ЗАСЕДАНИЕ СЕДЬМОЕ

Вечернее заседание 4 августа 1948 г.

Академик П. П. Лобанов. Продолжаем работу нашей сессии. Слово предоставляется тов. Ф. А. Дворянкину.

Выступление Ф. А. Дворянкина

(редакция журнала "Селекция и семеноводство")

За дни сессии мы слышали некоторые жалобы морганистов. Я имею в виду доктора биологических наук И. А. Рапопорта и академика Б. М. Завадовского. Я тоже жалуюсь на тяжёлый характер критиков мичуринского направления. Они желают полемизировать, прибегая к любым выражениям, но в ответ не желают получить прямой, истинной характеристики своих действий, сразу жалуясь на огульное охаивание, шельмование, опорочивание и пр.

Поэтому я попробую, несмотря на обвинения со стороны морганистов в фальсификации взглядов классиков марксизма и прочие "любезности", прибегать только к наиболее приемлемым для них выражениям, не отвлекаясь от существа дела. Если я в чём-нибудь отступлю от этой новой линии в биологической полемике, то прошу меня поправить.

Здесь нас призывали к тому, чтобы ценить рациональное зерно в биологических науках, учитывать "многие прогрессивные направления в биологических науках", не утрачивать с ними связи, не выбрасывать, не заменять их очень суженным движением. При этом по воле наших критиков это суженное движение изображалось по-своему и выдавалось ими как бы за созданное академиком Т. Д. Лысенко.

Прежде всего, мне кажется, что нас действительно разделяет разное отношение к классическому наследству в биологических науках, разное отношение и к тому, что по территориальному адресу антимичуринцы называют мировой биологической наукой. Это понятие в том содержании, какое они дают, по существу, — территориальное, а не теоретическое. Мировая биологическая наука представлена на каждом этапе истории ведущей передовой наукой. Ныне передовая биологическая наука представлена мичуринским направлением советской передовой биологией. Поэтому мне кажутся странными опасения морганистов за наш отрыв от мировой биологической науки.

Неудивительно ли, что в нашей стране, пережившей столь много великих преобразований, в стране, где основой для всех наук учёные признают материалистическую диалектику, революционный характер которой безусловен, — не удивительно ли, что у нас появляются в течение многих лет различные мечтания и течения, выражающие тоску менделистов об единстве нашей науки с той наукой, которую они именуют мировой. Это — мечтания о некотором международном языке, который будто бы сложился вокруг понятия гена (подразумеваю здесь то, что было опубликовано в известной статье М. М. Завадовского). Это стремление к сохранению ортодоксальности в классическом дарвинизме, соблюдение правоверности во что бы то ни стало.

Неужели не помним мы все, в том числе те, которые проповедуют это, завещание Энгельса о том, что, кроме процесса, идущего от простого к сложному, от низшего к высшему, для диалектики нет ничего раз навсегда установленного, святого, неприкосновенного?

Всё развивается, всё преобразуется. Мы за классическое наследство в науке, но не за то, чтобы непосредственно глотать все выводы буржуазной профессуры, хотя бы это и были представители классической биологии.

В. И. Ленин указывал, что мы должны, используя всё богатство знаний, которые даёт развивающаяся наука, не верить ни на грош выводам буржуазных профессоров, потому что это выводы людей, глядящих на мир, на природу глазами человека буржуазного общества.

Наше отношение к классическому наследству в биологии (думаю, что я правильно считаю) — это преобразовательное освоение, а не простое проглатывание, не простой сбор методов с бору и сосенки. А морганисты нам говорили раньше, что учёные должны, подобно пчёлам, собирать мёд со всех цветов. Но известно, что пчёлы имеют избирательность и не со всяких цветов собирают мёд; то, что ценно, мы должны ассимилировать, преобразовать с позиций мичуринской науки.

Что мичуринцы берут из классического дарвинизма? Они учитывают, на что указывали и классики марксизма, что главное в дарвинизме — теория развития. Что мы отрицаем в дарвинизме? Концепцию плоской эволюции, которая неотделима от выводов Дарвина, если не пересмотреть их с точки зрения мичуринского направления, если не выделить истинное, ценное, что подтверждает теорию развития в дарвинизме, освобождая его от привесков и отступлений от материализма, в том числе от мальтузианства.

Что мы считаем правильным у Ламарка? Взаимодействие организма с внешней средой, наследование свойств, приобретённых организмом в процессе этого взаимодействия. Принимал ли это Дарвин? Да, безусловно. Все могут убедиться в этом, если посмотрят работы Дарвина. Принимал ли этот принцип в своих работах Тимирязев? Безусловно принимал.

Отвергаем же мы у Ламарка его неправильную сторону — автогенетический процесс самоусовершенствования организма, якобы внутренне присущий всем живым существам. Но где развивается именно эта сторона учения Ламарка? Как раз у людей, называющих нас ламаркистами, но забывающих сказать, что эта сторона ламаркова учения развивается ими, менделистами-морганистами. Б. М. Завадовский упомянул сегодня о позициях Дюринга и приписал их нам в силу тактики своей "третьей линии", пытаясь нередко покумить мичуринцев то с Кропоткиным, то со Сметсон, то с Дюрингом. Она напрасно потревожил их прах. Основа концепции Дюринга заключалась в его формуле "пластически формирующегося схематизирования". Это означает у Дюринга, что организм, усваивая извлечённые из окружающей его среды вещества, уподобляет их себе, но сам не изменяется. Эта теория Дюринга подразумевает автономное от среды внутреннее самоусовершенствование организмов, развитие наследственных свойств независимо от внешней среды.

Возвращаю вам, уважаемый Борис Михайлович Завадовский, Дюринга вместе с его теорией — она целиком ваша.

Что касается рационального зерна в науке, развивающейся в условиях буржуазного общества, то мы должны помнить, что рациональное зерно в разных открытиях зарубежной и русской досоциалистической науки обросло идеалистическими наслоениями. Для того чтобы извлечь это глубоко зарытое рациональное зерно, каждый раз нужно производить анатомическую операцию над буржуазной теорией. Иного извлечения рационального зерна из буржуазных теорий мы не представляем. А то, что Б. М. Завадовский преподносит ныне в качестве рационального зерна генетики со всеми поправками, есть не более, как линия Дарлингтона в менделизме-морганизме, т. е. уступка новым фактам по форме с сохранением старого существа в теории.

Два разных направления, два лагеря издавна существуют в науке, хотя выбор направления тем или иным учёным не определяется самим существованием этих направлений. Выбор зависит от идеологического воспитания учёного, от близости или отдалённости его от практики и прочих обстоятельств, которые определяет собой формирование учёного.

Мы не можем считать, что мичуринское направление есть простое развитие классического дарвинизма. Ни в коем случае. Это два качественно разные этапа в истории биологии.

Дарвиновский ключ подхода к природе заключается в простом, хотя и очень важном заключении, которое выражено в такой формуле: природа доставляет последовательные изменения, человек слагает их в определённых нужных ему направлениях.

Мичуринский ключ подхода к практике работы с организмами соответствует более высокому пониманию, соответствует иной ступени развития. Человек не только использует последовательные изменения, доставляемые ему природой, но и должен сознательно вызывать последовательные изменения у организмов, закреплять и развивать их в определённых направлениях воспитанием. Поэтому мичуринское учение — это начало для развития новой социалистической науки, свободной от ошибок и ограниченности классического дарвинизма. Нечего уже говорить о менделизме-морганизме, со всеми толкованиями его последователей, которые на основе вейсманизма сплотились после Дарвина, чтобы похоронить дарвинизм. Они утверждают, что теория естественного отбора провалилась как спекуляция, что она ничем не подтверждается, что естественный отбор не может привести не к чему иному, как только к отбору крайних вариаций, уже имеющихся в популяциях.

Кто утверждал это, как не морганисты-менделисты и все их союзники? Ныне многие из этих сторонников антидарвинистов стали ортодоксальными дарвинистами.

В соответствии с развивающейся новой практикой социалистического сельского хозяйства и вообще всей практикой социалистического строительства, нам недостаточно держался философии кладоискательства, заложенной в формальной генетике. Нам не нужна философия кладоискательства в селекции, в агрономии, в зоотехнии, в том числе и в других биологических науках, служащих сельскому хозяйству. Нам недостаточно философии использования природных богатств, свойственной классическому дарвинизму. Наша философия в биологии — это преобразование природы на пользу человека. Она основана на диалектическом материализме. Мичуринская наука учит не только использовать, но и умножать природные богатства, создавать новые формы, более совершенные, ещё не известные в природе. Разумеется, что это можно делать на основе природных закономерностей.

И вот в спорах этих двух резко выраженных направлений рождается "третья линия в биологии". Она была окрещена так Б. М. Завадовским на знаменитом диспуте в Московском государственном университете, где...

И. А. Рапопорт. Где вы побоялись выступить.

Ф. А. Дворянкин. Я ещё никогда не боялся выступать, а реплики смело можете мне давать — я не нахожусь на пути в санаторий.

На этом диспуте в МГУ беспринципный блок всех антилысенковцев, а значит, антимичуринцев объединился и разыграл первую картинку из старого русского лубка под названием "Как мыши хоронили кота". Я не хотел участвовать в этой картине.

Восприемником этой "третьей линии" был не кто иной, как Б. М. Завадовский, который говорил, что напрасно академик Т. Д. Лысенко и его сторонники считают, что есть только два направления в биологии. Есть ещё третье направление — ортодоксальное, которое наиболее устойчиво осуществляется в лице И. И. Шмальгаузена.

Завтра этот ортодоксальный дарвинист объявит Шмальгаузена давно прошедшим и выдвинет ещё одно направление для того, чтобы дать возможность отступить "классической генетике". Но в каждом новом своём направлении он сохранит основу основ, которая их всех объединяет, начиная с моего бывшего учителя А. Р. Жебрака, до академика Б. М. Завадовского. Он твёрдо будет отрицать возможность наследования свойств организмом, приобретаемые под влиянием взаимодействия со средой, хотя это положение представляет основной закон эволюции, который был воспринят Дарвином, поддерживался Тимирязевым; для них было совершенно очевидно, что организмы изменяет внешняя среда.

Какие же задачи должна выполнить "третья линия в биологии"?

Третья линия в биологии объективно имеет задачу сохранить единство нашей науки с той, другой "мировой" наукой, адрес которой менделисты каждый раз указывают за пределами нашей страны, тогда как давно пора им сказать: ориентируйтесь на СССР — мировая наука давно находится здесь.

В связи с этой задачей сохранить во что бы то ни стало единство с буржуазной наукой, Б. М. Завадовским выработана была и тактика ортодоксальных дарвинистов.

Менделисты нас призывали к честности и монотонно заверяли в своей честности. Столь часто они уверяли нас в своей честности, что невольно приходит в голову, что не случайно им приходится убеждать в этом слушателей.

