны.

Некоторые попытки такого искусственного синтезирования известных старых пород у нас делались: так был синтезирован гребень и некоторые другие признаки орловских кур, путём скрещивания пород ничего общего с орловцами не имеющих".

"Сотрудник станции Б. А. Васин, — продолжает Кольцов, — уверяет, что он создал "каракулевую овцу", то-есть решил ту задачу, за которую Павел Николаевич предлагает Нобелевскую премию, но мы совершенно не претендуем на эту премию потому, что если понимать задачу так, как её понимает генетика, то она не представляет существенной важности". Так закончил своё выступление профессор К. Н. Кольцов.

Действительно, премию давать не за что. Со времени заявления профессора Кольцова прошло 22 года, и никакого "синтетического каракуля" нет. Преподанная же морганистами-менделистами методика, как показала практика её применения, не только не могла послужить практическим приёмом к созданию "синтетического каракуля", как уверяли профессора Кольцов и Васин, но она не годилась даже для целей поддержания качеств, присущих каракульской породе.

Для того чтобы показать всю несостоятельность и непригодность методологических положений менделистов-морганистов в постановке племенного дела в животноводстве, я позволю себе остановиться лишь на рассмотрении двух мероприятий, которые они проводили и осуществляли. Это, — как они называли, — "испытание производителей" и об отношении их — менделистов-морганистов — к маточной части стада и её оценки в построении племенной работы. В этих целях я возьму примеры из более близкой для меня области — каракулеводства, хотя аналогичные методологические положения морганистов-менделистов были применены и в других областях животноводства.

Классическим примером несостоятельности методов племенной работы, которые применяли морганисты-менделисты, является "испытание по потомству производителей".

Исходя из отрыва наследственных свойств животного от продуктивности и условий среды, ими было рекомендовано проверять возможно большее количество производителей, так как они считали, что найти хорошего производителя — это простая случайность. Точность же "испытания" связывалась с покрытием каждым из проверяемых производителей возможно большего числа маток.

При таких установках, в каракулеводческих хозяйствах на широких просторах Средней Азии в период расцвета формальной генетики почти всё маточное поголовье шло под "испытание производителей". Полученный от них приплод бонитировало много людей. Все записи о качестве полученного потомства во всех совхозах присылались в Москву. Здесь, за столом, под руководством профессора Васина, подсчитывали с большой математической точностью: какого качества было получено потомство от каждого производителя. В соответствии с этими "точными" подсчётами, бараны получали ярлык "улучшателя" или "ухудшателя", и эти заключения, сделанные в Москве лицами, ни разу не видевшими как самих производителей, так и полученный от них приплод, рассылались по совхозам.

При такой постановке работы ничего нет удивительного, что производитель с оценкой "улучшатель" являлся "ухудшателем", а "ухудшатель" — "улучшателем".

В результате, в 1936 г., когда для организации племхоза потребовались производители, проверенные по потомству, то в Узбекской республике, — в этой цитадели каракулеводства, оказался лишь один производитель, да и то невысокого качества.

Практика племенного дела наших совхозов и колхозов отбросила надуманные морганистами-менделистами формы племенной работы и, использовав разработанную методику племенной работы покойным академиком М. Ф. Ивановым, а также опыт выдающихся мастеров-каракулеводов, создала методику племенной работы, которая обеспечивает не только поддержание высоких качеств каракульской породы, но и их дальнейшее значительное улучшение.

В соответствии с пониманием всей важности фенотипических свойств животного и их связи с наследственными свойствами, в этой новой методике был прежде всего предусмотрен тщательный отбор производителей, предназначенных на проверку по их потомству; отбор производителей осуществляется с учётом особенностей стада и очередных задач работы с ним; с учётом их происхождения и продуктивности родителей, а за последний период времени с учётом среды — кормовых условий. В целях того, чтобы подчеркнуть всё значение тщательного отбора производителей, само название "испытание производителей", данное менделистами-морганистами, было заменено названием "отбор производителей и их проверка по потомству".

Естественно, следующим шагом был соответствующий подбор родительских пар, чтобы подготовить появление производителей соответствующего качества.

Результатом этой методики как на этом, так и на других участках племенной работы не замедлили сказаться на практических достижениях племенного дела в каракулеводстве. В настоящее время имеются не только проверенные производители по потомству, но в ряде совхозов и колхозов созданы ценные линии и семейства каракульских овец. Выход первых сортов смушек растёт. В текущем году ряд совхозов и колхозов дал более 90% первых сортов смушек. В Узбекской ССР в этом отношении достиг больших результатов племхоз "Кара-Кум". В нём получено 91,8% смушек первого сорта и оставлено на племя 600 элитных баранчиков для других совхозов и колхозов.

На только что закончившемся в Москве съезде зоотехников-каракулеводов всё с большей и большей настойчивостью ставится вопрос о необходимости более всестороннего учёта среды, в которой кормовые условия играют ведущую роль, и в связи с ними — изучение отдельных стадий — фаз развития каракульского плода и его шёрстного покрова в утробный период в целях осуществления ещё более направленного разведения каракульских овец.

В этой связи для каракулеводов работы Т. Д. Лысенко являются руководящими. Овладение ими и ещё более широкое их использование применительно к задачам каракулеводства сулят огромные практические достижения.

Если морганисты-менделисты так глубоко неправильно понимали задачи работы по созданию контингента высококачественных производителей, то ещё более неправильное отношение, вытекающее из их общей порочной методологии, складывалось в работе с маточным поголовьем.

Так в статье "Оценка наследственных качеств каракульских баранов" ("Проблемы животноводства", №2, 1934 г.) Б. А. Васин пишет: "Отбор небольшого количества, но действительно лучших по генотипу может полностью в течение немногих поколений преобразовать качество всего поголовья, причём селекция маток почти не будет отражаться на темпе улучшения. Это делается понятным, если принять во внимание, что суждение о генотипе матки по одному-двум её ягнятам оказывается невозможным, — оценка матки по принадлежности к той или другой линии также полностью отпадает, так как этих линий пока ещё нет в каракулеводстве".

Этим положением отрицается не только возможность отбора маточного состава по приплоду, но и вообще отбор по его продуктивности. В частности, отрицается огромное созидательное и творческое значение подбора, тем самым вычёркивается вся сущность племенной работы со стадом. Вместо этого всё качественное улучшение стада и племенной работы возлагается на "отбор небольшого количества" производителей, "но действительно лучших по генотипу". При этом совершенно забывается, что без осуществления тщательного отбора как производителей, так и маточного состава и их подбора создание высококачественных производителей, даже и "небольшого их количества", невозможно. Небольшое количество производителей не позволит организовать племенную работу с породой. Их нужно иметь большое количество, чтобы в том многообразии кормовых условий, а также продуктивных, наследственных, шёрстно-конституционных и возрастных различий осуществить целесообразный подбор животных.

Игнорирование формальными генетиками племенной работы с маточным составом находится в полном соответствии с отрицанием значения матери, как среды, в утробный период развития плода и непониманием всей важности учёта развития плода в этот период и влияния этого периода на все последующие стадии развития животного.

Также было совершенно необосновано утверждение Б. А. Васина о невозможности отбора овец по одному-двум ягнятам.

Накопленные племенные записи в племхозе "Кара-Кум" позволили проверить эффективность отбора овец по качеству приплода. В результате анализа около 15 тысяч приплодов, полученных в течение семи лет от племенных овец, установлено, что овцы, имевшие в первых двух окотах элитный и первоклассный приплод, за все последующие окоты дали 56,7% элитного и первоклассного приплода, а за всю их хозяйственную деятельность — 80,9%. Овцы же, не имевшие элитного и первоклассного приплода в первых двух окотах, за все последующие окоты дали всего лишь 31,9% элитных и первоклассных ягнят. А за всю заводскую работу они дали всего лишь 14,9% элитных и первоклассных ягнят против 80,9%, полученных от овец, имевших элитный и первоклассный приплод, т. е. меньше на 66%.

Таким образом, с полной очевидностью устанавливается возможность отбора овец по двум приплодам. Если отбирать овец, вопреки утверждениям формальных генетиков, даже по одному приплоду, то, как показал анализ материала, также устанавливается эффективность отбора плода, хотя и меньшая, чем при отборе овец по двум приплодам.

Осуществляемый отбор овец по качеству приплода позволил создать в племхозе "Кара-Кум" стадо в 1000 голов высокопродуктивных овец, стадо, которое имеет в среднем 73% элитного и первоклассного приплода. За все 13 лет племенной работы в племхозе "Кара-Кум" не имелось ни одного производителя с такой высокой продуктивностью. В среднем продуктивность производителей за 13 лет была около 45-50%.

Естественно, встаёт вопрос: чем объяснить такую высокую продуктивность маток, отобранных по качеству их приплода? Это объясняется большим влиянием на качество приплода матери, нежели отца, что находится в полном согласии с указаниями Т. Д. Лысенко о большем влиянии на качество потомства материнского начала, чем отцовского. Я позволю себе заметить академику Завадовскому, что его вчерашние заклинания против возможности осуществления вегетативной гибридизации в животноводстве мне представляются мало основательными и проистекающими из его узкого понимания этого вопроса. Нельзя сводить вегетативную гибридизацию к простой пересадке тканей. Сущность вегетативной гибридизации должна пониматься шире. Это, по существу говоря, влияние сомы на будущие поколения. В данном случае мы и являемся свидетелями, что сома высокопроизводительных овец влияет на качество полученного от них приплода.

Спрашивается: изменили ли формальные генетики свой взгляд на вопрос о возможности отбора маток по приплоду? На этот вопрос можно получить ответ в вышедшей в 1947 г. книге Глембоцкого, Дейхмана и Окуличева "Племенное дело в тонкорунном овцеводстве". Несмотря на то что в этой книге приводятся некоторые данные об эффективности отбора овец по качеству приплода, авторы книги высказывают следующее положение: "Достигшие случного возраста ярки могут быть оценены лишь по своему фенотипу и происхождению, ибо у них ещё нет никакого потомства. Если бы мы решили считать подобную оценку их лишь предварительной, с тем чтобы позже уточнить её на основе оценки качества их приплода, то это прежде всего оказалось бы связанным с большими техническими трудностями, ибо потребовало бы организации очень трудоёмкого индивидуального племенного учёта не только в элитной, но и в классной части стада. Но главное возражение принципиального порядка заключается в малой достоверности подобной оценки маток вследствие малочисленности их потомства".

Таким образом, мы видим, что, несмотря на ими же приведённые факты об эффективности отбора овец по качеству приплода, авторы книги цепляются за ложные, схоластические формально-генетические положения и, вопреки фактам, утверждают "принципиальную невозможность отбора овец по качеству приплода". Жизнь в этом случае пройдём мимо формальных генетиков — отбор животных по качеству приплода производится и будет производиться, являясь одним из методов, — и на наш взгляд очень существенным и эффективным, — в деле дальнейшего качественного роста нашего социалистического животноводства.

Закончить своё выступление мне хочется пожеланием нашим зоотехникам, работающим в области как науки, так и производства, овладевать достижениями И. В. Мичурина и Т. Д. Лысенко. Также необходимо овладевать богатым наследством, оставленным М. Ф. Ивановым, который по праву может быть назван мичуринцем в животноводстве, и смелее обобщать богатейший опыт работы в колхозах и совхозах, накопленный его многочисленными учениками и последователями. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Слово имеет академик П. П. Лукьяненко.

Выступление академика П. П. Лукьяненко

Выступавшие с этой трибуны научные работники, селекционеры приводили большое количество фактов, показывающих огромную эффективность применения мичуринских методов в селекционном деле. Так как большинство этих фактов относилось к плодовым или овощным растениям, то я позволю себе привести некоторые примеры из практики селекционной работы с озимой пшеницей на Краснодарской селекционной станции.

Основные мичуринские принципы подбора родительских пар для скрещивания, воспитания и отбора гибридов имеют действенное значение и при работе с однолетними растениями, в частности, с зерновыми культурами.

Широкое применение метода гибридизации в селекционной работе с озимой пшеницей на Краснодарской станции показало исключительно большую эффективность мичуринского принципа скрещивания сортов, имеющих разное географическое происхождение.

Все гибридные сорта озимой пшеницы, выведенные Краснодарской станцией и широко вошедшие в производство, были получены именно на основе применения этого принципа отбора пар при скрещивании. В частности, урожайный и высококачественный сорт озимой пшеницы Новоукраинка 83, ныне районированный для трёх областей и занимающий уже большую площадь в производстве, выведен путём скрещивания Украинки с Маркизом — канадским сортом яровой пшеницы.

Большая эффективность правильного использования мичуринского принципа подбора пар при скрещивании может быть иллюстрирована также на примере нового ультраскороспелого и в то же время высокоурожайного сорта озимой пшеницы для Кубани, выведением которого мы занимались в последнее время.

Проблемы выведения такого сорта озимой пшеницы для Кубани имеет чрезвычайно большое практическое значение. Дело в том, что в условиях Кубани урожаи озимой пшеницы довольно часто гибнут уже в период налива зерна. Причиной этого является не только поражение пшеницы ржавчиной или полегание, которые здесь часто и сильно проявляются, но также и неблагоприятные условия температуры и влажности воздуха в период налива зерна. В это время (в июне) на Кубани проходят ливневые дожди при высокой температуре воздуха, зерно теряет свою натуру, что обусловливает падение урожая на 50 и больше процентов.

Избежать неблагоприятного влияния на налив зерна указанных метеорологических факторов можно перенесением периода налива зерна на более ранние сроки, когда температура воздуха не бывает такой высокой, а для этого нужно получить сорта, у которых налив зерна заканчивался бы, в основном в мае.

Создание таких ультраскороспелых сортов для Кубани важно также и с организационно-хозяйственной стороны.

Озимая пшеница имеет высокий удельный вес на Кубани и наличие сортов, близки по продолжительности вегетации, создаёт большое напряжение в уборочный период, которое могло бы быть ослаблено значительно, если бы в производстве находились одновременно созревающие сорта озимых пшениц. У пшеницы, как и у других культур, высокая урожайность считается несовместимой с большой скороспелостью. Тем не менее тщательное изучение исходного материала, правильный выбор родительских пар для скрещивания, вовлечение таких географически отдалённых форм, как сорт Канред-фулькастер американской селекции, и яровой сорт аргентинской селекции, а также направленный отбор привели к получению ультраскороспелых и высокопродуктивных сортов озимых пшениц. Если первые номера скороспелок имели некоторые отрицательные признаки, например, низкую зимостойкость и т. д., то теперь нам удалось вывести сорт, в котором устранены эти недостатки.

У нового сорта колошение и налив зерна начинается на 12-15 дней раньше, чем у обычных, относительно раннеспелых сортов — Новоукраинки и Ворошиловки. Несмотря на такую скороспелость, этот новый сорт в то же время является и наиболее урожайным. В этом отношении, в наших условиях, он очень резко превосходит все существующие сорта. Его средняя урожайность по сортоиспытанию превысила 42 ц зерна с гектара. Новейший стандарт Новоукраинка 83 уступил этому новому сорту на 12 ц. Новый скороспелый сорт отличается высокой пластичностью, обеспечивая при высоком агрофоне получение наивысших урожаев, и на более низком агрофоне этот сорт превосходит по урожайности все другие сорта.

На Кубани в селекции озимой пшеницы одни из ведущих признаков отбора является её устойчивость против ржавчины. Как известно, не так давно, для решения проблемы выведения устойчивых против ржавчины сортов, генетики предложили как наиболее радикальное средство метод получения амфидиплоидных форм с помощью колхицина. Делают это, воздействуя колхицином на гибриды, полученные от скрещивания данного сорта с тритикум Тимофееви, видом пшеницы, который отличается наиболее высокой устойчивостью против грибных болезней. Наши наблюдения над амфидиплоидными формами, полученными таким методом, показали, что эти формы чрезвычайно быстро теряют свою устойчивость против ржавчины. Кроме того, амфидиплоидные формы имеют такие отрицательные признаки, как ломкость колоса и трудный обмолот, что, уже само по себе, исключает возможность использования этих форм в практических целях.

Исходя из теории стадийного развития академика Лысенко, мы предложили выводить устойчивые против ржавчины формы путём внутривидовой гибридизации. Этот принцип состоит в скрещивании сортов, развивающих признак устойчивости против бурой ржавчины, в неодинаковом стадийном и возрастном состоянии. Данным методом выведены хозяйственно ценные сорта Кубанской 131, 133 и др., которые отличаются хорошей урожайностью и высокой устойчивостью против ржавчины.

Переделка природы существующих сортов путём воспитания, путём изменения условий прохождения стадии яровизации, как показали, в частности, наши работы, может служить новым методом селекционной работы. Дело заключается не только в том, что таким способом озимые сорта можно переделывать в яровые, а яровые в озимые, хотя и это имеет большое практическое значение, так как даёт возможность получать, с одной стороны, более зимостойкие сорта, а с другой — озимые формы тех культур, у которых было бы хозяйственно выгодно их иметь; например, с моей точки зрения, представляет большой практический интерес получить озимые формы риса. При изменении озимости часто меняется и ряд других морфологических и биологических признаков, в результате чего возникает разнообразие форм, позволяющее вести селекционный отбор и в других направлениях. В частности, мы в своих опытах по переделке озимой пшеницы Ворошиловской в яровую и яровой пшеницы 027 в озимую наблюдали расщепление по очень важному для нас признаку, а именно, по устойчивости против ржавчины. При изменении Ворошиловской озимой пшеницы в яровую наблюдалось образование значительного количества (свыше 20%) высокоустойчивых против ржавчины форм, в то время как сама пшеница Ворошиловская ржавчиной сильно поражается. У сорта 027, высокоустойчивого против ржавчины, при переделке его в озимый сорт, наоборот, наблюдалось, у некоторых растений, повышение поражаемости ржавчиной. Здесь очень ярко выявляется зависимость развития биологического признака, в данном случае устойчивости против ржавчины, от условий прохождения первой стадии развития. Практически важно то, что из восприимчивого к ржавчине сорта можно без скрещивания получать новые, высокоустойчивые против ржавчины формы, но для этого необходимо хорошо изучить условия, способствующие развитию признака устойчивости. В настоящее время изменённые формы пшеницы Ворошиловской, устойчивые против ржавчины, находятся в сортоиспытаниях. Среди этих сортов имеются оригинальные яровые зимостойкие формы, которые в яровом посеве по урожайности превышают лучшие яровые сорта, а в озимом посеве превышают по урожайности исходный Ворошиловский сорт. Лучшие сорта так универсально использованной, изменённой Ворошиловской пшеницы в будущем году будут переданы в государственное сортоиспытание.

Заканчивая своё краткое выступление, я хочу отметить, что мы, селекционеры, стоим за дальнейшее развитие мичуринского направления в биологии, ибо для нас нет никаких сомнений в том, что развитие мичуринской теории даст нам в руки ещё более действенные методы работы, применяя которые мы можем ещё быстрее и увереннее создавать высокоценные сорта, нужные нашему социалистическому сельскому хозяйству. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Слово предоставляется заместителю редактора газеты "Правда Украины" тов. А. В. Михалевичу.

Выступление А. В. Михалевича

(заместитель редактора газеты "Правда Украины")

Советская агробиологическая наука развивается в тесной связи с совхозно-колхозным производством. Для каждого работника советской науки должен быть священным завет великого Ленина, который требует, чтобы наука у нас не оставалась мёртвой буквой или модной фразой, чтобы наука действительно входила в плоть и кровь, превращаясь в составной элемент быта вполне и настоящим образом.

Вот почему мне, советскому журналисту, представляется целесообразным на данной сессии привлечь внимание к ряду фактов, характерных для совхозно-колхозного производства Украины, фактов, которые могут кое-что весить на чаше весов в ведущихся научных спорах и обсуждении насущных задач советской агробиологии.

Взять, например, такой, не могущий не радовать всех советских людей, факт, как то, что Украина, вырастив высокий урожай, в общем успешно ведёт хлебозаготовки. К настоящему времени по Украине заготовлено в два раза больше хлеба, чем на то же число в прошлом году, и есть немало районов, уже выполнивших первую заповедь, причём ряд районов, ещё недавно разорённых врагом, дал государству хлеба больше, чем давал до войны. (Аплодисменты.)

