Языки и народы

О. Е. Акимов

Элементы языкознания

Условность и объективность в слове

В общем случае символ не связан ни с процессом его получения, ни со значением, которое он передает. Но поскольку ассоциативная связь, лежащая в основе образования слова, носит визуальный и подражательный характер, то слово может нести как условную, т.е. чисто символьную составляющую, так и объективный смысл, отвечающий чему-то такому, что отыщется в окружающей нас реальности. Это свойство языка уже проявлялось на ранее приведенных примерах. Сейчас мы приведем новые примеры, подчеркивающие именно объективность некоторых слов-знаков, которые, на первый взгляд, имеют произвольно-условную сущность.

Возьмем для начала простой пример с цветовыми символами светофора. Красны свет означает стой, зеленый — иди. Эти цвета являются символами запрещения и разрешения для прохода на дорогах. Случайно ли выбраны именно эти цвета? Очевидно, нет, поскольку всем известно, что зеленый цвет успокаивает, это цвет травы и крон деревьев, а красный, напротив, вызывает настороженность, это цвет крови и огня. Быки, волки и другие животные тоже реагируют на него беспокойством. Следовательно, красный и зеленый цвета не просто индифферентные идеальные знаки, но и активные материальные раздражители, имеющие биологическое происхождение. Аналогичные примеры можно найти в языковой сфере.

Вряд ли кто-нибудь будет спорить, что определенная фонетическая связь между звуковым символом барабан и соответствующим звуковым воздействием бам-бам-бам в русском языке имеется. Английское слово drum и немецкое Trommel, означающие тот же самый предмет, имеют в своем звуковом спектре раскатистые фонемы, передающие реальные звуки барабанной дроби. Слово жук является типичным подражательным словом русского языка; названия птиц кулик, гагарка также являются подражательными. Реверберация и реминисценция на этом примитивном лингво-психологическом уровне проявляется с максимальной силой. Вот почему звуки типа гав-гав и тьфу-тьфу стоят у нас на первом месте.

В многих языках мира, особенно ранних, существует группа подражательных слов, которые чаще всего означают названия насекомых, птиц, животных, то есть всех тех, кто издает какие-либо звуки. При этом, однако, следует помнить, что различные народности один и тот же естественный звук могут передавать различными сочетаниями слогов. Например, звук, издаваемый свиньей, русские передаст словом хрю-хрю, а англичане — няф-няф; утка для русского человека кричит: кря-кря (крякает), для англичанина квак-квак (quack), для француза кан-кан (cancaner), а для датчанина рап-рап (rapper). Таким образом, при восприятии или воспроизведении звуков люди могут делать различные акценты в услышанном акустическом спектре, но независимо от фонетического ряда имитационный речевой эффект в них присутствовать будет.

Нельзя отрицать подражательную природу русского слова дрож-ж-жь на том лишь основании, что у него нет ничего общего с соответствующим немецким словом Z-z-zittern и английским sh-sh-shivering. Эти слова пришли из разных речевых ветвей — язык ведь развивается по своим внутренним законам. Но реверберация и реминисценция действуют независимо от них и оставляют на уже существующих языковых формах свои отчетливые следы. Дребезжащего характера акустический резонанс как раз и проявляется через эти неожиданные, но вполне естественные звуки.

В биологии известен процесс конвергенции, когда в сходных условиях различные организмы приобретают сходные признаки. Например, сходное строение тела есть у акулы (рыбы), ихтиозавра (пресмыкающееся) и дельфина (млекопитающего). Перед нами тоже три различных вида слов, имеющих свои видовые ветви речевого развития, но поскольку все три слова передают одно явление — дрожание, то оно у них имитируется сходными дрожащими фонемами — ж-ж-ж..., з-з-з..., ш-ш-ш... В других языках вероятность появления дрожащей фонемы в слове, обозначающем это же явление, очень велика.

В современных языках осталось немного слов, где сохранились бы следы звуковой имитации или фонетической аффектации. В первобытные же времена, в эпоху формирования языков подражательные или какие-то другие спонтанные реакции преобладали. Они оказывали сильнейшее воздействие на формирование лексикона. Однако примитивный язык подражаний и жестов прорывается в нашей речи то там, то сям, пугая нас своею животной дикостью. Эти первобытные звуки напоминают нам крик птицы в ночном лесу, раскаты далекого грома, шум ветра за окнами нашего дома.

Кудахтанье курицы говорит нам о ее присутствии точно так же, как если бы вместо курицы на ухо нам «кудахтал» посторонний человек. С точки зрения языка, имитационный и естественный сигнал эквивалентны: физиология языка, целиком подчинена функции выражения мыслей — иного, какого-то самостоятельного значения, она не имеет. Язык жестов и мимики (кинетический язык) помогал изображать сцены охоты, предстоящее разделывание туши; криками и позами человек изображал оленя на водопое, раненого бизона и т.д.. Австралийское племя аранда знает около 450 различных жестов, которые указывают не только на конкретные предметы, но и обозначают достаточно абстрактные понятия. Вдовам австралийского племени варрамунга сразу же после смерти мужа древняя традиция предписывала молчать в течение года. Такую пытку, конечно, не может выдержать ни одна женщина, поэтому вдовы и усвоили язык жестов.

Первым признаком подражательных слов является дублирование слогов. Насекомые, птицы, звери могут издавать один и тот же звук сотни раз, пока они не убедятся в том, что их услышали. Например, лесная ку-ку-шка общается посредством одного-единственного слова — ку-ку-ку... Корова будет мы-чать все утро — му-му-му... — до тех пор, пока хозяйка ее не подоит. Кошачье мяу-канье — мяу-мяу... — означает дай мне молока, а мур-лыканье — мур-мур... — говорит нам все в порядке.

Когда мать предупреждает ребенка: «Не трогай гав-гав — она тебя укусит!», мы понимаем, что речь идет о собаке, и мать с помощью слова гав-гав, означающего собаку, хочет пробудить в ребенке неприятные воспоминания о собачьем лае. Аналогично она может сказать: «Слезь со ступенек, а то будет ва-ва!» Здесь мать воспроизводит звуки детского плача — ва-ва-ва...

Плач ребенка — ва-ва-ва... — может передаваться несколько другими слогами — уа-уа-уа... Само слово мама, вероятно, произошло от сосательного движения губ — ма-ма-ма... Причем у ребенка один и тот же слог ма означает мама-подойди, мама-принеси-поесть, мама-дай-игрушку.