Первым тактическим приёмом у всех морганистов и, в частности, у Б. М. Завадовского является "менделизирование" Мичурина. Учение Мичурина они постоянно фальсифицируют. Например, Рапопорт в своём выступлении говорил, что Мичурин чуть ли не убеждает не увлекаться воспитанием растений и усиленно навязывает особое значение законов Менделя. На деле же Мичурин преимущественно работал с плодовыми и овощными растениями и не нашёл места для применения "гороховых" законов Менделя. Вчера здесь прочитали высказывания И. В. Мичурина относительно маргариновых учёных, и перед нами сегодня Б. М. Завадовский демонстрировал подлинный бюрократизм в науке. Он обвинял Т. Д. Лысенко в том, что он в своём докладе поменял местами три тезиса Мичурина. Мичурин-де ставил сначала гибридизацию, затем отбор, а после уже воспитание. Лысенко же выдвигает на первое место воспитание.

Нужно быть безнадёжным схоластом, чтобы считать, подобно Завадовскому, что в перестановке перечисления этих задач заключается главное. Они изображают Мичурина так: сначала он был греллевцем, т. е. ламаркистом чистой воды, затем, получив массовую гибель насаждений, перешёл к отдалённой гибридизации и в черпании комбинаций из генного источника нашёл истинный успех. Это неправда. В этом смысле полезно снова всем перечитать труды И. В. Мичурина. Путь его был другой. Убедившись, что греллевский приём акклиматизации нежных сортов на морозостойких подвоях не годится, после обследования огромного количества садов, он увидел факты, которые расшифровал самостоятельно, обнаружив ошибку Грелля. Он нашёл, что некоторые заграничные сорта выдержали самые жестокие зимовки, но сохраняются они потому, что на родине их предки некогда уже встречали подобные условия.

Второй род сохранившихся сортов на морозостойких подвоях — это растения, случайно попавшие на сильный подвой и подчинившиеся влиянию подвоя. Грелль не понимал, что наследственно сформировавшийся и давно размножаемый вегетативно сорт мало поддаётся влиянию. Вот на чём основана возможность развития сортов на малокультурном подвое без потери наследственных качеств сорта. Но на том же основана и возможность изменения молодых, несформировавшихся наследственно гибридных сеянцев, под влиянием устойчивого культурного ментора — подвоя или привоя.

Мичурин перешёл к работе с гибридными сеянцами, а так как гибриды, соединявшие в себе качества местных и южных сортов, имели возможность уклоняться в местных условиях в сторону выносливого, но более дикого, некультурного родителя, то Мичурин взялся за гибридизацию, чтобы гибридам на месте выращивания не встречались родственные обоим родителям условия и благодаря этому формирование их свойств направлялось туда, куда желательно селекционеру, чтобы он мог играть доминированием и рецессивностью, постоянно менять, в зависимости от условий, проявление то тех, то иных свойств, сохраняя при этом определённое постоянство качеств создаваемого сорта. Мичурина чужда слепая комбинаторика Менделя.

Затем, вторым приёмом тактики линии Б. М. Завадовского являются поиски идеологических ошибок у Т. Д. Лысенко и его сторонников с тем, чтобы отделить Лысенко от Мичурина, а сторонников Т. Д. Лысенко отделить от Лысенко, чтобы по частям было легче изгнать их из науки, в которую они внедрились вопреки стараниям морганистов. Эта тактика понятна. Отсюда стремление утверждать, что Мичурин признавал науку морганистов. Отсюда стремление признать в работах Лысенко теорию стадийного развития, т. е. то, что "признаёт" и зарубежная биология, но отвергать все логические следствия из теории стадийного развития.

Спрашивается: если вы, Б. М. Завадовский, признаёте теорию стадийного развития, то не была ли она впервые в истории науки экспериментальным доказательством и показом путей закрепления новообразований, путей наследственного приобретения новых признаков?

Т. Д. Лысенко на опыте в Ганже доказал, что изменение условий на определённой стадии развития преобразует химический состав и физическую структуру растения, изменяет тем самым биологические требования растения. А вы говорите, что признаёте теорию стадийного развития, а остальное считаете ламаркизмом.

Не означает ли это, уважаемый Борис Михайлович, что вы просто ещё недостаточно разобрались и в том, что такое ламаркизм, и в том, что такое теория стадийного развития?

Дальше, третья характерная черта этой третьей линии: жаловаться на всевозможные зажимы при самом нестеснительном зажиме всех согласных с Т. Д. Лысенко. Жалуются, например, на резкость полемики, а вспомните статью в "Литературной газете" "Под флагом новаторства". Узнаём руку и узнаём, кого имеют в виду под флагом новаторства. Эти разговоры относительно лженоваторства под флагом новаторства мы слышали и позже. Борис Михайлович, не ваша вина, что ваша новая статья запоздала и была снята редакцией, о чём вы здесь говорили.

Вспомним "Дарвинизм в кривом зеркале" П. М. Жуковского. Мы не жалуемся. Нам даже нравится читать такие статьи, тут прямо по старому русскому обычаю говорится: "иду на вы". Здесь не раскланиваются перед теми и другими. Но когда мичуринцами употребляется приём резкой полемики по отношению к их оппонентам, начинаются крики о зажиме, о наклеивании ярлыков, о грубости.

А что сегодня говорил Борис Михайлович? Какие эпитеты он употреблял? Перечислим их: "монопольное положение в науке", "действуют только в угоду Лысенко", "законопослушники", "таланты и поклонники", "фальсификаторы", "извратители взглядов марксизма-ленинизма" и наконец что-то было сказано даже о чьём-то запрещении защищать генеральную линию партии в биологии. Кто вам запрещает, кто вас зажимает? Давайте вместе — говорим мы вам — откроем огонь против буржуазных биологов. За всё время вы умели критиковать мичуринское направление, но мы не нашли, не читали ваших достаточно резких и обоснованных статей против зарубежных реакционных морганистов.

Где ваша изобретательность в доводах против зарубежных реакционных биологов, профессор Рапопорт и все прочие морганисты? Мы не слышим и не видим этого. Давайте откроем совместный огонь против них. Никто не запрещает и не может запретить споры внутри нашей науки. Давайте в пределах мичуринской генетики бороться за то, чтобы как можно лучше применить мичуринское учение на пользу практике. Тогда будут все основания для творческого спора.

Однако критическая струя охватывает наших ортодоксальных вейсманистов и классических генетиков против коренного положения Т. Д. Лысенко (завтра эти ортодоксальные дарвинисты превратятся в фитогормональных ортодоксов — этот новый рубеж намечается сегодня вами, Борис Михайлович). Критическая струя, направленная против мичуринской науки, удаётся нашим ортодоксальным вейсманиста. Достаточно на основе стадийного развития Т. Д. Лысенко выдвинуть агроприём яровизации, как появляется доктор Васильев и начинает доказывать, что теория эта, должно быть, принадлежит Клебсу, а практический приём яровизации — это просто намачивание зерна перед посевом, известное со времени Плиния Старшего, по крайней мере.

Эта линия является отличительной чертой всех морганистов. Стоило появиться предложению Т. Д. Лысенко о гнездовом посеве кок-сагыза, который благодаря энергии академика И. Д. Колесника, работавшего с передовыми колхозниками, агрономами Киевской области, дал блестящие результаты, стоило появиться этому приёму, который в десять раз увеличил средний урожай кок-сагыза, как появляется очень иронически настроенный товарищ в науке — доктор Саблин и перед лицом многочисленной студенческой аудитории Московского университета доказывает, что гнездовой посев известен ему со времён Тамерлана. Где вы были со времён Тамерлана, что не предложили гнездовые посевы, когда 15 лет подряд агротехника кок-сагыза списывалась с агротехники сахарной свёклы и была бесполезна для кок-сагыза?

Вот ваша критическая струя!

Академик Завадовский жаловался, что его подвели, не дали ему подготовиться к докладу академика Лысенко, не ознакомили его предварительно с этим докладом. Я вам напомню только, как был организован ваш знаменитый "диспут" в Университете, где несколько выступавших были подготовлены, чтобы "бить батьку скопом", но это вам не удалось. Вы готовились к тому, чтобы разгромить мичуринское учение, возглавляемое Т. Д. Лысенко. Ведь, как вы сегодня косвенно признали, вы чуть ли не с конца прошлой дискуссии заготовили статьи, которые почему-то не помещались в советских журналах. Я не знаю, почему не помещались ваши статьи, но знаю, что в некоторых журналах публиковались антимичуринские статьи. В журнале "Советская агрономия", например, поместили статью доктора А. И. Купцова "Формообразовательные процессы в растительном мире", в которой воскрешались все домыслы морганистов о Мичурине и Лысенко. Там же мы читали статью А. Р. Жебрака в его стиле, но в том же направлении. Не знаю, кто вам мешал, но вы готовились решительно, и, конечно, не ваша вина, что ваша статья в последнем номере "Вопросов философии" неожиданно для вас не появилась. Но это не наша вина — знать ничего не знаем.

Б. М. Завадовский жаловался, что его напрасно причислили к менделистам — в этом он нас обвиняет. Но, академик Завадовский, посмотрите на списки учёных, на которых И. И. Шмальгаузен ссылается как на представителей единственно правильной ортодоксальной науки, вот откуда мы узнаём морганистов. Мы сверили этот список со списком, который приводит профессор Дубинин. На них жалуйтесь, вы своими действиями там завоевали себе прочное место. Почему вам кажется, что это огульно, опрометчиво?

Чем отличается от морганистов академик Б. М. Завадовский в своих суждениях относительно наследования приобретённых свойств? Вот его "последовательный дарвинизм". Читаю по схеме, предложенной им здесь в опровержение: "наследование приобретённых признаков существует" (Дарвин). Вторая формулировка схемы гласит: "Сомнительно и во всяком случае имеет сомнительные формы", — эта точка зрения приписана Тимирязеву. А вот третья формулировка на схеме: "действующая в настоящее время точка зрения — наследование приобретённых признаков — сомнительна, требует внимательного изучения и строгой проверки в каждом отдельном случае... не играет ведущей роли".

Эта третья точка зрения излагается в схеме Б. М. Завадовского от имени диалектического материализма.

Академик Завадовский напрасно думает, что диалектико-материалистическое понимание принадлежит ему и А. Р. Жебраку, который также на это претендует. Но это не марксизм, а вейсманизм.

Академик Завадовский утверждает, что он издавна боролся с формальной генетикой, что он помогает широкому мичуринскому движению, предохраняет мичуринское учение от сужения академиком Т. Д. Лысенко.