Могут найтись товарищи, которые скажут, что этот факт безусловно положительный, но какое он имеет отношение к науке, предмету споров, генетике? Соглашаюсь, что генетика, формальная генетика, менделизм-морганизм, бесплодие которого можно считать доказанным, действительно, никакого отношения к факту досрочного выполнения плана хлебозаготовок не имеет. (Бурные аплодисменты.)

Но есть наука — мичуринская, передовая, с охотой и добровольно несущая все свои завоевания народу, наука, развивающаяся под светлым, ободряющим взором товарища Сталина, наука, связанная с именами Мичурина, Вильямса, Лысенко. Эта наука, несомненно, внесла и вносит свой всё увеличивающийся вклад в борьбу за хлеб, за досрочное выполнение плана хлебозаготовок.

Более десяти лет назад в Кремле собрались ударники колхозов обменяться опытом и поделиться планами дальнейшей борьбы за колхозное изобилие. На этом знаменательном собрании Т. Д. Лысенко доложил нашему вождю и лучшим людям колхозов о первых успехах и смелых планах развития принципиально новой советской агробиологии. Тысячи колхозников запомнили реплику И. В. Сталина во время этой речи: "Браво, товарищ Лысенко, браво!". И с тех пор стахановская практика многочисленных колхозных мастеров урожая ещё теснее переплелась с научным творчеством, открытиями учёных мичуринского направления, с их работой по улучшению и переделке природы растения.

"Бывает и так, что новые пути науки и техники прокладывают иногда не общеизвестные в науке люди, а совершенно не известные в научном мире люди, простые люди, практики, новаторы дела", — говорил товарищ Сталин 17 мая 1938 г. в своей речи на приёме работников высшей школы в Кремле. Эта речь осталась "книгой за семью печатями" для наших менделистов-морганистов и для тех, кто, подобно академику Завадовскому, желает в развернувшейся дискуссии сидеть между двух стульев.

Товарищ Сталин привёл тогда в пример стахановцев, опрокидывающих существующие нормы, установленные известными людьми науки и техники. "Вот какие ещё бывают "чудеса" в науке", говорил товарищ Сталин, приведя эти примеры.

Внимательно изучая нашу действительность, нельзя не заметить, что это "чудесное" в нашей науке, в нашей жизни за прошедшие годы неизмеримо разрослось. Пути, прокладываемые в науке и в жизни стахановской практикой, творчеством масс, становятся всё более широкими и многоообещающими.

В этой связи огромного внимания заслуживают публикуемые в нашей печати письма товарищу Сталину, содержащие обязательства отдельных республик, областей, районов и т. д. Во многих случаях в этих письмах идёт речь об обязательствах целых районов добиться резкого скачка в урожайности ряда культур на очень значительных площадях. Например, по пшенице — повысить урожай на тысячах гектаров в течение года со 100 до 150 пудов и т. д. Это не только факт патриотизма, геройского труда, но такие обязательства нельзя расценивать иначе, как серьёзное научное дерзание.

На Украине по почину Черкасского района, которому много помог представитель Академии имени В. И. Ленина академик И. Д. Колесник, десятки районов борются сейчас за то, чтобы за один текущий год поднять средний урожай кукурузы до 40 ц с гектара на всей площади посева, т. е. добиться резкого скачка в прибавке урожая на 20-25 ц с гектара. Это должно дать 2-3 кг дополнительного зерна на трудодень, должно создать исключительно благоприятные условия для подъёма украинского свиноводства, во многом изменить товарность колхозов, поднять материальный уровень колхозников. Такая прибавка урожая сделала бы честь любому научному учреждению, но надо учитывать и гигантские масштабы заложенного самими колхозными массами "опыта".

Но есть и другая, так сказать, чисто научная сторона в почине Черкасского района, широко поддержанного ЦК КП(б)У и лично товарищем Хрущёвым. Можно ли сомневаться в том, что завоевать средний урожай в 40 ц кукурузы с гектара, в условиях различных почв отдельных колхозов, различных семян, различных орудий, климатических условий, особенностей агротехнических приёмов и т. д., значит попутно решить и интереснейшие научные агробиологические задачи? Этим захвачены сейчас передовые агрономы, мастера урожая многих районов Украины, и все данные говорят, что поставленная цель будет достигнута.

Для выяснения научной стороны академику Шмальгаузену стоило бы побывать в этом году в наших Черкассах и там, на кукурузных плантациях, где, безусловно, будет достигнут урожай в 40 ц с гектара, поговорить с народом о том, уменьшаются ли, как он пишет в своей книге, "резервы изменчивости" или, наоборот, увеличиваются, и следует ли говорить об "угасании сортообразования". (Аплодисменты.)

Родившийся в ходе массового соревнования за выполнение обязательств, данных товарищу Сталину, глубочайший процесс повышения урожайности по ряду культур на больших площадях, на основе лучшего управления растениями, заслуживает самого пристального внимания людей науки. Принципиально важной при этом является организующая роль государства, которое Указами о награждении за получение высоких урожаев побуждает к геройскому труду и научному дерзанию широкие массы колхозников.

В свете этого на данной сессии должен быть оценён не встречавшийся раньше в науке положительный опыт научного воздействия Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина на повышение урожайности отдельных культур на больших площадях. Напомню гигантский "опыт" с просом в 1939 и 1940 гг., когда Академия, выполняя поручение партии и правительства, оказала широкую научно-агрономическую помощь колхозам и совхозам и вместе с ними добилась того, что колхозы и совхозы получили средние урожаи проса по 15 ц с гектара на площади 500 тысяч га и по 20 ц с 200 тысяч га.

В. Р. Вильямс в своей предсмертной статье специально подчёркивал глубокое, принципиальное значение этого гигантского опыта с просом, как нового явления в научной деятельности Академии и настаивал на всемерном расширении подобного конкретного воздействия научных учреждений на целые районы нашей страны.

На Украине все помнят блестящий результат помощи Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина Шполянскому районы, где в засушливом 1946 г. был собран превосходный урожай проса — по 27 ц с гектара на всём массиве возделывания этой культуры в районе. В прошлом, 1947 г. на Украине намеченный правительством урожай по просу в 15 ц с гектара был собран не на 300 тысячах га, как предполагалось в задании, а на площади, в два с половиной раза большей.

Так же принципиально важны результаты, полученные киевскими колхозниками с помощью Т. Д. Лысенко и И. Д. Колесника по кок-сагызу (скачок в урожайности на площади целых районов с 3-4 ц корней с гектара до 30-40 ц), а также проводящаяся сейчас работа по резкому поднятую урожайности гречихи в Дымерском районе и т. д.

Во всём этом отчётливо видны такие ценные качества развиваемого Т. Д. Лысенко научного направления, как необычайная действенность научной работы, её массовость, большевистская энергия в применении достижений, сугубая ответственность за это применение. Люди на местах ждут, что именно эти качества в дальнейшем будут ещё больше развиты.

Одним из важнейших, принципиальных моментов, который должен быть отмечен на данной сессии, является то, что после К. А. Тимирязева, после И. В. Мичурина, после В. Р. Вильямса нельзя работать в биологии, сбрасывая со счетов колхозника, его активную роль как преобразователя природы.

Вспомните, как рвался к земледельцу К. А. Тимирязев, вспомните его вегетационные домики на Нижегородской выставке и т. д. Условия царизма не давали ему слиться с народом. Но уже И. В. Мичурина мы представляем не только в окружении плодов, деревьев, растений, но обязательно в окружении колхозников, садоводов, учителей, комсомольцев, школьников и т. д. И это глубоко символично. Поднимая на щит на данной сессии гениальные положения И. В. Мичурина, надо полностью оценить его принципиальные, прозорливые слова о новом типе земледельца, который призван к историческому творчеству в лице колхозника. И. В. Мичурин исходил из того, что "каждый колхозник есть опытник, а опытник есть преобразователь".

Одним из решающих успехов многих учёных мичуринского направления является их умение понять место, роль и, я бы сказал, душу нового крестьянина, слиться с его творческим дерзанием, апеллировать к его достоинству и его опыту.

Можно смело утверждать, что, пройдя на полях школу мичуринской агробиологии, у нас на Украине уже в послевоенные годы выросли многие и многие сотни выдающихся колхозных преобразователей природы — такие, как опытник и бригадир-каучуковод Батюшинский, знаменитый просовод Охрим Земляной, Герои Социалистического Труда Елена Хобта, Половков и многие другие.

Товарищи формальные генетики, вы просто не подозреваете, как выросли, как шагнули эти люди. Они имеют своё твёрдое суждение по многим вопросам, которые вам кажутся предметом академических споров. Теперь уже никому не удастся отнять у них новый взгляд на природу, выбить из их рук оружие преобразователей природы. (Бурные аплодисменты.)

Известно, что травопольная система земледелия, являющаяся гордостью отечественной науки, имела немало врагов и, прежде всего, из лагеря учёных, раболепствующих перед всем заграничным. Но я вам прочту суждение ситковецкого тракториста Дмитрия Пальченко по вопросам травопольной системы земледелия. В письме в редакцию он подробно делится своими впечатлениями о книге В. Р. Вильямса, книге, которую, кстати, только за последнее время и только в этом районе приобрели более ста трактористов:

"Читая эту книгу, я каждый раз чувствовал, будто у меня кто-то с глаз повязку снимает. Когда я начал применять лущёвку, а потом пахоту с предплужником, мне казалось, будто в мозгу моём наука В. Р. Вильямса зажгла какие-то особые фары знания и силы, и они дали мне возможность ясно видеть нутро обрабатываемой мною земли — этой великой кладовой высоких урожаев.

Я хорошо понял, что бесструктурное состояние почвы, какое мы имеем во многих колхозах, является тормозом нашего движения вперёд. Но кто же переделает почвы, как не мы, трактористы, воспитанные советской властью, партией, товарищем Сталиным?.. И я так теперь понимаю, что почва обрабатывается не только тракторами и сельскохозяйственными орудиями, но и корнями смесей многолетних трав. Трактор без трав не имеет той силы, какую может иметь, если вести тракторную обработку в полях травопольного севооборота. Вот почему я часто любуюсь семенниками наших многолетних трав, особенно тимофеевки, которой в нашем колхозе имени Яценко есть уже 26 гектаров. Это завтрашний день нашего колхоза..."

Характерен такой вывод тракториста Пальченко:

Теперь, когда я знаю, что дают травы, лущёвка, применение предплужника и т. д., я не могу безразлично относиться к тому, как возделывают в колхозе травы, пошлют ли меня пахать плугом с предплужником или без него. Если меня пошлют в колхоз без предплужника, я его на свои деньги куплю, но пахать буду только с предплужником. (Бурные, продолжительные аплодисменты.)

Вы попробуйте теперь сбить этого тракториста на позиции буржуазной агрохимии! Да он уже положил свою увесистую руку тракториста на чашу весов давнего научного спора вокруг травопольной системы земледелия, и его слово оказывается решающим. Пожалуй, это ещё плохо учитывают даже некоторые учёные-травопольщики в Москве. Надо, чтобы и у них ярче зажглись, как говорит Пальченко, "фары науки В. Р. Вильямса" (смех, аплодисменты), чтобы и у них стало больше практического наступательного духа.

Товарищи, на нашей сессии в течение нескольких дней не раз раздавался призыв к правдивости. Советские журналисты, воспитанные "Правдой", привыкли очень ответственно относиться к этому святому слову — правда. Нельзя играть с этим словом, как это на глазах у всех нас пытались делать представители менделизма-морганизма. Правда глубже и неумолимее для них, чем это, пожалуй, многие из них себе представляют.

Правда заключается в том, что не отдельные неугодные формальным генетикам мичуринцы, а наш народ, наш совершенно новый рабочий класс, совершенно новое советское крестьянство, совершенно новая интеллигенция решительно отбрасывают от своей науки всё обветшалое, всё антинародное, всё, что порождено раболепием перед буржуазным Западом, всё, в чём заключены пережитки идеализма, всё, что сковывает творческие силы народа, мешает движению вперёд.

Правда заключается в том, что не только в стенах Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, в институтах, но и в самой жизни, в практике миллионов проверено, оценено, подтверждено и любимо массами мичуринское направление в биологии. (Продолжительные аплодисменты.)

Правда заключается в том, что наиболее выдающийся, глубокий и страстный представитель мичуринского направления Т. Д. Лысенко также проверен и узнан народом, проверен и оценён на деле — до войны, когда он своей работой, своими открытиями помогал государству готовиться к активной обороне, в дни войны, когда мичуринская наука помогала увеличивать продовольственным ресурсы страны, и после войны, когда Т. Д. Лысенко организует силы сельскохозяйственной науки для наиболее активного участия в борьбе за коммунистическое изобилие.

Может быть, некоторым, оторванным от жизни товарищам это трудно понять, но вы спросите украинского колхозника, который вместе с Трофимом Денисовичем, по его совету, яровизировал колосовые культуры; спросите херсонского, одесского колхозника, который видел, какую прибавку дала чеканка хлопчатника; спросите колхозницу Украины, которая хорошо помнит, как в трудную минуту Т. Д. Лысенко помогал отвести от свекловичных полей страшную напасть — долгоносика; спросите переяслав-хмельниких и черкасских каучуководов, которые с помощью Т. Д. Лысенко добились поистине чудес на плантациях кок-сагыза; спросите колхозников южных степных районов, где наука Т. Д. Лысенко помогла покончить с вырождением картофеля; спросите уральского железнодорожника, которому, как и сотням тысяч семей, предложение Т. Д. Лысенко об использовании верхушек картофеля облегчило продовольственное положение в дни войны; спросите солдата, который ел то пшено, которым страна запаслась в результате лысенковского скачка в урожайности в 1939/40 г., — спросите всех этих простых людей, и они вам помогут понять, в чём сила мичуринской науки, сила Президента Академии сельскохозяйственных наук.

Можно сказать, что подобно тому, как в Горьком наш рабочий класс увидел себя поднявшимся на самые высоты культуры, так миллионы колхозников видят в Т. Д. Лысенко себя, свой творческий порыв к переделке природы, раскрытие своих талантов в борьбе за коммунистическое изобилие. (Продолжительные аплодисменты.)

Правда заключается в том, что Т. Д. Лысенко давно не одинок, что с помощью партии рядом с ним поднялась целая плеяда учёных-мичуринцев. Это всё люди дела; мы их слышали на сессии, знаем их дела; это не книжные червяки, это люди, сознающие свою ответственность перед народом. И я думаю, что правда заключается в том, что все советские люди благодарны товарищу Сталину, партии и правительству за смелое пополнение Академии новым академиками-мичуринцами. (Аплодисменты.)

Правда заключается в том, что широко развёрнутое на этой сессии знамя мичуринской науки открывает огромные возможности в совхозно-колхозном производстве, помогает досрочному выполнению пятилетки. Тут встаёт много неотложных практических вопросов. Надо, в частности, не только ликвидировать недостатки в подготовке новых кадров молодых специалистов, но и найти формы срочной ликвидации недостатков в образовании уже работающих агрономов и зоотехников, так, чтобы каждый из них овладел мичуринским стилем в работе, освободился от груза неверных представлений, формализма в работе и стал воинственным, убеждённым проводником и практическим организатором внедрения в производство науки Мичурина-Вильямса-Лысенко.

Правда заключается, наконец, в том, что торжество передового направления в биологии на этой сессии окажет своё влияние на научный фронт в целом, так заботливо пестуемый товарищем Сталиным, и поможет всему фронту науки выполнить свою почётную задачу в борьбе за построение коммунизма. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Слово предоставляется доценту С. И. Алиханяну.

Выступление доцента С. И. Алиханяна

(кафедра генетики Московского государственного университета)

Товарищи, после боевой речи журналиста очень трудно говорить мне, скромному доценту Московского университета, но я постараюсь сказать о том, как я понимаю научные вопросы, над которыми работаю 18 лет.

Т. Д. Лысенко в своём обширном докладе поднял чрезвычайно актуальные и важные вопросы современной биологической науки. Касаться всех этих вопросов в коротком выступлении нет возможности, поэтому я разрешу себе высказать свои личные соображения по вопросам наследственности и изменчивости, изучению которых я посвятил свою жизнь.

Одним из основных тезисов в докладе Трофима Денисовича явилась критика вейсманизма. Начну с этого вопроса.

За последние 50 лет генетика накопила огромный экспериментальный материал. Год назад в университете в своём докладе я так говорил об этом: "Однако это развитие шло не гладко, имели место попытки идеалистов различных мастей дать своё толкование с целью использования данных современной генетики для укрепления своих идеалистических позиций и лженаучных реакционных выводов. Я имею в виду метафизические, идеалистические концепции Иогансена, Вейсмана, Де-Фриза, Бетсона, Лотси и др.".

Как явствует из этой выдержки, я никогда не разделял взглядов Вейсмана и того, что называется вейсманизмом.

Весь ход развития нашей науки развеял в прах все идеалистические теории Вейсмана, Иогансена и других.

Я позволю себе напомнить некоторые положения этих учёных. Иогансен писал: "Мы касаемся здесь в высшей степени опасного для спокойного процесса исследований по наследственности представления о гене, как о материальной, морфологически характеризуемой структуре, представления, против которого мы должны здесь предостеречь".

Такой же идеалистической является теория Бетсона, которую так неудачно пытался воскресить у нас А. С. Серебровский. Эту теорию время от времени вытаскивают из архива, характеризуя на этой механистической, по своему существу, концепции данные генетики. Такова же теория Гериберт-Нильсена. Современная экспериментальная картина гена не имеет ничего общего с этими идеалистическими и метафизическими концепциями.

Вместе с тем я должен отметить некоторые ложные положения, ошибочные концепции Серебровского, Филипченко, Кольцова и других. Возьмём положение Серебровского, что ген является основой жизни. Это утверждение он противопоставил механистическому утверждению, что жизнь — это сумма физико-химических элементов. Такие крайние мысли, ничем не доказанные, вызвали справедливую критику. Я считаю такое представление о гене крайним и неверным. С такими и подобными положениями нельзя согласиться, они неверны, ошибочны, методологически неправильны.

Как же методологически можно подойти к проблеме гена с позиций экспериментальной генетики? Ген — объективно существующая материальная частица живой клетки. Поэтому наша задача — правильно определить место и роль гена в жизнедеятельности клетки, правильно материалистически объяснить все добытые наукой факты. Нельзя, исходя из реакционных высказываний отдельных учёных, отвергать здоровое, полезное ядро генетики, выбросить все факты, добытые наукой.

Можно ли считать идеалистической концепцию признания материальных основ наследственности, т. е. генов? Утверждение о существовании гена не следует понимать в том смысле, что материальные частицы, присутствующие в хромосомах, т. е. гены, есть вещество, из которого построены отдельные признаки. Ген не зародыш признака и не единственно ответственная материальная частица клетки, определяющая образование признака или развёртывающаяся в признак. Признак — это результат деятельности клетки, взаимодействия клеток и решающего влияния окружающей среды. Ген лишь определяет направление, в котором должен развиваться признак, в определённых условиях среды.

Таким образом, определяя направление, характер развития и особенности признаков, ген действует не изолированно, а во взаимодействии со всей окружающей его средой. Уточняю свою формулировку: при передаче признака по наследству решающую роль играет среда, и в этой сложной системе трудно сказать, что является решающим. Когда человек управляет развитием организмов, решающим является внешняя среда. Эта внешняя среда помогает человеку переделывать, изменять наследственную основу организма.

Таким образом, среда влияет на ген и изменяет его, что показано сотнями и тысячами экспериментов, и изменившийся признак, в результате изменения гена — под влиянием внешней среды, передаётся по наследству.

Совершенно неверно, будто генетика связывает наследственность исключительно с хромосомным аппаратом клетки и только с мельчайшими материальными частицами — генами. Генетике приписывают положение, что только изменение гена может обеспечить наследственное изменение того или иного признака организма. Такое грубое, механистическое и метафизическое изложение концепции гена развивалось, совершенно верно, очень многими генетиками на ранней стадии менделизма и преодолено в ходе развития самой генетики. Современная генетика стоит на прямо противоположной позиции, вытекающей из огромного экспериментального материала. Не в порядке раболепия, конечно, но я позволю себе сослаться на американского генетика Мёллера — ибо то, что он типичный генетик, т. е. "формальный генетик", как говорят наши противники, никто не будет оспаривать. Вот что он писал в статье, опубликованной в 1947 г.

