Первая реакция на "Концепцию"

Академиков выставят на аукцион.
Министр Фурсенко предложил приватизировать науку

Коммерсантъ: Вчера на первом осеннем заседании президиума Российской академии наук ученые узнали, что за время их трехмесячного летнего отдыха Министерство образования и науки подготовило и одобрило на своей коллегии бизнес-план разгосударствления и приватизации отечественной фундаментальной науки, согласно которому к 2008 году из 2338 государственных научных организаций должно остаться 100-200 институтов. Свидетелем бурной реакции лучших российских ученых на эту неприятную новость стал корреспондент „Ъ" Сергей Петухов.

Сергей Петухов

34-страничный документ, подготовленный в Министерстве образования и науки, называется «Концепция участия Российской Федерации в управлении государственными организациями, осуществляющими деятельность в сфере науки». В ней отмечается, что в период с 1990 по 2003 год число научных организаций РАН выросло на 52, 9% (с 297 до 454). При этом доля отраслевой науки, занимающейся инновационной деятельностью, в России составляет всего 6% (для сравнения: в странах ЕС ее доля — 65%, в Японии — 71%, в США — 75%). Авторы «Концепции...» в связи с этим предлагают к 2008 году акционировать и продать с аукционов все научные учреждения, кроме «100 — 200 хорошо технически оснащенных, укомплектованных квалифицированными кадрами, достаточно крупных и финансово устойчивых научных организаций». 2 сентября «Концепцию...» представил на коллегии Министерства образования и науки заместитель министра Андрей Свинаренко. Познакомить же со своей концепцией реформирования науки до 2008 года самых заинтересованных в этом лиц — академиков РАН — министерство не сочло необходимым. Даже первый вице-президент РАН Геннадий Месяц, по его словам, прочел «Концепцию...» за сутки до вчерашнего заседания. А большинство рядовых членов президиума узнали о ее существовании прямо на заседании, которое как раз началось с сообщения президента РАН Юрия Осипова, что такой документ существует, но «это нулевой вариант». Господин Осипов пояснил, что, поскольку документ «официально в академию не поступал», его как бы не существует и говорить о нем вообще не стоит.

Однако на этот раз академики, обычно беспрекословно слушающиеся своего президента, устроили форменный бунт. Первый вице-президент РАН Геннадий Месяц, сильно волнуясь, сказал с трибуны: "Я категорически не согласен, что этот документ является „нулевым приближением". Он был подготовлен летом, тайком, под дымовой завесой монетаризации льгот». По словам академика Месяца, концепция, подготовленная в ведомстве министра Андрея Фурсенко, означает «объявление тотального наступления на фундаментальную науку: распродажу институтов, в том числе академических, с детально прописанными в этом документе механизмами приватизации». «И этот документ уже работает! — сообщил членам президиума академик Месяц. — Но, к счастью, есть еще совет при президенте Путине по науке, технологиям и образованию. Надо немедленно создать комиссию для разработки альтернативных предложений и послать их в совет». При этом Геннадий Месяц показал коллегам листочек с уже готовыми предложениями этой еще не существующей комиссии.

Подлил масла в огонь председатель Сибирского отделения РАН академик Николай Добрецов, который сообщил академикам, что кроме «Концепции...» в министерстве Андрея Фурсенко подготовлена еще и стратегия инновационного развития РФ, где тоже есть главка, дословно повторяющая «Концепцию...». «Стратегия уже рассмотрена в Минэкономразвития, так что поезд далеко ушел», — напугал коллег академик Добрецов. Взявший следом слово академик Виктор Садовничий рассказал коллегам, как он в числе ректоров ведущих вузов мира — Оксфорда. Гарварда, Сорбонны и других — был приглашен этим летом в Китай, где они делились опытом, а китайский вице-премьер по науке и образованию «молча сидел и все записывал, как школьник». «Вот это правильный государственный подход, — вывел мораль из своего рассказа господин Садовничий. — Надо, чтобы и у нас министр сидел и слушал, как школьник». Свое слово сказал и лауреат Нобелевской премии по физике прошлого года академик Виталий Гинзбург: «Какое еще государственное управление наукой? Президент Путин утверждает силовых министров. Он что, будет утверждать нашего Юрия Сергеевича? Полная чепуха!» Вице-президент РАН Николай Платэ сообщил коллегам, что в «Концепции...» содержится, «с одной стороны, ложь, с другой — стремление низвести академическое сообщество до самого низкого уровня». «Не следует обманывать себя, это сознательная, холодно-циничная линия группы людей, — просветил коллег господин Платэ. — Их цель ясна, это приватизация академии и получение экономической выгоды». После этих слов никто в зале уже не удивился предложению академика Дмитрия Львова «выразить недоверие министру Фурсенко и написать об этом письмо президенту Путину».

Разрастающийся скандал попытался потушить вице-президент РАН Николай Лаверов, который рассказал президиуму о том, что его много раз приглашали на совещания к премьеру Михаилу Фрадкову, где председатель правительства по-деловому решал все вопросы. Господин Лаверов также сообщил о том, что в 2005 году на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по оборонной тематике с участием Академии наук запланировано в два раза больше денег, чем в текущем году.

Итог затянувшимся прениям подвел президент РАН Юрий Осипов, который еще раз напомнил о том, что «Концепция..." пока не принята правительством. «Надо написать довольно резкое... ну, не резкое, острое письмо министру Фурсенко», — предложил господин Осипов. По его словам, министру надо указать, что «появление таких документов недопустимо, потому что подобные концепции обсуждаются только в совете по науке и технологиям при президенте страны». На этом президиум РАН закончил работу.