На самом деле вся помощь Б. М. Завадовского сводилась к тому, чтобы хватать мичуринцев за руки в их борьбе с вейсманизмом, не давать им бороться с менделистами, уговаривать их не потерять рационального зерна, в то время как другой фронт дерущихся против мичуринцев полностью им одобрялся и поддерживался. За такую "помощь" мичуринскому направлению мы можем только сказать: дай бог нам обойтись без завадовских, а с рапопортами мы и сами справимся. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Слово предоставляется заместителю директора по научной части Мордовской селекционной станции Н. И. Фейгинсону.

Выступление Н. И. Фейгинсона

(заместитель директора по научной части Мордовской селекционной станции)

Вопрос о положении в биологической науке, хотя и обсуждается на сессии Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина, имеет, однако, далеко не чисто академический интерес, а большое практическое, производственное значение. Наше сельское хозяйство строится на научных основах. Для работников сельского хозяйства, ля передовиков-колхозников, для агрономов, семеноводов, селекционеров, для всех рядовых научных работников далеко не безразлично, какую научную теорию положить в основу работы.

Многие из выступавших на сессии говорили о том, что менделизм-морганизм оторван от сельскохозяйственного производства, что к практике он никакого отношения не имеет. Но это неверно, это глубокое заблуждение. Можно лишь сказать, что менделизм-морганизм не имеет никакого отношения к успехам сельскохозяйственной практики, — это бесспорно. Но в то же время бесспорно и то, что менделевско-моргановское учение нанесло значительный ущерб сельскохозяйственной практике, и этого не надо забывать.

С другой стороны, выступавшие на сессии представители вейсмановской генетики уговаривали нас не отбрасывать менделизм-морганизм, так как он-де очень много дал полезного практике, сельскохозяйственному производству и обещает дать ещё больше. Такие утверждения мы слышим уже не первый год. В течение многих лет наши менделисты-морганисты пытаются уверить советскую общественность в том, что их наука очень действенна, что она оказывает помощь практической деятельности.

Кажется, Наполеону принадлежат слова: "Если вы неправы, настаивайте на своём и, в конце концов, окажетесь правы". Этот беспринципный совет Наполеона полностью воспринят нашими менделистами-морганистами. Они знают, что неправы, но всё же настаивают на своём, рассчитывая, что им, в конце концов, поверят.

В самом деле, где, когда, какой метод менделизма-морганизма принёс хоть какую-нибудь пользу сельскохозяйственному производству?

Один из морганистов, выступавших на сессии, тов. Рапопорт, называл сорт озимой ржи Лисицынская, якобы выведенный на основе менделистской теории. Но ведь надо знать, о чём говоришь. П. И. Лисицын действительно вывел сорт ржи, имеющийся в производстве, но какое отношение имеет менделизм-морганизм к выведению этой ржи? Как была выведена Лисицынская рожь? Методом массового отбора из местного материала. Таким же методом была выведена Н. В. Рудницким рожь Вятка в конце прошлого века, а немецким помещиком Лоховым — Петкусская рожь ещё в девяностых годах, ещё в середине прошлого столетия, т. е. тогда, когда не было ничего слышно ни о Менделе, ни о Моргане. Но в истории Лисицынской ржи был период, когда к ней попытались применить морганистские принципы: начали вести строгий отбор на однотипность, выравненность сорта по внешним признакам. В результате такого отбора продуктивность Лисицынской ржи катастрофически упала. Только своевременное прекращение такого отбора позволило этому сорту сохраниться в производстве.

Нередко говорят, что скрещивание, гибридизация, служит признаком работы селекционеров методами менделистов. Логика в таком заявлении, а его мы слышали и здесь на сессии, очень проста: Мендель работал с гибридами, значит всё, кто занимается гибридизацией — менделисты. Вот уж, поистине, "беспощадная" логика! По этой логике выходит, что раз Мендель был монахом, значит все монахи — менделисты. Но какое отношение имеет работа Менделя к настоящей гибридизации, с помощью которой селекционеры выводят сорта? Кому же не известно, что наука о гибридизации, что действенные для селекции методы гибридизации даны И. В. Мичуриными и Т. Д. Лысенко, а отнюдь не менделистами? Приведу пример из селекционной практики.

На Мордовской государственной селекционной станции в течение ряда лет ведутся работы по принудительным скрещиваниям яровых пшениц с целью выведения нового сорта. При этом применяются рекомендуемые менделистами способы: подбор родительских пар по желаемым признакам, принудительные скрещивания этих форм для объединения признаков и поиски в потомстве готовых сортов. Через руки селекционера по пшенице прошли десятки комбинаций скрещиваний, тысячи гибридных потомств; среди них на делянках каждый год выделяются перспективные, но ни один из них не пошёл дальше малого сортоиспытания.

Столь же бесплодна десятилетняя работа по выведению сорта гороха методами менделистской гибридизации. Каждый год ведутся отборы из гибридного материала, отобранные номера доводятся до 4-5 поколений и затем бракуются. Каждый год делаются новые скрещивания, в том числе и "отдалённые", и всё безрезультатно. Для того чтобы такими методами получить ценный сорт, надо взять очень большой масштаб работы, да и при этом условии успех оказывается делом случайной удачи, которая далеко не всегда приходит к селекционеру.

На той же Мордовской селекционной станции в течение последних трёх лет нами ведётся работа с гибридными сортами озимой ржи, выведенными по указаниям академика Т. Д. Лысенко (путём отборов из сортов, переопылённых в сортоиспытании). В 1947 г. один из этих сортов в станционном испытании превысил по урожайности районированные сорта на 4-5 ц с гектара. В сортоиспытании нынешнего года, при весьма неблагоприятных климатических условиях, новые сорта дали на 1,5-2 ц зерна с гектара больше, чем районированные сорта. Сейчас новые сорта ржи передаются в государственное сортоиспытание и размножаются в колхозах Мордовской республики.

Какое же может быть сравнение между действенным мичуринским учением и немощным, вредным для селекционной практики, менделизмом-морганизмом?

Сейчас нам говорят о новой заре менделизма — методе полиплоидии. Утверждают, что после обработки колхицином получаются гигантские растения с колоссальным урожаем. Ссылаются, например, на тетраплоидную гречиху Сахарова, которая якобы даёт урожай в 1,5-2 раза больший, чем обычная гречиха, имеет более крупное зерно. Мы на нашей станции имели дело с тетраплоидной гречихой, высевали её. Оказалось, действительно, что растения несколько более мощные, чем у обычной гречихи. Семена также несколько более крупные. Но не это самое характерное для этой гречихи. Тетраплоидная гречиха малоплодовита; она даёт мало урожая зерна на одно растение (не этим ли, кстати, объясняется и крупность зерна?). Следовательно, как сорт она не годится для производства.

Надо знать, что ни одного сорта ни по одной культуре, который был бы выведен методом полиплоидии, в производстве нет. А это, конечно, служит решающей оценкой этого метода, этой "новой эры" морганизма.

Академик Б. М. Завадовский в своей речи заявил, что нам надо работать всеми методами, чтобы обеспечить подъём сельского хозяйства. Чтобы обеспечить в кратчайший срок решительный подъём нашего сельского хозяйства, надо много работать, в том числе и нашим учёным, но далеко не всеми методами, а только такими, которые приводят к цели. Методы менделизма-морганизма способны только отвлечь наши силы на бесплодную работу, и ими пользоваться мы не будем; у нас есть мичуринские методы, которые уже оправдали себя и которые обеспечивают быстрые и действительные успехи в работе селекционеров.

Так обстоит дело в области селекционной работы. А что мы имеем в других отраслях сельскохозяйственной науки?

Возьмём, например, такой важнейший раздел семенного дела, как сортоиспытание. Правда, академик Б. М. Завадовский может сказать: зачем валить всё в одну кучу, какое-де отношение имеет сортоиспытание к менделизму-морганизму? Отношение самое непосредственное. Вредное влияние формальной генетики сказывается на качестве сортоиспытания. Многие пороки в методике и технике сортоиспытания и районирования сортов следует отнести за счёт моргано-менделевской генетики.

Участники сессии, бывшие на экскурсии в Горках Ленинских, видели, что даёт обычная методика сортоиспытания по выявлению такого материала, как ветвистая пшеница. Эта ветвистая пшеница при обычной методике сортоиспытания пропадает, и никому в голову не придёт использовать её даже как материал для селекции. Всё дело в том, что под влиянием морганистских теорий методика сортоиспытания предусматривает подход к сорту как к чему-то самодовлеющему, в отрыве от условий существования, от условий его выращивания. Это — решающий порок методики сортоиспытания. Отсюда вытекают и другие, как, например, пренебрежение к производственной оценке сортов, что может привести к большим недоразумениям в сельскохозяйственном производстве. Вот наглядный пример.

Сорт озимой ржи Казанская 5+6 горячо рекомендуется для ряда областей, в том числе и для Мордовской республики, Государственной комиссией по сортоиспытанию зерновых культур.

При поверхностном ознакомлении с фактами эти рекомендации кажутся правильными. В самом деле, в опытах сортоучастков Мордовии в течение ряда лет рожь Казанская 5+6 превышает по урожайности ранее районированный сорт на 2-3, то и 4 ц с гектара. Но этот сорт имеет решающий недостаток: он очень склонен к полеганию. На делянках сортоиспытания этот недостаток ускользает от наблюдателя, а в производстве резко снижает ценность сорта. Вдобавок, Казанская 5+6 малоустойчива к вымочкам. Этот недостаток также проглядели работники сортоиспытания, так как для постановки опытов на сортоучастках обычно выбирается земельный участок с ровным рельефом, где вымокание может проявиться лишь в редкие годы.

Вот почему получилось, что, как только сорт Казанская 5+6 был размножен и пошёл в колхозы, о нём стали поступать неблагоприятные отзывы от агрономов и колхозников. Выходит, что без широкого испытания в производстве нельзя уверенно районировать сорта. Об этом не раз предупреждал академик Т. Д. Лысенко, однако, ослеплённые формальной "стройностью" своей методики и соответствием её морганистским схемам, работники сортоиспытания не обращали внимания на предупреждения.

Необходимо критически пересмотреть теоретические основы, технические приёмы методики и всю организацию сортоиспытания, приведя эту важнейшую отрасль семенного дела в соответствие с мичуринским учением.

Особенно много вреда принесла менделевско-моргановская генетика в деле производства сортовых семян. Напомню хотя бы историю с пространственной изоляцией для ряда полевых перекрёстноопыляющихся культур (рожь, гречиха и др.), которая была введена на основании критических домыслов менделистов и при ближайшей проверке оказалась не только не нужной, но и вредной для сортового семеноводства. История с пространственной изоляцией подробно освещена в нашей печати, и поэтому нет нужды её излагать.