"Наследственный материал потенциально корпускулярен, и каждая отделимая частица, определяющая воспроизведение в точности своего собственного материала, может быть названа геном.

Прежде чем рассматривать другие свойства отдельных генов, выявляемые на основании результатов их передачи из поколения в поколение, необходимо подчеркнуть, что хотя они и корпускулярны в процессе своего самовоспроизведения, их продукты взаимодействуют в клетке сложнейшим образом как друг с другом, так и с продуктами окружающей среды при определении признаков организма, в противоположность тому, что предполагали ранние менделисты".

Таким образом, нет того положения, что один только ген определяет признак. Это элементарно и неправильно. Признак как законченное образование — результат развития всей клетки, развития организма и очень большого влияния внешней среды. Мною было показано (я недавно опубликовал эту работу в Докладах Академии наук СССР LVIII, №7 и XX, №4), как наследственный признак под влиянием условий развития менял своё проявление и что этим изменением можно управлять. Достаточно было вернуть генотип в прежние условия, как признак вновь проявлялся.

Когда говорят, что генетики против наследования приобретённых признаков, то это надо понимать как совершенно правильную реакцию против примитивных экспериментов Агнессы Блюм, Броун-Секара, Кржиженецкого и многих других экспериментов, а не в том смысле, что хромосомная теория наследственности вовсе отрицает возможность изменений под влиянием внешней среды. Мы работаем над этим, пытаясь вскрыть механизм возникновения наследственной изменчивости. Вот работа тов. Рапопорта (чрезвычайно нервного человека, не умеющего себя вести в научной дискуссии); он провёл чрезвычайно интересные исследования по влиянию химических агентов на наследственные изменения. Тов. Рапопорт добился того, что получает почти стопроцентную мутационную изменчивость в результате влияния различных химикалиев. Если у меня была бы возможность, я изложил бы многочисленные эксперименты в пользу существования гена и его изменчивости.

Выступления против реального существования гена напоминают мне ранние выступления об атоме. Несмотря на то, что никто не видел реального атома, теперь уже в его существовании никто не сомневается. Так было и с хромосомой. Были учёные, которые восставали против реальности существования хромосом. Мы говорим, что растения и животные имеют своё определённое число хромосом, колеблющееся от нескольких единиц до нескольких сотен.

Вот здесь выступил академик Митин и так обрушился на хромосомы и гены, как будто "сильнее хромосомы зверя нет". А ведь академик Лысенко, наиболее резкий противник этой теории, в 1947 г. писал следующее:

"Верно, что хромосомы существуют. В половых клетках число их в два раза меньше, чем в обычных. При наличии половых клеток с теми или иными хромосомными изменениями из этих клеток получаются изменённые организмы. Правильно, что те или иные видимые, морфологические изменения данной изученной хромосомы клетки часто, и даже всегда, влекут за собой изменения тех или иных признаков в организме. Доказано что наличие двух X-хромосом в оплодотворённом яйце дрозофилы обычно решает вопрос выхода из этого яйца самки, а не самца.

Все эти факты, как и другие фактические данные, верны. Бесспорно, что изменённое яйцо или его хромосомы дают изменённое развитие всего или отдельных участков тела организма, но также должно быть бесспорным и то, что изменённые условия внешней среды могут изменять процесс построения тела, в том числе и построения хромосом и вообще зачатковых клеток для будущего поколения. В первом случае зачатки (яйцо), изменённые условиями внешней среды, дают изменённые организмы, во втором — организм, изменённый условиями внешней среды, может давать изменённые зачатки" (Т. Д. Лысенко. Агробиология, 1948 г., стр. 427)

Я целиком и полностью разделяю это положение Трофима Денисовича, оно абсолютно верно, без каких-либо оговорок. Но разрешите спросить (я это делаю не для того, чтобы взять пальму первенства) — кто установил эти закономерности? Конечно, не Вейсман и не Бетсон. Эти положения развили и обосновали генетики.

Почему же, Трофим Денисович (мне было бы интересно услышать ваш прямой ответ), если изменённая хромосома вызывает изменение признака, как вполне правильно вы говорите, то почему нельзя выяснить механизм этого изменения хромосомы, природу этого изменения с тем, чтобы управлять этой изменчивостью? Почему же утверждение Трофима Денисовича о том, что "те или иные морфологические изменения хромосом часто и даже всегда влекут за собой изменения признаков", правомочно, а утверждения о неоднородности хромосомы, её различной качественности по всей длине, об изменении числа хромосом, вызывающем изменение признаков (полиплоидия) по академику Митину является недопустимым идеализмом? Мало того, целым рядом тончайших экспериментов показано, что гены очень точно локализованы и мы безошибочно можем изменить признак, изменяя определённый локус хромосомы, заранее нам известный. Нами наблюдаемые изменения этого локуса связаны каждый раз обязательно с изменениями данного признака. Это не спекуляция, а реальные картины, которые можно увидеть в микроскоп.

Поэтому я ещё раз спрашиваю Трофима Денисовича, — что здесь идеалистического? Если вы считаете реальным существование хромосом, их связь с признаками, то почему же не пойти дальше и не изучать структуру этой хромосомы? А изучая эту структуру (ведь у вас в Институте генетики изучается структура хромосом), мы видим, что хромосома неоднородна и специфична по всей своей длине. Это совершенно чётко показано экспериментами. Это удалось мне самому экспериментально подтвердить и увидеть цитологически чрезвычайно наглядно.

И вот почему, исходя из этих фактов, я не могу согласиться с концепциями Кольцова о неизменности гена, которую вполне справедливо критиковал Трофим Денисович.

Я спрашиваю, прав ли Кольцов? Нет, не прав! Генетики, которые доказали картину химического построения ядерного материала, его хромосомы, стоят ли на позициях Кольцова? Нет, не стоят и не разделяют его взглядов.

Исходя из этого, мне совершенно непонятно, почему массовое использование колхицина и других средств, вызывающих полиплоидию, т. е. увеличение числа хромосом в клетке, в свою очередь вызывающее изменение целого ряда признаков в результате изменения всего генома, не надо использовать для создания новых сортов, для поднятия продуктивности сельского хозяйства.

Или почему нельзя использовать наследственные изменения живых тел под воздействием x-лучей или химикалиев, когда известно, что они вызывают те самые морфологические изменения, которые признаёт Трофим Денисович, и что, к примеру, таким образом в сотни раз повышена активность пенициллина. Обязательно нужно! А если нужно, то как же дальше не изучать эти закономерности и не развивать их?

Я взял один вопрос, только вопрос о гене.

Важно было бы остановиться на целом ряде других примеров, но за неимением времени я этого не делаю.

Ясно только одно. Нельзя проходить мимо фактов. Нельзя игнорировать вороха экспериментального материала, накопленного генетикой за 50 лет своего существования. Нужно только правильно, с позиций диалектического материализма осмыслить эти факты, правильно их использовать с тем, чтобы создать стройную теоретическую концепцию явлений наследственности.

Я уже говорил, что нашим генетикам, разделяющим основные положения теории гена, пора понять всю важность чётких и правильных теоретических и философских концепций в разработке проблем современной генетики. Советским генетикам необходимо вскрыть и понять, что метафизические концепции о неизменности гена и генотипа, о непосредственной связи гена с признаками приводят к реакционным концепциям в общебиологических теоретических положениях, к тем ошибкам, к которым скатились Серебровский, Филипченко, Кольцов и многие другие генетики.

Совершенно справедливо признание, что мы мало себя критиковали, не хотели выносить сор из избы. Это привело к тому, что ошибки накапливались и давали такие сюрпризы, как реакционное учение Серебровского о генофонде или автогенетические концепции Филипченко.

Несколько слов о менделизме. Как известно, закономерности расщепления были вскрыты Менделем ещё в прошлом столетии и были вновь открыты в начале нашего века. Основной смысл этого закона сводился к тому, что наследственные задатки родителей при слиянии двух клеток не сливаются. В дальнейших поколениях они расщепляются и действуют самостоятельно.

Первую ссылку на менделизм в России мы находим у академика Пашкевича. Несмотря на то что он для своего времени был крупным научным авторитетом, его изложение менделизма настолько извращает менделизм, что создаётся совершенно неверное представление.

Мичурин принял менделизм в его ранней стадии проникновения в Россию с недоверием. Дело в том, что в те давние времена, в 1911 г., академик Пашкевич писал, что если скрестить морозостойких сорт яблок, имеющий мелкие плоды, с южным сортом, имеющим плоды среднего размера, то вы получите морозостойкое растение с мелкими плодами в первом поколении, а во втором поколении происходит расщепление, и сорт готов. Вы получаете сочетание признаков южного сорта с признаками зимостойкого сорта, и таким образом оригинатор легко выполняет поставленную перед собой задачу.

Совершенно несомненно пропагандировались фантастические представления в этой области. А так как Мичурин уже тогда прекрасно знал природу плодовых растений, знал, как сложно наследуются эти признаки у плодовых, какие сложные процессы переживает растение в течение своего индивидуального развития, то он понимал, что упрощённая схема исследования, занесённая ранним менделизмом в Россию, насквозь метафизична и ни на чём не основана.

Необходимо учесть также и своеобразный путь развития Мичурина как учёного. Всем хорошо известно, что Мичурин находился в плену у греллевских концепций, затем он понял их ошибочность, антинаучность. Всё это не могло не наложить на Ивана Владимировича отпечатка недоверия ко всякого рода "модным" учениям. Он воспринимал только то, что сам проверил.

Поэтому я считаю, что нельзя огульно сбрасывать со счетов высказывания Мичурина о менделизме и делать вывод о полном непризнании Мичуриным законов Менделя. Не буду занимать времени чтением отдельных выдержек из работ Мичурина, где он говорит о том, где можно применять законы Менделя и где нельзя их применять. Они всем известны. Мне хотелось бы подчеркнуть то, что отличало взгляды Мичурина на менделизм от взглядов неверных и ошибочных. Я имею в виду взгляды менделистов раннего периода.

Мичурин утверждал, что основным недостатком менделизма является нежелание учитывать роль внешней среды в развитии организма, в особенности у многолетних растений. Он говорит: "Все наши менделисты, как кажется, не желают принимать в расчёт громадную силу влияния таких факторов (факторы внешней среды. — С. А.) на сложение формы построения организма растения гибрида, начиная с момента образования семени от скрещивания двух особей до истечения нескольких лет роста сеянца гибрида, т. е. до его полной возмужалости" (Собр. соч., т. I, стр. 240).

Мичурин, изменяя условия развития растений, добивался поразительных результатов. Ему удавалось проявить признаки родителей, в которых он был заинтересован. Тут среда не может быть оторвана от внутренних факторов и правильный подбор пары производителей обеспечивает успех влияния внешних факторов.

В понятие воспитания Мичурин не вкладывал никакого таинственного смысла.

Он писал: "В особенности, такое влияние резко отражается на состоянии материнского растения при закладке у него в строении семени зачатков будущего организма гибрида и на полученном гибриде в самой ранней стадии его развития..."

Я обращаю внимание на следующую фразу: "...благоприятствуя одним и являясь непреодолимым препятствием для проявления других наследственных признаков. И почти всегда от такого лишь влияния зависит та или другая степень успеха в скрещивании растений" (Собр. соч., т I, стр. 338).

Это положение составляет основное содержание мичуринского понимания роли внешней среды. Этого не понимали менделисты того периода. Это слабое место в вульгарном менделизме. Я имею в виду недооценку решающей роли внешней среды в развитии генотипа.

Вот почему нельзя говорить, был ли Мичурин против менделизма, или нет.

Я позволю себе признать вполне справедливый упрёк, что мы недостаточно изучаем Мичурина, мичуринское наследство, что мы мало уделяем внимания мичуринским методам. У нас больше полемизируют на тему о том, кто мичуринец и кто не мичуринец, а до сих пор ни одной монографии о Мичурине нет. Почему не уделялось до сих пор внимания этому наследию Мичурина, почему его труды не рекламировались. Этого не делали ни Академия сельскохозяйственных наук, ни другие учреждения.

Я признаю, что в этом вина не только моих оппонентов, но и моя. Большая заслуга Лысенко состоит в том, что он привлёк внимание генетиков к Мичурину. Я не буду говорить о том, что дал Мичурин биологии, я это сделал в одной из своих работ. Я хочу только подчеркнуть, что ясное изложение учения Мичурина является залогом эффективного использования его идей в нашем сельском хозяйстве. Я не могу согласиться с Лысенко, который представляет дело так, что основное у Мичурина вегетативная гибридизация...

Т. Д. Лысенко. Кто и где это говорил, где я это писал?

Голос с места. Вчера как раз обвиняли в обратном!

С. И. Алиханян. Вы всё время говорите, что учение о вегетативной гибридизации составляет основное ядро сочинений Мичурина.

Т. Д. Лысенко. Вы или умышленно, или несознательно утверждаете неправду!

С. И. Алиханян. Я никогда ничего плохого не делаю умышленно, я всё всегда делаю искренне.

Т. Д. Лысенко. Вы или умышленно, или несознательно всё время ставите так вопрос, что Лысенко взял у Мичурина только вегетативную гибридизацию. Вы можете где угодно встретить, что основное в учении Мичурина (и это должен, наконец, понять каждый менделист) — это роль внешней среды. Вот о чём идёт речь.

Голос с места. Поняли? (В зале движение.)

С. И. Алиханян. Вы меня прервали там, где я как раз это собирался сделать. Я постараюсь, насколько позволяют мне мои знания, ответить на этот вопрос.

Я привык, как преподаватель университета, ответы оценивать отметкой. Я уверен, что тов. Лысенко за мой ответ, конечно, поставит мне двойку.

Я не прохожу мимо учения Мичурина о вегетативном сближении, о роли внешней среды в деле выведения новых сортов растений. Это чрезвычайно существенная глава в учении Мичурина, и слеп тот, кто этого не видит. (Шум.)

Я, к сожалению, не подготовил нужной выдержки... (В зале движение.)

Товарищи, я эти выдержки через 30 минут после моего выступления могу представить президиуму. Из них будет видно, что по Лысенко Мичурин ставил знак равенства между половой и вегетативной гибридизации. Вот, например, статья Поповского в журнале "Новый мир", где он, излагая учение Мичурина, хотя бы один раз употребил слово "скрещивание". Он всё время повторяет слово "сращивание", тем самым подчёркивая, что Мичурин занимался только вегетативной гибридизацией.

Голос с места. Так вы Поповскому об этом и скажите.

С. И. Алиханян. Я хочу остановиться на тех резких выступлениях, которые имели место у Мичурина против учения Грелля и других предшественников и современников Мичурина.

Основное положение Грелля, что дело акклиматизации находится в строгой зависимости от подвоя.

Развивая мысль Грелля, некто Гурьев писал так: "Главное условие акклиматизации: дать стойкий подвой плодовому дереву южного сорта" ("Русское садоводство, №24, 1900 г.).

Для того чтобы не было сомнений, что Грелль имел в виду явления вегетативной гибридизации при создании новых сортов, хотя этот метод тогда назывался теорией "привоя-подвоя", необходимо привести следующую цитату: "В конце-концов, характерное влияние подвоя на привой ясно выражается на потомстве, т. е. при получении новой разновидности через посев семячек из плода, взятого с привитого дерева данного сорта" ("Русское садоводство" №209, 1907 г.).

Вот что по этому поводу писал Черабаев:

"Влияние соков подвоя на зародыш семячка вполне подтверждается тем, что плоды дерева, выращенного из семячка плода, взятого с привитого дерева, в большинстве случаев подходят или мало разнятся по своему вкусу от дичков или леснины".

Основные научные положения этой теории печатались во всех русских журналах по вопросам плодоводства и садоводства с 1860 по 1914 г. в работах Грелля и его последователей.

Чтоб изменить наследственность плодового растения, переделать его, т. е. для того, чтобы акклиматизировать плодовые растения и перенести на север южные сорта, нужно привить южные сорта на северные сорта. Привитый сорт путём морозостойкого подвоя становится морозостойким, сохраняя вкусовые качества. Мало того, эти особенности передаются семенному материалу. Такова теория акклиматизации Грелля.

Всем известно, что писал Мичурин об этих измышлениях Грелля и о своих увлечениях работами Грелля. Всем известно, что Мичурин начинает ожесточённую борьбу со школой Грелля, разоблачая её, как беспредметную и неэффективную. Позже Мичурин писал об этой своей борьбе с Греллем следующее:

"К сожалению, на первых порах, я увлёкся тогдашними греллевскими идеями акклиматизации лучших иностранных сортов плодовых деревьев путём подставки выносливых подвоев. Немало пропало труда и времени на выполнение опытов этого ошибочного способа, пока я наконец убедился в полной непригодности его" (Собр. соч., т. I, стр. 90).

Для того чтобы, товарищи, не осталось сомнения в отрицательном отношении Мичурина к методу "подвоя и привоя", приведу его высказывание об одном из учеников Грелля — Черабаеве.

"Вникните, пожалуйста, ведь в ней (Мичурин имеет в виду статью Черабаева), что-то уж очень несообразное. По его мнению, подвой почему-то влияет решительно на все части привитого на него сорта: на рост, на плодоношение, на побеги, на выносливость и, наконец, на формировку семени, — и вдруг неожиданно исключение, что на качество плода этого влияния он не признаёт. Воля ваша, — с этим трудно согласиться. Тем более, что на деле-то выходит не так" (Собр. соч., т. I, стр. 143).

После этого я спрашиваю вас, Трофим Денисович: как связать ваше утверждение, что "собирая семена с привоя или подвоя и высевая их, можно получать потомство растений, отдельные представители которых будут обладать свойствами не только той породы, из плодов которой взяты семена, но и другой, с которой первая была объединена путём прививки" (Т. Д. Лысенко. Агробиология, 1948 г., стр. 432).

Я хочу просто понять и прошу вас мне разъяснить. Мне кажется, что в этом вашем выражении и в понимании этого вопроса Мичуриным несомненно имеется противоречие.

Голос с места. Вам и здесь нужно поставить двойку.

С. И. Алиханян. Ну, я вам тоже больше двойки не поставлю за ваше плохое поведение. (Смех.)

Что говорит Мичурин?

"...я пытался с помощью прививки перенести юг на север, полагая, что, будучи привитыми на наши холодостойкие дички, южане лучше и быстрее приспособятся к нашему климату, а полученные от их плодов семена дадут такие сеянцы, которые, под влиянием воздействия различных факторов, позволят отобрать новые, более лучшие сорта. Но, увы, — и здесь меня постигла неудача, так как полученные от посева сеянцы вымерзли в первую зиму" (Собр. соч., т. I, стр. 429).

Вот почему я считаю, что вполне правильно говорить о влиянии подвоя на привой в том смысле, в каком Мичурин развивал свои идеи о менторе, о вегетативном сближении. Вот почему я думаю, что неправильно говорить, будто Мичурин повторял греллевские идеи. Выдержка, которую я прочитал из Мичурина, совершенно чётко и ясно говорит об этом.

И в самом деле, большинство сортов Ивана Владимировича получено именно половой гибридизацией и отбором, и только в отдельных случаях ментор был применён для выявления тех признаков, которые заранее были в гибриде совмещены Иваном Владимировичем при половой гибридизации.