Собака на языке австралийских аборигенов обозначается дублированным словом ба-ба. Здесь элемент подражания вполне еще объясним, но почему слово марала-марала означает развевающиеся волосы уже сказать трудно.

Повтор — это не единственное средство эмоциональной экспрессии. Тот, кто хотя бы раз наблюдал, какие выразительные звуки может издать немой человек, тот живо представит себе механизм образования слов на первоначальной стадии развития человеческой речи. Это касается и маленьких детей, которые еще не умеют или плохо говорят. Ребенок, немой или дикарь, лексический запас которых резко ограничен, нередко вынуждены прибегнуть к конструированию нового звукового ряда, который бы адекватно выражал их специфические чувства или желания.

Нечленораздельное шипение, отрывистое придыхание, неожиданное выкрикивание отдельных гласных, резкое пощелкивание языком — все это может передавать чувства обеспокоенности, страха, агрессии; монотонное бормотание, мурлыкающие и посапывающие звуки передают чувства удовлетворения, спокойствия, умиротворения. Мимику и жесты в состоянии понять любой человек, где бы он не жил, только потому, что в них образная реминисценция доведены до предела, который не достижим при использовании акустических знаков.

Психика человека есть продолжение его физиологии и анатомии. В частности, речевой аппарат человека служит продолжением его индивидуальных и социальных потребностей, которые тесно переплетены с его биологическими функциями. С одной стороны, звучащее слово — это физиологическое действие, связанное с артикуляцией акустического ряда при помощи носоглотки, языка, полости рта, а также работой слухового аппарата; с другой — слово есть символ, вызванный жизненной необходимостью человека общаться с себе подобными.

У взрослого нормального современного человека есть достаточное количество слов и языковых средств, чтобы точно передать любую возникшую у него эмоцию, не прибегая к фонетической аффектации. Однако при внимательном прослушивании некоторых слов, мы обнаружим очень естественное движение самого важного органа речи — языка. Например, слово нос произносится в нос; при слове нёбо язык касается верхней части полости рта, а при слове десна он уже слегка касается десны; при слове зуб он указывает на зубы; при слове горло напрягается именно горло. Существует аналогичная корреляция между частями полости рта и соответствующими действиями языка при произношении английских и немецких слов, означающих эти же органы речи. В частности, nose, Nase — нос, palate, Gaumen — нёбо, tooth, Zahn — зуб, throat, Kehle, Hals — горло.

Рецепторы, распознающие сладкий вкус, находятся на кончике языка; горький же вкус распознается рецепторами основания языка и гортани. При большой дозе горького происходит сокращение гортанных мышц и содержимое полости рта полностью выплевывается. При произношении слова сладкое ощущается легкое давление на рецепторы, распознающие сладкое. Лейбниц считал, что латинское слово mel (мед) сладкое на вкус. При слове горькое мы испытываем более мощное давление на рецепторы, распознающие горькое. Слова кислый и соленый также указывают на рецепторы, расположенные по середине языка. Фонема s в английском слове sweet и немецком süß указывает на рецепторы, распознающие сладкое; гортанная фонема it в слове bitter (английское и немецкое написание совпадают), что значит горький, также указывает на соответствующие рецепторы. Все это служит естественным основанием для проявления реверберации в словах близкого содержания.

Для подражания толчком служит внешний мир, голоса животных и птиц. Аффектация же, рефлексия или выкрикивание междометий побуждается внутренними эмоциями, переживаниями человека — болью (физической и душевной), страхом, радостью, печалью, гневом. Они тоже вносят свой вклад в языковые процессы реминисценции и реверберации.

На теории происхождения языка из междометий настаивали знаменитый естествоиспытатель Чарльз Дарвин и наш соотечественник языковед Потебня. Звукоподражательной теории придерживался такой знаток языка, как Вильгельм фон Гумбольдт. Карл Юнг писал об этом естественном феномене так:

 
Язык является первоначально системой эмоциональных звуков и звукоподражания, выражающих страх, ужас, гнев, любовь и т.д., или имитирующих стихийные шумы, журчание и плеск воды, громовые раскаты, завывание ветра, звериные звуки, и, наконец, такие, которые являются сочетанием звука восприятия и звука аффективной реакции. И в современном языке сохранилось еще множество ономатопоэтических остатков. Таким образом, язык первоначально является, по существу, ничем иным, как системой знаков или символов, обозначающих действительные события или их отзвук в человеческой душе [1, с. 27.].

Итак, между словами и вещами, вообще говоря, большой связи нет, но во многих языках мира можно найти отдельные слова, которые делают из этого правила множество исключений. Как красный цвет, символизирующий опасность, можно выделить из множества других цветовых знаков, так и эти немногие слова выделяются своей коррелированностью с реальными объектами. Их происхождение носит исключительно естественный характер, который объясняется либо ярко выраженной психофизиологической потребностью человека, либо подражательной способностью его речи. Они в меньшей степени, чем другие слова, являются продуктами эволюции языка. Многие названия представителей растительного и животного мира, элементов ландшафта, климатических явлений формировались в мифологическую эпоху, когда вся окружающая человека среда обитания была заселена злыми и добрыми духами. Давая названия этим, в некотором смысле одушевленным, дружественным или враждебным предметам, человек одновременно выражал и свое эмоциональное отношение к ним. Отсюда в их названиях могли появляться резкие, отпугивающие, неблагозвучные тона или, наоборот, мягкие, ласкающие слух звуки.


 
 

Чем отличается язык от живой речи

Дальнейшее развитие языка опирается во многом на письменность, т.е. узаконенные правила грамматики. За счет появления книг язык обогащается словами, взятыми из новых областей искусства, религии, науки и техники. Ошибки произношения и неточности воспроизведения слов заметно меньше влияют на метаморфозы письменных языков, поэтому один из важнейших источников модификации лексикона существенно ослабевает. Тем не менее, искажения слов возникают, особенно когда слова пересекают границы, отделяющие разноязычных народов. Ниже приводятся примеры фонетической деформации, которые проявляется во время перевода английского имени или фамилии на русский язык.