Необходимо сказать несколько слов о гибридном семеноводстве зерновых культур. В качестве своего достижения менделисты, в том числе и выступавшие на сессии, называют использование в семеноводстве гибридных семян кукурузы. Осмеливаются даже утверждать, что распространение гибридных семян кукурузы в нашем сельском хозяйстве было задержано якобы из-за отрицательного отношения к ним со стороны мичуринцев. Большее извращение фактического положения дела трудно себе представить.

Надо прежде всего иметь в виду, что использование гибридных семян в семеноводстве полевых культур к теории менделизма-морганизма никакого отношения не имеет (об этом, кстати говоря, писал ещё К. А. Тимирязев). Морганисты предложили лишь сложные технические приёмы получения таких семян кукурузы (предварительное самоопыление и отбор самоопылённых линий), сильно затрудняющие массовое их использование. Это служит, очевидно, для обеспечения интересов капиталистических семенных фирм, так как рядовым фермерам в капиталистических странах предложенные морганистами приёмы недоступны.

Академик Т. Д. Лысенко в течение ряда лет выступает с предложениями широко испытать и применить межсортовую гибридизацию в семеноводстве многих полевых культур. Менделисты-морганисты возражают против этих предложений и тормозят их осуществление. Вот характерный пример. В 1947 г., под влиянием предложений академика Т. Д. Лысенко, наша станция наметила в своём научном плане работы по испытанию гибридных семян (полученных при свободном межсортовом переопылении), в частности, озимой и яровой пшеницы. Этот план был послан на отзыв в Институт зернового хозяйства юго-востока СССР. Менделисты, имеющиеся среди научных сотрудников этого Института, резко отрицательно отнеслись к этим работам, оценив межсортовую гибридизацию как недопустимый приём в семеноводстве.

Кто же, как не менделисты, задерживают и до сих пор продолжают тормозить внедрение гибридных семян в сельскохозяйственное производство? Да оно и понятно. Ведь для менделистов-морганистов главным в селекции является достижение однородности сорта по наследственным свойствам. Недаром даже для перекрёстноопыляющихся культур, таких как, например, озимая рожь, главной проблемой селекции менделисты считали достижения "гомозиготизации", т. е. наибольшей наследственной однородности (об этом написано в известном руководстве "Теоретические основы селекции растений").

Вот каковы теоретические установки, вот каковы практические последствия этих установок менделистов-морганистов! И они ещё продолжают уверять, что их "наука" способна дать что-то ценное нашему сельскохозяйственному производству.

Только вредным влиянием морганистских теорий можно объяснить и тот факт, что до сих пор в процессе семеноводства совершенно недостаточное внимание уделяется повышению урожайных качеств семян. Наша инспекция по качеству семян в своих работах по исследованию качества и браковке семенного материала в значительной мере ещё копирует практику зарубежного семенного контроля, которая определяется интересами семенных фирм. Конечно, надо бороться и за высокую чистоту и за нормальную всхожесть семян, но для нашего сельского хозяйства этого недостаточно. Между тем, даже селекционные станции в своём большинстве не занимаются повышением урожайных качеств семенного материала.

Правда, в отчётах многих селекционных станций имеются данные сравнительных испытаний, которые показывают, что элита, выпускаемая селекционными станциями, более урожайна, чем семена окружающих колхозов. Однако эти испытания проводятся так, что часто приводят лишь к самообману и создают неверное представление о действительных качествах семян. Обычно для таких испытаний берётся семенной материал из одного-двух смежных колхозов и сравнивается с элитой станции. Между тем, к сравнительному испытанию надо привлекать семенной материал из высокоурожайных (по данной культуре) колхозов, со стахановских участков. Только в этом случае можно действительно оценить качество выпускаемых станцией элитных семян.

Приведу пример из работ Мордовской селекционной станции.

Селекционер по овсу заложил опыт сравнения своих репродукций овса Победа с первой репродукцией того же сорта из соседнего колхоза. Материал семенного питомника первого года дал в этих опытах урожай в пересчёте на гектар 23,7 ц, семенного питомника второго года — 23,9 ц, семена суперэлиты — 23,6 2, элиты — 26,9 ц, а семена из колхоза — только 18,7 ц. Казалось бы, всё обстоит благополучно. Репродукция станции даёт превышение в урожайности над колхозными семенами, доходящее до 5-8 ц на гектар. Но когда мы взяли материал того же сорта Победа из 15 различных колхозов республики, в том числе и из колхозов, которые дали высокий урожай по овсу, и высеяли в сравнительном испытании, то оказалось, что в среднем суперэлита станции дала урожай 22 ц с гектара, а колхозные репродукции — 21,5 ц, то есть разницы никакой. Другими словами, работа по производству элиты овса на станции оказалась неудовлетворительной.

Можно было бы привести такой же материал и по другим культурам.

К сожалению, приходится констатировать, что засилие формальной науки сильно ещё в умах многих научных работников и работников сельскохозяйственного производства. Да оно и понятно. Ведь, начиная со школьной скамьи и продолжая в высших учебных заведениях, нашу молодёжь обучают и воспитывают в духе этой формальной биологической "науки". Для того чтобы преодолеть влияние этой реакционной науки — менделизма-морганизма, недостаточно просто сказать о том, что она не годится. Необходимо сделать и организационные выводы. Надо прежде всего обеспечить, чтобы наша молодёжь обучалась и впитывала в себя мичуринское учение, а не реакционное учение Вейсмана-Моргана-Менделя.

Академик Н. Г. Беленький жаловался в своём выступлении на то, что один доцент морганист, несмотря на предложение директора Института, отказался читать мичуринское учение. Но я думаю, что этот доцент совершенно прав, нельзя его заставить преподавать мичуринское учение, точно так же как нельзя заставить, например, Н. Г. Беленького преподавать менделевскую генетику. Я думаю, что, если бы Н. Г. Беленькому пришлось преподавать менделевско-моргановскую генетику, он от неё оставил бы ножки да рожки.

Этим я не хочу сказать, что те, кто сейчас сочувствует менделевско-моргановскому учению, не могут перестроиться. Безусловно, среди них найдутся честные люди, которые откажутся от груза ошибок Менделя-Моргана и честно перейдут на сторону мичуринского учения. Но как бы то ни было, преподавание биологических дисциплин надо коренным образом перестроить.

Надо также прекратить безудержную пропаганду менделизма-морганизма, которая ведётся через печать. Ведь все биологические журналы Академии наук СССР находятся в руках кучки вейсманистов.

Они же завладели позициями и во многих издательствах, выпускающих биологическую литературу. Недавно была издана брошюра — лекция В. Сахарова "Пути создания новых форм растений", в которой пропагандируется менделизм-морганизм. В этой книжке В. Сахаров, утверждая, что "нигде, кроме клеток, не могут быть заложены материальные основы индивидуальных наследственных заболеваний", указывает на особую роль "хромосом как носительниц наследственных задатков". Отсюда у этого автора вытекает, что чуть ли не вся эволюция строится на основе кратного увеличения наборов хромосом (полиплоидии). "Одно остаётся несомненным, — пишет В. Сахаров, — что полиплоидия представляет, повидимому, единственный способ, на основе которого отдельные разновидности могли возникать буквально внезапно". Отбрасывая материалистическое ядро теории Дарвина, пренебрегая мичуринским учением, морганист В. Сахаров осмеливается утверждать, что "хромосомная теория наследственности является, может быть, самым крупным достижением биологии нашего времени".

Совсем чудовищно звучит следующее утверждение В. Сахарова в той же брошюре: "Именно на примере экспериментальной полиплоидии впервые частично осуществилась заветная мечта биологов о направленном получении определённых наследственных изменений".

Куда дальше можно ещё зайти в полном ослеплении мнимыми достижениями морганистской генетики? В. Сахаров, оказывается, не знает (или делает вид, что не знает) о летних посадках картофеля, которые дают ярчайший пример направленного массового изменения наследственности растений. Сахаров отбрасывает многочисленные, добытые мичуринцами, факты изменения озимых сортов в яровые и яровых в озимые, отбрасывает колоссальный материал по вегетативной гибридизации. А ведь все эти материалы неопровержимо свидетельствуют о том, что мичуринцы действительно овладели многими путями направленных изменений природы растений, в противоположность морганистам, которые продолжают утверждать невозможность таких путей.

Пора прекратить безудержное рекламирование реакционных теорий в биологии. Оно отравляет сознание многих исследователей и даже практических работников.

Мичуринское учение — это передовое учение в биологии — будет двигаться вперёд ещё более быстрыми шагами, раскроет все свои возможности, поднимет биологическую науку на небывалую в истории высоту и принесёт неоценимую пользу нашему сельскому хозяйству. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Слово предоставляется директору Института земледелия центрально-чернозёмной полосы имени Докучаева тов. А. В. Крылову.

Выступление А. В. Крылова

(директор Института земледелия центрально-чернозёмной полосы имени Докучаева)

Академик Т. Д. Лысенко в своём докладе и выступавшие в прениях товарищи убедительно показали огромную производственную эффективность результатов научных исследований учёных и научно-исследовательских учреждений, последовательно стоящих на позициях передовой агробиологической науки в противовес школе формальных генетиков, не давших ничего полезного для социалистического земледелия.

У нас в стране ещё есть, к сожалению, учёные, кафедры и научно-исследовательские учреждения, не давшие за всё время своей многолетней деятельности ничего ценного как для теории, так и для практики.

Не имея ничего за душой из практических достижений в области выведения ценных пород животных и сортов сельскохозяйственных растений, теоретики менеделизма-морганизма стремятся примазаться к практикам-селекционерам, уговаривая их признать, что законы Менделя и Моргана помогли выведению новых сортов. Раньше этот приём им удавался, ибо считалось признаком хорошего тона сказать, что сорт был выведен на основе теории, а теория была одна — менделизма-морганизма. Но теперь это не удаётся. Однако попытки заручиться поддержкой старых селекционеров продолжаются, их повторил на данной сессии академик Б. М. Завадовский, назвавший в подтверждение практической действенности формальной генетики работы селекционеров Лисицына, Шехурдина, Константинова. Давайте разберёмся с этим утверждением академика Завадовского получше. Чем известны эти селекционеры? Каковы их достижения? Самое важное достижение Лисицына — это рожь Лисицынская и его клевера. Лучшее селекционное достижение академика Константинова — твёрдая яровая пшеница Мелянопус 69, а профессора Шехурдина — мягкая яровая пшеница Лютесценс 62. Я спрашиваю: какими методами выведены эти сорта? Известно это академику Завадовскому? Повидимому, неизвестно, иначе он не решился бы говорить, что они выведены по установкам менделизма-морганизма. Выступавший до меня тов. Фейгинсон уже сообщал, как была создана рожь Лисицына.