Министр Фурсенко воспринял критику академиков удивительно спокойно. «Наша концепция была лишь предложением для обсуждения, речь не идет о том, чтобы сократить Академию наук, — заявил „Ъ" господин Фурсенко. — Но спросите сами у того же академика Месяца, сколько институтов в Академии наук сейчас работает эффективно? Он ответит, что не больше 50 из 400».

Нулевой вариант?

ПОИСК — еженедельная газета научного сообщества, № 39 от 16.09.2004

Елена Моргунова

В начале сентября на коллегии Министерства образования и науки были рассмотрены две отраслевые концепции — участия Российской Федерации в управлении государственными организациями, осуществляющими деятельность в сфере науки и в сфере образования. Поскольку широкой общественности документы представлены не были, как водится, поползли слухи. В научной среде начали поговаривать, что, дескать, грядет широкомасштабная приватизация государственных научных организаций. Забеспокоились и в Президиуме РАН. На последнем заседании горячо обсуждали ту из концепций, которая непосредственно затрагивает интересы ученых.

“Это — наступление на науку”, — заявил вице-президент РАН Геннадий МЕСЯЦ, возмущенный, в частности, тем, что работа над документом велась без участия представителей академии. По его словам, ждать официального приглашения к обсуждению такой концепции было бы опасно. Г.Месяц напомнил о принятом во время летних отпусков законопроекте, который под завесой “монетизации льгот” грозил кардинально изменить жизнь научного и образовательного сообщества. Руководство РАН узнало о готовящемся законопроекте только после того, как документ, содержавший более 150 поправок к действующим законам, был одобрен в Министерстве образования и науки, в Правительстве РФ. В Президиум РАН он был представлен для ознакомления всего за несколько часов до обсуждения на заседании профильного комитета Госдумы.

“Если мы сегодня никак не отреагируем (на появление концепции), нас просто снова подставят”, — предостерег вице-президент. По его мнению, авторы документа хотят повысить эффективность работы государственного сектора науки страны путем его разгосударствления, то есть отказа страны от участия в управлении научными организациями. В концепции подробно сказано, каким образом могут быть распроданы государственные научные учреждения. Г.Месяц предложил передать документ для анализа в Совет при Президенте РФ по науке, технологиям и образованию, а также немедленно создать при Президиуме РАН комиссию для подготовки альтернативного решения.

“Мы должны были предвидеть появление такой бумаги и сами упустили инициативу”, — посетовал академик Владимир ФОРТОВ. Он предложил создать совместную рабочую группу по подготовке новой концепции с участием представителей Минобрнауки и РАН. Эту инициативу поддержал и академик Владимир КУДРЯВЦЕВ, который считает, что авторы концепции забыли о статье Конституции РФ, где говорится о свободе научного творчества. Науку нельзя отдавать в частные руки с расчетом, что она позволит заработать большие деньги тем, кто будет ею владеть, или полностью подчинять государственному механизму, создавая из нее нечто вроде департамента коммунального хозяйства. По словам В.Кудрявцева, президент В.Путин часто подчеркивает необходимость укрепления исполнительной власти, но также указывает, что государство будет развиваться демократическим путем. А значит, параллельно с укреплением исполнительной вертикали в нашей стране надо создавать гражданское общество. “Российская академия наук — не орган исполнительной власти, это институт гражданского общества. Наука не должна быть на поводу у чиновников”, — заключил В.Кудрявцев.

Идею о создании совместной группы одобрил и ректор МГУ академик Виктор САДОВНИЧИЙ. Он напомнил, что летом, когда в Думе обсуждали пресловутые поправки, все же удалось наладить конструктивную работу: готовились экспертные заключения, велись активные консультации в Комитете по образованию и науке Госдумы, были созданы комиссии, организована встреча ректоров с премьером Михаилом Фрадковым. Эти меры помогли отстоять принципиальные для образования и науки позиции. Садовничий пригласил членов Президиума РАН 23 сентября на заседание правления Российского союза ректоров, где будут рассмотрены обе отраслевые концепции.

Академик Николай ПЛАТЭ выразил сомнение по поводу того, что предложение создать рабочую группу имеет смысл. По его мнению, авторы концепции сознательно не стали привлекать к работе представителей академии, а сам документ преследует цель “низвести научное сообщество до нулевого уровня”. Н.Платэ опасается, что сейчас, когда правительство и президент заняты проблемами антитеррора, у ответственных лиц может не хватить времени на вопросы, относящиеся к науке. Это дает возможность “незаметно протащить” такую концепцию.

Похожей точки зрения придерживается академик Александр НЕКИПЕЛОВ. Проблема, по его словам, заключается в том, что “спокойные деловые методы общения не дают никакого результата”. Концепцию, считает А.Некипелов, нельзя рассматривать как творчество отдельных людей. Она четко вписывается в общую линию реструктуризации бюджетного сектора, направленную на отказ от сметного финансирования. Деньги будут давать на конкретные вещи, от которых ждут быстрой отдачи. По отношению к фундаментальной науке этот подход приемлем. “Идеология “сдельщины” ни к чему хорошему не приведет, — утверждает А.Некипелов. — Если начинать реформирование науки, то нужно при этом сохранять то принципиально важное, что существует сегодня в деятельности РАН. Конечно, академия должна занять активную позицию, чтобы эта работа была конструктивной”.

Наиболее категорично высказался академик Дмитрий ЛЬВОВ: “Настала пора спасать науку и не соглашаться с безобразиями, которые творятся в сознании наших министров. Мы должны высказать недоверие министру образования и науки. У нас есть предложения в части дальнейшего развития образования и науки, которые разделяет широкая научная общественность… Они могут быть от имени Президиума РАН представлены президенту, премьер-министру”.