Так, имя Шекспира до сих пор по-русски произносится и пишется двояко: либо Вильям, либо Уильям. Существующие правила орфографии не исключают этой двойственности. Фамилия Ньютона (Newton) в настоящее время произносится либо с ударением на первый слог, либо на второй, а раньше знаменитого английского физика у нас называли Невтоном. Друг Ньютона, астроном Галлей, в честь которого названа известная комета, носил фамилию Halley, которая правильнее звучала бы на русском языке как Хэлли. Математик эпохи Ньютона, Wallis, раньше переводили словом Валлис, а сегодня — Уоллис. Фамилия известного литературного персонажа, доктора Ватсона, сегодня могла бы звучать иначе, а именно, доктор Уотсон. Эту же фамилию, Watson, носили многие прославленные англичане и американцы. Один из них был биолог, другой — палеонтолог, третий — психолог, четвертый — биохимик.

Фамилия Гордон имеет множественную реверберацию в виде Жёрдон, Жёрдан, Ёрдан, Иордан и т.д. Здесь уже пропадает однонаправленность перевода, так как за долгую историю существования этих фамилий, они многократно переводились с одного языка на другой. Так, ранее названная фамилия астронома Halley имеет и другое написание — Hailley. Последняя фамилия принадлежит американскому писателю Артуру Хейли, написавшему романы: «Колеса», «Аэропорт», «Отель» и другие. Возможно, что «мутация» в написании этого слова возникла внутри английского языка. Такое явление часто происходит во многих языках мира.

В частности, фамилия Акимов в разных частях Российской империи писалась и звучала по-разному — Екимов или Якимов. Фамилия Акимов произошла от имени Аким, которое изначально звучало и как Еким, и как Яким. Какая фамилия появилась раньше, установить сейчас невозможно, так как одно и то же имя в различных местностях произносилось по-разному. Письменные источники для установления истины здесь не помогут, так как фонетические отклонения появились намного раньше письменных. Они сформировались в течение длительного времени на огромных территориях. Таким образом, множественность фамилий сформировалась в результате реверберации первой фонемы в имени; для ее модификаций невозможно установить хронологическую последовательность; впоследствии фонетические модификации были зафиксированы различными графическими знаками.

Всем хорошо известны вариации женских и мужских имен: Юлиан — Юлия — Джулия — Джульетта, Лев — Леон — Леонид — Леонард — Леонтий, или фамилий: Ибн Сина — Авиценна, Декарт — Картезий. Все эти неточные копии возникали, когда существовал письменный язык. Названия городов Карфаген, Неаполь и Новгород — демонстрируют форму копирования по содержанию, которое передается словосочетанием "Новый город". В этом случае переводчик ориентировался на смысл слова, полностью игнорируя его фонетику. Имена Стефан — венец, Порфирий — пурпур, Феодор — божий дар также являются кальками.

Новые названия могут возникать случайно в виде фонетического искажения, которое затем закреплялось письмом. Например, название пустыни в Южной Африке, Калахари, произошло от слова кари-кари (муки, страдания), как ее называет коренное население. Русский моряк отвечает на приказ капитана — есть, что является искаженным английским словом yes — да. Аналогично, слово аврал произошло от команды, отдаваемой на английском корабле: Over all! — Все наверх! Эти примеры искажения живой речи одного народа и позже зафиксированные в письменном языке другого народа, можно легко продолжить.

Итак, язык, служащий для выражения идей и чувств, распадается на речь и письмо. И лингвисты (в частности, Соссюр) и психологи (К. Юнг, В. Вундт) хорошо понимают разницу между языком и речью.

 

Язык, — пишет Юнг, — следует понимать в более широком смысле, чем речь, которая есть лишь то, что проистекает из формулированной и к сообщению в широчайшем смысле способной мысли. В противном случае глухонемой должен был бы до крайности быть ограничен в своей мыслительной способности, что на самом деле не имеет места. И без знания речи у него есть свой "язык". Исторически этот идеальный язык, или другими словами, определенно-направленное мышление все-таки потомок первичных слов, как это доказывает, например, Вундт: "Дальнейшее важное следствие совместного действия звуковых и смысловых видоизменений заключается в том, что многочисленные слова мало-помалу совершенно теряют свое первоначальное конкретное чувственное значение и становятся знаками для всеобщих понятий и для выражения апперцептивных функций соотношения и сравнения и их продуктов. Таким путем развивается отвлеченное мышление; так как оно было бы невозможно без лежащего в основе его видоизменения смысла, то оно само представляет собой порождение этих психических и психофизических взаимодействий, в которых и заключается развитие языка" [1, с. 28 – 29].

Читатель, быть может, и не подозреваем, сколь сильно влияние языка общения и мышления на формирование нашего мировоззрения. Через язык субъективируется реальность всего окружающего мира и объективируется самосознание личности. Коллективно-коммуникационная функция языка тесно сплетена с его индивидуальным психофизиологическим функционированием. Между индивидуалистической и общественной понятийными формами, как и между физиологическими и психологическими языковыми аспектами, осуществляется непрерывный обмен, так что любое понятие есть нечто сообщенное нам всеми предшествующими поколениями и одновременно плод нашего собственного сиюминутного размышления.

Чтобы отделить индивидуальное от коллективного, Фердинанд де Соссюр как раз и разграничил два понятия — речь и язык. Речь, по его мнению, есть индивидуальный акт, в котором человек пользуется общественной лексикой как нормативным языковым кодексом. Индивид владеет речью, коллектив — языком; речь активна, язык пассивен; речь выражается в акустических знаках, язык — в письменных. Письменный знак есть вторичный знак, образованный от звукового знака. Посредством изображенного слова можно осуществлять коммуникационные функции в обществе, однако, само изображенное слово становится понятным другому человеку после его прочтения, т.е. его озвучивания. Изменчивость языка обусловлена изменчивостью индивидуальной речи, постоянство же его присутствует в силу существования общеупотребительного графического знака и правил орфографии.

Не только фонетическая часть языка, но и графическое письмо на этапе его формирования подчинялось образным ассоциациям. Никто не оспаривает факт, что первые алфавиты произошли от идеографического письма, являющегося графическим изображением конкретных предметов. Финикийские буквы служили прототипом для греческих. В частности, буквы Α, Δ, Θ, Μ, Ο означали, соответственно, вола (алеф), дверь (далет), поклажу (тэт), воду (мэм), глаз (айн) . Поэтому очертания этих букв напоминали перевернутую голову вола с рогами, дверной проём, поклажу, перевязанную веревкой, волну на водной глади, стилизованное изображение глаза.