В заключение я хотел бы сказать следующее. Огульное отбрасывание фактов, накопленных нашей наукой, неправильно не только в интересах развития науки, но и в интересах нашей практики. Я имею в виду сельское хозяйство и медицину. В. В. Сахаров, который долго работал и работает над проблемой гена, теперь очень успешно работает над выведением нового сорта тетраплоидной гречихи. М. С. Навашин уже дал на больших площадях тетраплоидный кок-сагыз. Известный своими цитогенетическими исследованиями Хаджинов успешно разрабатывает проблему использования инцухт-гибридных семян кукурузы. Известны блестящие работы Астаурова по тутовому шелкопряду, отдалённые пшеничные гибриды академика Цицина, Писарева, Хижняка и очень много других работ советских учёных генетиков, успешно работающих в практике народного хозяйства. Я могу назвать целый ряд имён наших крупнейших селекционеров, сортами которых засеяны миллионы гектаров социалистических полей. Я могу назвать Шехурдина, чьими сортами яровой пшеницы засеяно свыше 10 миллионов гектаров социалистических полей, академика Константинова, чьи 15 сортов пшеницы, ячменя, кукурузы, проса занимают свыше 5 миллионов гектаров, покойного академика Лисицына, чьими сортами занято свыше 5 миллионов гектаров колхозных полей, академика Юрьева, профессора Успенского и многих других, чьими сортами заняты миллионы гектаров нашей земли. Все они специально не разрабатывали теоретических вопросов генетики, но вместе с тем успешно использовали данные нашей науки. Я очень сожалею, что здесь не присутствует целый ряд генетиков, которые могли бы рассказать о своих успехах в переделке природы растений и животных. Я могу назвать целый ряд имён и фамилий, чьё присутствие здесь помогло бы познакомить участников сессии с их работами.

Я хотел бы в заключение сказать несколько слов о выступлении академика Беленького по моему адресу. Вы заявили, что, вот, мол, Алиханян обещал в 1939 г. вывести новую породу кур и обманул всех, не вывел породы, и не вывел потому, что он опирался на неверную научную основу. Нет, тов. Беленький, прежде чем делать такие заявления, нужно знать факты. Я, после трёх лет работы по выведению новой породы кур, в 1941 г. взял оружие и защищал Родину. Спустя пять лет, я, потеряв на фронте ногу, вернулся, но продолжать, к сожалению, работу с курами не мог по состоянию здоровья. Да и при возможности работать я не смог бы этого сделать, ибо весь мой исходный племенной материал (100 голов птицы) был потеря. А то, что я вместо работы с курами воевал на фронтах Отечественной войны, думаю, тов. Беленький согласится, что я неплохо сделал, так поступив. Но если мне дадут возможность, то я в течение 5-7 лет сумел бы повторить всю мою работу с леггорнами.

Зиновий Яковлевич Белецкий! Меня удивило ваше выступление. Вы неверно изложили всё дело. Трудно даже поверить, как можно так дезориентировать присутствующих здесь товарищей. К вам в Московском университете отнеслись неплохо. Вашу просьбу о том, чтобы вам, ввиду отсутствия у вас учёной степени, дали возможность работать над диссертацией, и ректорат и партийная организация университета удовлетворили, предоставив вам двухмесячный творческий отпуск. Нельзя, Зиновий Яковлевич, так клеветать на свой университет.

Очистив нашу науку от идеалистической шелухи, от неверных идеалистических концепций буржуазных генетиков и некоторых наших собственных генетиков, мы, советские учёные, должны в здоровой атмосфере творческих споров и содружестве смелее двигать развитие советской науки и использовать все творческие работы в нашей науке на благо нашей Родины.

Мы должны далее с возмущением отметить, что выступления различных дарлингтонов в Англии и саксов в Америке по адресу советской науки не носят на себе и следа научности. Наша прекрасная Родина стоит как могучий оплот мира, как гордость и надежда всего прогрессивного человечества, и мы, советские учёные, один из отрядов всего советского народа, можем спорить между собой, ибо только в творческих спорах наука двигается вперёд. Но эти споры должны вестись на базе морально-политического единства, на базе единственно передового учения Ленина-Сталина. Вот это нас объединяет, это нам дорого и это служит порукой тому, что советская наука добьётся новых больших побед на благо нашей Родины. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Объявляется перерыв на 15 минут.

Голос с места. Там записки есть.

С. И. Алиханян. Их очень много, и мне нужно время, чтобы их прочесть.

(Объявляется перерыв.)

Академик П. П. Лобанов. Работа сессии продолжается. Слово для ответа на записки имеет тов. Алиханян. Тов. Алиханян есть? Нет. Тогда слово имеет профессор Поляков.

Выступление профессора И. М. Полякова

(член-корреспондент АН УССР)

В современной биологической науке идёт напряжённая борьба прогрессивного и реакционного, старого и нового, материализма и идеализма. И в этой борьбе передовая научная идеология Советского Союза противостоит гнилой идеологии капиталистического мира. Та борьба, которая происходит в биологической науке, является отражением острой, напряжённой классовой борьбы.

В чём конкретно выражается эта борьба в области эволюционной теории и генетики?

Если говорить о внешней стороне дела, то мы видим, что на Западе и в Америке возникают и плодятся во множестве различные антидарвинистские теории и теорийки, всевозможные аристогенезы, протерогенезы и пр. О всех этих "генезах" и "измах" можно сказать то же, что говорил Ленин о гелертерской игре в новые словечки, в мудрёные термины и хитрые измы. Вся эта лжеучёность должна прикрыть враждебную нам философскую линию, линию идеализма и метафизики.

В области эволюционной теории и генетики основное направление атак на дарвинизм идёт в настоящее время со стороны неодарвинизма, со стороны вейсманизма.

Неодарвинизм оказался не в состоянии разрешить такие основные вопросы эволюционной теории, как соотношение внешних и внутренних факторов в изменчивости и эволюции, соотношение части и целого в эволюции организмов и т. д. Вейсманизм-неодарвинизм построил метафизическую теорию эволюции, отрицающую творческую роль естественного отбора, неверно трактующую роль наследственной изменчивости, значение мутаций в эволюции и ряд других вопросов.

Морган, Симпсон, Григс, Шелл, Майер и другие, хотя все они или многие из них считают себя дарвинистами, но по существу мы имеем дело с вейсманизмом, неодарвинистической реакцией. И совершенно правильно и своевременно поставлен вопрос о том, что многие современные авторы, именующие себя дарвинистами, являются в сущности метафизиками, неодарвинистами, являются — если взять старый тимирязевский термин мендельянство — неомендельянцами.

В трактовке процессов эволюции неодарвинисты стоят на позициях довлеющей роли мутаций, отрицания влияния внешней среды на процессы развития. Если взять Вейсмана, Моргана, Шелла и других, то все они рассматривают организм в отрыве от среды, подменяют творческое действие отбора фактором изоляции (примером того является Майер), допускают в условиях изоляции, путём выщепления, мутации не только низших систематических категорий, но и высших. Результат этой идеалистической, метафизической концепции, которая вытекает не из дарвинизма, а из современного вейсманизма, из неверной оценки роли мутаций в эволюции, из неверного понимания взаимоотношений организма и среды в эволюции, является то, что все эти авторы смыкаются с автогенетиками. С другой стороны, к антидарвинистам примыкают ламаркисты, которые упрощенчески понимают взаимоотношение организма и среды, стоят на позиции вульгарной теории равновесия и не могут дать научного материалистического объяснения проблеме органической целесообразности.

Не случайно многие буржуазные генетики пришли к позициям вейсманизма и неодарвинизма в области эволюционной теории, стали сторонниками учения о преадаптации, утверждающего, что приспособительные черты организма зарождаются заблаговременно, задолго до того, как организм попадает в данные условия среды, и только в соответствующих условиях изоляции эти черты выявляются.

Не случайно Морган, Шелл и другие стоят на позициях преадаптации. Не случайно Пеннет попытался не так давно воскресить бэтсонианство, а Григс, Нэбор и другие воскрешают лотсианство, что может показаться чудовищным в наше время.

Это связано с рядом серьёзных теоретических ошибок в самой генетике. В чём заключаются эти ошибки? Эти ошибки, на мой взгляд, заключаются прежде всего в учении об автогенезе, в непонимании физиологической природы процесса наследственной изменчивости. Эти ошибки связаны с метафизической концепцией гена, с непониманием организма как целого в индивидуальном и историческом развитии. Это неминуемо привело к тому абстрактному и глубоко абиологическому подходу к проблеме видообразования, который характерен для названных учёных. Отсюда неверная трактовка мутаций, преадаптационизм и все прочие понятия антидарвинизма.

Отсюда и вытекает, что многие современные зарубежные генетики, именующие себя дарвинистами, в сущности дарвинистами не являются, а являются неодарвинистами, вейсманистами, т. е. метафизиками, антидарвинистами.

У нас все эти вопросы стоят очень остро, так как они являются не абстрактными теоретическими вопросами, вокруг которых можно говорить много хороших и учёных слов; все эти вопросы тесно связаны с жизнью, с практикой создания новых форм, в которых особенно заинтересована наша Родина. Наша Родина уверенно идёт по пути построения коммунистического общества, и, естественно, задача учёных — использовать в науке всё то, что способствует продвижению по этому славному пути, и беспощадно отбрасывать всё то, что в той или иной степени мешает, что не обеспечивает движения по наиболее плодотворному, продуктивному пути. Отсюда необходимость борьбы за чёткие и ясные позиции в науке, позиции, которые соответствуют фактам, а тем самым соответствуют и диалектико-материалистическому пониманию живой природы.

Мне хочется кратко высказать свою точку зрения по некоторым основным вопросам, затронутым в дискуссии.

Наша позиция в области эволюционной теории должна быть позицией дарвинизма. Я не употребляю выражения "ортодоксальный дарвинизм", как мне это приписывают. Я всегда писал, что дарвинизм в той форме, в какой его сформулировал Дарвин, имеет ряд положений, нуждающихся в пересмотре; в учении Дарвина имеются отдельные ошибочные положения, и именовать себя ортодоксальными дарвинистами нам незачем. Но мы — дарвинисты, потому что мы согласны с материалистическим ядром учения Дарвина, с глубоко творческой, глубоко правильной теорией естественного отбора, без которой невозможно объяснить основные черты органического мира и приспособленности организмов к среде, то, что именуется органической целесообразностью. И если мы категорически отвергаем ламаркизм, то, конечно, не потому (это нужно ясно сказать), что ламаркизм ставит вопрос о роли факторов среды в изменчивости, а прежде всего потому, что ламаркисты разрешают с ненаучных позиций основную проблему эволюционной теории. Ламаркисты неверно разрешают вопрос о соотношении организма и среды. Ламаркизм — это в сущности вульгарная теория равновесия, и для самого Ламарка и последующих ламаркистов чрезвычайно характерно неумение научно-материалистически объяснить явление целесообразности.

Не случайно поэтому для ламаркизма характерно учение об изначальной целесообразности. Характерно для ламаркизма и учение о внутреннем стремлении организмов к прогрессу, о принципе градации. Все эти идеалистические понятия вытекают из чрезвычайного упрощенчества, неправильной общей концепции ламаркизма, из концепции современных ламаркистов, отрицающих творческую роль естественного отбора, без которого невозможно объяснить эволюцию.

У нас часто в дискуссиях дело решается таким образом, что основной спор идёт вокруг вопросов о роли среды в эволюции. Это действительно основной вопрос или один из важнейших основных вопросов.

Среда имеет величайшее значение в эволюции организмов. Это вытекает из самой сущности организма как такового. Для организма наиболее характерным свойством является метаболизм — обмен веществ его с окружающей средой. А что это значит? Это значит, что организм не может существовать, не впитывая в себя, не перерабатывая в себе факторов внешней среды. И поэтому внешняя среда в эволюции организмов играет чрезвычайно существенную роль. Рассматривать эволюцию организма в отрыве от внешней среды — это значит неминуемо скатиться на позиции метафизики и идеализма.

Но мне кажется важным подчеркнуть, что воздействие среды, природа внешней среды могут быть истолкованы различно, когда мы говорим об эволюции, индивидуальном развитии организма, изменчивости и т. д. Возьмём наследственную изменчивость. Наследственная изменчивость организма по природе своей физиологична. Это утверждение Тимирязева, Мичурина, утверждение, на котором так настаивает сейчас Т. Д. Лысенко, является совершенно правильным. Это означает, что изменения организма не могут итти иным путём, как через изменения материальной структуры плазмы, цитоплазмы, ядерной плазмы, через изменения специфического для организма обмена веществ, характерного для каждого вида метаболизма. Это тот реальный путь, через который внешние факторы включаются в организм.

Эту точку зрения, которую я сейчас сформулировал, я формулирую не впервые. Я с 1934 г. неоднократно об этом писал и выступал, в частности, на дискуссии при редакции журнала "Под знаменем марксизма" в 1939 г. В подтверждение этого я мог бы привести очень много материалов, если бы было время.

Сейчас сторонники подчас различных направлений в генетике приходят к тому, чтобы вскрыть физиологическую природу наследственной изменчивости. В своё время в генетике были популярны многочисленные опыты, с помощью которых генетики думали доказать, что организм меняется в зависимости от условий среды. Сюда относятся многочисленные опыты с рентгеном и т. п. На смену этим опытам идут другие, и с помощью их пытаются, специфическими характерными воздействиями, включиться глубоко интимно в структуру организма, в его биохимию, физиологию, и этим путём добиться изменений.

В этом отношении работы по расшифровке наследственной основы организма, которые мы находим в трудах мичуринского направления, заслуживают большого внимания. Подходить к этим работам так, как подходят некоторые генетики, догматически, закрывать глаза, говоря, что этого не может быть, это значит уклоняться в сторону от поступательного движения науки в этой области.

Но я полагаю, что многочисленные работы, в которых экспериментаторы путём химических воздействий — аминокислотами и рядом других веществ — пытаются подойти к решению этой задачи, работы ряда авторов, которые пытаются путём иммунологических воздействий, иногда даже адэкватно, изменить структуру наследственного организма, — все эти работы (одни прямо, другие косвенно) направлены к тому, чтобы глубоко включиться в физиологию организма и изменить его наследственную основу.

В этой связи необходимо затронуть вопрос, который здесь поставлен, — об унаследовании приобретённых признаков. Очень часто многие авторы связывают это представление об унаследовании приобретённых признаков с ламаркизмом.

Это правильно в том смысле, что для ламаркизма допущение наследования приобретённых признаков является совершенно обязательным. Однако было бы совершенно бессмысленно и неверно всякого исследователя, утверждающего, что приобретённые изменения могут унаследоваться, зачислять по этому признаку в разряд ламаркистов, ибо ламаркизм — это целая эволюционная концепция, связанная с идеалистическим представлением об изначальной целесообразности, уводящая к автогенезу, а вопрос, о котором сейчас речь, это вопрос конкретный.

Как нужно разрешать этот вопрос? Как я понимаю разрешение этого вопроса?

Сейчас распространяется очень широкое понимание о наследовании приобретённых признаков.

Речь идёт о том, что изменения, вызванные в определённых условиях существования, в определённых условиях среды, изменения, вызванные в организме (в ряде случаев это вопрос совершенно конкретный), в зависимости от того, в какой мере эти изменения могут затронуть половые элементы, повлиять и т. д., могут оказаться и в следующем поколении, т. е. унаследоваться. В таком очень широком понимании мы признаём, что внешние факторы включаются в процесс наследственной изменчивости, в таком широком плане и надо говорить об унаследовании приобретённых признаков.

Но основной спор идёт не вокруг этого, а вокруг того, могут ли признаки, приобретённые какими-либо органами тела, адэкватно изменять элементы, при помощи которых организм размножается (скажем, половые клетки). Могут ли эти адэкватные изменения направленно итти, передаваться из поколения в поколение?

Мне кажется, — я защищаю это много лет, — что из самой сущности понимания развития наследственности вытекает, что для подавляющего большинства случаев такой путь невозможен. По какой причине? Потому что условия образования половой клетки, условия образования элементов, при помощи которых размножается данный организм, и условия, при помощи которых возникают изменения, например, в коже саламандры в опытах Кеммерера или в опытах с травматическими повреждениями и т. д., о которых шла речь, — это совершенно разные вещи.

Поскольку это так, постольку нельзя представить себе такую адэкватную переработку в организме тех или иных изменений.

Значит ли это, что такая адэкватность вообще невозможна? Нет, не значит, потому что вопрос должен стоять очень конкретно: о каких организмах идёт речь, о каких признаках, в какой связи эти признаки находятся с условиями образования половой клетки, какова биохимическая природа, биохимическая основа этой клетки.

Любопытный факт. Мне попалась работа Стёртеванта — одного из столпов современной классической генетики, одного из сотрудников Моргана, работа, которая вызвала у меня чрезвычайно большое удивление, ибо даже этот автор допускает возможность адэкватного унаследования изменений, возникших в определённой части тела (речь идёт о передаче по наследству дефектов хрусталика).

Т. Д. Лысенко. Это говорилось.

И. М. Поляков. Я не знал. Этот автор полагает, что путём подобных иммунологических воздействий могут произойти подобного рода изменения.

Я этот факт упоминаю, чтобы показать, что к этому вопросу надо подойти без предубеждения. На определённых ступенях эволюции, особенно у низших организмов, у растений, в отношении целого ряда признаков вполне мыслимо, учитывая конкретные пути развития признаков в организме, что эти признаки наследуются подобным путём. Но возводить это в общее правило по-моему, нельзя.

Но это мне кажется частным вопросом.

В общей форме вопрос ставится так, что внешняя среда, внешние условия, в которых происходит развитие организма, включаются в процесс изменчивости; процесс изменчивости, через обмен веществ, оказывается по природе физиологичен.

Вот в этом смысле я понимаю это учение. Здесь в этой области должна быть проделана ещё очень большая экспериментальная работа, которая нам многое разъяснит и которая нам даст в руки совершенные методы переделки животных и растительных форм.

Большинство животных и растительных форм до сих пор создаются отбором, как и во время Дарвина, который использовал естественную гибридизацию. Задача, которая ставилась и которая Мичуриным была разрешена, — это задача направленно переделывать, сознательно изменять природу организма. Но нужно задать ещё один вопрос. Когда человек направляет изменчивость, то он получает то, что ему нужно, что приспособлено к определённым природным условиям или отвечает его хозяйственным потребностям.

Если этот процесс идёт стихийно в природе, то с точки зрения общей целесообразности организма как целого возникающие изменения могут давать различный эффект.

Значит, в данном случае вступает в силу творческая роль естественного отбора, но это не мыслимо в отрыве от изменчивости и наследственности; его нельзя рисовать как сито, которое просеивает возникающие мутации. Но естественный отбор решает, являются ли данные изменения пригодными, жизненно целесообразными, или они будут в эволюции отброшены. Вот здесь основной узел разногласий между ламаркистами и дарвинистами.

Если считать, что среда сама по себе вызывает целесообразное изменение организмов, то это неизменно приведёт к теологии.

Когда мы говорим среда, то совершаем общую ошибку. Можно думать о температуре, о минеральном состоянии почвы, о воде и т. д., но, как ещё подчёркивал Дарвин, основной средой организма являются другие организмы, биологическая среда. И вот, если внешние факторы, включившись в процесс изменчивости и являясь необходимым условием для возникновения того или другого изменения, вызывают проявление разнообразных признаков, то это разнообразие в отношении к среде биологической может быть чрезвычайно различным по своей эволюционной ценности.

Например, если у каких-то бабочек вырабатывается защитная окраска в отношении хищников, ящериц или птиц, которые поедают бабочек, то изменчивость каждой бабочки идёт, конечно, под влиянием факторов среды, она физиологична по своей природе. В этом сомневаться не приходится. Здесь существуют пути влияния внешних факторов. Но всё это неопределённо. Все эти изменения будут итти по типу неопределённой изменчивости.

Т. Д. Лысенко. Это предвидеть можно или нет?

И. М. Поляков. Мичурин поставил только вопрос об изменчивости. Моя мысль совершенно ясна. Я хочу сказать, что среда, включаясь в процесс наследственной изменчивости, вызывает разнонаправленные изменения.

Т. Д. Лысенко. Предвидеть изменения можно или нет?

И. М. Поляков. Мне трудно, когда вы перебиваете.

Т. Д. Лысенко. Мне трудно слушать, когда говорят неправильные вещи. Предвидеть можно или нельзя? Если мы поставим, например, корову в надлежащие условия, вымя будет увеличиваться или нет? Можно это предвидеть или нет?

И. М. Поляков. Я сейчас говорю о том, что в стихийных природных условиях возникающие изменения идут в различных направлениях потому, что организмы многообразны, окружающие условия тоже многообразны, и это вызывает многообразную разнонаправленность изменений. Естественному отбору приходится решать, что является целесообразным и что не является целесообразным.

Я говорю, что речь идёт о неопределённой изменчивости.