Успокоить собравшихся попытался академик Николай ЛАВЕРОВ. По его словам, многие члены правительства, в том числе и премьер-министр, поддерживают научно-инновационную линию развития страны и планируют до 2010 года увеличить расходы на науку в четыре раза.

Итог дискуссии подвел президент РАН Юрий ОСИПОВ. Он сообщил, что накануне разговаривал с министром образования и науки Андреем Фурсенко. Тот назвал проект концепции “нулевым вариантом”, а также заверил, что все замечания академий, университетов и других организаций обязательно будут учитываться в процессе работы над концепцией. Президент академии предложил направить “острое письмо” министру от имени Президиума РАН. В нем необходимо указать, что академия обеспокоена характером подготовки документов. К разработке и обсуждению даже на самой ранней стадии должны привлекаться представители РАН. В соответствии с указом главы государства, такие бумаги подлежат обсуждению президентским Советом по науке, технологиям и образованию.

Конец научных институтов.
В правительстве готовят разгром советской науки

Опубликовано 15.09.2004 по адресу: http://www.globalrus.ru/comments/138179/

Андрей Громов

Сегодняшние «Ведомости» сообщили о том, что в их распоряжении оказался проект реформы государственного финансирования науки. Его ключевым положением является радикальное сокращение научных институтов, которые «проявляют недостаточную патентную активность».

Чиновники предлагают организовать "выбраковку" неэффективных организаций. К 2008 году авторы концепции предлагают сократить число государственных научных организаций с 2243 до 400-700. Причем 300-500 из них сосредоточатся на инновациях — то есть на открытиях и разработках, которые будут иметь коммерческое значение. С помощью нехитрых вычислений мы получаем 100 (или чуть больше) научных институтов, занимающихся фундаментальными исследованиями и финансируемых из бюджета. На бюджетном финансировании, по замыслу разработчиков концепции, должны остаться только те организации, которые выполняют исследования на "требуемом качественном уровне" либо обладают уникальным оборудованием.

Утечка информации о готовящейся реформе уже вызвала волну недовольства среди ученых, а в ближайшие дни стоит ожидать волну комментариев в духе «они хотят окончательно угробить нашу науку».

И, в общем, в этих стенаниях есть свой резон. Если будет реализована озвученная концепция, то удар по нынешней системе функционирования науки будет нанесен сокрушительный. Другое дело, что система эта давно перестала работать сколько-нибудь адекватно и разрушение ее вполне может оказаться благом, причем не только для государственного бюджета, но и для российской науки.

Российская научно-образовательная система была скопирована с германской, в основе которой находился университет — свободный научно-культурный организм, который самоуправляется, самовосстанавливается, самовоспроизводится. Он основывался на системе кафедр, которые занимались как научной, так и преподавательской деятельностью. Разумеется, свободный университет не слишком вписывался в российские государственные порядки, а потому при копировании свобода и самоуправление были весьма сильно урезаны, но кафедральная система оставалась.

Россия превратилась в Советский Союз, в котором, в принципе, сохранилась старая университетская система, но она была постепенно дополнена системой научных институтов. Эти институты оттягивали научные кадры, не воспроизводя их, но исходя из государственной целесообразности и принципа госфинансирования все было логично: есть направление, которое важно для страны, – создаем институт, оплачиваем все нужды, и никто из ценных кадров не отрывается от работы на всякое там преподавание. Пока финансирование было бесперебойным, государственные цели определялись весьма глобально, а научные работники являлись привилегированным классом, такая система работала, хоть и не вполне естественным образом (как, в общем, почти все в СССР). К тому же массовая урбанизация 30-х-50-х годов обеспечила избыток научных кадров, а потому надобность в системе самовоспроизведения казалась не столь очевидной.

Когда же Советского Союза не стало, система функционирования российской науки начала разваливаться. Обвиняли в этом демократов, олигархов, Ельцина, Гайдара, Чубайса и вообще власть, не понимая, что иного и не могло быть: система в результате всех дополнений и исправлений оказалась устроена таким образом, что не могла адекватно работать. И это явственно обнаружилось сейчас, когда государство решило вернуть науке ее былое значение и стало увеличивать финансирование. В итоге ничего не изменилось. Кризис фундаментальной науки как был, так и остался, с инновациями стало еще хуже, а про воспитание научных кадров лучше и не говорить, – престиж науки среди молодежи вырос (об этом говорят все опросы), а новых научных кадров почти не появилось.

И слава Богу, что нашлись в правительстве умные люди, понявшие, что не в деньгах дело, а в системе, и что научные институты – лишнее, оттягивающее силы и средства звено, которое лучше упразднить. Из этого, разумеется, не следует, что суммы, выделяемые из казны, должны уменьшиться, а фундаметальная наука — зачахнуть. Все прямо наоборот — без свободной науки, свободно развивающейся в университетах, немыслимо никакое могущество страны, никакое процветание государства.

Трудно сказать, как на практике сложится реформа. Все-таки сотню научных институтов оставят — и правильно, многие из них уникальны, а многие стали по сути дела эффективными коммерческими организациями, — да и нет уверенности, что наши нынешние университеты могут быстро хоть отчасти восстановить кафедральную систему. Пока лучше всего у работников кафедр получается репетиторствовать по специальным тарифам, а это занятие — далекое и от науки, и от собственно преподавания. Но как бы ни сложилось, глобальное сокращение научных институтов ничего, кроме пользы не принесет. В худшем случае — просто будут сэкономлены деньги.

Академический минимум

Российская газета от 22 сентября 2004 г. Министерство образования и науки РФ разработало "Концепцию участия Российской Федерации в управлении государственными организациями, осуществляющими деятельность в сфере науки". О ее сути корреспонденту "РГ" рассказывает заместитель министра Андрей Свинаренко.