То, что происходило с изобразительным знаком, имело место и со звуковым. Разница состояла лишь в том, что графический символ инертен и, будучи однажды выбранным, почти не меняется. Фонетика же слова более податлива и под действием постоянно возникающего побуждения к подражанию и аффектации имеет тенденцию непрерывно изменяться в соответствующем направлении. Однако устройство полости рта и реверберация звука задает этим лингвистическим метаморфозам своеобразный акустический коридор допустимых отклонений.

Речь — это естественная стихия, феноменология языкового процесса, а письмо — нагромождение искусственных конструкций. У всех народов письменный язык специально придумывался, кем-то конструировался для отражения всевозможных акустических реакций. Письменные конструкции застывали в нормах правописания и многочисленных исключениях из них. Традиционное языкознание в своем составе имеет три раздела: грамматику, филологию и лингвистику. Грамматика как наука, по-видимому, возникла раньше других языковых наук. Она существовала и в Древней Индии и в Древней Греции. Однако если мы возьмем в руки «Органон» или «Риторику» Аристотеля, то увидим, что наряду с обсуждением проблем, связанных с грамматикой, туда вошли вопросы диалектики, топики, риторики, софистики — так тогда назывались разделы науки, связанные с языком и разговорным искусством.

Область действия грамматики является правописание, при этом следует сделать важную оговорку.

 
Ошибочно также было бы думать, — разъясняет Фортунатов относительно правописания, — будто преподавание грамматики родного языка в школе необходимо для усвоения учащимися требований правописания... Очень значительная часть знания по грамматике русского языка не может получить никакого применения к требованиям русского правописания. Грамматике ведь, собственно, нет дела до правописания; грамматика сама по себе, как наука, вовсе не занимается вопросами правописания, и требования правописания основываются, как известно, на совершенно условном компромиссе двух принципов: писать слово по произношению их в современном языке и писать слово по происхождению их звуковой стороны, получившей изменения с течением времени. ... Педагогическая цель теоретического изучения грамматики иностранного языка в средней школе, однородная в известной степени с педагогической целью математики, состоит в развитии, путем упражнения, мыслительных способностей учащихся, т.е. в приобретении ими навыков правильно думать, и индуктивным и дедуктивным способами [2, с. 432 — 434].

Действительно, является ли грамматика сводом правил, наподобие правил дорожного движения или объективной наукой о языке, сказать трудно. Элемент условности в ней огромен, однако объективная составляющая, ответственная за безопасное движение, в дорожных правилах всё-таки присутствует. Ведь эти правила составлены не совсем произвольно. Так и правила грамматики: условностей здесь, конечно, много, но связь с живым языком тоже имеется. С последним утверждением можно согласиться лишь отчасти, коль скоро заявлена нормативная сущность грамматики. Форма написания слов и предложений, вообще говоря, мало связана с их содержанием, но синтаксис предложений определенным образом коррелирует с логикой их построения. Поэтому грамматика, особенно строго формальная, не совсем безразлична к логике. В этой не самой главной части она учит правильно мыслить.

Формальная грамматика, как строгая математическая теория, оформилась к началу 60-х годов минувшего столетия при исследовании американским лингвистом Хомским естественных языков. Он разделил формальные грамматики на четыре типа — 0, 1, 2 и 3. Каждой грамматике соответствует свой тип автомата-акцептора, то есть некой абстрактной системы для восприятия символьных последовательностей. Наименее общей является регулярная грамматика типа 3; ей отвечает конечный регулярный автомат. На втором уровне общности находится контекстно-свободная грамматика типа 2; ей соответствует магазинный (стековый) автомат. Грамматика типа 1 называется контекстно-зависимой; ей отвечает линейно-ограниченный автомат. Наконец, наиболее общей грамматике типа 0, функционирующей без всяких ограничивающих правил вывода предложений, отвечает автомат-машина Тьюринга. Дальнейшее свое развитие порождающие грамматики Хомского получили при разработке языков программирования и общих алгоритмов решения задач. В настоящее время они изучаются в рамках многочисленных подразделов Дискретной математики, в частности, генерация предложений на базе формальной грамматике рассматривается в разделе Порождающая грамматика.

Бреаль ввел понятие семантики (semantique) для обозначения того раздела языковедения, который исследует вопросы эволюционного изменения значения слов. Соссюр понимал науку о значении слов более широко и пользовался термином семиология (semiologie). Смысл любого слова отображается не только раз и навсегда зафиксированным фонетическим рядом, принятыми морфологическими и синтаксическими формами, но также интонационным и позиционным способами. Через эмоционально-экспрессивные акценты (эмфазу), посредством интонации (варьирования ударения и долготы отдельных фонем), повторения и изменения порядка слов в предложении достигается особая смысловая контрастность, которая отличает приказ от просьбы, вопрос от утверждения, нетерпимое от толерантного отношения говорящего к высказываемому им факту.

Соссюр различал грамматические и лексические языки. Первый тип оказывает ярко выраженное предпочтение мотивированным словам, прозрачным по своей морфологической структуре; во втором преобладают слова, не поддающиеся морфологическому анализу. Сравнение французского и немецкого языков дает пример такого различия. В немецком языке много сложных и производных слов; во французском же, наоборот, преобладают простые и непроизводные слова. В немецком языке смысловое изменение слова сопровождается присоединением соответствующих морфем; во французском само слово может остаться без изменения, зато изменение испытает контекст предложения. Все это создает трудности перевода содержания текста с одного языка на другой.

В задачу лингвистики входит: изучение генезиса современных языков и реконструкция протоязыков древности, а также выявление причин, определяющих изменчивость отдельных языков или целых языковых групп, и причин, приводящих к их общности или, лучше сказать, инвариантности. Короче говоря, то, что непосредственно вытекает из психики и физиологии человека, например, морфемная структура языка, его звуковые фонемы , больше относится к лингвистике, а синтаксис, который в гораздо меньшей степени определяется мыслью и волей отдельного лица, больше принадлежит филологии. Лингвистика не имеет отношения к исторической жизни народа; она возможна и там, где письменность отсутствует. Эта наука имеет дело с классификацией по родам и видам, пользуется сравнением и наблюдением, то есть является наукой опытной и систематической, поэтому ближе стоит к наукам естественным.