Известны и методы выведения яровых пшениц Лютесценс 62 и Мелянопус 69. Авторы этих сортов тт. Шехурдин и Константинов здесь присутствуют и могут сами разъяснить академику Завадовскому, как выводились эти сорта. Они, так же как и клевера Лисицына, выведены отбором из хорошо приспособленных к местным условиям образцов. Менделевско-моргановская комбинаторика в данном случае не понадобилась. Попытки формальных генетиков опереться на работы старых селекционеров здесь не могут иметь успеха. Большинству участников сессии Академии хорошо известны наши лучшие сорта сельскохозяйственных культур и породы животных, так же как и история их выведения. Менделисты-морганисты не могут назвать ни одной породы животных, ни одного сорта сельскохозяйственных растений, имеющих практическое значение, которые бы были выведены на основе их теории.

Это общее положение может быть проиллюстрировано и на примерах из работы нашего Института. Известно, что на Каменной Степи выведен целый ряд выдающихся, широко распространённых в производстве, сортов овощных культур: свёкла египетская, морковь Геранда, огурцы Бостонские и др. Все они — продукт массового отбора и постепенной, из поколения в поколение, акклиматизации иностранных сортов, приспособления их к степному климату, к новым условиям полевой культуры.

Академик Завадовский делал ссылку на полиплоидию, которая, якобы, дала ценные результаты. Здесь присутствуют представители Государственной комиссии по сортоиспытанию. Пусть они скажут, какие сорта, созданные таким методом, ими районированы и рекомендуются для посева в колхозах и совхозах.

Таких сортов, так же как и давно обещанной многолетней пшеницы, пока ещё в производстве нет. Их и не будет до тех пор, пока к создаваемым методом полиплоидии гибридам не будут применены методы воспитания, основанные на правильном понимании взаимоотношений организма с факторами внешней среды. Менделисты-морганисты не только не дали новых сортов и пород, но оказались беспомощными и в разработке методов улучшения существующих сортов и пород. Они не ставили себе подобных творческих задач, кроме известной попытки вывести бескрылую моль и изменить окраску глаз мухи, сделав их более приятными — голубыми, вместо красных.

Они находятся в плену западноевропейских и американских механистических и идеалистических концепций в понимании живой природы и сельскохозяйственного производства. Растительные организмы, почва и другие факторы внешней среды рассматриваются ими изолированно, вне связи друг с другом, без взаимодействия, как нечто неизменное, "извечное", что не может быть изменено и переделано человеком.

Лучшим представителями русской агрономической науки — Докучаеву, Костычеву, Тимирязеву, Мичурину, Вильямсу, Лысенко чужд такой подход. Красной нитью через все работы этих великих преобразователей природы проходят совершенно отчётливые идеи. Подчёркивая, что растение составляет центральный предмет деятельности земледельца, эти учёные всю свою научную деятельность направляют на изучение требований растений к условиям жизни, на изучение того, как реагируют растительные организмы на условия внешней среды.

Их творческая мысль и практическая деятельность центрировалась на разработке путей дальнейшего совершенствования растительных организмов, активной переделки условий внешней среды с тем, чтобы сделать труд земледельца более производительным, чтобы наше сельское хозяйство всё в меньшей и в меньшей степени зависело от стихийных сил природы. Это и есть генеральная линия в биологии и агрономии: её осуществляют передовые учёные нашей страны во главе с академиком Т. Д. Лысенко.

Линия в биологии, занятая академиком Лысенко, — единственно правильная, ибо она плодотворна, она обогащает практику, приносит огромную пользу колхозам и совхозом. На наших глазах академик Лысенко за последние 15 лет сделал столько научных открытий и такого качества, что каждое из них в отдельности могло бы прославить имя учёного, прочно войдя в агрономическую литературу.

А что мы здесь слышали об академике Лысенко от тов. Завадовского? К чему он клонил, и в чём он пытался нас убедить? В его представлении академик Лысенко механист, с которым нужно вести борьбу, как и с формальными генетиками. Вот до чего довела академика Завадовского его третья линия.

Себя академик Завадовский относит к правоверным дарвинистам; из всего смысла его речи вытекает, что именно у него должны учиться все биологи, в том числе и академик Т. Д. Лысенко.

Нельзя ли больше скромности? Не у Лысенко, а у вас чрезмерные претензии на непогрешимость и желание быть первым учителем биологов и агрономов. Но какие для этого основания? Каким научным открытиям обязана вам советская биология? Что нового вы можете предложить для теории и практики сельского хозяйства? Нет, конечно, не вы наш учитель, не за вами пойдут советские агрономы и биологи. Мы пойдём по правильному пути, исследуемому Т. Д. Лысенко.

В своих прежних выступлениях и настоящем докладе академик Лысенко совершенно правильно указывает в качестве основателей нового прогрессивного направления в агробиологической науке имена Мичурина и Вильямса. Каждый из них работал в разных областях: академик Вильямс уделял больше внимания общим проблемам земледелия, Мичурин — вопросам переделки природы растений. Но их учения органически связаны между собой, исходят из единых теоретических положений — методов материалистической диалектики. Не случайно тот, кто возражает против мичуринского учения, не разделяет идей Вильямса; кто выступает против учения Вильямса в области земледелия, как правило, не согласен с учением Мичурина. И, наоборот, последователи Вильямса являются мичуринцами, а все мичуринцы — сторонники учения Вильямса. При этом надо прямо сказать, что для того, чтобы по-настоящему понять мичуринское учение, а тем более новый его этап, связанный с именем академика Лысенко, недостаточно изучить работы Мичурина, надо хорошо освоить научное наследство Вильямса. Он дал ответ на тот вопрос, который смущает и кажется противоречивым академику Завадовскому, а именно, на каком фоне и для каких условий надо выводить новые сорта сельскохозяйственных растений.

Мы совершенствуем не только растения, мы преобразуем и землю в сторону улучшения условий произрастания этих растений.

Развитие земледелия в колхозах и совхозах идёт по пути создания фона высокого плодородия, и именно для этого фона и в условиях этого фона создаются и должны создаваться новые высокопродуктивные сорта сельскохозяйственных культур.

Мне хочется коротко на примере работа бывшей Каменностепной станции, ныне Института земледелия имени Докучаева, показать силу и действенность передовой теории учения Докучаева-Вильямса-Лысенко. Этому я хочу посвятить вторую часть своего выступления.

При организации научных исследований в Каменной Степи, в самом начале, ещё во времена Докучаева, было положено в основу всестороннее изучение естественно-исторических условий степного земледелия во всех их связях и опосредствованиях, метод комплексного воздействия на природу в целях её переделки в нужном для человека направлении. Вильямс, развивая дальше идеи Докучаева-Костычева, сформулировал действительно существующий в природе закон — равнозначимости или незаменимости факторов сельскохозяйственного производства.

На основе этого закона им было построено стройное учение о травопольной системе земледелия, полностью соответствующее запросам социалистического сельского хозяйства. Травопольная система Вильямса, учение Мичурина-Лысенко явились той плодотворной основой, благодаря которой немногочисленный коллектив Каменностепной станции добился значительных успехов в своей работе.

Большинству участников сессии известно, что основной проблемой, которая решалась в Каменной Степи, являлось создание высокопродуктивного устойчивого земледелия в степях полузасушливого юго-востока. Известно также и то, что эта работа, начатая Докучаевым в 1892 г., нашла своё завершение только в последние года. Это произошло потому, что довольно длительный период программа исследований была сужена и велась не на основе идей Докучаева. Следует вспомнить и то, что уже в послеоктябрьский период вплоть до 1935 г. господствующими среди ведущих работников станции были формально-генетические представления. Всё это сильно затормозило разрешение поставленной В. В. Докучаевым проблемы. Несмотря на наличие полезащитных лесных полос, урожаи в Каменной Степи были невысокими и неустойчивыми. Семеноводство было на низком уровне. Почти ежегодно в тот период областные земельные органы и Наркомзем предъявляли законные претензии к станции за совершенно недостаточный выпуск сортовых семян и их низкие породные качества.

Наибольшего развития научные исследования получили за последние десять лет, когда коллектив прочно стал на позиции учения Вильямса и Лысенко. Под непосредственным руководством Вильямса на станции была введена травопольная система земледелия. Одновременно станция, руководствуясь указаниями академика Лысенко, расширила и реорганизовала на новых основах свою селекционно-семеноводческую работу. Мы постарались провести в жизнь указания Вильямса, данные в одном из его писем к нам: "Нужно усвоить, что без комплексирования работ по агротехнике, селекции и лесным полосам нечего и думать о коренном разрешении вопроса о подъёме урожайности сельскохозяйственных культур и всех отраслей сельскохозяйственного производства в целом".

Так в Каменной Степи были организованы единственные в своём роде исследования по разработке системы земледелия в чернозёмных степях, в которых в органическом сочетании были сконцентрированы идеи В. В. Докучаева, В. Р. Вильямса и Т. Д. Лысенко.

В результате правильных теоретических положений и тесного единства теории и практики эффективность научной и производственной работы резко возросла. Каменная Степь в современном её виде представляет большой интерес, как пример смелого преобразования безводной и безлесной степи. Её территория ничего похожего на степь не имеет. По границам полей растут широкие полезащитные лесные полосы, по балкам и западинам созданы водоёмы. Крутые склоны балок облесены — здесь созданы приовражные насаждения. В межполосных пространствах введены травопольные полевые и кормовые севообороты. Каждый севооборот имеет определённую систему удобрений и обработки почвы.

Посев производится только отборными семенами наиболее приспособленных к местным условиям сортов своей селекции или же улучшенных у нас сортов других станций. Под влиянием комплекса травопольной системы земледелия идёт процесс повышения плодородия почвы, улучшения её структуры. Улучшается микроклимат, водный режим делается всё более устойчивым, процессы водной и ветровой эрозии прекращаются. В результате урожаи сельскохозяйственных культур растут и становятся всё более устойчивыми. Таким образом, положив в основу своей работы учение Докучаева, Вильямса, Лысенко, наш Институт решил крупнейшую агрономическую проблему, показал на конкретном объекте — большом земельном массиве, как путём широкодоступных для совхозов и колхозов мероприятий можно создать природные предпосылки для получения высоких и устойчивых урожаев в неблагоприятных засушливых климатических условиях.

На ряде примеров можно также показать, как на основе правильной теории Вильямса-Лысенко были получены важные теоретические и практические результаты непосредственно в области селекции и семеноводства.

Селекционерам и работникам Госсортсети известно, что Каменностепная станция в прошлом не сумела дать ни одного выдающегося сорта по хлебам, который был бы районирован и широко распространён в производстве, хотя селекционная работа с зерновыми велась продолжительное время и в довольно значительных масштабах. Этому мешало то, что работавшие по этим культурам селекционеры были в плену формально-генетических установок.