С Андреем Свинаренко беседовал Юрий Медведев

— Сказать, что научное сообщество встревожено, значит ничего не сказать. На первом после летних каникул заседании президиума Российской академии наук звучали очень резкие мнения, в частности, что в Концепции содержится ложь, что ее цель — приватизация академии и получение выгоды. Что стало причиной ее появления?

— Отвечать на эмоционально окрашенные выступления не имеет смысла. Скажу только, что все факты, приведенные в Концепции, основаны на данных государственной статистики. Мы проанализировали состояние науки, которая находится в ведении государства. Вывод: ее высокий потенциал работает далеко не в полную силу. Причин этому много, назову лишь некоторые.

В стране 2388 государственных научных организаций. Причем менее 20 процентов из них входят в систему Российской академии наук, и поэтому Концепция ориентирована главным образом на неакадемический сектор науки. Около 40 процентов государственных научных организаций небольшие, там работает не более 100 сотрудников. Безусловно, подобные могут существовать, выполняя фундаментальные исследования. Иное дело, если речь идет о прикладных, ориентированных на внедрение.

В этом случае госсектор не может себе позволить содержать научные организации, где нет собственной опытной и экспериментальной базы, где объем выполняемых по заказам научных работ на одного сотрудника в месяц составляет несколько тысяч рублей.

Что примечательно: с 1990 по 2003 год число, главным образом, именно таких НИИ выросло на 30 процентов, а в системе РАН на 52 процента, с 297 до 451. Так что утверждение, что система академии наук сохранилась в неизменном виде с советских времен не отвечает действительности — она существенно разрослась. Пропорционально выросли и затраты на управление.

Кроме этого, с 1990 года в несколько раз уменьшилось количество проектных организаций, КБ, научно-технических подразделений на предприятиях, то есть всей инфраструктуры, которая и обеспечивала внедрение научно-технических результатов. Как следствие — наша наука слабо связана с производством и с системой образования.

Важный показатель работы науки — патенты. Так вот, наши научные коллективы получают лишь 34 процента от всех выдаваемых в стране патентов. В целом число патентных заявок на изобретения в расчете на 10 тыс. населения в несколько раз ниже, чем в ведущих странах мира. Еще одна цифра: доля корпоративной науки в общих затратах на исследования и разработки в России составляет всего 6 процентов, а в США — 75, Японии — 71, странах ЕС — 65 процентов.

Подобных примеров можно проводить много, но в целом картина тревожная: государственный сектор науки не оптимален по структуре и неэффективен. Цель Концепции — наметить пути исправления ситуации. Выход мы видим не только в увеличении финансирования науки, но и в повышении отдачи этих вложений за счет их концентрации в сохранивших высокий научный уровень организациях.

— Как понимаю, это будет делаться хирургическим путем. Отсечением от госказны тех, кто не попадет в число перспективных?

— Почему-то, говоря о концепции, многие делают акцент именно на сокращении, хотя, казалось бы, надо обсуждать суть вопроса, то есть научный уровень коллективов. Но давайте вначале о сокращении. Оценки показывают, что с учетом приоритетов социально-экономического развития России в федеральном секторе науки к 2008 году должно быть около 400-700 организаций. Расчеты показывают, что исходя из имеющихся ресурсов, государство сможет поддерживать около 200 элитных, хорошо оснащенных, укомплектованных квалифицированными кадрами, крупных и финансово устойчивых организаций. В их числе академические институты, федеральные центры науки и высоких технологий, государственные научные центры и т.д. А примерно 300-500 организаций войдут в инфраструктуру госсектора науки.

— Какие задачи они будут решать?

— Прежде всего, это расширенное воспроизводство новых знаний, то есть фундаментальные исследования; прикладные исследования по ограниченному числу приоритетных направлений; вовлечение в хозяйственный оборот результатов научной и научно-технической деятельности; воспроизводство научных кадров.

Министерство считает, что надо обеспечить опережающее развитие именно фундаментальной науки, являющейся основой для подъема инновационной экономики. Другой приоритет — поддержка молодых ученых.

— По каким критериям государство разделит науку на "своих", кого будет поддерживать, и "чужих"?

— Классификация "свой" — "чужой" здесь неуместна. Что же касается критериев, то они вытекают из перечисленных задач. Главное — способность организации выполнять исследования на мировом уровне. Система критериев сейчас как раз и обсуждается с научным сообществом.

— Что ожидает тех, кто не попадет в число "счастливчиков"?

— Здесь рассматриваются разные варианты. Весьма перспективно создание крупных научно-образовательных центров путем объединения научных и образовательных организаций. Кроме того, возможна интеграция научных организаций, изменение их организационно-правовой формы в целях повышения экономической самостоятельности и т.д.

— Судя по реакции академии наук, Концепция стала для нее откровением. Почему она готовилась без участия ученых?

— В этом вопросе министерство занимает принципиальную позицию. Мы считаем, что проблемы науки по своей значимости для общества выходят далеко за рамки собственно научного сообщества, и требуют широкого обсуждения. Но вести умозрительные споры вряд ли имеет смысл. Нужен конкретный предмет для разговора. Для этого и разработана Концепция с конкретными предложениями. Теперь она вынесена на обсуждение.

— И последний вопрос, Андрей Геннадьевич. Останется академия наук в ее нынешнем виде? А если изменится, то как?

— Российская академия наук приближается к своему 280-летию, она является основой системы фундаментальных исследований в стране. Мы уже говорили о приоритетности развития фундаментальных исследований. Обсуждаемая сейчас Концепция направлена на повышение эффективности государственных научных организаций, в том числе и входящих в РАН.