Филология — наука историческая, общественная, так как ее интересует духовная жизнь народа, и опирается она, как правило, на литературные источники. Этот раздел языковедения растолковывает содержание литературных произведений, классифицирует их по жанрам и комментирует тексты. И хотя филология несомненно зародилась еще в античные времена в Александрии, свое настоящее, полнокровное существование она обрела лишь в Европе Нового времени. Поэтому многие крупные лингвисты, Фердинанд де Соссюр, например, ее появление связывают с именем Фридриха Августа Вольфа. Более того, Соссюр называют точную дату ее рождения — 1777 год.

Фонетика — скорее естественная наука, чем гуманитарная. Для исследования языка с акустической точки зрения привлекаются физиологи и психологи, в частности, специалисты по афазии. афазиЯ — это расстройство речи, связанное с нарушением функционирования отдельных частей головного мозга. Правда, пока изучение афазии не привело к сколько-нибудь ощутимым результатам в понимании механизмов речи. подобная методика похожа на изучение работы компьютера путем удаления из него одной или нескольких деталей.


 
 

Генезис русского языка

Сегодняшний набор букв и звуков не появился в одночасье и сразу в готовом виде, этот процесс занял несколько сотен лет. Древнеславянский (или старославянский) язык возник искусственно, как письменный язык первых славянских переводов греческих богослужебных книг. Этот язык почти без изменений дошел до нас в виде церковнославянского языка, в основу которого лег древнеболгарский язык, на котором говорили славяне Македонской области. Церковнославянский язык довольно заметно отличается от живых языков славянских народов, в том числе и от древнерусского, прежде всего тем, что в нем было множество вновь введенных слов, заимствованных из греческого (впрочем, эти слова могли быть сирийского, латинского или еврейского происхождения, но попадали они в славянский именно из греческого). Язык Русской православной церкви сформировался к середине XVII в. и до сих пор существует практически в неизменном виде. Эволюцию русского языка удобно изучать, путем сравнения его с церковнославянским, например, в изложении [4] и [5].

Первой азбукой для русских, по-видимому, была глаголица, буквы которой не походили ни на один из известных алфавитов. Именно глаголицу придумал Константин Философ (просветитель славян Кирилл), так как древние письмена, найденные в Моравии и Македонии, — на территориях, откуда пошла славянская грамота, — часто были написаны на глаголице. Кириллица же, схожая с греческим алфавитом, скорее всего возникла на территории Болгарии во времена правления Симеона (893 — 927). Были обнаружены рукописи, написанные кириллицей поверх стертых букв глаголицы. Глаголица сохранилась в церковном языке хорватов-католиков, но повсеместно, во всех православных странах она была вытеснена кириллицей, как наиболее простой, знакомой и культурно-преемственной системой знаков; фонетическая же сторона глаголицы почти полностью совпадает с кириллицей. Таким образом, глаголическое письмо сегодня представляет интерес лишь с точки зрения палеографии — исторической науки, исследующей исключительно внешнюю сторону языка, которая нас интересовать не будет.

В кирилловской азбуке использовалось на десять букв больше, чем в нынешней. Первоначально (IX — X вв.) алфавит имел 38 букв, к которым затем добавились четыре йотированных буквы (два йотированных юса, йотированная а — ja = я и йотированная e — ять = Е), а так же буква ук, как сочетания он и ижицы. Всего из 43 букв 25 принадлежали греческому алфавиту, а 18 созданы для передачи звуков, имевшихся у славян, но отсутствовавших у греков. Петровская (1707 — 1710) и академическая (1735 — 1738) реформы, а также советская (1918), проводившаяся под знаком борьбы с церковью, исключили из обращения ряд дублирующих букв — от, омега, кси, пси, фита, ижица, зело, ять, малый и большой юс, i.

Дадим разъяснения к названиям отдельных букв: азъ — я; буки — буква (происходит от названия дерева, на котором вырезались буквы — бук, отсюда же англ. book, или нем. Buch); веди — знать, ведать; глаголь — говори. Что означают слова добро, есть, живете, земля, люди, мыслить, наш, он, покой, слово, твердо, червь, понятно без всяких разъяснений.

Остановимся на незнакомых словах: зело, точнее, sЕлΩ — очень, сильно, слишком; иже — который; рцы — производное от глагола реку, т.е. говорю (три буквы Р, С, Т в старину связывали одним выражением: Рцы Слово Твердо!); ук — простое слово, вошедшее в более сложные: наука, учение, неуч и т.д. (возможно, связано с междометиями ух или уф, возможно, со словом дока); фертъ — неизвестное слово (первоначально у славян звука ф не было; в иноязычных словах он заменялся на т или п, например в именах: Фома произносилось Тома, Филипп — Пилипп); хЕръ — это две пересекающиеся линии, перечеркивающие что-либо; отсюда глагол похерить, т.е. поставить крест, перечеркнуть (греч. χερες — сложенные накрест на груди руки покойника); ωмега — греческое название соответствующей позаимствованной буквы, которая в основном использовалась в греческих словах, как и другие греческие буквы — кси, пси, фита, ижица (кроме того, она использовалась при написании приставок ω-, ωб-).

Вообще, греческая заглавная буква омега (Ο) в так называемом польском начертании выполняла, помимо передачи звука о, еще и декоративную функцию: в словах Он (Ωн) и Отец (Ωтецъ или, сокращенно, Ωцъ), в смысле Господь Бог. Буква Ω выполняла роль нимба; ее ставили также в значимых словах, типа око, огнь (огонь), одръ (ложе), овча (овечка), священных названиях — Iорданъ и т.д.

Затем, при распространении полуустава и скорописи, вторичные начертания возникли из практических соображений. «В уставном письме ω встречается сравнительно редко и даже в греческих словах часто отсутствует (например, ноанъ). В полууставе ω писалась гораздо чаще, причем довольно часто имело значение только декоративное, не обусловленное требованиями орфографии» [4, с. 12]. Автор утверждает, что сначала не было никаких строгих грамматических правил, и писцы использовали те или иные начертания из декоративных и практических соображений. Так, при нехватке поля вместо сложного знака ука (оу), состоящего из двух символов, писцы наносили лишь символ ик (у), опуская он (о).