Голос с места. Вы критиковали...

И. М. Поляков. Я понимаю несколько иначе, чем вы. Изменяются ли причины или нет, можем ли мы этим овладеть или нет.

Это ясно всем.

И вот в этом смысле я и понимаю утверждение Дарвина и Тимирязева о "неопределённости" природной изменчивости — именно с точки зрения приспособительного эффекта, с точки зрения общей целесообразности организма как целого. Так я и понимаю сущность этого вопроса. Я не говорю, что раз есть изменчивость, то её нельзя направить.

Т. Д. Лысенко. Всё то, что вы рассказали, — немного гипотетично. Вы не признаёте мутаций. Но ведь вы недавно расписались полностью под концепцией Шмальгаузена. Вы дали самую хвалебную рецензию на его книгу. А в ней пишется то же самое, что вы излагали здесь, приводя иностранные имена, и называли классической генетикой (только не сказали, какого класса). Вы же на-днях буквально расписались в признании позиций Шмальгаузена. Что же вы умалчиваете об этом?

И. М. Поляков. Зачем вы спешите, Трофим Денисович? Здесь у меня лежит конспект моего выступления, и здесь, могу вам показать, идёт речь о Шмальгаузене, так что совершенно не нужно меня перебивать и не нужно спешить. (Смех. Шум в зале.)

Следовательно, я хочу сказать вот о чём. Когда мы говорим о неопределённой изменчивости, то под этой неопределённой изменчивостью понимается прежде всего вопрос о целесообразности и о приспособительном эффекте. Отсюда вытекает, — и это чрезвычайно важно подчеркнуть, — что поскольку изменения организмов разнонаправленны (я говорю о природной эволюции), то отсюда вытекает биологическая неоднородность особей в пределах вида и возникает моё расхождение с вами, Трофим Денисович.

Внутривидовые противоречия основаны на этой биологической неоднородности особей, составляющих вид, а не на мальтузианском перенаселении. Если я являюсь сторонником учения о внутривидовой борьбе за существование и не вижу причины ставить вопрос так, как ставит вопрос Трофим Денисович, то не потому, что я думаю, что это мальтузианское учение. Против мальтузианства во всех его разновидностях, против евгеники и против расизма и социал-дарвинизма я выступаю свыше 20 лет. Я говорил и об ошибках в концепции Дарвина, в его теории борьбы за существование. Но для меня борьба за существование в самых разнообразных формах вытекает из биологической неоднородности особей, составляющих вид. Внутривидовые противоречия, которые носят иногда не антагонистический характер, на мой взгляд обязательно (в условиях пусть временных и относительных), переходят в изменения антагонистические, которые принимают характера различных форм борьбы за существование, являющейся предпосылкой для естественного отбора. Этот вопрос стоял у нас в дискуссии достаточно остро, и нельзя учение о внутривидовых противоречиях связывать обязательно с мальтузианством. Мы должны разработать во всей полноте вопрос о тех внутривидовых противоречиях, которые выражаются в этой борьбе за существование, и дело здесь не в мальтузианстве. В этот вопрос, мне кажется, нужно внести достаточную ясность.

Т. Д. Лысенко. Насчёт ясности. Кому не ясно, что вопрос внутривидовой борьбы и конкуренции — это вопрос не только второстепенный, а третьестепенный в нашем споре, а вы, антимичуринцы, всё время на это скатываетесь. И скажите мне, когда Лысенко вёл дискуссию по внутривидовой конкуренции? Поэтому речь идёт, тов. Поляков, не о третьестепенном вопросе, а о значении внешней среды для организма, об эволюции изменчивости. Об этом речь идёт. Шмальгаузен всё это отрицает. Вы к нему присоединяетесь полным голосом в печати, а тут говорите о других вещах.

И. М. Поляков. Должен дать справку, что из 35 минут, которые я говорил, я уделил этому четыре минуты, так что я этот вопрос не раздувал сейчас. Остановлюсь ещё на одном вопросе и буду заканчивать.

Мне кажется, что наше наступление на природу мы должны вести очень широким фронтом, используя все возможности, применяя все средства. В генетической науке ведущими, главными, чрезвычайно плодотворными являются такие идеи, ясную формулировку которых мы находи у Тимирязева и у Мичурина и которые заграничные реакционеры всячески пытаются охаивать. Разработанное Мичуриным учение о подборе пар при скрещивании, его замечательные методы отдалённой гибридизации, учение о менторе, воспитании и отборе и т. д. — всё это огромная программа работы, чрезвычайно увлекательной и плодотворной. Для меня это не просто теория и не абстрактные убеждения. Я здесь не выхожу на трибуну делать реверансы, я сам на протяжении ряда последних лет и мои ближайшие сотрудники работаем не в области каких-то абстрактных формально-генетических проблем, а в области изучения важной, поставленной Мичуриным во весь рост, проблемы избирательного оплодотворения, работаем экспериментально. Нет времени подробно говорить, но скажу об этом в двух словах. Нам удалось показать на целом ряде объектов широчайшее значение избирательного оплодотворения, установить связь этого явления со ступенями эволюционной внутривидовой дивергенции, удалось, как мне кажется, проанализировать физиологические механизмы этих явлений, те процессы, которые происходят в пыльцесмеси на определённых материнских растениях, удалось показать, что подчас небольшие количества нужной пыльцы, попадающие в пыльцесмесь, приобретают большое значение в процессе оплодотворения, и выяснить ещё ряд других вопросов.

Всё это я говорю для того, чтобы подчеркнуть, что для меня вопросы мичуринской генетики не являются вопросами абстрактными, которые мне далеки и по которым я могу делать те или иные дипломатические расшаркивания и реверансы. Это область, в которой я работаю и которая меня больше всего интересует. Она меня увлекает и заставляет задумываться над целым рядом важных эволюционно-генетических проблем.

Я хочу сказать, что не занимался и не занимаюсь другими областями генетической науки, но я полагаю, что целый ряд важных направлений в экспериментальной разработке генетических проблем должен получить развитие. Я считаю интересным всё то, что связано с клеточной физикой и химией, с цитохимией, в связи с некоторыми вопросами генетики. Я считаю важным всё, что связано с вопросами наследования пола, особенно у низших организмов. Я считаю важными и интересными работы, которые показывают, через какие физиологические процессы реализуются наследственные потенции организма. Я считаю очень важными, теоретически и практически, исследования, связанные с полиплоидией, и целый ряд других работ.

Мне кажется, что генетика и дарвинизм должны развиваться в нашей стране широким фронтом и нужен целый рад направлений, которые открывают интересные и важные факты. Не нужно от этих вещей отмахиваться. Не стоит так легко относиться к этим направлениям.

И последнее, о чём я хочу и обязан сказать, это вопрос о Шмальгаузене. Обвинения, которые по моему адресу бросались, связаны с тем, что я давал положительные отзывы на труды Шмальгаузена. Считаю нужным честно и откровенно заявить, что я думаю об этом сейчас.

Шмальгаузен за последние годы, не считая его экспериментальных работ, выпустил четыре книги: "Факторы эволюции", "Организм как целое", "Пути и закономерности эволюционного процесса" и "Проблемы дарвинизма".

Есть в этих работах недостатки, ошибки? Есть. На ряд таких недостатков я указывал, на некоторые ошибки указывали другие товарищи, а о некоторых вопросах надо специально серьёзно спорить. Но я хочу сказать, что в работах Шмальгаузена нужно спокойно разобраться. Это не маленькая статейка, которую можно выбросить за окно, которая ценности не имеет. Всё то положительное, что есть в этих работах, нужно взять.

Что же в этих работах есть положительного? Это разработка таких кардинальных вопросов, как "Организм как целое в эволюции", вопрос о путях и направлениях адаптивной эволюции и ряд других вопросов, по которым Шмальгаузен продолжает здоровое северцовское направление. В этом меня никто не переубедит.

В этой книге мы найдём резкую, глубокую критику различных антидарвинистских концепций: и неодарвинизма-вейсманизма, и холизма, и автогенетиков, и других. Почему мы должны на это закрывать глаза?

Там имеются вещи спорные, и вокруг этого нужно и следует провести дискуссию. Здесь цитировалась основная, как раз наименее удачная его книга "Факторы эволюции".

Т. Д. Лысенко. Вы на эту, по вашему мнению наименее удачную книгу хвалебную рецензию дали, на Сталинскую премию книгу представляли!

И. М. Поляков. Да, я считаю, что работы Шмальгаузена почти все являются...

Т. Д. Лысенко. На премию представляли?

И. М. Поляков. Представляли на премию. Была представлена эта, потому что и в этой книге много положительного.

Голос с места. Вы дали официальный отзыв!

И. М. Поляков. Но не только официальный отзыв...

Голос с места. И не на труды, а именно на "Факторы эволюции".

И. М. Поляков. В "Советской книге" я дал отзыв на все три книги Шмальгаузена, в том числе...

Голос с места. Официально вы писали?

И. И. Презент. Прямее, прямее, точнее высказывайтесь.

И. М. Поляков. О чём?

И. И. Презент. Высказывайтесь, чтобы была всем понятна ваша точка зрения, ваша позиция.

И. М. Поляков. Моя позиция такова: в работе Шмальгаузена спорные места есть, есть ошибочные...

Голос с места. Какие?

И. М. Поляков. ...но в работах Шмальгаузена по некоторым пунктам имеется целый ряд важных для эволюции моментов, идей, разработка которых отбрасываться не должна, которые базируются на огромном биологическом, эмбриологическом, экологическом материале, которые очень важны и интересны. Почему мимо этого проходить?

Я здесь услышал, что Шмальгаузена обвиняют в том, что он сторонник предельческих настроений, сторонник того, что имеется предел изменчивости и т. д., и приводилась цитата из его книги. Прочтя эту цитату, должен сказать, что из неё нельзя усмотреть основания для этого обвинения.

Т. Д. Лысенко. Неужели вы согласны, что вымя коровы, от которой ныне получают в сутки 60 литров молока, предопределилось, как это выходит по Шмальгаузену, ещё в диком состоянии? Неужели вы это разделяете?

И. М. Поляков. Это нелепость.

Т. Д. Лысенко. Почему же об этом не сказали в рецензии?

И. М. Поляков. Я таким образом не понимаю...

Т. Д. Лысенко. Там написано: ранее накоплено, до культуры.

И. М. Поляков. Я понимаю иначе, Шмальгаузен пишет, что имеются, по существу, неограниченные возможности изменений.

Я хочу сказать, что в нашей науке имеется, несомненно, целый ряд спорных вопросов и мы должны совместной, товарищеской, творческой критикой в этом разобраться. Мы должны в этом отношении, не взирая на лица, строго подходить к ошибкам, отклонениям от основной линии, и эта творческая дискуссия поможет сформулировать правильную точку зрения.

Я считаю неверным и не приносящим пользы делу, когда подчас эту критику мы подменяем наклеиванием ярлыков. Человек может бороться 15 лет с вейсманизмом, но если он не согласился с академиком Лысенко по вопросу о борьбе за существование, он значится вейсманистом. Я не сторонник "вегетарианских взаимоотношений" и не боюсь острых разговоров и критики, но мне кажется, что задача нашей науки в том, чтобы вокруг основного, ведущего направления объединялось всё здоровое, что есть в науке, и думаю, что для этого полезнее спокойная товарищеская критика, а не заушательство и наклеивание ярлыков.

Я уверен, что в результате этой дискуссии наша советская наука, все наши учёные тщательно продумают всё, что здесь происходит, будут бороться за дальнейший прогресс нашей науки, за ход её вперёд, за смелую критику и самокритику. Несомненно, что наша наука, объединённая вокруг передовых идей, которые в этой области знаменуются именем Т. Д. Лысенко, сделает ещё более крупные успехи...

Т. Д. Лысенко. Вы говорите о мичуринском направлении. Но в своей рецензии вы об этом не пишете. Говоря о "Факторах эволюции" Шмальгаузена, вы не указали, считаете ли вы правильным, что Шмальгаузен ни словом не упомянул ни о Мичурине, ни о Тимирязеве не только в тексте, но даже и в списке литературы. Считаете ли вы это правильным? Второй вопрос. Вы призываете к критике и самокритике, чтобы не было застоя и т. д. Это всё хорошо. Известен ли вам учёный, который не так давно говорил и писал: я долго колебался, какую сторону держать, раньше был ближе к мичуринцам, потом твёрдо решил поддерживать шмальгаузеновскую сторону, — а теперь вы с мичуринцами? (Аплодисменты.)

И. И. Презент. У меня следующий вопрос: Илья Михайлович здесь призывает к тому, чтобы в дискуссиях не было заушательской критики. Меня в связи с этим интересует совершенно конкретный вопрос. На конференции по дарвинизму и на предшествующей конференции по генетике в Московском университете была вынесена резолюция, которая обозвала академика Т. Д. Лысенко ламаркистом. Вы голосовали за эту резолюцию?

И. М. Поляков. Вопрос следующий: изменил ли я свои взгляды на вопросы эволюционной теории со времени конференции по дарвинизму? Я выступал там по двум вопросам: по вопросу о внутривидовой борьбе за существование, и по этому вопросу я своего взгляда не изменил, о чём здесь и сказал; второй доклад я делал по экспериментальным работам, но об этом речь здесь не идёт.

Затем вопрос: считаю ли я, что гипотеза Дубинина о генетико-автоматических процессах является идеалистической? Эта гипотеза является одной из разновидностей квалифицированного мною здесь мутационизма или неодарвинизма, так что об этом я говорил. Нельзя же вспоминать всех авторов.

В отношении позиции академика Т. Д. Лысенко в связи с ламаркизмом. В 1939 г. по этому вопросу я сказал на совещании при редакции "Под знаменем марксизма", что постановка вопроса о роли внешнего фактора в изменчивости не даёт права квалифицировать человека как ламаркиста. В докладе на этой сессии академик Т. Д. Лысенко сказал, что мичуринскому направлению не по пути ни с неоламаркизмом, ни с неодарвинизмом и что мичуринскому направлению надо отмежеваться от неоламаркизма и неодарвинизма. Я могу это заявление только горячо приветствовать.

Но в этом вопросе нужна очень большая ясность. Я хотел бы получить объяснение, как трактуется здесь органическая целесообразность? Как понимается место и роль естественного отбора? Эти вопросы являются решающими.

И. И. Презент. Вы не ответили на мой вопрос о резолюции.

И. М. Поляков. Что было в резолюции?

И. И. Презент. Илья Михайлович неожиданно забыл интереснейшую резолюцию, где сказано, что Т. Д. Лысенко скатился на ненаучные, антинаучные позиции ламаркизма. Там было сказано, что резолюция "принята единогласно", а среди участников совещания значится ваша фамилия. Меня интересует, в связи с этим, ваша действительная позиция во время голосования.

И. М. Поляков. Я своей действительной позиции скрывать не буду. Я считал, и говорил об этом в своём докладе, что в отношении ламаркизма и дарвинизма Т. Д. Лысенко, когда выступал по вопросу о внутривидовой борьбе за существование и естественном отборе, пытался сочетать ту и другую позиции. Вот то, что я говорил на конференции. А формулировку о том, что мичуринскому направлению не по пути ни с неодарвинизмом, ни с неоламаркизмом, такую формулировку могу только приветствовать. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Слово имеет академик П. М. Жуковский.

Выступление академика П. М. Жуковского

Наши расхождения заключаются в основном в двух вопросах: это, во-первых, хромосомная теория наследственности и, во-вторых, — влияние внешних условий. Трофим Денисович настаивает именно на прямом ответе на данные вопросы.

Относительно хромосомной теории наследственности. Было бы печально, если бы вся группа генетиков, которую зачислили в менделисты-морганисты, стала бы тут на трибуне отрекаться от хромосомной теории наследственности. Я этого делать не собираюсь. Кардинальным фактом для меня, изучающего растительный мир, является смена поколений в растительном мире, сопровождающаяся изменениями ядерных фаз. Начиная от низших — зелёных, бурых, красных водорослей, через грибы, мохообразные, папоротникообразные, голосеменные и цветковые растения, мы наблюдаем единый эволюционный ритм смены поколений, сопровождающийся изменением ядерных фаз.

У растений наблюдаем два поколения: бесполое и половое. Как правило, жизненный цикл каждого растения основан на чередовании этих двух поколений. Поколение бесполое заканчивается образованием спор, причём при спорообразовании имеет место редукционное деление ядра: диплофаза сменяется гаплофазой и споры всегда гаплоиды, т. е. имею половинное число хромосом. Спора прорастает в поколение половое, весь жизненный цикл которого проходит в гаплофазе, т. е. все клетки данного поколения отличаются половинным набором хромосом. На этом половом поколении образуются гаметы, которые при слиянии восстанавливают в зиготе диплоидную фазу.

Зигота же — это зародыш, развивающийся в диплоидное поколение (спорофит).

Отрицать это просто недопустимо. Смена поколений существует. Больше того, она эволюционно проверена почти на всех представителях растительного мира и закреплена эволюцией.

Если мы возьмём животный мир, то там, правда, мы не видим так ясно смены диплоидов и гаплоидов, но и там, как правило, перед образованием половых гамет имеет место редукция хромосом. И мужские половые гаметы и женские характеризуются тем, что имеют половинное число хромосом, которые при слиянии образуют диплоидную фазу — зиготу, зародыш, развивающийся в организм с диплоидными тканями.

Таким образом, и через животный мир проходит единая идея чередования гаплофазы и диплофазы. В основе лежат одинарный и бинарный наборы хромосом. Сперва мы имеем дело с половинным числом хромосом, а потом с удвоенным.

Если бы этого не было, то число хромосом из поколения в поколение умножалось бы и дошло до миллиардов, и такие организмы на земном шаре естественным отбором давно были бы сметены.

Если у растения смены поколений нет, то и такое явление изучено. Оно известно под названием апомиксиса, явления, когда полового процесса нет, когда зародыши развиваются из других клеток зародышевого мешка. Но тогда и полового процесса нет. Он исключается из жизненного цикла.

Недавно саратовский учёный Хохлов выдвинул идею, что отныне эволюция покрытосемянных цветковых растений идёт в направлении ликвидации полового процесса, и предложил даже выделить новую группу — бесполовосеменную группу цветковых растений, как наиболее перспективную в дальнейшей эволюции.

Не думаю, чтобы и антименделисты считали, что эволюция растений идёт по пути ликвидации полового процесса.

Вот, прежде всего, какое значение в развитии растительного мира, а также и животного, имеют хромосомы, обеспечивающие смену поколений — полового и бесполого, порождающую смену ядерных фаз. В основе жизненного цикла лежит редукционное деление ядра, которое является важнейшим эволюционным явлением. Редукционное деление проверено эволюцией на всех представителях растительного мира.

Для характеристики хромосомных явлений приведём такие факты. Здесь сидит Сергей Степанович Канаш, который знает, что высокохромосомные культурные хлопчатники американский и египетский являются естественными полиплоидами, даже амфидиплоидами. Когда-то в исторической давности произошло естественное скрещивание двух таких видов хлопчатника, старосветского и новосветского. Каждый имел по 13 гаплоидных хромосом. Образовалось 26 хромосом. Затем в силу каких-то природных воздействий, конечно, Трофим Денисович, под влиянием внешних условий, произошло удвоение хромосомного комплекса, образовались 52-хромосомные виды хлопчатника, которые, попав под искусственный отбор, оказались превосходным материалом для селекции.

Каждый, кто работает хорошо с микроскопом, каждый цитолог, изучая меристематическую клетку египетского и американского видов хлопчатника, может видеть в клетке двойной набор хромосом, принадлежащих исходным партнёрам. В последнее время наш советский цитолог Элегорн изобрёл способ окрашивания хромосом, который основан на различии электрических зарядов у родительских хромосом — отцовских и материнских. Применяя этот метод, можно в каждой делящейся клетке видеть хромосомы отца и матери, которые подтверждают правило Менделя о чистоте скрещиваемых гамет. Эти хромосомы можно видеть у культурного хлопчатника и можно доказать, что один набор принадлежит новосветскому партнёру, другой — старосветскому.

Таким образом, хромосомная теория помогла разобраться в происхождении культурного хлопчатника.