Пришли новые люди, с новыми воззрениями, и дело изменилось. Тов. Водковым и тов. Николаевой создан высокоурожайный сорт озимой пшеницы Степная 135, уже прошедший государственные испытания и получивший высокую оценку со стороны работников производства не только Воронежской области, но и целого ряда областей Украины. Создание этого сорта шло по-новому. Он безостый, а выведен из остистого сорта Гостианум 237, без гибридизации, путём отбора изменившихся под влиянием новых условий жизни растений и систематического их воспитания на фоне травопольной системы земледелия.

Это не единственная удача сектора озимых хлебов. Широко применяя мичуринское учение, он работает чрезвычайно продуктивно, сдав в государственное испытание ещё несколько новых сортов озимой пшеницы.

Второй пример: многим известен старый сорт ржи Муп селекции Каменностепной станции, который даже на своей родине, в Воронежской области, уступал по урожаям другим районированным сортам и был намечен Государственной комиссией по сортоиспытаниям к снятию с посевов. Но достаточно было применить к этому сорту новый метод, улучшающий отбор, рекомендованный академиком Лысенко, и поставить его в условия выращивания на фоне травопольной системы, как произошло "чудо" — в 1946 г. этот сорт на всех сортовых участках Воронежской области, за исключением одного, занял первое место по урожайности. При детальном рассмотрении поведения этого сорта, воронежская инспектура Госсортсети убедилась, что и в 1945 и в 1944 г. он также имел преимущество перед районированными в области сортами ржи Лисицына и Воронежского сельскохозяйственного института, т. е. с того времени как сортоучастки начали испытывать новую элиту сорта Муп.

Наш сектор селекции трав также на основе новых методов, предложенных академиком Лысенко, добился значительных результатов, вывел сорт жёлтой гибридной люцерны Степная 600, превосходящий по урожаям сена выдающийся стандартный сорт Гримм-Зайкевича.

Хочу сказать несколько слов о семеноводстве. Сортовое управление Министерства может подтвердить, что Каменностепная станция, а теперь Институт, последние 8 лет даёт ежегодно своей области элиты больше её потребности и высоких урожайных свойств. Почему так произошло? Потому что был создан высокоплодородный фон в результате введения травопольной системы земледелия, а также потому, что элита стала создаваться по методу академика Лысенко с применением внутрисортового скрещивания, дополнительного опыления и непрерывно улучшающего отбора.

В течение последних трёх лет мы изучаем вопрос об эффективности свободных межсортовых скрещиваний. Результаты получились интересные. Они полностью соответствуют данным тов. Ольшанского. Путём свободных межсортовых скрещиваний сорта озимой пшеницы повышают свою зимостойкость, урожайность и качество зерна. Так, например, в 1947 г. по сорту Гостианум 227 обычные семена дали урожай 17,4 ц, второе поколение переопылённых семян — 18,7 ц, третье поколение — 20,8 ц с каждого гектара.

Особенно разительные результаты получились при применении этого метода к иностранным, плохо устойчивым к нашим условиям сортам. По сорту Кларкен обычные семена дали урожай 4,2 ц, переопылённые — второе поколение 16,3 третье поколение — 13,3 ц с каждого гектара.

У нас проверялись и конкретизировались применительно к условиям степного земледелия предложения академика Лысенко. Тов. Дмитриев уже сообщал здесь об успешной культуре летних посевов люцерны на семена в Каменной Степи; высокую эффективность дали также летние посадки картофеля, предпахотное рыхление и др.

Таким образом, на примере 56-летней работы нашего научно-исследовательского учреждения можно лишний раз подтвердить, что успехи и творческие достижения относятся к тем периодам, когда коллектив руководствовался правильной биологической теорией. И, наоборот, застой, топтание на месте характерны для того времени, когда среди научного коллектива брали верх формально-генетические представления о живой природе.

Чем ближе научно-исследовательское учреждение к практике, ставя своей целью работу для народа, тем больше выявляется никчёмность формальной генетики и становится ясным, что единственно правильным являются воззрения Мичурина, Вильямса, Лысенко. С именами этих советских учёных связано создание новой, более прогрессивной, чем учение Дарвина, агробиологии. Чем скорее и глубже работники сельскохозяйственной науки освоят эту прогрессивную агробиологию и положат в основу своих исследований, тем более плодотворным будет их творческий труд.

В заключение следует ещё раз остановиться на затронутом академиком Завадовским вопросе о праве на широкую пропаганду взглядов менделистов-морганистов и свободе изложения их взглядов. Академик Завадовский и другие представители формальной генетики утверждают, что Лысенко и его последователи зажимают рот менделистам-морганистам, не дают им работать. Но это не соответствует истине. Происходит как раз обратное — менделисты прилагают все усилия, чтобы не только замолчать, но и как можно больше скомпрометировать мичуринское направление в биологии. К уже сообщённым на данной сессии фактам со своей стороны могу добавить следующее: в 1939 г. мне пришлось обследовать по поручению Комитета по делам высшей школы ход экзаменов на кафедре генетики Тимирязевской академии, возглавляемой А. Р. Жебраком. Сразу бросилось в глаза, что среди вопросов, которые задаются студентам на экзамене, нет ни одного по мичуринской генетике; бумага вопросников пожелтела от времени так, что напоминала египетский папирус. Я задаю вопрос Антону Романовичу (причём я этот факт сообщал на совете Тимирязевской академии): чем это объяснить, почему вы не обновите вопросов? Где вопросы, связанные с проверкой правильности усвоения знаний новой мичуринской школы, школы академика Лысенко? Он заявил — в науке не произошло никаких новых открытий, и нечего мне эти вопросы задавать студентам.

Такая картина повторяется со студентами Тимирязевской академии до сих пор. Они очень плохо знают мичуринское направление в науке. Они насыщены формально-генетическими представлениями в области биологии. Только попадая на практику, они немного переучиваются. Правда, последнее время почему-то к нам в Институт не стали посылать студентов Тимирязевской академии.

Теперь второй пример, уже из воронежской действительности. Воронеж, крупный вузовский центр, готовящий кадры агрономов-зоотехников и биологов. Там имеются: сельскохозяйственный институт, зооветинститут, биологические факультеты университета и педагогического института. Кому же Министерство образования доверило формировать мировоззрение студентов в области биологии? Небезызвестному менделисту-морганисту профессору Петрову.

Петров заведует кафедрой генетики в университете, по совместительству заведует кафедрой селекции плодовых и овощных культур в сельскохозяйственном институте. Петров читает курс генетики в зооветинституте и пединституте. Он не пропускает ни одного совещания, заседания, при случае и без случая, чтобы в самой отвратительной форме не ошельмовать мичуринского направления и лично академика Лысенко.

Кроме того, в университет и сельскохозяйственный институт периодически вызывается "подкрепление" из Москвы — профессор Дубинин — для чтения лекций студентам, аспирантам и научным работникам, причём лекции эти широко рекламируются, а их автору создаётся ореол лучшего учёного-генетика.

Петров категорически запрещает студентам и аспирантам читать книги Лысенко, преследует всех, кто в какой-либо форме высказываются за мичуринскую генетику. И после всего этого менделисты набираются смелости говорить, что мичуринцы зажимают менделистов-морганистов!

Нет, к сожалению, получилось так, что многие сельскохозяйственные и биологические вузы страдают от засилия менделистов-морганистов. Это положение должно быть исправлено. Ведь там формируются специалисты сельского хозяйства, специалисты-биологи.

Нам нужно обязательно, чтобы студенты учились на основе правильной теории — мичуринской генетики, ведь это будущие строители коммунизма, которые должны по указаниям нашей партии, товарища Сталина добиваться новых успехов в сельском хозяйстве на благо нашей социалистической Родины. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Слово имеет профессор Б. А. Рубин.

Выступление профессора Б. А. Рубина

(Институт биохимии имени А. Н. Баха АН СССР)

В эволюционном учении одно из центральных мест занимает проблема взаимоотношений организма с внешней средой. Академик Т. Д. Лысенко в своём докладе уделил данной проблеме много внимания и с полным основанием подчеркнул громадное значение, которое имеет правильное, мичуринское понимание сущности этих взаимоотношений для деятелей агрономической науки и для работников всех отраслей биологии. В самом деле, стремясь постичь внутренний смысл химических особенностей организма, особенностей процессов обмена веществ в этом организме, биохимик не может рассматривать эти процессы, не учитывая влияния, которое оказывают на их ход внешние условия. Именно здесь лежит ключ к пониманию того, как осуществляется целесообразная реакция организма на внешнее воздействие, реакция, обеспечивающая нормальное развитие организма и, что наиболее интересно для биохимика, синтез определённых органических веществ.

Внимание биохимиков, занимавшихся этой проблемой, до последнего времени было сосредоточено на так называемой географической, или климатической, изменчивости химического состава растений, представляющей пример нестойкого приспособления в онтогенезе.

Трудами главным образом русских, советских учёных установлено много весьма ценных и важных фактов, касающихся зависимости химического состава растений от условий внешней среды. В то же время в этих исследованиях оставался незатронутым вопрос о сущности влияния, оказываемого средой на ход процессов обмена, о причинах, определяющих специфический характер реагирования растений различных групп на внешнее воздействие. Материалы, полученные в этих исследованиях, при большой их ценности, вовсе не касались важнейшего вопроса о внутренней природе приспособительных реакций растения к условиям внешней среды. Исходя из учения А. Н. Баха и А. И. Опарина о биологической роли ферментов в растительном организме, необходимо при изучении данной проблемы отводить основное внимание не установлению содержания в тканях растения тех или иных химических соединений, а исследованию процессов, приводящих к синтезу этих продуктов.

Необходимо также помнить, что растительный организм сталкивается с изменениями внешних условий не только при перемещении его из одной географической зоны в другую. Непрерывно изменяющиеся условия существования растение встречает на протяжении всего своего жизненного цикла и в течение нескольких суток.

Характерная особенность изменений в растительном организме состоит в том, что они осуществляются в закономерной последовательности, что им свойственна определённая ритмичность. Нормальное существование и развитие растительного организма, очевидно, могут быть лишь в том случае, если процесс обмена соответствующим образом приспособлен к непрерывной смене внешних условий. Таковы основные идеи, руководствуясь которыми мы в течение ряда лет проводим в Институте биохимии имени А. Н. Баха изучение биохимической природы приспособительных реакций у растений.

Основное внимание в наших исследованиях отводится листу. Я с глубоким интересом слушал выступление академика П. Н. Яковлева, который, рассказывая о своих опытах воспитания гибридных сеянцев, подчеркнул огромное влияние, которое лист оказывает на свойства формирующегося организма, определяя часто родовую и видовую специфичность последнего. Наши многолетние исследования полностью подтверждают эту точку зрения. Больше того, мы имеем основание считать, что и многие сортовые признаки растений одного и того же вида, как скороспелость, устойчивость при хранении (лёжкость), продуктивность (накопление запасных веществ) и т. д., с большой степенью точности могут быть охарактеризованы биологическими показателями, относящимися к листу. Для многих овощных и плодовых культур этот метод с успехом может быть использован при проведении специального селекционного отбора по биохимическим признакам.