Вначале слов всегда ставилась полная буква ук, в середине или в конце — усеченная ик: оубрусъ (полотно), оубудитися (пробудиться), оулучити (получить), духи, небесу, имену, камену (Род. и Пр. падежи двойственного числа от слов: небо, имя, камень). Спешное письмо породило букву от (w) путем совмещения двух букв о (ω) и т. С приставки от начинались многие русские слова (в современном написании): отвергать, отверзать, отвечать, отнюдь, отпустить, отсель, отрада, отрешить.

Особенно показательным примером в этом отношении является буква i, которая не имела даже собственного названия. Она появилась в русском языке сначала в греческих словах (лiтургiя), при дублировании звука и в имени Iисус и т.л. Затем ее стали писать в окончаниях слов, где особенно ощущалась нехватка места: даянiе, лобзанiе, паренiе, попеченiе, целованiе. Формальное введение, а потом удаление ее из алфавита привело, однако, к существенным семантическим сдвигам.

Слова мир, в смысле покоя, согласия, единодушия, и мiр, в смысле вместилища, вселенной, космоса, однажды были искусственно разъединены при помощи двух различных букв и и i. Отсюда выражения: мiру мир; о мире всего мiра. Но оба слова, мiр и мир, имеют общую смысловую основу, которая передается близким по звучанию эпитетом милый, понимаемого в значении комфортабельный, пригодный для жизни. Таким образом, некогда единое милое пространство распалось на две смысловых составляющих: мiровое пространство и мирное пространство. Однако в словосочетаниях мiрское дело, мировая сделка, мiрской человек, мирный нрав смысловые различия практически стерты. После изъятия из обращения буквы i происходит быстрое сближение разделенных смысловых областей. Выражение миру мир будет иметь примерно такой же смысл как выражение милому милость.

Буква ять передается кратким дифтонгом ие (je). Четыре юса, зело и ять были созданы специально для обозначения славянских звуков, не имевших соответствия в греческом языке. Вследствие исторического изменения звуковой системы языка названные буквы постепенно сблизились с соответствующими звуками я, у, ю, з, е и были исключены из алфавита. Большой юс, юс малый и большой йотированные исключены еще XII в. Согласная зело (обозначим ее как s) писалась в следующих восьми словах и в производных от них: sвЕзда, sелiе, sлакъ, sло, sвЕрь, sмiй, sЕлω, sЕница — зрачок (мн. ч. зенки; в этих словах ять обозначена через Е).

Греческие буквы прежде всего используются в греческих именах: Алекξандръ, Геωргiй, Θеодωръ, Самψωнъ. В греческом языке буква γ (гамма) перед заднеязычными произносится как н: αγγελ — ангел (вестник), Σφίγξ — Сфинкс. Это же правило распространилось и на церковнославянский язык: в словах греческого происхождения буква г перед г, к, х произносится как н (исключение составляют два слова: аггей — имя, аггелъ — злой ангел).

Буква ω пишется в предлогах и приставках, например: изωбразити, ωкропленie; для отличия падежей мн. двойственного чисел от созвучных им падежей ед. числа: рабомъ — творительный падеж ед. числа и рабωмъ — дательный падеж мн. числа. Буква υ употребляется в греческих словах и имеет два произношения: как в и как и. После а, е буква υ произносится как в, так как такое сочетание является передачей греческих дифтонгов: лаυръ, Еυаггелie; в прочих словах буква υ произносится как и: мυро, Мωυсей.

Буквы ъ (ер) и ь (ерь) произносятся как краткое о и краткое е, соответственно: дьнь (день), тъпътъ (топот). Их названия произошли от древнеболгарского правила: писать непроизносимые гласные ь и ъ после согласной р, например: врьхъ (верх). Древние болгарские слова: дъх (дыхание), зъби (зубы), съдържа (содержит), в славянских языках получили различную огласку — ы, у, о, е.

В церковнославянском песнопении слабый звук ъ приобретает силу, в частности, слова псалма: Господи, съпаси насъ поются, как Господи, сопаси насо. При обычном чтении краткие (редуцированные) гласные ъ и ь в слабых позициях (без ударения) утрачиваются, а в сильных (под ударением) изменяются в полнотонные гласные: ъ — о, ь — е; например: бьрьвно — бревно, сънъ — сон, стълъ — стол, лъжъка — ложка. Причем если ер и ерь находятся перед р и л, то они всегда ведут себя как сильные, например: търг — торг, вълкъ — волк; если же ер и ерь находятся после р и л, то в русском языке они изменяются по общему правилу — ро, ре, ло, ле, в украинском — на ри, ли, в белорусском — на ры, лы, например: кръшити — крошить (русс.), кришити (укр.), крышыць (белор.); трьвога — тревога (русс.), тривога (укр.), трывога (белор.); глътати — глотати (русс.), глитати (укр.), глытаць (белор.); но дьнь — день (русс. и укр.), дзень (у болгар), дзиен (у поляков), дан (у сербов).

После утраты значения редуцированных гласных буквы ер и ерь в современном русском языке приобрели новые функции разделительных знаков, например: въезд, бью, а ерь указывает также на мягкое произношение предшествующего согласного, например: путь, конь; ь используется и как разделитель: вьюга, подьячий. Причем в более древних словах с ръ, рь, лъ в корнях между согласными происходила замена на ър, ьр, ъл (ор, ер, ол), например: тръгъ — търгъ — торгъ, врьхъ — вьрхъ — верхъ, млъва — мълва — молва, слънце — сълнце — солнце, прьвое — пьрвое — первое. В сербском языке редуцированные гласные вообще исчезли, например: кръвь — кровь в русском и крв в сербском, крьстъ — крестъ в русском и крст в сербском.

В церковных книгах раньше и сейчас широко используются сокращения слов преимущественно возвышенного смысла: Iсъ Хсъ — Иисус Христос, Гдь — Господь, Оцъ — Отец, Црквь — Церковь, члкъ — человек. Сокращение слов давало возможность славянским народам осуществлять индивидуальную для каждого языка огласовку. Так, написанное слово блгвенъ, сейчас проговаривается как благословен. Раньше южанин прочитывал его как благославен, а северянин — бологословен. Сейчас говорят благое дело, а раньше можно было услышать бологое дело; слово Бологое сохранилось только как географическое название.

Аканье и оканье — два основных типа безударного вокализма (от лат. vocalis — гласный звук) южного и северного говоров соответственно. Например: отросла борода, в трове сова, вошь (северное произношение, в частности, новгородское), атрасла брада, в траве сава, ваш (южное произношение, в частности, болгарское, сербскохорватское).