То же относится к культурному табаку, который имеет 24 хромосомы. Доказано, что 12 из этих хромосом принадлежат дикому виду никотиана сильвестрис, а другой набор из 12 хромосом другому дикому виду никотиана Русби, или, что то же, никотиана томентоза.

Т. Д. Лысенко. А есть ли хотя бы один цитолог, который доказал, что в клетке можно видеть отцовскую или материнскую хромосому?

П. М. Жуковский. Я уйду с трибуны, если меня будут перебивать. Таких цитологов много, которые разбираются в клетке.

Знание хромосомной теории позволило нам разобраться в происхождении многих растений, в том числе в возникновении такого загадочного растения, как кукуруза. Сейчас сравнительно сносно разработана теория происхождения кукурузы. Последняя, как известно, в диком виде нигде не встречается. Прежний взгляд, что кукуруза произошла от мексиканской евхлены, опровергается. Доказано, что современная культурная кукуруза — это гибрид когда-то существовавшей в диком виде плёнчатой кукурузы с представителями рода трипсакум.

Несколько слов относительно Менделя. Почему так часто склоняют фамилию этого видающегося биолога, перед могилой которого следует преклоняться? Известно, что наш великий физиолог И. П. Павлов в Колтушах перед своим Институтом поставил памятник Менделю. Мендель никогда не разрабатывал эволюционной теории. Он был скромным исследователем, вся работа которого состоит из двух опубликованных небольших статей, одна посвящена гороху, другая — ястребинке. В первой работе он показал некоторые закономерности наследования. Многие биологи знают, что эти закономерности проверены десятки тысяч раз на самоопылителях. Я приведу один только факт. Ветштейн сравнительно недавно проделал очень интересную работу. Он скрестил две различные разновидности мха фунария. Мы знаем, что у мха из спор появляются настоящие зелёные листостебельные растения. Ветштейн вырезал в спорогонии гибрида кусочки ткани и вырастил их в целые растения, т. е. он брал ткань из гибридных материнских клеток спор и каждый раз получал одинаковые растения первого поколения гибрида, сходные между собой потому, что редукции хромосом ещё не было. Он делал это в лабораторных условиях; условия были одинаковые, и получались сходные растения. Когда же Ветштейн переходил к выращиванию клеток диад и тетрад, т. е. после редукционного деления, то из спор каждой тетрады он получал четвёрки растений, которые имели один и тот же тип явственного расщепления. Следовательно, в редукционном делении произошло расхождение родительских признаков по правилам Менделя. Я не ставил вопроса о том, можно ли эти правила нарушить в зависимости от внешних условий. Трофим Денисович утверждает, что можно. Поверим ему. Но я не видел ни одной работы, где бы было сказано, как нужно ставить гибридов первого поколения в такие условия, чтобы эти правила не имели места. Это касается, конечно, гомозиготных самоопылителей.

Мичурин о Менделе так не говорил, как здесь стараются изобразить. Он говорил, что правила Менделя не подходят к многолетним, особенно плодовым растениям. Под этим подпишемся все мы, потому что плодовые деревья являются само по себе гибридными и в большинстве случаев гетерозиготными. Если размножать семенами плодовые деревья, то получаются "дички".

Почему сам Мендель прекратил свою исследовательскую работу? Потому, что после работ с горохом, он взял для опыта виды ястребинки из семейства сложноцветных и ничего не получил закономерного. Впоследствии было установлено, что ястребинки не имеют полового процесса и семена дают апомиктически. Никакой закономерности в менделевском понимании получиться не могло. Но первую классическую работу Менделя следует защищать.

Здесь на сессии увлекаются антименделизмом и доходят до таких пределов, что вообще начинают развенчивать гибридизацию. Был приведён пример, что академик Константинов вывел пшеницу Мелянопус 069 без всякой гибридизации, что Лисицын работал тоже без гибридизации. Конечно, много таких сортов, которые выведены методом отбора, но гибридным способом выведено огромное количество сортов пшеницы, ячменя, овса и др.

Мичурин занимался гибридизацией. Известна роль гибридизации в получении морозостойких и фитофтороустойчивых сортов картофеля. Сам академик Лысенко создал теорию подбора родительских пар для гибридизации. Никто этого не отрицает, поэтому "не будьте большим королём, чем сам король". (Редкие аплодисменты.)

Знаменитый мичуринский метод применения смеси пыльцы на чём основан? Мы начинаем понимать, на чём он основан. В последнее время я работаю в области эмбриологии. И мы сделали замечательные находки. Нам удалось распознать, чем объясняется, что смесь пыльцы имеет огромное теоретическое и практическое значение. Действительно, избирательность в оплодотворении существует, и мы поняли биохимическую природу этой избирательности. Работа скоро выйдет в №4 "Успехов современной биологии". Вы, конечно, не найдёте там никаких вещей, которые можно мне поставить в упрёк, как менделисту-морганисту. (Шум в зале.)

Я перехожу к вопросу о переделке природы растений, о воспитании. Трофим Денисович, ей богу же, никто вам не будет возражать, что переделывать можно воспитанием, но только методы переделки, конечно, не так просты. Вот вы говорите, что вам удалось твёрдую пшеницу переделать в мягкую. Когда-то Юдин выступал с громокипящими докладами, закончившимися пуфом, о переделке семянопокрытого ячменя в голозёрный. Всё это воспитание, возможно, но я буду это называть мутацией, и пусть профессор Поляков меня называет мутационистом. (Смех, аплодисменты.) Я придаю мутациям большое значение. Я хочу дать заказ. Я признаю переделку природы методом воспитания. Теперь я хочу дать заказ, — не вам, конечно, Трофим Денисович, вы будете командовать, у вас много сотрудников. Пошлите кого-нибудь в тропическую область, — там есть растение банан с очень вкусными плодами. Он относится к триплоидам. Что такое триплоиды, это многие генетики отлично знают. Если одна из копулирующих гамет не редуцирована, т. е. диплоидна, а другая — гаплоидна, то зигота окажется триплоидной, т. е. она будет иметь тройной набор хромосом. Один из наборов не находит себе пары. Такие растения отличаются высокой стерильностью. Я думаю, что мичуринцы, работая по-мичурински, не будут отрицать, что триплоиды отличаются высокой стерильностью, слабостью и медленностью роста в тех случаях, где один или оба родителя — триплоиды. Их нельзя применять для скрещивания. Они обычно не дают семян.

С. С. Перов. Причём тут гены?

П. М. Жуковский. Я говорю не о генах, а о хромосомах. Вы этого, наверно, Сергей Степанович, не понимаете. (Смех.) До того вы дошли в неуважении к менделистам-морганистам, что мне преподнесли в подарок две свои работы, но воздержались написать "Уважаемому Жуковскому", а написали "Академику Жуковскому". (Смех.)

С. С. Перов. Это я всем так написал.

П. М. Жуковский. Сомневаюсь.

Пошлите, академик Лысенко, в тропическую зону земного шара кого-либо из сотрудников, и пусть он там воспитает бананы таким образом, чтобы они давали семена. Все вы бананы любите, они ценны тем, что они бессемянны.

Т. Д. Лысенко. Дело в том, что я, как Президент Академии, заказы, конечно, принимаю от производства и Министерства сельского хозяйства. Могу принимать и от академиков предложения, но не заказы.

П. М. Жуковский. Ну, я неудачно выразился. Хорошо. Беру свои слова обратно. Вообще, начинаются перебивания. Я бы этого не хотел. Вы довели профессора Полякова до того, что он потерялся. (Смех.)

Тут жаловались, что у Сахарова гречиха мало семян даёт. Верно. Триплоиды этим и отличаются. Так воспитайте его гречиху так, чтобы она давала полноценный набор семян. Или командируйте профессора А. Р. Жебрака в Одесский институт, и пусть он под руководством академика Ольшанского попробует получить фертильные колосья амфидиплоидов. Вы скажете, что не стоит работать с колхициновыми уродами. А мул? Это ведь не урод, это прекрасное животное.

Т. Д. Лысенко. Почитайте журнал "Яровизация" — эти работы проводились в Краснодаре, и там без всякого колхицина получены фертильные колосья.

П. П. Жуковский. Мне известны гибриды Захаржевского, но он довёл плодовитость гибридов тритикум Тимофееви только до 45%, и от работы нет следов.

С. С. Перов. Надо в природу итти, а не в аптеку.

П. П. Жуковский. Сергей Степанович, я вам не мешал. Здесь обвиняли профессора Полякова в том, что он давал рецензию на книгу Шмальгаузена, так я должен добавить, что Сергей Степанович давал рецензии на что угодно — только на работы по гинекологии, разве, не давал. (Смех. Аплодисменты.)

Или сделайте мула плодовитым. Относительно вегетативных гибридов, я прежде всего хочу договориться о терминах. Могут сказать: вы формалист, вы стоите за термины. Да, я стою за чистые термины. Что такое гибрид? Гибрид в нашем понимании есть продукт слияния двух клеток. Если бы, действительно, был гибрид вегетативный от слияния двух клеток, то он был бы полиплоидный, потому что слилось два диплоидных набора и, следовательно, получился бы полиплоид. А чтобы возник побег полиплоида, нужна почка. Кто же видел, чтобы при прививке почка создалась от слияния двух клеток. Если бы такой побег нашли, отсекли, укоренили, я бы сказал, — это настоящий вегетативный гибрид.

Мы наблюдаем у низших растений, например, на водоросли спирогира, что две нити располагаются параллельно, между ними образуется копулярный канал, и через него протопласт из одной клетки переползает в другую. Зигота была бы вегетативным гибридом, но оказывается, что нити всякий раз разнополые, поэтому это есть половой гибрид. У плесневых мукоровых грибов это тоже имеет место.

Академик Лысенко даёт толкование вегетативным гибридам совершенно иное, и я подпишусь при этом толкованием при условии, что подвой так подействовал на привой, что возникло наследственное изменение; по моей терминологии (к сожалению, каюсь в этом), это будет мутация.

Т. Д. Лысенко. К своему заключительному слову я привезу десятки растений, у которых родительские формы вегетативные гибриды. Пусть хоть один человек, хоть что-нибудь понимающий в гибридизации, скажет, что это не гибрид.

П. П. Жуковский. Трофим Денисович, я всё-таки прошу слушать. Я верю в эти растения, но я буду называть их мутантами. А что такое мутация, я сейчас расскажу. Это опять-таки основано на хромосомной теории. Под мутацией надо понимать изменение хромосом, дающее генетический эффект.

Трофим Денисович! Вы никогда не употребляете термин "мутация", вы его не признаёте. А мы признаём. И природа снабжает мутациями органический мир почти безгранично. Что вызывает мутации? Тут я полностью на ваших позициях, академик Лысенко: среда, внешние условия вызывает мутации.

Вы это называете воспитанием. Но ведь дело не в этом. Вы не хотите признать, что эти мутации вызваны изменением хромосом. В этом наше расхождение. Дошло до того, что как только произносят слово "мутация" или "хромосома", то это пугает очень многих. Не помню, у кого-то была изображена девица, которая краснела при виде жареного каплуна. (Смех.)

Как скажут слово "хромосомы", то также некоторые краснеют. (Смех, в зале оживление.)

Голос с места. Мужчины!

П. П. Жуковский. Никогда не употребляются нашими оппонентами такие понятия, как витамины, гормоны, вирусы. Я мог бы посоветовать не вам, Трофим Денисович, ваш авторитет достаточно высок, а вашим последователям учиться, ибо учение свет, а неучение — тьма. (Смех, аплодисменты.)

Т. Д. Лысенко. А вы к себе это относите?

П. П. Жуковский. Я всё время учусь.

Т. Д. Лысенко. Слабо учитесь!

П. П. Жуковский. Если бы вы знали мой быт, вы бы знали, что я много и ежедневно учусь...

С. С. Перов. Вы только смотрите в книгу!

П. П. Жуковский. Тов. Дмитриев, начальник управления планирования сельского хозяйства Госплана, говорил здесь о том, что школ не должно быть.

Т. Д. Лысенко. Правильно.

П. П. Жуковский. Не знаю, присутствует ли в зале академик Митин, он, повидимому, не проявил должной бдительности. Во вчерашнем номере "Литературной газеты" помещена статья академика Уразова под названием "Беречь школы..." (Смех.) Я думаю, что надо беречь научные школы, в Советском Союзе их много, и нельзя делать одну научную школу.

Относительно выступления профессора Кострюковой. Я впервые её увидел здесь, с уважением отношусь к её интересной работе. Действительно, во втором издании учебника "Ботаники" я написал, что спермии всегда клетки. Вот факт, что я учусь новому. У растений цикадовых способ оплодотворения следующий: сперматозоид, вследствие разности осмотических давлений в нём и в архегонии, с необычайной силой втягивается в архегоний. Вся протоплазма отрывается от сперматозоида и застревает в устье архегония. В яйцо входит только ядро. И на покрытосемянных такие факты имеются, т. е. бесплазменные спермии.

Тов. Кострюкова отрицает ген, потому что никто его не видал. И вирус не видели долго, а сейчас видят. Вышла недавно работа, которая издана Всесоюзным обществом по распространению политических и научных знаний, кажется, профессора Сухова. В ней говорится, что вирус не живое вещество; вирусы размножаются, не будучи живыми. Они одним своим присутствием создают необычайные явления в клетках их хозяина. А если это мёртвое тело, а мы знаем, что катализаторы, например, своим присутствием вызывают сложнейшие биохимические явления, то почему вы думаете, что ген не может вызывать сложных явлений? Вы, должно быть, знаете, что из последних работ известно, что ген — это, повидимому, белковая молекула и всё сейчас направлено на то, чтобы разглядеть строение этой молекулы.

Недавно мне говорили, что двойное оплодотворение отрицается. Интересно, как тогда поступит тов. Кострюкова, ученица Навашина? Не следует так уж приспособляться (смех), особенно учитывая, что, может быть, этот благоприобретённый признак передастся потомству. (Смех.)

Т. Д. Лысенко. Я утверждаю, что тов. Кострюкова уже тогда, когда академик Жуковский ещё не слыхал слова "Мичурин", была мичуринцем, а он говорит, что она приспособляется сегодня.

П. П. Жуковский. Нет, не сегодня, она выступала со своими работами в журнале "Яровизация".

Я должен констатировать факт, что под давлением — давлением большим, может быть, справедливым, мощным давлением, которое систематически оказывается на представителей другого направления, дело идёт к тому, что тухнут вулканы, и скоро мы будем видеть ряд потухших вулканов...

С. С. Перов. Грязевых вулканов.

П. П. Жуковский. ...если не будет дана возможность свободной дискуссии, а дискуссию организовать надо, но даже не здесь. Надо просить организовать эту дискуссию в другом месте, и тогда скрестим рапиры (смех), а то дело доходит до того, что университет объявляют гнездом чёрной реакции.

Т. Д. Лысенко. В биологической науке!

П. П. Жуковский. Относительно работы в экспертной комиссии упрёки сделаны мне Трофимом Денисовичем. Бывают, Трофим Денисович, ошибки. Я признаю, что я недооценил диссертацию Н. И. Нуждина. Сейчас он член экспертной комиссии. Я приношу ему извинения. Его работа в экспертной комиссии показала, что он, борясь за мичуринцев, умеет доказывать и умеет повернуть членов экспертной комиссии в эту сторону. Не думайте, что ему нужно к другим приспосабливаться. Он честно сражается за подзащитных. Я могу назвать несколько фамилий, когда я сыграл немалую роль, помог товарищам. Глущенко, Турбин и другие, которые присутствуют здесь, не откажутся от того, что я проявлял к ним объективность.

Но беда не в этом. Среди кандидатских работ появляются такие, в которых диссертанты лишь прикрываются именем Мичурина; работы сделаны на низком уровне, но соискатели думают, что если они скажут "Мичурин", то экспертная комиссия должна присудить им степень. Не думайте, что это лёгкая работа в экспертной комиссии. Мы отвечаем за то, что выходят учебники, замалчивающие достижения отечественных учёных. Мы сейчас эту работу перестраиваем и, несомненно, мы будем на высоте положения.

Я обращаюсь к Трофиму Денисовичу с личной просьбой. Трофим Денисович, поручите вашему коллективу издать основательное, фундаментальное руководство, как надо воспитывать растения, как надо переделывать их. Научите нас, мы также хотим учиться, и если действительно эта методика оправдается на деле, мы её примем. Я хочу согласия. Мы такие же люди, как ваши ученики. Напрасно вы нам приклеиваете ярлыки. Трофим Денисович, я в этом году читал лекции вашему сыну. Спросите его, испортил ли я его своими лекциями?

Т. Д. Лысенко. Не стоит переходить на семейные темы. Это моё дело, как отцы. Скажите более важное. Вы взываете, что вас обижают. Пётр Михайлович, неужели вы не припоминаете, как при вас неоднократно какими только именами меня не обзывали? Вы тогда протестовали?

П. П. Жуковский. Публично, на заседаниях, вас не ругали.

Т. Д. Лысенко. В углах.

П. П. Жуковский. Это кумушки. Я хочу всё-таки призвать к единству. Я из тех, кто хочет работать в согласии, а не во вражде. Мы все советские люди и мы все патриоты. Кто шёл лично, а кто своих детей посылал на фронт. Все мы бились за Родину, и неужто надо дойти до того, чтобы перестать раскланиваться с профессором Жуковским?

Разрешите ответить на вопрос: назовите тех, кто выступал против гибридизации на сессии.

Если не ошибаюсь, это был товарищ из Мордовской опытной станции. Он говорил, что такие-то и такие-то сорта выведены без гибридизации. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Слово имеет профессор Жебрак.

Выступление профессора А. Р. Жебрака

Товарищи, так как на настоящей сессии был проявлен некоторый интерес к фактическому материалу по экспериментальной полиплоидии и амфидиплоидии культурных растений, то я решил изложить ряд данных, которые получены коллективом моей кафедры.

Мы начали работу по экспериментальной полиплоидии культурных растений, исходя из тех фактических данных, которые имеются в современной науке.

Вам известно, что род тритикум представлен видами, образующими полиплоидный ряд из 14, 28 и 42 хромосом. Основной представитель 42-хромосомной группы тритикум вульгаре имеет наибольший ареал распространения на земном шаре. Рекордно зимостойкие сорта пшениц имеются только среди 42-хромосомных, а 14- и 28-хромосомные виды остановились в эволюционном приспособлении на более низкой ступени.

Я склонен думать, исходя из этой установки, что самый факт большей приспособленности к жизненным условиям среды есть следствие большего числа хромосом. Только благодаря большему числу хромосом вид мягкой пшеницы эволюционировал быстрее и быстрее приспособился к различным условиям среды. Среди этого вида возникли и зимостойкие типы, которых не было среди малохромосомных видов.

Вот исходя из этой общей теоретической установки, я и решил расширить полиплоидный ряд в роде тритикум за пределы 42 хромосом.

Мне представлялось теоретически интересным решить вопрос, который занимал биологическую науку, именно вопрос о происхождении 42-хромосомной пшеницы. Если для 28 хромосом и для 14 хромосом мы имеем диких предков, то в отношении 42-хромосомной пшеницы диких предков не найдено. Академик В. Л. Комаров в своей работе "Происхождение культурных растений" объясняет происхождение 42-хромосомной пшеницы следствием гибридизации.

Мы поставили своей целью получить 42-хромосомный тип пшеницы методом экспериментальной полиплоидии и отдалённой гибридизации. С этой целью было произведено скрещивание двух разнохромосомных видов пшениц тритикум дурум и тритикум монококкум. Первый вид имеет 28 хромосом в соматических клетках, а второй — 14 хромосом. Гибриды первого поколения с 21 хромосомами явились абсолютно стерильными: на контрольных растениях ни одно семя не завязалось. Действием слабых растворов колхицина на сухие семена и проростки нам удалось восстановить плодовитость этих стерильных гибридов и таким образом синтетически получить 42-хромосомный тип пшеницы.

Однако мы ставили своей задачей получить более высокохромосомный тип, для чего провели скрещивание 28-хромосомного вида с описанных П. М. Жуковским видом 28-хромосомной пшеницы тритикум Тимофееви. Мы выбрали в качестве компонента тритикум Тимофееви потому, что этот вид генетически обособлен. Генетическая обособленность тритикум Тимофееви от всех других 28-хромосомных видов выражается в том, что гибриды первого поколения оказываются высокостерильными: только единичные семена могут завязываться на гибридных растениях первого поколения, значительная же часть растений абсолютно стерильна.