Для биохимика лист представляет специальный интерес ещё и потому, что он является органом, в котором сосредоточены не только разнообразные, но и противоречивые, антагонистические функции. Достаточно вспомнить, что в листе осуществляется первичный акт становления органического вещества, следовательно, лист должен быть приспособлен к процессам накопления ассимилятов. Одновременно этот орган должен быть приспособлен к снабжению пластическими веществами всех остальных частей растения. Сосредоточение в одном органе столь резко антагонистических по своему характеру функций позволяет уже априори предполагать существование в листе очень тонкой, отрегулированной и в то же время достаточно динамичной системы, под воздействием которой только и возможно одновременное выполнение функций накопления и оттока. Не вызывает сомнений, что функционирование этой системы находится в тесной зависимости от условий существования организма.

Наши исследования позволили полностью подтвердить высказанные соображения. При этом особенно интересны те из полученных материалов, которые указывают на закономерные ритмические колебания в деятельности ферментов листьев, происходящие как на протяжении вегетационного периода, так и в течение суток.

Впервые эту проблему поставил на экспериментальную почву академик А. Н. Бах свыше 25 лет назад. А. Н. Бах считал, что суточные смещения активности ферментов у одного и того же организма связаны с изменениями его физиологического состояния, и подчёркивал большой научный интерес этой проблемы.

В 1936 г. Н. М. Сисакяном было установлено существование сезонных ритмов в действии ферментов, регулирующих углеводный обмен в листьях сахарной свёклы. Нами в 1937 г. было показано, что деятельность этих ферментов не остаётся постоянной и в течение суток, испытывая вполне закономерные смещения.

Дальнейшие исследования показали, что суточный ход ферментативных процессов в листе имеет весьма важное значение, поскольку усиление процессов синтеза в дневные часы и процессов распада в ночные целесообразно адаптированы к выполнению листом функций ассимиляции и оттока.

Эти исследования показали также, что суточный ритм действия ферментов не является непосредственным отражением существующих условий, поскольку он сохранялся и у растений, помещённых в ненормальную, несвойственную им обстановку (например, освещение в ночные часы и затемнение — в дневные).

Суточная ритмичность действия ферментов представляет собой пример физиологической адаптации, носящей на себе черты консерватизма. Одновременно, однако, выяснилось, что ритм действия ферментов не может рассматриваться как признак автономный, поскольку при достаточно длительном воздействии на растение ненормальными для данного организма условиями ритм этот существенно нарушается.

Таким образом, здесь нашло подтверждение известное положение Дарвина, который, рассматривая ритмические движения у растений как признак наследственный, в то же время подчёркивал возможность нарушения этой периодичности путём применения определённых воздействий.

Дальнейшие наши работы были направлены на изучение внутреннего механизма адаптации растения к происходящим в период вегетации закономерным изменениям температуры.

Изучение этого вопроса начато нами, совместно с В. Е. Соколовой, в 1945 г. Основным объектом наблюдения служил картофель, развитие которого, согласно работам академика Т. Д. Лысенко, находится в исключительно тесной зависимости от температурного фактора.

В качестве биохимического показателя избраны процессы крахмалообразования, наиболее полно характеризующие специфическую направленность обмена в картофельном растении. Работа состояла в изучении температурных кривых процессов ферментативного образования и распада крахмала в листьях и клубнях на различных этапах онтогенеза картофеля.

Основной вывод из этих исследований тот, что температурные оптимумы действия ферментов не остаются постоянными. По мере развития растения эти оптимумы смещаются, причём направление изменений хорошо гармонирует с ходом изменений температуры окружающей растение среды. Вначале, примерно в течение двух третей вегетационного периода, температурный оптимум образования крахмала в листьях картофеля смещается в сторону более высоких температур, а в последующий период — в сторону пониженных температур. В клубнях оптимумы образования крахмала смещаются в сторону менее высоких температур, повидимому, вследствие того, что развитие клубней приурочено ко второй половине лета.

Следовательно, температурные оптимумы действия одного и того же фермента в различных органах растения неодинаковы, и, кроме того, их изменения в период вегетации также различны.

Несмотря на то, что опыты проводились в различные, значительно отличавшиеся по метеорологическим условиям годы, направление смещения температурных оптимумов действия ферментов оставалось, как правило, одним и тем же.

Таим образом, температурные кривые действия ферментов, как и суточный ритм, нельзя считать непосредственным отражением условий существования растительного организма. Данный признак выработался в процессе длительного эволюционного приспособления растения, под воздействием того ритма изменения температуры, при котором шло его формирование.

Эти данные согласуются с разработанной академиком Т. Д. Лысенко теорией стадийного развития растений, по которой требования, предъявляемые растением к среде, полностью зависят от его предшествующей эволюционной истории, от того, в какой среде формировалось растение.

Полученные нами материалы способствовали также уяснению вопроса о механизме, с помощью которого в растении достигается взаимное согласование функций отдельных органов. Опыты показали, что в процессе развития картофельного растений происходят не только смещения температурных оптимумов, но и изменения температурных зон синтеза и распада крахмала. Смещение оптимума в сторону более высоких температур сопровождается, как правило, сужением зоны синтеза крахмала и значительным расширением зоны его распада. Например, в начале июля синтез крахмала в листьях происходил уже при температуре 15°, тогда как в конце августа этот процесс наблюдался лишь начиная с 28°.

Преобладание в условиях сравнительно высокой температуры процессов распада над процессами синтеза крахмала должно способствовать освобождению листьев от известной части накопленных ещё в дневные часы в их тканях ассимилятов. Эти данные хорошо объясняют результаты прежних наблюдений Чеснокова и Базыриной, обнаруживших, что в первой половине вегетации картофеля кривая оттока ассимилятов из листьев имеет двухвершинный характер, причём один из максимумов приходится на первую половину дня.

Расширение зоны синтеза крахмала в процессе развития картофеля наблюдалось также в опытах с клубнями. Так, в тканях молодых клубней, отобранных в начале августа, синтез крахмала происходил лишь в интервале высоких температур, вне которых преобладали процессы распада крахмала.

Таким образом, в ранний период развития клубней, когда в них доминируют функции роста и отложение запасов крахмала не является ведущим процессом, крахмалообразование приурочено к весьма ограниченному интервалу температуры, вне которого преобладают процессы распада крахмала. Биологическое значение этой закономерности состоит, повидимому, в том, что при превалировании в тканях растворимых, легко мобилизуемых форм углеводов процесс роста этих тканей происходит более успешно. В более поздний период, когда рост клубней ослабляется и преобладающими становятся процессы отложения запасов крахмала, наблюдается значительное расширение температурной зоны его синтеза.

Дальнейшие исследования позволили установить, что оптимумы действия крахмалообразующих ферментов у одного и того же органа растения не остаются постоянными не только на протяжении вегетационного периода, но и в течение суток.

Из полученных нами данных для клубней следует, что уровень синтеза крахмала в их тканях является более высоким в ночные часы, причём процесс этот приурочен к пониженным температурам, в особенности на более поздних этапах развития картофеля.

Обратная картина установлена в опытах с листьями, в которых процессы синтеза крахмала приурочены к более высоким температурам, причём как общая интенсивность этого процесса, так и его приуроченность к высоким интервалам температуры не оставляют сомнений в том, что крахмалообразование в листьях, в отличие от клубней, является процессом дневным. Отсюда следует, что фотопериодические реакции растения ни в коем случае не могут рассматриваться в отрыве от реакций термопериодических, с которыми они, повидимому, теснейшим образом связаны.

Наши данные показывают также, что температуры, благоприятствующие процессам синтеза крахмала в клубнях, одновременно стимулируют процессы распада крахмала в листьях.

Уместно подчеркнуть, что в основе столь ярко выраженной согласованности функций надземного и подземного органов растения лежит регулирующее действие ферментов, специфически адаптированных к определённому состоянию температурного фактора.

Таким образом, наблюдающаяся в биохимической деятельности растения периодичность представляет результат развития наследственного основания организма под воздействием определённых внешних условий.

Приведённые данные — лишь часть имеющихся в нашем распоряжении материалов. Эти данные отнюдь не претендуют на сколько-нибудь полное освещение обсуждаемой проблемы. Они лишь показывают, что специфические особенности обмена столь же тесно связаны с условиями существования организма, как и форма и строение этого организма.

Академик Т. Д. Лысенко постоянно подчёркивает, что формы живых тел создавались и создаются только условиями их жизни. Поэтому управлять изменением растительных и животных форм можно только путём умелого управления условиями жизни растений и животных. Одним из прекрасных примеров такого управления служат предложенные Т. Д. Лысенко летние посадки картофеля. В полном согласии с выводами Т. Д. Лысенко наши материалы также показывают, что этим путём достигается наиболее полное соответствие между температурой, к которой картофель адаптирован на различных этапах своего развития, и фактической температурой среды. Решающее значение в явлениях вырождения картофеля на юге имеет высокая температура почвы в ночные часы, выходящая далеко за пределы того уровня температуры, к которому у картофеля адаптированы процессы клубнеобразования. Здесь сказывается двойственная природа картофеля — растения, происходящего хотя и из южных, но высокогорных районов. Как известно, одной из основных отличительных особенностей последних является резкая амплитуда между дневной и ночной температурами, особенно характерная для последней трети вегетационного периода, когда у картофеля происходит усиленное клубнеобразование.

В полном согласии с теорией стадийного развития растений наши данные показывают, что обмен веществ у растения адаптирован не к постоянной, а к последовательно изменяющейся температуре. Закономерные изменения температуры должны охватывать не только весь жизненный цикл растительного организма, но и отдельные сутки.

Мы видим, следовательно, что обмен веществ в растении не только отражает определённые биологические его особенности, но одновременно выполняет важную роль в создании единства организма с условиями его жизни, того диалектического единства, которое, по справедливому утверждению академика Т. Д. Лысенко, придаёт телу свойства живого и делает его принципиально отличающимся от тела неживого. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Слово имеет тов. Ф. К. Тетерев, заведующий отделом плодовых культур Всесоюзного института растениеводства.

Выступление Ф. К. Тетерева

(заведующий отделом плодовых культур Всесоюзного института растениеводства)

Глубоко содержательный доклад академика Трофима Денисовича Лысенко иллюстрирован обширным документальным материалом. Достижения советской агрономии и биологической науки являются лучшим фактическим материалом, подтверждающим правильность положений докладчика.

Успехи нашей науки стали возможны только на основе мичуринской генетики. Всесоюзный институт растениеводства, как известно, проводит работу с растительными ресурсами — собирает их, изучает и передаёт лучшие растения производству.