Научное закрытие.
Будущее Академии наук чиновники и ученые видят по-разному

Российская газета от 22 сентября 2004 г.

Виталий Гинзбург и Владимир Кудрявцев

Ученые Российской академии наук ознакомились с очередным проектом изменений в Федеральный закон "О науке и государственной научно-технической политике".

Небезызвестный Остап Бендер утверждал, что знает более четырехсот способов отъема денег без нарушения Уголовного кодекса. За последнее десятилетие мы хорошо познакомились с некоторыми из них, начиная с бесследно испарившихся ваучеров и кончая финансовыми "пирамидами". Деньги выкачиваются из обывателя и государства немалые. Правда, некоторые области все еще недоступны для энергичных деловых людей. В медицину, например, не сунешься без диплома...

Но вот наука! Вот где скрыты большие деньги! Вспомним, например, карьеру Билла Гейтса, который на продаже компьютерных программ заработал миллиарды долларов. Однако и тут наше государство чинит препоны: есть, оказывается, Закон "О науке и государственной научно-технической политике", 1996 г., который требует аккредитации научных организаций. Соответствующее свидетельство выдается только при условии, что организация действительно занимается наукой, причем в определенном объеме, ею должен управлять избираемый ученый совет и т.д.

Свидетельство об аккредитации дает научной организации право на льготы по налогам, на освобождение молодых ученых от призыва в армию, на получение оборонных заказов и т.д. А главное — это контроль за качеством работы научных учреждений. Без аккредитации они этих прав не имеют, однако им никто не запрещает заниматься научными исследованиями и даже участвовать в конкурсах на получение бюджетных средств.

Эта система имеет недостатки, но она позволяет государству хотя бы знать о возможностях и потенциале научных организаций. Однако это было кому-то невыгодно. Иначе как объяснить появление проекта изменений в действующий Закон "О науке и государственной научно-технической политике", разработанный Министерством образования и науки РФ.

Кстати, принятию закона 1996 года предшествовала длительная работа законодателей с широким привлечением научной общественности и в первую очередь представителей Российской академии наук и отраслевых академий. Важно подчеркнуть, что закон признал научную и научно-техническую деятельность как самостоятельную, выделив ее из иных сфер. (Научная организация признавалась основным субъектом этого вида деятельности.)

Вроде бы логично на базе принятого документа и дальше развивать правовое поле регулирования отношений между участниками научной деятельности. Жизнь же показала, что некоторые чиновники освободили себя от утомительной процедуры общения с научным сообществом. Сегодня нормативные правовые акты готовятся в тиши чиновничьих кабинетов. Так оно спокойнее и вольнее.

Итак, в представленном проекте изменений в закон о науке аккредитация вовсе отменяется. А значит, всякий сможет считать себя ученым, если, конечно, захочет. Любой вправе заявить: то, что я делаю, — это и есть наука: и печально знаменитая "красная ртуть", и шаманство, и лекарства от всех болезней! Конечно, думать и говорить, что думаешь, никому не запретишь. Но если до сего времени мы рассматривали те же астрологические прогнозы как псевдонауку, то теперь это вполне можно расценивать иначе: используется наука, да еще стародавняя, вроде алхимии! А вдруг прогноз сбудется — пожалуй, можно будет и патент получить!

Дальше — больше. Сначала организуем частную лавочку открытий и изобретений, потом перекупим перспективную лабораторию с бедствующей профессурой, а затем, глядишь, приватизируем серьезный институт и выйдем в олигархи! Чем черт не шутит... Главное, чтобы никакой контроль не мешал.

Но пока контроль есть, и главное его звено — Академия наук. Надо, видимо, и на нее найти управу. И она нашлась. В законопроекте предложено Российскую академию наук считать рядовым госучреждением. Ее президента должен утверждать президент России, а устав — правительство.

Чем это может обернуться? Лишней бюрократической процедурой и средством давления на Академию, превращающуюся практически в один из правительственных департаментов. Но это лишь одна сторона вопроса. Президент страны сегодня назначает министров силовых структур: обороны, МЧС, внутренних дел и т.д. На первый взгляд для престижа Академии попасть в такой список вроде бы и неплохо, но у общественности России и международного сообщества это может вызвать иные ассоциации. Да и президенту РФ такая "услуга" вряд ли покажется привлекательной. Авторы проекта, видимо, не учли, что РАН — это институт гражданского общества, а не орган исполнительной власти.

А вот еще одна новация. Разработчики законопроекта предлагают исключить правовую норму, согласно которой в структуре РАН и других отраслевых академий могут быть опытно-конструкторские производства, экспериментальные заводы, книжные издательства и т.п., а также социальная сфера — детские сады, больницы, санатории.

Что значит разрушить эту инфраструктуру? Научная деятельность — это тоже производство, только его продукт — новые знания. Как производство оно требует, чтобы были обеспечены нормальные условия труда и быта работающего. Если из структуры РАН изъять эту систему обеспечения, то либо производство остановится, либо кто-то должен взять на себя соответствующие обязанности. В последнем случае вновь появляется этот "некто", и судьбе российской фундаментальной науки в наших условиях не позавидуешь.

Проект закона разрешает научным учреждениям сдавать в аренду часть своих помещений, но требует получаемые за это деньги направлять в казну (до сих пор они шли на научные цели).