Зона оканья занимала обширные северные территории. Так, названия Охотское море и впадающая в него река Охота произошли не от слова охота, как добыча дичи, а от эвенского слова оката — река; ср.: окатить, перекат, каток и т.д. Позднее по звуковому сходству эти слова были переосмысленны. Аналогично, город Орёл, название которого пошло не от одноименного названия птицы, а от реки Орлик, которая в свою очередь образовалось от древнерусского слова орель, т.е. угол; точно под таким же названием у Днепра имеется приток.

Север европейской части окающей зоны ограничивался притоком Волги — Окой — йокки, что на финском означает река. На Севере России имеется множество географических названий, куда входят гласная о, например: река Оять (ойя с карельского переводится как ручей), река и озеро Онега (первоначально, Онего; исходное неизвестно). Кстати, само слово озеро северного происхождения от ез — пруд, водоем, или, в более южном звучании, аз — вода, отсюда название Азовского моря.

Вообще, где полнозвучно слышится о, как в словах око, овраг, огонь, огород, короб там всегда нужно искать северные корни; южное произношение в данном случае будет таким: акси, яруга, агнис, гряда, скарб. Слово сокол не имеют южного варианта звучания, а брат — северного. О и а вокализм породил массу языковых проблем; мы имеем виду слова типа росли, расти, заря, зори. Почему собака, а не сабака? Трудно сказать. В указе от 1675 г. говорилось: «кто в челобитье своем напишет а вместо о», и наоборот, «того в бесчестье не ставить и судов в том не давать и не разыскивать».

В соответствии с южнославянскими сочетаниями ра, ла, ре, ле, существовали северославянские сочетания оро, оло, ере, ело, например: градъ — городъ, гладъ — голодъ, брегъ — берегъ. Побеждало либо северное произношение, например: город, голод, берег, молод, золото, холод, либо южное, например: шлем, храбрый, облако, Владимир (на новгородском говоре: Володимир). От северного слова боярин пошел ряд слов южного говора: барин, баре, барский, барыня, барышня.

Приведем список наиболее употребительных слов, корни которых содержат частицы -оро-, -оло- или -ра-, -ла-. Поскольку указанные частицы не отличают одно слово от другого, приходится предположить, что их присутствие оправдано лишь с точки зрения благозвучия для северного и южного говоров: болото — блато, волость — власть, ворог — враг, воротить — вращать, голова — глава, здоровый — здравый, колодец — клад, короткий — краткий, морок — мрак, норов — нрав, полотно — платье, порох — прах, сторона — страна, хоромы — храм, хоронить — хранить и т.д.

В русском языке сохранилось несколько слов южного произношения, но зато в украинский язык они вошли уже в северном варианте: облако (оболоко), мрак (морок), срам (сором), храбрый (хоробрый). Есть слова, у которых -оло- меняется не на -ла-, а на -ле-, в частности: шолом — шлем, полоскать — плеск, молоко — млечный, млекопитающее. Северные слова хорошо, долото, дорога, пророк, торопить не имеют южного варианта с -ра-, и наоборот, южные слова врать, врач, плачь остались без северного варианта.


 
 

Фонетика русского языка

Буквы не отражают истинного набора звуков русского языка; графические знаки соответствуют звукам лишь приблизительно. Пишется бег, хотя слышится бэк, пишется в долине, а говорится в далине и т.д. Все речевые звуки делятся на 10 гласных и 20 согласных; 3 буквы из 33 русского алфавита являются вспомогательными — й, ъ, ь. Гласные делятся на твердые (долгие) и мягкие (краткие). Твердыми являются пять звуков: а, о, у, э, ы. Мягкие получаются из твердых путем йотирования, что на письменно выражается добавления слева знака j. Таким образом, йотирование твердых гласных, jа, jо, jу, jэ, jы, даст мягкие гласные: я,ё,ю,е,и. Две верхние точки над е правильнее было бы поставить над о, как в немецком языке, а слово Нью-Йорк писать как Нью-Ёрк. И, вообще, для получения мягких гласных логичнее было бы снабдить все твердые двумя точками.

Звучание буквы йот зависит от положения мягкой гласной в слове. Находясь между согласными буквами, она смягчает предшествующую букву и, таким образом, частично выполняет роль мягкого знака. Сравните следующие слова: рад, ряд — рьад, мать, мять — мьать, нос, нёс — ньос, воз, вёз — вьоз, лук, люк — льук, Дуня — Дуньа, дюна — дьуна, сэкономить, сектант — сьэктант, пэр, перо — пьэро, мэр, мера — мьэра, лес — льэс, мыл, мил — мьыл, высок, висок — вьысок, рысь, рис — рьыс. В начале слова мягкая гласная несколько отвердевает и скрытая буква йот превращается в й, например: яд — йад, язва — йазва, ёж — йож, ёлка — йолка, юг — йуг, Юпитер — Йупитер, Егор — Йэгор, есть — йэсть, ил — йыл, ива — йыва.

Два твердых гласных звука э и ы исторически оформились позже остальных гласных. Символ е перевернутое, т.е. э, стали писать лишь в петровское время в начале нескольких русских слов — это, этот, эта, эти, в которых первый звук е произносился без йотирования. Основное же ее назначение состояло в соответствующем озвучивании иностранных слов — аэроплан, эпюра, сэр, пэр, пленэр. Буква ы возникла из сочетания двух символов — ъ и i. Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на страницы древних рукописей, собранных, например, в сборнике [3]. Внимательно рассмотрев небольшой фрагмент одной из рукописей XIII века: «...стъiйконстантинъ.пьрвъiйзаконъвъписавъперед...» [3, с. 92], мы быстро догадываемся, как возникла буква ы — ъi.

Твердый знак ъ раньше служил разделителем слов, которые записывались без пробелов. Все предлоги имели на конце ъ и писались: съ, къ, отъ, въ. Приставки также отделяются от основы твердым знаком: възрЕ, въступи, въсрожат, въписавъ (здесь знак Е означает букву ять). Надстрочный символ у й, помимо фонетической функции, свидетельствовал также об окончании слова. Таким образом, в выписанной нами непрерывной строке символов можно было выделить отдельные слова: «...стъiй (обрывок слова) Константин. Первый закон вписав, перед... (обрывок слова)».