До войны наши работы проводились на морфологической, цитогенетической основе. После войны изучение растительных ресурсов стало проводиться на агробиологической основе. Мы стали заниматься не только наблюдениями над коллекцией, но и её изучением в целях использования для нужд производства. Тогда на нас посыпались различные обвинения такого порядка: Институт растениеводства изменился, погубил коллекции, не занимается систематикой, которой он призван заниматься. Более того, представителями Академии наук был поставлен вопрос об организации в Ленинграде Института прикладной ботаники взамен Института растениеводства. Полученные Институтом растениеводства отдельные факты подтверждают действенность методов агробиологической науки. Приведу ряд примеров.

Всем известна вишня Краса севера, гибрид, полученный И. В. Мичуриным от скрещивания черешни Винклера белая с вишней Владимирской. В условиях Мичуринска и в ряде других регионов этот гибрид не давал достаточно постоянного и обильного урожая, был признан неурожайным и на этом основании исключён из сортовых стандартов многих областей. И. В. Мичурин указывал, что для получения от этого сорта хорошего урожая необходимы определённые условия. Например, в Куйбышеве, на станции Зубчаниновка, у Михайлова, Краса севера давала и даёт большие урожаи. А в Ленинградской области, где к этому сорту относятся неправильно, он даёт плохие урожаи. У нас, на экспериментальной базе в Павловске, Ленинградской области, привитая на вишню Лотовую и опылённая вишней Лотовой Краса севера даёт исключительно богатый урожай. Все документы по этому поводу переданы в журнал "Агробиология", и все материалы микроскопического исследования у нас имеются. Многие из присутствующих и работники Института растениеводства на выездной сессии нашего совета видели, какой большой урожай даёт этот сорт.

Вопрос о Красе севера — это вопрос вообще о многих мичуринских сортах.

Всякий хороший сорт можно загубить, если не создавать ему необходимых условий.

Ещё пример: Бельфлёр-китайка в наших, неподходящих для неё условиях иногда слабо плодоносит, но в Краснодаре, в Крыму, при хороших условиях, даёт прекрасного конфетного вкуса яблоки, такие же яблоки, какие были у Мичурина.

Это можно сказать и о многих других, даже старых сортах. Но том, где мы создаём необходимые для их роста и развития условия, мы получаем, несомненно, хорошие результаты.

Мне приходится производить межродовую гибридизацию косточковых культур. В 1934-1935 гг. мы получили гибрид от скрещивания вишни Владимирской и миндаля Степного. Гибрид случайно, как это бывает у формальных генетиков, получился 24-хромосомный, хотя ряд сеянцев получен и с другим числом хромосом. Миндаль имеет 9 хромосом в гаплоидном наборе, вишня Владимирская — 16, а гибрид — 24 хромосомы. Он обильно цвёл, но плодов не давал. Однако стоило этот гибрид привить на вишню, как он зацвёл и стал плодоносить.

Более того, когда этот гибрид был привит на черешню, он стал плодоносить даже довольно хорошо. По вкусу плоды — испорченная Владимирская вишня (выражение Трофима Денисовича), но не в этом дело. Важно, что этот гибрид вишни и миндаля Степного нормально плодоносит под действием менторов, хотя имеет всего 24 хромосомы, т. е., по понятиям формальных генетиков, — гибрид незаконнорожденный.

Не только гибрид вишни с миндалём, черёмухи с черешней, но и другие межвидовые гибриды, которые "не должны" были плодоносить, плодоносят, стоит только создать необходимые им условия.

Известно, что многие работают по отдалённой гибридизации, но, к сожалению, часто эти работы поставлены настолько неправильно, что оказываются бесплодными. Вот, например, Б. М. Завадовский явно запутал мичуринское учение. Он говорил о том, что основа мичуринского учения — это гибридизация. В том-то и дело, что гибридизацией занимались задолго до Мичурина, а переделкой и воспитанием стал создавать сорта только Мичурин. Мичурин, прежде чем скрещивать, подготовлял исходный материал, создавая ему соответствующие условия, сближая прививкой, расшатывая наследственность и т. п. Разве академик Завадовский забыл мичуринские методы предварительного вегетативного сближения, "посредника" и т. п.? Мичурин всегда начинал с подбора и предварительной подготовки двух компонентов, потом скрещивал их и завершал процесс создания сорта воспитанием гибридного потомства.

В этом суть, а не в гибридизации, ибо всегда Иван Владимирович говорил (мне пришлось достаточно с ним поработать), что самое основное — это правильный подбор, правильная подготовка материала, а скрещивание может проделать каждый студент, каждый школьник.

Методы воспитания и переделки не всякий освоил и не все умеют ими пользоваться. Методы агробиологической науки значительно сложнее и труднее, чем схематизированные приёмы морганизма. Сначала формальные генетики говорили, что отдалённая гибридизация вообще ничего не даёт и такие гибриды бесплодны, а теперь заявляют, что достаточно простого скрещивания, и можно получить отдалённый гибрид. Это совершенно неверно.

Здесь в выступлениях одного из морганистов упоминалась слива. По этому поводу я могу дать следующую справку.

Мне пришлось работать с доктором Рыбиным на станции в Майкопе в 1929 г., когда Дарлингтон и Лоуренс оповестили, со свойственным менделистам-морганистам подходом, что если мы скрестим тёрн с алычой, то получим культурную сливу. Рыбин поехал на Северный Кавказ, где большое разнообразие тёрна и алычи, и стал их скрещивать, надеясь получить культурную сливу, тогда как этот вид есть во всех садах и здесь и на юге. У Рыбина алыча дала свою группу сортов, тёрн дал свою группу и т. д. В результате своих работ Рыбин получил бесплодные гибриды между тёрном и алычой. Наконец, в 1947 г. на учёном совете он заявил, что им получены бесплодные, слабоплодовитые, мелкоплодные и некачественные формы, но зато по числу хромосом они равны сливе. А в 1948 г. Рыбин намечал скрестить крупноплодные формы алычи и тёрна, рассчитывая получить то, что желательно, и тогда перейти на селекционную работу. Но я думаю, что мы, селекционеры, справимся с этим лучше.

Что касается полиплоидных форм льна и гречихи, то они выброшены самим Рыбиным, как не на что не годные. Так что об успехах полиплоидии ещё рано говорить.

И. А. Рапопорт. Но в природе есть полиплоидия.

Ф. К. Тетерев. В 1928-1931 гг. Дарлингтон и Лоуренс заявили, что вишня произошла от черешни путём удвоения числа хромосом. Но ареалы распространения вишни и черешни разделены тремя тысячами километров. Как же вишня могла произойти от черешни? Наконец, на Урале растёт карликовая вишня, имеющая 34 хромосомы. Что же и она произошла от гигантской черешни, которая и по всем другим признакам и биологическим особенностям резко отличается от уральской вишни?

Все попытки Дарлингтона, Лоуренса, нашего сотрудника Викторовского и многих других добиться удвоения числа хромосом при помощи колхицина, аценафтена, укоренением листьев и т. п. не дали положительных результатов.

Миндаль, растущий у нас на своих корнях, ежегодно цвёл и опылялся персиком, но плодов не давал. Когда же этот миндаль привили на вишню и затем произвели опыление персиком, он дал 32% плодов, а опылённый смесью этих же сортов дал 100% завязи. Эти результаты мы демонстрировали выездному учёному совету в 1947 и 1948 гг. Я показывал здесь фотографии и плоды, завязавшиеся на ветке.

Это говорит о том, что под влиянием ментора расшатывается наследственность, которой обладает миндаль.

Наконец, сеянцы крыжовника Хаутон и Белого плодородного, привитые на смородину, начинают плодоносить, по сравнению с контролем, на два года раньше и значительно лучше цветут. Это говорит о серьёзном влиянии на наследственное основание растения.

Используя методы и материалы Мичурина, а также богатейшие фонды Всесоюзного института растениеводства, мы вывели новые сорта черешни в Ленинградской области, которые не мёрзнут, дают обильный урожай с 15 июля до 15 сентября. Из 200 деревьев, которые мы имеем, более 100 плодоносят.

Черешня — это растение юга. Сейчас мы имеем возможность в большом количестве выращивать черешню в Ленинградской области.

Вот, например, ленинградская поздняя черешня созревает в конце августа-начале сентября и может висеть на дереве до самых морозов. 50 деревьев этой черешни мы имеем у семя и значительное количество дали в совхозы и колхозы Ленинградской области. Я не имею возможности продемонстрировать нашу знаменитую Зорьку, которая по сахаристости выше южных черешен. Плоды её уже испортились, но её урожайность можно видеть по этой ветке. (Показывает.)

Деревья этой черешни прекрасно растут в Ленинградской области. В чём тут дело? Казалось бы, южная черешня не может здесь расти. Здесь опять тов. Рапопорт скажет, что дело, мол, не в том, что вы переделали, а как вы к этому делу подошли. Однако пробовали же разводить черешню и раньше, но на своих корнях она здесь мёрзнет и не даёт того, что необходимо. Мы взяли черешню, привили её на вишню, т. е. при помощи ментора — вишни переделали стадийно молодые формы черешни.

Под влиянием сильно действующего ментора — вишни черешня приобретает форму куста, успевает заканчивать рост и вызревание побегов до зимы, что и обусловливает её морозостойкость.

Отчего вымерзают плодовые деревья и что такое морозостойкость? С нашей точки зрения, полное вызревание древесины и нормальная подготовка к зиме в данных условиях определяет морозостойкость дерева.

Итак, можно выращивать черешню в Ленинградской области на вишне. Опять скажут, что здесь нет никакого активного взаимодействия, нет влияния, но это так же неверно, как неверно и сомнительно, чтобы генетика Моргана-Менделя оказалась действенной. Мы, благодаря применению Степной вишни в качестве подвоя, добились созревания черешни Зорька на неделю-полторы раньше. Прививая эту же черешню на Владимирскую вишню — биологически более близкую форму (Степная вишня — биологически отдалённая форма для черешни), мы, как это ни странно, оттянули на неделю-полторы созревание черешни.

Мы демонстрировали и в этом и в прошлом году нашему учёному совету и приезжающим один и тот же сорт на разных подвоях и разных сроков созревания.

Можно было бы привести ещё очень много подобных фактов, но вряд ли в этом есть необходимость.

До Мичурина плодоводы работали вслепую, имели дело со случайностью, не знали, с чего начать. Теперь, пользуясь учением Мичурина, советская агробиологическая наука, под руководством Т. Д. Лысенко, может решать любые задачи. Вопрос только во времени. Советские селекционеры, вооружённые действенной теорией, переделывают природу растений в нужном для нас направлении. (Аплодисменты.)

Академик П. П. Лобанов. Объявляю перерыв до 11 часов утра 5 августа.

( Заседание закрывается )