По нашему мнению, проект, сочиненный в стенах министерства, по существу разрушает науку в России. Он ставит ее ниже любого коммерческого предприятия по изготовлению поддельной водки или дамских прокладок. Читая его, невольно ловишь себя на мысли: а нужна ли стране Академия, которая, как говорилось ервом ее Регламенте (XVIII век), "сама себя правит"... Сегодня в мире нет мало-мальски уважающего себя государства, где не было бы Академии наук, но составители проекта, видимо, об этом не ведают. Словом, "академиев" им не нужно.

Собственно говоря, принижение роли Академии наук началось уже несколько лет назад, когда принимались Налоговый, Бюджетный, Таможенный, Гражданский кодексы РФ, когда научно-техническая деятельность все больше и больше приравнивалась к любой иной. Выделена была как особый вид деятельности только религиозная. И этот процесс продолжается.

Кстати, с принятием поправок в земельное законодательство, которые рассматривает Госдума, научные организации академий будут платить непосильные налоги за землю (ботанические сады, заповедники, опытные поля). Освобождены от них лишь религиозные организации и тюрьмы. Здесь запрятана интересная модель перемещения бюджетных средств. Они вначале передаются в Академию для уплаты налога на землю. Она, в свою очередь, перечисляет эти деньги в муниципальный бюджет, который затем возвращает их в федеральную казну. Круг замыкается, почти как круговорот воды в природе. Но в отличие от воды деньги имеют большую привлекательность. Ясно одно: от этого круговорота средств на исследования не добавится.

В свое время в США для компенсации недостающих науке денег государство бесплатно передавало научным учреждениям землю. А что же наши радетели о науке? Весь прошлый год в поте лица они "делали" проект федерального закона о науке для приведения его в соответствие с действующими нормативными правовыми актами (читай: приведение законодательства о науке к правилам работы рыночной палатки). Но из этого ничего не получилось.

Уместно еще раз подчеркнуть, что государство, заботящееся о развитии нации, ее интеллекта, процветания и безопасности, в современных условиях не может освободить себя от забот о фундаментальной науке. Ее основой в России вот уже почти три столетия является Академия наук. Она может плодотворно обогащать знаниями общество только в условиях самоуправления. Такова специфика научной работы.

Надо заметить, что одна из крупнейших и влиятельнейших в мире академий наук — Национальная Академия наук (НАН) США — является независимой некоммерческой организацией. Естественно, она стремится действовать во благо развития своей страны и тесно взаимодействует с правительством США, но, насколько мы знаем, не является правительственным органом. В то же время исторически так сложилось, что эта академия не имеет в своем составе научных институтов, что не мешает ей влиять на развитие науки. Однако за выполнение поручений правительства она получает деньги бюджета.

У нас исторически возникла другая ситуация, и РАН управляет большим количеством научных учреждений. Очевидно, с развитием страны некоторые из них окажутся еще теснее, чем сейчас, связанными с промышленностью и с университетами. Но это длительный эволюционный процесс. Сейчас же "революционное" уменьшение научного потенциала РАН приведет только к непоправимому урону для российской науки. Вместе с тем управление многочисленными институтами — пусть и главнейшая задача РАН, но далеко не единственная.

Она должна осуществлять еще три важные функции: координировать всю деятельность в стране в области фундаментальной науки и проводить экспертизу в научной области. Последнее особенно актуально в связи с расцветом лженауки и даже мракобесия, наблюдаемого, к сожалению, в настоящее время в России. И, наконец, третья задача РАН — это прогнозирование развития науки вообще и в России в особенности.

Как известно, наша наука переживает сейчас не лучшие времена, и нужно (и можно!) сделать очень многое, чтобы выправить положение. Это не тема настоящей статьи, но для полноты картины подчеркнем, что для успешного развития российской науки надо радикально увеличить средства, выделяемые для этой цели. В частности, нужно повысить зарплату научным работникам и аспирантам, а также специально позаботиться о молодежи в науке, чтобы уменьшить "утечку мозгов".

Что же касается действующего Федерального закона "О науке и государственной научно-технической политике", то внесение в него изменений и дополнений следует осуществлять исключительно осторожно, "эволюционным" путем, с максимальным учетом правоприменительной практики, мнения ведущих ученых и всей научной общественности. Закон доказал свою неоценимую роль в трудные времена: содержащиеся в нем правовые нормы защитили научно-технический потенциал от разрушения, а Академию — от чиновничьего произвола.

Отобрать и задушить

http://www.politjournal.ru/

С Геннадием Месяцем беседовала Марина Гончарова

— Геннадий Андреевич, насколько сегодня соотносятся интересы науки и государства? Отвечает ли нынешняя система государственного управления российской наукой ее насущным потребностям?

— Главной проблемой российской науки, о чем официально почти не говорят, остается крайне низкий уровень ее финансирования. Количество бюджетных денег, выделяемых на одного работника в Российской академии наук, составляет не более 2-3 тысяч долларов в год. В США этот показатель равен примерно 200 тысячам долларов, в Европе — не ниже 100 тысяч. Он включает все затраты (заработная плата, оборудование, техническая оснащенность, коммунальные расходы, ремонт и т.д.). О зарплатах говорить просто стыдно, их уровень у нас позорно низок.

Поэтому все, что организаторы науки сегодня делают, направлено прежде всего на то, чтобы сократить этот фантастический разрыв между нами и развитыми странами и поддержать науку на должном уровне. Для проведения современных физических, химических, биологических и других экспериментов (я уже не говорю о космосе) требуется сложное и очень дорогое оборудование. Именно поэтому единственным способом их поддержания на высоком уровне сегодня являются хоздоговорные работы, часть средств из которых и идет на проведение фундаментальных исследований. Кроме того, это позволяет повысить уровень оплаты труда научных кадров, уменьшить их отток.