Я позволю себе показать только одного представителя 28-хромосомной пшеницы, которая была скрещена с тритикум Тимофееви. Вот колос тритикум Тимофееви. Гибридное растение имеет узкий колос. Если же гибридное растение на разных ступенях развития подвергнуть воздействию слабого раствора колхицина, то удаётся удвоить число хромосом во многих секторах, и если из этих секторов образуются колосья, то они нормально плодовитые. В последующих поколениях из семян этих колосьев получаются нормально плодовитые и константные растения. Таким методом нам удалось создать экспериментально новую группу пшениц.

Здесь перед вами представитель новой хромосомной группы пшеницы. Это тип пшеницы, которая имеет в своей соматической клетке 56 хромосом. Такая 56-хромосомная пшеница получена нами от скрещивания тритикум Тимофееви с 19 разновидностями тритикум дурум, шестью разновидностями тритикум тургидум, тремя разновидностями тритикум полоникум и одной разновидностью тритикум ориентале.

Таким образом, если учитывать разновидности 28-хромосомных видов, то мы фактически видим 56-хромосомный амфидиплоидный тип от скрещивания тритикум Тимофееви с 32 разновидностями 28-хромосомных пшениц.

Мы рассматриваем эти новые типы в качестве особого вида пшеницы, поскольку они отличаются по числу хромосом и по морфологическим признакам от всех существующих видов пшеницы.

Следующая наша работа по созданию новых комплексов пшениц — это работа по получению 70-хромосомной пшеницы. Нами она получена от скрещивания тритикум Тимофееви с тритикум вульгаре и тритикум дурум с тритикум вульгаре с последующим увеличением числа хромосом у гибридов первого поколения.

Следовательно, экспериментальным путём и методом отдалённой гибридизации с воздействием химических элементов, специфически действующих на ядерное вещество, нам удалось получить новые типы пшениц, которые сама природа до сего времени не создала.

Второй вопрос, который имеет некоторое отношение к тем спорам, которые здесь ведутся, это вопрос о том, что является причиной восстановления плодовитости отдалённых гибридов. Является ли причиной этого специфическое действие на хромосомный комплекс колхицина, обусловливающего параллельно с эффектом этого действия восстановление плодовитости? Или же восстановление плодовитости есть следствие удвоения числа хромосом и восстановления ими парности?

По этому вопросу нами был проведён такой эксперимент. Данные о том, что я вам вкратце здесь сообщу, опубликованы нами совместно с моей сотрудницей, кандидатом биологических наук Афанасьевой в докладах Академии наук СССР. 1948 г. (том 59, №6).

В своих опытах мы разъединяли во времени удвоение чисел хромосом и самый процесс гибридизации. Раньше мы обычно получали амфидиплоиды у пшениц таким образом: вначале скрещивали тритикум дурум и тритикум Тимофееви и получали гибридные типы первого поколения, у которых удваивали число хромосом и получали нормально плодовитые и нерасщепляющиеся растения.

Мы стремились также получить полиплоидные формы у чистых видов тритикум дурум и тритикум Тимофееви. Такие формы были действительно получены как у тритикум дурум, так и у тритикум Тимофееви. Однако при удвоении числа хромосом у чистых 28-хромосомных видов и получении 56-хромосомных полиплоидов обнаружилось, что такие аутополиплоидные типы являются высокостерильными.

Низкая плодовитость аутополиплоидов с точки зрения современной генетической теории объясняется тем, что создаются клеточные структуры, в которых оказывается несколько гомологичных хромосом, и они в процессе мейозиса образуют поливалентные комплексы; вследствие этого затруднено их расхождение и образование достаточного количества жизнеспособных гамет.

Это и было установлено на полиплоидах тритикум дурум и тритикум Тимофееви. Когда мы скрестили 56-хросомные аутотетраплоиды этих видов, то получили другим методом амфидиплоиды. Если раньше мы получали амфидиплоиды путём удвоения числа хромосом у стерильных гибридов первого поколения, то в этих опытах мы удвоили раньше число хромосом у чистых видов, а потом скрестили эти аутотетраплоиды и получили плодовитый амфидиплоид без дальнейшего воздействия колхицином.

Отсюда мы делаем такой вывод, что восстановление плодовитости у отдалённых гибридов есть следствие удвоения числа хромосом и восстановления их парности.

Я считаю, что эти факты по экспериментальной полиплоидии у культурных и диких растений являются существенным доказательством правильности современной хромосомной теории наследственности.

Мы, естественно, не ставили своей задачей только создавать новые типы по числу хромосом и по комплексу морфологических признаков. Мы приступили к этой работе для того, чтобы создать новые, практически ценные типы и сорта пшеницы. Что же мы в результате получили?

Мы получили довольно мощные растения с хорошим колосом, очень крупным зерном. Вес 1000 зёрен наших амфидиплоидов достигает 80 г и больше. Колосья амфидиплоидов по ломкости занимают промежуточное положение между тритикум Тимофееви, имеющей ломкий колос, и тритикум дурум с её неломким колосом. Несмотря на то что вес зерна у амфидиплоидов очень высокий, тем не менее зерно трудно вымолачивается.

Нам стало ясно, что с этим материалом ещё нужно работать, работать упорно и терпеливо, пока будут достигнуты практически ценные результаты.

Мы начали работать двумя методами: методом отбора из этих амфидиплоидов и методом последующей гибридизации этих новых полиплоидных типов с обычной тритикум вульгаре.

Голос с места. А урожайность?

А. Р. Жебрак. Я эти вопросы освещу в той последовательности, как у меня намечено.

При скрещивании нашей 56-хромосомной пшеницы с 42-хромосомной получаются 49-хромосомные тригаплоидные гибриды.

В этих гибридах соединены гаплоидные числа хромосом трёх видов. Гибриды хорошо растут и образуют высокий стебель, но обычно стерильны: в колосьях первого поколения образуют единичные семена.

Однако мы знали, что этот 49-хромосомный гибридный тип должен дать полиплоидный ряд, начиная от 14 хромосом до 98. Этот прогноз делается на основе чисто теоретических расчётов о природе геномов. Эти гибриды первого поколения нами были получены только в 1942 г. Мы их начали размножать, рассчитывая на то, что в процессе расщепления они дадут типы, различные по плодовитости и другим признакам.

В результате размножения этих 49-хромосомных типов, мы получили представителей пшеничного растения чрезвычайно примитивного типа. Мы получили наряду с этим совершенно культурные формы с очень хорошими признаками урожайности. Наконец, мы получили чрезвычайно большое разнообразие по комплексу колосовых признаков. Одновременно с рыхлоколосыми, мы получили плотноколосые. Мы получили также ветвистого типа пшеницу, хотя в нашей коллекции никаких ветвистых пшениц не было.

Я позволю себе задать вопрос присутствующему здесь тов. Якубцинеру. Скажите, к какому виду вы отнесёте вот эти пшеницы? (Подаёт тов. Якубцинеру образцы пшениц. Тов. Якубцинер рассматривает образцы.)

Мы не сомневаемся, что это тритикум компактум. Я это делаю не для того, чтобы ставить вас в затруднительное положение. Я хочу только для решения этого вопроса сделать так, как сделал, когда приглашал П. М. Жуковского, который без всякого затруднения сказал, что это — тритикум компактум. Я приглашал также тт. Кулешова и Кузнецова, и они сказали то же самое. Я тогда решил, что это действительно так, но имейте в виду, что это пятое поколение тригаплоидного гибрида.

Т. Д. Лысенко. То что вы рассказываете, это есть обычная вещь. Поезжайте в Горки, и вы всё там увидите.

А. Р. Жебрак. Это тип, не представляющий никакого интереса, это тригаплоидное растение — бесплодно. Мы из этой комбинации 3 видов получили совершенно бесспорно тритикум компактум.

Перехожу к основному вопросу. Естественно, что нас интересуют хозяйственно полезные признаки. Основным хозяйственно полезным признаком для всякого культурного растения, используемого ради семян, является высокого типа плодовитость.

Первое поколение явилось чрезвычайно низкоплодовитым. Во втором поколении появились растения с максимальной плодовитостью — 250 зёрен. В третьем поколении плодовитость была повышена. В четвёртом поколении максимальное число зёрен на растении достигало 625, а в этом году мы имеем растения пятого поколения, которые дали более полутора тысяч семян.

Я этой справкой отвечаю тем, кто интересуется плодовитостью полиплоидных типов пшеницы.

Мы имеем 96 семей пятого поколения совершенно выравненных, хорошо озернённых и с другими хорошими признаками. Они весьма перспективны по многим признакам. Отдельные растения имеют своеобразный тип ветвления, и в колосках у них образуется по 9-10 и даже по 11 зёрен. Растений же с 6-7 зёрнами в колосках у нас большое количество.

Какое отношение имеют эти факты к хромосомной теории и являются ли они в какой-нибудь мере вытекающими из хромосомной теории? Я вам показал, что 49-хромосомные гибриды мало плодовиты. Повышение плодовитости прямо пропорционально восстановлению парности хромосом. Большинство высокоплодовитых форм балансируется вокруг чисел хромосом от 42 до 56. Только формы со сбалансированными числами хромосом являются нормально плодовитыми и представляющими интерес для дальнейшей селекции.

Для того чтобы закончить вопрос о пшеницах, я дам только маленькую справку. Мы ведём работу с пшеницей не только методом отдалённой гибридизации и экспериментальной полиплоидии, но и методом чистых линий, методом индивидуального отбора. Надо сказать, что практический успех в работе этим методом у нас выше, чем методом экспериментальной полиплоидии, потому что мы свой материал по отдалённой гибридизации и экспериментальной полиплоидии довели только до пятого поколения. Естественно, что пятое поколение — это чрезвычайно молодое поколение для того, чтобы выделить ценные формы. Но тот материал, который я вам здесь демонстрирую, не внушает нам никакого сомнения в том, что подобные типы будут иметь практическое значение.

Так вот я сообщу данные по двум нашим сортам, которые сданы в 1946 г. в Государственную комиссию по сортоиспытанию зерновых культур.

В моих руках отчёт инспектора Государственной комиссии по Московской области под таким заглавием: "Лучшие сорта озимой пшеницы на государственных сортоучастках Московской области в 1947 году". Данные представлены по Дмитровскому и Подольскому участкам (в центнерах с гектара).

                                                  По Дмит-   По Подоль-
                                                  ровскому     скому
                                                   участку    участку
 Московская 2459 (стандарт) . . . . . . . . . . .   39,2       29,8
 Московская 4 . . . . . . . . . . . . . . . . . .   37,7       31,5 
 Пшенично-пырейный гибрид академика Цицина. . . .   41,9       27,9
 Наш номер — Лютесценс 269а. . . . . . . . . . .   41,9       29,2
 Альбидум 05    . . . . . . . . . . . . . . . . .   41,1       31,8 

По Дмитровскому сортоучастку наша пшеница заняла одинаковое место с пшенично-пырейным гибридом Цицина, а по Подольскому оказалась несколько выше.

Это формы, которые выведены обычными методами классической генетики или классической селекции.

В настоящее время мы имеем у отдельных растений полиплоидных гибридов по полторы тысячи семян на растение и по 108 зёрен на колос. Наш сорт, который передан в Государственную комиссию по сортоиспытанию и который оказался всё-таки на довольно приличном месте, хуже, чем многие наши же полиплоидные типы.

Голос с места. Сколько с гектара даёт полиплоид?

А. Р. Жебрак. Я сказал, что полиплоидные формы нами доведены только до пятого поколения. (Шум в зале.) У нас имеется 96 форм, из них перспективных, превышающих по сравнению с нашим стандартом его показатели, имеется около 50.

С. С. Перов. Через сколько лет вы предполагаете сдать их?

А. Р. Жебрак. В следующем году мы сдадим по некоторым нашим номерам материал в Государственную комиссию по сортоиспытанию. В этом году мы будем его размножать.

Т. Д. Лысенко. Вы говорите, что в этом году будете размножать. Ведь этот год уже кончается.

А. Р. Жебрак. Этот год кончается для уборки озимых, но ещё не кончается для посевов озимых. Мы их будем высевать для размножения. Таким образом, в 1949 г. мы будем иметь материал, достаточный для передачи в государственное сортоиспытание по полиплоидным типам.

Я позволю себе сообщить ещё некоторые данные по полиплоидным формам гречих и по полиплоидным формам проса. По получению полиплоидной формы гречихи наша лаборатория, в частности, А. Н. Лутков, начала работать в 1941 г. Годы войны прекратили и задержали эти работы, и мы их продолжили только после войны. В настоящее время мы получили полиплоидные формы по ряду сортов гречихи. Мы включили в работу по полиплоидам главным образом белорусские скороспелые малосемянные типы гречихи. По этим скороспелым сортам мы получили тетраплоидные формы, которые обычно превышают размер семян диплоидных форм примерно от 10 до 15 г на 1000 зёрен. Если в обычной диплоидной форме 1000 зёрен весят 18-20 г, то у нашей полиплоидной формы этот вес доходит до 25 г.

Надо сказать, что у тетраплоидов гречихи плодовитость несколько ниже, чем у обычных диплоидных форм. Для преодоления пониженной плодовитости мы применяем мичуринские методы скрещивания отдалённых географических рас. У нас есть тетраплоиды по белорусским сортам, тетраплоиды по бурят-монгольским, алтайским гречихам, тетраплоиды по камышинской гречихе, по сорту Богатырь. И все эти тетраплоидные формы с пониженной плодовитостью мы скрещиваем друг с другом для того, чтобы этим методом преодолеть пониженную плодовитость.

Теоретической основой для этих скрещиваний является, во-первых, указание Мичурина, который применял скрещивание отдалённых географических рас. Мы скрещиваем между собой аутотетраплоиды гречихи и проса для того, чтобы повысить плодовитость гибридов, подобно тому, как повысили плодовитость гибридной тритикум дурум и тритикум Тимофееви.

Гибридная изменчивость тетраплоидов выражается такой математической формулой. Если гибридная изменчивость у диплоидов равна 2¹⁶, то гибридная изменчивость у тетраплоидов выражается числом 2³². Это превышает обычную гибридную изменчивость по сравнению с диплоидной в 28 тысяч раз. Поэтому крайне целесообразно применить гибридизацию тетраплоидов для преодоления основного препятствия — их пониженной плодовитости, а также для увеличения комбинационной изменчивости.

Такие же работы нами проводятся и по тетраплоидам у проса. Нами в прошлом году получены тетраплоиды у 6 сортов проса, взятого из Белоруссии. Мы в настоящее время имеем тетраплоиды проса, полученные тов. Дынниковым на Уральской станции. Надо отметить, что тетраплоиды тов. Дынникова представляют большой интерес, потому что они получены спонтанно в естественных, обычных условиях. Тов. Дынников выделил тетраплоидное просо из обычных посевов. Тетраплоидное просо, так же, как и тетраплоидная гречиха, имеет более крупные семена. Однако тетраплоидное просо менее плодовито, чем диплоидное.

Об этом в последнем номере "Докладов Академии наук (том 61, №3) мы с моей сотрудницей тов. Афанасьевой поместили работу. Всякий, кто захочет ознакомиться с цифровым материалом, может в этом номере такой материал найти.

И по просу с этого года мы начали гибридизацию тетраплоидных форм проса в надежде на то, что методом гибридизации у низкоплодовитых тетраплоидов удастся повысить плодовитость.

Я считаю, что работы по амфидиплоидам, тетраплоидам гречихи, проса, ржи и целого ряда других культур в Советском Союзе являются наиболее оригинальными. Ценность их заключается не только в общем, практическом смысле, они имеют большую ценность и в теоретическом значении. В работах по полиплоидии культурных растений важно то, что полиплоиды получены в результате воздействий на наследственную основу таким внешним фактором, как колхицин. Этим нацело разрушается теория автогенетиков, которые считают зародышевую плазму изолированной от внешних условий и устойчивой против внешних явлений.

Работы по экспериментальной полиплоидии культурных растений показывают, что внешние факторы — колхицин, аценафтен, температура и прочие факторы внешней среды специфически действуют на наследственную основу, на хромосомный комплекс клетки.

Работы по полиплоидии подтверждают диалектическую зависимость внутренней природы растений и внешней среды и показывают, что наследственная природа растений, связанная с закономерностями ядерного комплекса, в руках человека. В этих работах больше, чем в каких-либо других работах по генетике, сказывается правильность того афоризма Маркса, который гласит, что философы до сих пор только объясняли мир, а задача заключается в том, чтобы его перестроить.

Современная экспериментальная генетика овладела путями перестройки наследственной основы и реконструкции растительного мира.

Голос с места. А что дала для производства экспериментальная генетика?

А. Р. Жебрак. Я считаю, что эти работы поднимают нашу советскую науку. Они идут в плане выполнения указаний товарища Сталина, что задача советских учёных состоит не только в том, чтобы догнать, но и перегнать достижения науки зарубежных стран

Голос с места. Какой науки?>

А. Р. Жебрак. Научно-исследовательский коллектив, которым я руковожу, приложит все усилия, чтобы в области экспериментальной полиплоидии выполнить это указание нашего вождя и великого учителя. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Слово имеет профессор Н. В. Турбин — заведующий кафедрой генетики растений Ленинградского государственного университета.

Выступление профессора Н. В. Турбина

(заведующий кафедрой генетики растений Ленинградского государственного университета)

Кризисное состояние современной моргановской генетики находит своё наиболее резкое и ярко выраженное проявление в работах, подобных той статье профессора Дубинина, которая неоднократно здесь упоминалась.

Подобные работы характерны для наиболее фанатичных и ортодоксальных сторонников менделизма-морганизма, которые с непреклонным упорством, вопреки очевидным фактам, отстаивают даже всё то в менделизме-морганизме, от чего начинают мало-помалу отказываться наиболее дальновидные представители этого отживающего учения.

Но кризисное состояние моргановской генетики, её неспособность к дальнейшему прогрессивному развитию находят своё выражение и в появлении тех новых взглядов среди сторонников этой теории, опираясь на которые тов. Алиханян пытался утверждать, что якобы новая концепция гена не имеет ничего общего с концепцией, подвергнутой критике докладчиком и выступавшими товарищами.

В этой связи я и хочу остановиться на вопросе, насколько эти новые течения, новые взгляды на природу гена действительно устраняют метафизичность и абиологичность основной концепции этой теории. Речь идёт о тех новых течениях и новых взглядах некоторых последователей морганизма по вопросу о гене и природе его действия, которые связаны с выяснением таких проблем, как отношение между геном и продуцируемым этим геном энзимом, между геном и белком-антигеном, геном и плазмогеном. Все эти новые течения цитогенетической мысли, которые появились в последнее время, несомненно, имеют стыдливо выраженную тенденцию к постепенному стиранию различий между хромосомными генами, как особыми единицами вещества наследственности, и соматическими элементами протоплазмы. Но нельзя переоценивать значение этих идей, как это, например, сделал английский цитогенетик Файф, попытавшийся проанализировать современное положение в генетике и значение работ академика Лысенко.

Файф пришёл к выводу, что новые идеи ведут к модификациям основных положений теории гена "в том же направлении, как это старается делать Лысенко, хотя он подходит к этому совершенно с другой экспериментальной точки зрения".

Но такой вывод является неверным. Новые факты, которые сегодня пробивают бреши в метафизических воззрениях на наследственность и заставляют цитогенетиков пересмотреть некоторые исходные положения своей теории, не получают у них своего настоящего объяснения, ибо умами цитогенетиков продолжает владеть ложная, метафизическая идея вещества наследственности и вейсмановский принцип непрерывности плазмы.

Факт появления этих новых гипотез моргановской генетики, сам по себе является ярким свидетельством того, что некоторые видные сторонники этой генетики, игнорирующие до сих пор факты, добытые мичуринцами и подрывающие основу их теории, сами всё более и более часто сталкиваются с подобными же фактами.