В течение прошлого года за счет хоздоговоров мы получили столько же, сколько нам дает госбюджет. Дело в том, что хоздоговорные работы, по сути, и являются теми инновациями, о которых сейчас так много говорят. Именно благодаря им получаются технологические новинки. Например, за счет таких разработок РАН созданы химические заводы в России и за рубежом, промышленные ускорители электронов, медицинские лазеры, налажено производство инсулина в Москве и т.д. Последние годы ознаменовались новыми подходами в коммерческой деятельности РАН. Начаты работы с крупнейшими компаниями России, такими, как "Газпром", РАО "ЕЭС России", "Русал", и другими. Сейчас ведутся крупные работы в области водородной энергетики, средства для которых в объеме 3 миллиардов рублей на три года выделены ГМК "Норильский никель".

За счет хоздоговоров обеспечивается и наше абсолютно необходимое участие в международных проектах (создание крупных ускорителей, космические программы, поиски новых частиц и т.д.). Недавно на заседании президиума было заслушано научное сообщение о результатах работы международной космической программы ИНТЕГРАЛ, которая ведется под эгидой Института космических исследований. Естественно, мы получаем за это деньги. Не участвуя в таких проектах, мы отбросим науку непонятно куда.

Источником внебюджетного финансирования является и аренда, за счет которой мы получили порядка миллиарда рублей в прошлом году. Кстати, в аренду мы сдаем примерно 4% нашего имущества, а шум по этому поводу стоит невероятный! Наше имущество, сдаваемое в аренду, составляет 0,3% от всего сдаваемого федерального имущества. В прошлом году мы за эти 0,3% имели около 10% доходов, полученных государством от всего сдаваемого в аренду федерального имущества. Если бы по нашим нормам сдавали все имущество в России, то бюджет страны получал бы несколько сотен миллиардов рублей дополнительно. Вот тут действительно есть проблемы.

— Что требуется изменить в политике государства в отношении науки?

— Во-первых, необходимо учитывать то, что во всех странах наука имеет определенные налоговые преференции. Как известно, налоги призваны выполнять две основные функции: фискальную (пополнение бюджета) и регулирующую. Государство посредством налоговой политики стимулирует развитие важнейших, самых чувствительных областей, какими являются наука, культура, образование. У нас этот механизм совершенно не работает. Если говорить о науке, фактически никаких льгот она сегодня не имеет. Практически все, чего удалось достичь в 1996 году благодаря принятию закона о науке и научно-технической политике, подвергается сейчас ревизии.

И здесь необходимо перейти к тому, что сейчас происходит с нашим законодательством. От нового правительства страны и Думы мы ждем более здравого, более взвешенного подхода к науке. В деятельности прежней Думы не просматривалось стремления что-то реально улучшить — скорее, наоборот. Например, делалось все, чтобы лишить РАН права прямого получателя бюджета. Предпринимались попытки ввести налог на движимое и недвижимое имущество РАН и других государственных академий. Нам удалось на два года отсрочить его введение. Но остался налог на так называемое имущество ненаучного назначения. Причем, какое именно имущество отнести к этой категории, решают местные региональные власти (поскольку налог изымается в местный бюджет).

Никаких общих критериев нет. Например, в Томском научном центре Сибирского отделения РАН стоит подстанция, которая вырабатывает электроэнергию. Одним из основных ее потребителей является Институт сильноточной электроники, научное руководство которым я осуществляю. Основная деятельность этого института, если говорить попросту, — это преобразование электрической энергии в энергию электронных, ионных и лазерных пучков, а также ренгеновского излучения. Является ли подстанция научным оборудованием или не является? Конечно же, является. Но этот вопрос отдали на откуп местным властям. Если регион дотируемый, бедный, власти, конечно же, будут стремиться изъять в местный бюджет все, что можно.

Через два года вступят в силу поправки к Бюджетному кодексу, согласно которым в казну уже будет изыматься и налог на движимое и недвижимое научное имущество. Это будет огромным ударом для научных учреждений. Например, приобретается прибор за миллион долларов, институт ставит его на баланс и начинает выплачивать 2,2% (22 тысячи долларов) ежегодного налога. Но в основном деньги на оборудование, как уже говорилось, институты получают за счет внебюджетной деятельности. То есть мы зарабатываем деньги, получаем их, покупаем прибор — плати налог. Часто приборы дарят. В европейских странах, с которыми мы сотрудничаем, смена оборудования происходит в среднем раз в пять лет. На таком списанном оборудовании в России можно еще хорошо работать. Мы его ставим на баланс, тут же начинаем платить налог (на тех же условиях, как и нефтяные компании, например), плюс к этому нужно еще добавить таможенные сборы.

— Насколько это соответствует международной практике, например фискальной политике развитых стран?

— Нигде в мире, тем более в странах <большой восьмерки>, включением в которую мы так гордимся, финансируемые из бюджета организации не платят налог. Наоборот, им предоставляются большие налоговые привилегии.

Следующая проблема — земельный налог. Основная часть земли РАН находится в научном пользовании. Я уже не говорю о Российской академии сельскохозяйственных наук, для которой земля является непосредственным инструментом научных исследований. Нигде это никак не оговаривается. Если с РАН начнут взимать налог на землю в объеме, предусмотренном предлагаемыми поправками, он в сумме будет сравним со всем бюджетом РАН. Получается, что на фоне красивых слов о приоритетности науки, экономики знаний, инновациях и т.д. на деле происходит следующее: отобрать землю, имущество и задушить налогами. Я не вижу другой цели и других идей.

Еще одна проблема. В концепции, которую обсуждало правительство еще старого состава, говорилось, что, если бюджетная организация получает внебюджетных средств больше, чем ее бюджет (например, институт имеет 10 миллионов бюджетных денег и 15 миллионов за счет внебюджетных средств), ее следует переводить из бюджетного статуса в коммерческий. Но хорошие внебюджетные деньги зарабатывают только лучшие институты — им доверяют, у них репутация надежного партнера. В значительной мере эти средства идут на совместные научные работы, международные программы и на оснащение оборудованием. А нам говорят, что в этом случае институт должен поменять статус, что означает приватизацию или акционирование. То есть лучшие институты надо уничтожать. По данным, приведенным на общем собрании РАН, Сибирское отделение, например, получает благодаря хоздоговорам до 60% дополнительных средств. Значит, его надо закрывать? Но нас готовят к тому, что это будет именно так.

— То есть получается, что планируемые новации не только не облегчат, но и усугубят ситуацию в научной сфере страны?

— Сейчас подготовлен целый пакет предложений по поправкам к закону о науке и научно-технической политике. В частности, изымается норма, согласно которой деньги, получаемые от аренды, являются дополнительным бюджетным финансированием. Сейчас они поступают в казначейство на счета институтов и используются как обычные бюджетные средства. Согласно же предлагаемым поправкам эти деньги, поступив на казначейские счета, там остаются. В последующем обещают компенсацию этих средств. Но, как показывает опыт, компенсация никогда не соответствует количеству отданного. В результате мы будем иметь только одно: если институт лишается возможности прямого получения денег (а они ему крайне нужны для содержания помещений, покупки оборудования и т.д.), все "уйдет в тень" (как это делается в других сферах экономики). Мы же в РАН с 1998 года начали работу, направленную на то, чтобы движение этих средств стало максимально прозрачным. Было создано Агентство по имуществу, введены реестры, контроль над заключением контрактов на аренду, резкое ограничение сроков аренды. За шесть лет проделана огромная работа, позволившая увеличить сумму поступаемых арендных средств в 18 раз. Теперь эта работа пойдет насмарку.

В недалеком прошлом были отменены таможенные льготы на приобретение научных приборов, теперь отменяются льготы на покупку книг. Короче, дело обстоит все хуже и хуже. Никто не думает о том, чтобы создать для науки какие-то нормальные условия.

Следующий вопрос, который я считаю исключительно важным. Есть понятие аккредитации. То есть научным учреждениям государство в лице Министерства образования и науки дает право участвовать в работах на средства бюджета. Аккредитацию предлагают отменить. В использовании бюджетных денег смогут участвовать любые научные организации на равных. Достаточно, чтобы в названии присутствовало слово "научная" или "институт". Я думаю, что делать это сейчас рано. Это простейший способ элементарного разворовывания и отмывания бюджетных денег. В таком случае в организации может формально работать два-три человека. Ведь всем известно, что любую коммерческую <научную> организацию сейчас можно официально создать за несколько недель.

— Кстати, все чаще звучат слова о том, что сама идея существования такой структуры, как Академия наук, не соответствует современной мировой практике...

— Думаю, что за этим стоит довольно активная обработка общественного мнения. Что такое Академия наук? Это государственная организация, которая занимается научными исследованиями в значительной мере за счет бюджетных средств. Да, в США действительно нет такой, как у нас, Академии наук, там другая по форме организация, которая не имеет собственных институтов. Но даже она получает за подготовку прогнозов и консультации значительно больше денег, чем РАН. К тому же почему-то все забывают, что в США есть система государственных лабораторий. И бюджет самой маленькой Аргонской физической лаборатории превышает бюджет всей Российской академии наук. В Германии есть Общество Макса Планка, которое занимается фундаментальными исследованиями, и Общество Фраунгофера, занимающееся прикладными исследованиями. Они содержат десятки институтов, которые полностью финансируются из бюджета. Но и в Германии сейчас активно обсуждается вопрос об объединении всей науки в единую академию, которая должна стать проводником научно-технической политики страны. В бурно развивающемся Китае Академия наук, созданная по подобию нашей, работает активнейшим образом. На Тайване десятки институтов сейчас объединяются в единую академию. Можно привести еще много примеров. Академия наук — это возможность оптимально концентрировать средства на основных, самых передовых и стратегических направлениях. Такая организация особенно важна, когда на науку выделяется так мало средств, как у нас в России.

Все, что происходит ныне, вызывает полное недоумение. Непонятно, почему всю науку раскидали по отдельным министерствам и кто будет координатором всей деятельности. Абсолютно непонятно, как государство в таком случае собирается проводить единую научно-техническую политику. Ведь есть очень много исследований, результаты которых могут быть использованы во всех сферах деятельности. Лазеры, компьютеры, например. Я считаю, что в условиях той нищеты, в которой мы находимся, это приведет к еще большим проблемам.

Ситуация особенно тревожит потому, что мы видим, что произошло с отраслевой и вузовской наукой. Говорят о том, что в вузах наука находится на высоком уровне. Как это может соответствовать истине, если в прошлом году все бюджетное финансирование вузов составило лишь порядка 1 миллиарда рублей? Вузы беднеют, нет оборудования. Там наука находится в еще более тяжелом положении, чем в государственных академиях.

В марте 2002 года на заседании Госсовета, Совета безопасности, Совета по науке под председательством президента Владимира Путина была принята Концепция развития науки в России до 2010 года. Она предусматривает рост финансирования науки, которое к 2010 году должно увеличиться до 4% расходной части бюджета. Но в только что принятой новой бюджетной классификации вообще нет раздела "Наука"!

Такова сейчас ситуация, если говорить о системе государственного управления научной сферой страны. Но мы очень надеемся, что в Государственную думу пришли здравомыслящие люди, мы рассчитываем и на Совет Федерации.

 
  


Hosted by uCoz