Но они оказываются бессильными порвать с основной лженаучной догмой менделевско-моргановской генетики, учением о веществе наследственности; оказываются бессильными сделать правильный вывод из этих фактов. Эти учёные пытаются спасти обанкротившуюся метафизическую догму о веществе наследственности с помощью разнообразных дополнительных гипотез.

С точки зрения прогресса науки эти дополнительные гипотезы не являются шагом вперёд, а, напротив, они могут лишь тормозить развитие современной генетики, мешая открыто смотреть на факты и делать непредвзятые выводы. Поэтому следует признать, что, несмотря на открытие новых, объективно ценных в научно-познавательном отношении фактов, современная менделевско-моргановская генетика оказывается неспособной к прогрессивному развитию. Бесславно её настоящее, и она не имеет будущего. Будущее принадлежит новой мичуринской генетике.

Только непонимание сущности вейсманизма и того основного, что разделяет вейсманистское направление в изучении наследственности от мичуринского, может позволить некоторым сторонникам морганизма утверждать, что якобы они являются противниками вейсманизма, хотя и признают существование генов в качестве единиц особого вещества наследственности.

С этой трибуны доцент Алиханян заявил, что он боролся и будет бороться против вейсманизма. Но что он понимает под вейсманизмом? До сих пор большинство биологов правильно понимают под вейсманизмом учение, разделяющее живое тело на две плазмы — непрерывную и независимую зародышевую плазму и соматическую, учение, приходящее к неизбежному выводу о принципиальной невозможности наследования приобретённых признаков. Каково отношение доцента Алиханяна к этой сути вейсманизма, к принципу непрерывности зародышевой плазмы и выводу о невозможности наследования приобретённых признаков? Судя по его отношению к тем новейшим поправкам, к основной концепции менделизма-морганизма, которые призваны спасти основу морганизма — принцип непрерывности зародышевой плазмы и вывод о невозможности наследования приобретённых признаков, доцент Алиханян, как и все другие последовательные морганисты, является не противником, а сторонником вейсманизма в его новейшей форме.

Новое мичуринское учение о наследственности возникло в нашей стране не случайно, не как результат недопонимания его сторонниками хромосомной теории наследственности, что нередко можно слышать от противников мичуринской генетики. Это учение возникло вполне закономерно, в связи с более высокими требованиями, предъявляемыми к агробиологии социалистическим сельским хозяйством, и созданием условий, способствующих как постановке, так и правильному разрешению новых крупных научных проблем, связанных с отысканием способов управления развитием и наследственностью сельскохозяйственных растений и животных. Оно возникло как результат серьёзной проверки ранее известных фактов и установления новых, сделавших непригодным тот способ объяснения наследственности, который даёт хромосомная теория.

Поэтому не случайно, что та критика, которую мы, мичуринцы, заслушали от представителей менделевско-моргановской генетики, имеет одну характерную черту: она обходит молчанием факты, добытые мичуринской генетикой.

Противники мичуринской генетики пытаются изобразить положение так, что мичуринская генетика выглядит в виде какой-то новой умозрительной концепции, не обоснованной экспериментальными фактами, в отличие от менделевско-моргановской генетики, якобы построенной на экспериментальных данных. Такое представление является полным искажением фактического положения вещей.

Мы можем сказать, что в настоящее время мичуринская генетика располагает не отдельными разрозненными фактами, не отдельными звеньями, вырванными из сложной цепи взаимосвязанных явлений наследственности, но не дающими целостной картины, а, напротив, мичуринская генетика располагает целой системой внутренне связанных между собой фактов, подрывающих основу менделевско-моргановской генетики и составляющих прочный фундамент генетики мичуринской.

В связи с этим я попытаюсь напомнить доценту Алиханяну и другим оппонентам академика Лысенко основные факты, которые на наш взгляд полностью подрывают основу генной теории. Это прежде всего факты из области вегетативной гибридизации, которые показывают, что можно получать гибридные организмы, сочетающие признаки взятых для прививки исходных форм без объединения хромосомных наборов этих исходных форм, а следовательно, без объединения гипотетических генов, локализованных в парных хромосомах.

Если мичуринская генетика особое значение придаёт именно этой категории фактов, то она делает это вовсе не потому, что якобы академик Лысенко считает основным методом селекции вегетативную гибридизацию, а потому, что вегетативная гибридизация является главным и наиболее наглядным доказательством несостоятельности генной теории. Только этих фактов было бы достаточно, чтобы полностью отказаться от генной теории, как от неверной.

Для того чтобы по-деловому обсудить поставленную проблему, противники мичуринской генетики должны были бы попытаться объяснить эти факты из области вегетативной гибридизации, или они должны их опровергнуть, доказать их недостоверность. Но опровергнуть факты не так-то легко. Факты — упрямая вещь. Не останавливаясь на приведении фактов вегетативной гибридизации, укажу лишь на один пример, который, повидимому, должен быть особенно оценён менделистами-морганистами, так как он связан с применением методики Винклера-Кренке, посредством которой получаются так называемые "прививочные химеры".

Нам хорошо известно, что сторонники морганизма-менделизма зачисляют ряд известных примеров вегетативных гибридов в разряд так называемых прививочных химер. Они видят основное различие между прививочными химерами и настоящими вегетативными гибридами в том, что прививочные химеры являются механические соединением тканей, срощенных компонентов прививки и поэтому дают однородное семенное потомство, воспроизводящее признаки и свойства того компонента прививки, к которому принадлежит субэпидермальный слой клеток в конусе нарастания. И вот теперь мы знаем факт, когда полученные строго по винклеровской методике так называемые прививочные химеры между томатом и паслёном дали семенное потомство, в котором получаются отдельные растения с признаками химерного строения, имеющие у одноимённых органов признаки паслёна и признаки томата.

Попробуйте объяснить этот факт на базе генной теории.

П. М. Жуковский. Эти факты известны.

Н. В. Турбин. Если вам, Пётр Михайлович, такие факты известны, то я прошу вас, как старшего товарища, объясните мне эти факты с помощью генной теории.

Я по своей специальности являюсь генетиком и достаточно хорошо знаю генную теорию, но я не возьмусь объяснить такой факт на базе генной теории. Боюсь, что и вы, Пётр Михайлович, это не сможете сделать.

Вторая группа фактов показывает, что расщепление родительских признаков, объединённых в гибридном организме, может произойти не только в его половом потомстве в результате редукционного деления, но может происходить и в вегетативном потомстве, при отсутствии расхождения и перекомбинации парных хромосом.

Вам, Пётр Михайлович, как председателю экспертной комиссии, известна моя докторская диссертация, посвящённая этой проблеме вегетативного расщепления растительных гибридов. Вы никогда не возражали против приведённых в ней фактов и сделанных в ней выводов, а, напротив, давали о моей работе благоприятные отзывы. А ведь смысл её и заключается в том, что приведённые в ней факты вегетативного расщепления бесспорно свидетельствуют об отсутствии связи между расщеплением признаков — явлением, на котором строится весь менделизм и последующий морганизма, и расхождением парных хромосом. Объясните мне, пожалуйста, и эту категорию фактов с помощью хромосомной теории наследственности.

Следующая группа фактов показывает, что при известных условиях организмы, заведомо гетерозиготные по своей природе, гибридные по происхождению, дают нерасщепляющееся потомство, а при других условиях организмы, гомозиготные по своему генотипу, "чистые" по происхождению, могут давать расщепляющееся потомство.

Далее, нам известны факты, показывающие, что изменения фенотипа у гибридов, вызываемые их воспитанием в определённых условиях существования, адэкватно отражаются на расщеплении полового потомства. Если развитие признаков у гибридов уклоняется в сторону матери, то в их потомстве возрастает число особей, обладающих соответствующими признаками материнского организма.

Если такие же гибриды, обладающие тем же самым исходным генотипом, путём воспитания уклонить в сторону отцовского организма, то соответственно увеличивается и относительное число потомков с отцовскими признаками. В то же время, согласно теории гена, независимо от преобладающего действия на развитие соответствующих признаков материнского или отцовского гена, из каждой пары генов должно образовываться одинаковое число гамет, несущих отцовский ген и материнский ген из каждой пары генов. Таким образом, изменение фенотипа гибрида, вызванное действием условий воспитания, согласно генной теории, не должно оказывать адэкватного влияния на его генотип и на расщепление потомства. За недостатком времени я лишён возможности привести подобного рода факты, полученные мною и моими сотрудниками в опытах с томатами. Такие же факты приводил в своём выступлении академик Д. А. Долгушин. Такие факты приведены и в некоторых работах формальных генетиков (Бетсон, Крен, Корренс и др.).

В последнее время появилась совершенно новая и ещё недостаточно выясненная категория фактов, связанная с новым пониманием природы процесса оплодотворения, предложенным академиком Т. Д. Лысенко.

В результате четырёхлетних опытов с томатами нам удалось экспериментально получить гибриды томатов, которые явно и бесспорно сочетают в себе признаки двух отцовских сортов — соопылителей. Цитологическое исследование этих растений показало, что они обычные диплоиды.

Изучая семенное потомство таких необычных гибридов, мы получили безукоризненное подтверждение того, что они происходят от яйцеклеток, испытавших оплодотворяющее влияние двух отцовских сортов-опылителей.

Встаёт вопрос о пересмотре общепризнанного взгляда на сущность процесса оплодотворения, согласно которому он сводится к объединению ядер мужской и женской двух половых клеток. Мы сейчас имеем основание сомневаться в правильности такого взгляда. Пётр Михайлович, вам, как эмбриологу, я сообщу, что мы в настоящее время проводим детальное цито-эмбриологическое исследование этого явления с тем, чтобы выяснить механизм влияния нескольких отцовских начал на оплодотворяемую яйцевую клетку.

Подобные же данные получены Салямовым, Фейгинсоном и Авакяном, Бабаджаняном, Тер-Ованесяном и другими. Попробуйте эти факты каким-либо образом увязать с генной теорией наследственности.

Здесь уже многие приводили факты, полученные в опытах по переделке озимых растений в яровые и обратно. Эти факты показывают, что путём воспитания растений в определённых условиях существования можно получать направленное изменение не только признаков их тела, но и наследственной основы, если природа этих признаков достаточно изучена, т. е. опытами доказана возможность наследования приобретённых признаков.

Я хочу в связи с этим подчеркнуть принципиальное различие в самом подходе мичуринской и моргановской генетики к пониманию механизма первичного возникновения наследственных изменений. Согласно механизму, ген, как белковая макромолекула, обладает определённой устойчивостью, определяемой силой внутримолекулярных взаимных связей атомов и атомных группировок, составляющих эту молекулу. При действии источника энергии, превышающего энергию внутренних связей молекулы гена, могут происходить отрывы от молекулы гена каких-либо групп атомов или какие-либо внутримолекулярные перегруппировки. Каким образом подобного рода изменение молекулы гена скажется не соответствующем признаке или признаках, получаемых из изменённой воспроизводящей клетки, принципиально невозможно предвидеть и нельзя сознательно получить повторно ту же мутацию при действии того же фактора, так как мутация, в основе которой лежит подобная, неподдающаяся контролю, перестройка молекулы гена, является не направленной, её качество не зависит от природы действующего фактора и физиологических процессов в организме. Поэтому, согласно теории гена, нельзя получать направленные мутации.

Мичуринская генетика считает, что качество наследуемых изменений закономерно связано с физиологическими реакциями и изменениями организма в ходе его развития, вызываемыми действием внешних условий. Изменения признаков живых организмов, обусловливающие органическую эволюцию и селекционный процесс, носят не беспорядочный характер, не имеющий определённой закономерной связи с природой внешних условий, а, напротив, эти изменения носят характер вполне закономерный, и они всегда адэкватны природе внешних факторов, вызывающих их появление. Только благодаря этой закономерной связи изменений наследственности с природой действующих на организм внешних условий, наблюдается изменчивость признаков, продолжающаяся в одном и том же направлении в ряду последовательных поколений организма. Таким образом, подтверждается правильность взгляда Дарвина, что признак, начавший изменяться у предков в определённом направлении, продолжает и у потомков изменяться в том же самом направлении, если на потомков продолжают действовать те же условия, которые вызвали первоначальное изменение у предков. Именно такая закономерно продолжающаяся изменчивость и лежит в основе творческой роли отбора. Без неё он немыслим. Без неё он превращается в простое механическое сито, сортирующее готовые формы, но не создающее новых форм, обладающих новыми свойствами, новыми признаками, не имевшимися у исходного материала.

Таковы главнейшие факты, которые подрывают основы моргановской генетики и составляют прочный фундамент мичуринской генетики. За этими фактами стоят живые люди — те наши советские биологи и агробиологи, которые не на словах, а на деле были свободны от слепого раболепия перед "мировым" авторитетом морганизма, не на словах, а на деле способствовали прогрессивному развитию советской генетической науки.

Мимо этих фактов не может пройти с тупым равнодушием ни один исследователь наследственности, в ком живёт ещё стремление к поискам истины, способное преодолевать инерцию привычных, хотя и устаревших взглядов.

Взамен делового, научного отношения к фактическому материалу, на котором строится мичуринская генетика, материалу, добытому в результате огромной, кропотливой и тщательно выполненной работы многих исследователей, выступавшие на сессии противники мичуринской генетики предпочли обойти нежелательные для них факты молчанием. Конечно, молчание тоже своеобразная критика, но, как известно, самая глупая критика.

Остановлюсь на некоторых положениях, которые выдвигались некоторыми товарищами в защиту генной теории и в качестве критики мичуринской теории наследственности.

Доктор Рапопорт в своём выступлении утверждал, что основоположником генной теории является не кто иной, как сам Дарвин. Это утверждение имеет целью доказать, что генная теория является не созданием таких открытых антидарвинистов, какими являются Бетсон, Де-Фриз, Иогансен и др., которые считались до сих пор творцами этой теории, а любимым детищем самого Ч. Дарвина.

Это поразительное по своей бездоказательности заявление рассыпается в прах при первом же сопоставлении дарвиновской гипотезы пангенезиса и генной теории.

Дарвин исходит из признания наследуемости приобретённых признаков и вегетативной гибридизации, в то время, как генная теория исходит из отрицания реальности этих явлений и даёт такое объяснение механизма наследственности, которое делает эти явления принципиально невозможными.

Центральной идеей гипотезы Дарвина является взгляд на зародышевую клетку, как на продукт развития всего организма. Согласно этому взгляду, в её формировании, посредством передачи особых почечек-клеток — гемул, участвуют все части тела развивающегося организма, и каждая часть тела как бы сама себя воспроизводит в потомстве.

Таким образом, по основному подходу к взаимоотношениям тела и зародышевых клеток, теория Дарвина диаметрально противоположна теории зародышевой плазмы, положенной в основу генной теории. И хотя представление Дарвина о гемулах является метафизическим, так же как и представление о генах, вместе с тем оба эти представления не тождественны в своих существенных чертах.

Таким образом, наивная попытка тов. Рапопорта представить Дарвина в качестве основоположника теории, которая и логически и исторически совершенно противоположна всему духу взглядов Дарвина на наследственность, изменчивость и отбор, попытка представить Дарвина в качестве основоположника антидарвинистской генной теории не имеет под собой никакой почвы и никого не может ввести в заблуждение.

В своём выступлении тов. Рапопорт утверждает, что отрицание реальности существования генов является идеалистической ошибкой, допускаемой сторонниками мичуринской генетики. Тов. Алиханян в сегодняшнем выступлении также поддержал эту критику, заявив, что, отрицая реальность существования генов, мы скатываемся на идеалистические позиции. Так ли это на самом деле?

Логика подобного утверждения такова.

Гены материальны. Если они не существуют, то явление наследственности не имеет материальной основы. Как будто бы отрицание предположения о наличии генов в зародышевой клетке, в этом материальном звене, связывающем родителей с потомками, является отрицанием существования самой зародышевой клетки, как реальной материальной основы наследственности! Такой способ доказательства является, по меньшей мере, дешёвой софистикой. Что же касается вопроса о положении и о дальнейших перспективах тех научных направлений, которые связаны с изучением строения, биохимии и физиологии клетки, то, я думаю, эти направления не проиграют, а только выиграют от того, что они будут развиваться под влиянием руководящих идей мичуринской генетики.

Пытаясь доказать практическую эффективность моргано-менделевской генетики, тов. Рапопорт приписывает этой генетике открытие гетерозиса и разработку метода улучшения семян, основанного на гетерозисе. Такое утверждение не соответствует фактам. Разве Рапопорту не известно, что явление повышенной мощности и продуктивности гибридов было открыто задолго до появления менделизма и теоретически объяснено ещё самим Дарвином? Морганистам в этом деле принадлежит лишь самый термин гетерозис, но новый термин — это не открытие и тем более не объяснение того или иного явления. Можно говорить о том, что морганистами предложен частный способ получения гетерозисных семян на основе скрещивания получаемых предварительных инцухтлиний, но это способ не имеет никакого преимущества перед скрещиванием друг с другом разных сортов, разных репродукций одного и того же сорта, а предложенная морганистами долгая и сложная процедура по предварительному получению инцухтлиний является совершенно излишней.

Несколько слов о реплике тов. Рапопорта о том, что цитогенетикам, якобы, известны и удаётся искусственно получить полезные мутации. Не знаю, какие факты он имеет в виду. Могу лишь напомнить, что академик Шмальгаузен, обобщая всю литературу по этому вопросу, приходит к выводу, что полезных, приспособительных мутаций не известно. Исходя из этого положения, он построил теорию стабилизирующего отбора, призванную объяснить, каким образом может происходить органическая эволюция, имеющая черты приспособительного процесса, при отсутствии в природе приспособительных мутаций. Говорить о полезных мутациях можно только в одном смысле — что эти мутации полезны для тех, кто их изучает, так как если изучаемые цитогенетиками мутации не являются и не могут являться источником материала для органической эволюции, то они являются более надёжным источником материала для написания диссертаций и сравнительно лёгкого получения учёных степеней.

И. А. Рапопорт. Она является лучшей теорией, чем ваша. Обскуранты!

Н. В. Турбин. Тов. Рапопорт, желая упрекнуть мичуринцев, сказал, что нужно растить правдивые кадры, которые открыто смотрят на факты и не лгут ни себе, ни другим. Но те средства, к которым прибегает тов. Рапопорт для защиты генной теории, — замалчивание и боязнь фактов, извращённое изложение хорошо известных фактов, оскорбительные реплики и истерические выкрики — всё это говорит о том, что сам тов. Рапопорт не принадлежит к правдивым кадрам.

Заканчивая своё выступление, я целиком присоединяюсь, и как исследователь, и как преподаватель высшей школы, к мнению товарищей, считающих недопустимым существующее положение с преподаванием и разработкой генетики, при котором наблюдается засилие сторонников моргано-менделевской генетики в наших вузах, в научно-исследовательских учреждениях и в редакциях периодических и непериодических изданий.

Надо коренным образом изменить это существующее положение. Необходимо пересмотреть тематику генетических исследований, выполняемых биологами и научными институтами, и очистить эти институты от засилья фанатических приверженцев морганизма-менделизма, лиц, которые, прикрываясь своими высокими научными званиями, подчас занимаются, по существу, переливанием из пустого в порожнее.

Необходимо работу кафедр селекции и дарвинизма в наших вузах перестроить на новых началах, повернуть их внимание от разработки разного рода лженаучных проблем, выдвинутых на основе менделизма-морганизма, к актуальным проблемам прогрессивной мичуринской генетики, укрепив эти кафедры научными кадрами, доказавшими не на словах, а на деле свою способность творчески разрабатывать проблемы мичуринской генетики и дарвинизма. Эти кадры у нас имеются, но они, как правило, не имеют доступа к вузовским кафедрам, а там, где они получили этот доступ, часто делается всё, чтобы от них освободиться.

Пора положить конец безудержной пропаганде в широких кругах биологов и агробиологов реакционного морганизма; надо создать условия, необходимые для развития и пропаганды мичуринской генетики и советского творческого дарвинизма. Этого требует наша советская жизнь, столь суровая и беспощадная к худосочным порождениям мёртвородящей метафизической мысли и столь же благодатная для неодолимой силы роста и практического применения научно-творческой мысли. (Продолжительные аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Объявляю перерыв до 11 часов утра 6 августа.

( Заседание закрывается )