Такие слова, как итог — iтог, игра — iгра, с приставками записывались как подъiтожить — подытожить, подъiграть — подыграть, т.е. мягкое и, отвердевая, превращалась в ы. Мягкие звуки и, е — первичны, твердые ы, э — вторичны; и наоборот, твердые звуки а, о, у — первичны, мягкие я, ё, ю — вторичны (разумеется, не в хронологическом порядке). Согласные делятся по способу образования, точнее, по тому речевому органу полости рта, который принимает наибольшее участие в выработке звука; кроме того, они делятся на звонкие, звучащие твердо (в, б, д, г – к, з, ц, ж, щ, ч, р, н), и глухие, звучащие мягко (ф, п, т, х, с, ш).

Перед мягкими гласными твердые согласные заметно смягчаются; и наоборот, перед твердыми гласными мягкие согласные отвердевают: рабыня и рябина, мера и мэрия. Отвердевание мягких ф, п, т, с, х, ш всегда приводит к соответствующим твердым звукам — в, б, д, з, г, ж. Заметный спад напряжения чаще всего происходит в начале или в конце слова, поэтому лоб произносится как лоп, снег — снек, Бог — Бох, нож — нош, здесь — сдесь, второй — фторой. Ослабление твердого звука может происходить и в середине слов, тогда легкий произносится как лехкий, дерзкий как дерский, сербский как серпский. Свистящая ц и все шипящие звуки, несмотря на свою звонкость, имеют определенную мягкость звучания, поэтому идущие за ними твердые гласные воспринимаются мягко: цоколь прочитывается как цёкль, цапля как цяпля, цунами как цюнами, чаща как чящя, шанс как шянс, чушь как чюшь, жызнь как жизнь.

Произношение твердого звука р-р-р связано с напряжением языка, а л-л-л — с его расслаблением. Однако частичное расслабление р не переходит в л; и наоборот, частичное напряжение л не перерастает в р. О носовых согласных м и н вообще трудно говорить как о твердых и мягких или звонких и глухих — они практически неразличимы по этим качествам или, по крайней мере, сильно сближены. Здесь мы сталкиваемся с правописанием — нормативной наукой, которая пытается соблюсти баланс между звуком и буквой, между традицией написания слова и измененным его звучанием. Правила орфографии диктуют нам: ча, ща пиши через а, жи, ши — через и, чу, щу — через у.

И все же, почему шёлк, но шок, пошёл, но шоколад? По проекту комиссии 1912 г., возглавляемой Ф.Ф. Фортунатовым, предполагалось писать о, если под ударением произносится о, и е в безударных слогах: акушерка — акушор, решетник — на решотке, вечерний — вечор, счесть — счол, дешевле — дешовый, чернь — чорный, желтизна — жолтый, черти — чорт, жена — жоны, чертить — чорточка, жердь — жордочка , честь — почот, жестка — жосткий, чешет — очоски, жечь — обжокся, шедший — шол, кишечник — без кишок, шелка — шолк, кошель — кошолка, шепчет — шопот, выжег — поджог, шерсть — грубошорстный, прочесть — прочол, щель — щолочка. Введение такого правила явно облегчило бы нам всем, русским людям, жизнь. К сожалению, не случилось: это правило принято не было. Однако сейчас нам важно понять, что известные школьные правила могли бы звучать иначе: чя, щя пиши через я, жы, шы — через ы, чю, щю

Вспомогательной буквой й обычно ограничивают долгие гласные в конце цельнозвучащих единиц (фонем), образующих один слог: чай, рай, край, бой, дуй, кий, бей. В многофонемных словах, образованных от этих слов, й сохраняется: чайник, райская, крайний, разбойник, урожайное, знойный, гнойник. Буква й может появится в результате отбрасывания долгой гласной из соответствующей йотированной, стоящей в конце слова: хвоя — хвойа — хвойный, комедия — комедийа — комедийный, орудие — орудийэ — орудийный, аналогично: стихийный, аварийный, шейный, армейский. Исчезновение концевой твердой гласной может происходить и без последующего присоединения суффикса: ею — ейу — ей, моею — моейу — моей, весною — веснойу — весной, порою — поройу — порой. Сейчас не говорят всея , говорят всей.

Твердый знак служит разделителем перед мягкими гласными: двухъярусный, межъядерный, субъект, подъезд, инъекция, адъютант, предъюбилейный, съёмка, подъёмник; перед твердыми гласными ъ не ставится: сэкономить, сузить, безаварийный. В качестве разделителя может выступать мягкий знак, тогда предшествующая согласная смягчается: крестьянин, серьёзно, портьера, вьюга, компьютер, лгунья, девичья, гулянье, чиханье, враньё, вороньё, ночью, семью; сюда добавляются несколько слов с и на конце: соловьи, воробьи. Мягким знаком грамматически отмечают существительные женского рода, оканчивающиеся на шипящие: плешь, дичь, ночь, мощь, рожь, но плащ, клещ, врач, корж. После всех прочих согласных для слов мужского и женского рода знак ь ставится для фактического смягчения согласных: гарь, дробь, князь, медь, пыль, спесь, тень, упырь.

Для русского языка характерно чередование гласных о и е: гром — греметь, гроб — сгребать, стон — стенания, воля — велеть. Гласные о и е могут вообще выпасть из производного слова: сон — сна, день — дня. Беглой гласной может стать и: созидать — создание, почитать — почтенный. Звук и предыдущих слов легко превращается в о или ё: зодчество, почётный. В следующей группе слов звук о переходит в ы: посол — посылать, сохнуть — засыхать, кров — крыть, омовение — мыло; звук а — в о: кланяться — уклон, тварь — творец, гореть — гарь, зорька — заря; звук я — в у: трястись — трус, мять — муть.

Приведем примеры более богатого чередования гласных: взор — презирать — узреть, мор — умереть — умирать — умрет, стол — стелить — застилать — стлать, обжора — жертва — пожираю — жрец, дочь — дети — дитя — доить, седло — сяду — сидеть — подсадить, дух — дыхание — дохлый, звякать — звучать — звенеть — звон, слух — слушать — слышать — слыть — славить — православный — многословный — слово. Существует слова, в которых гласная я меняется на сочетание им или ым: взять — взимать, отнять — отнимать — отымать; имеют место замены различных гласных на сочетание ин: проклятие — проклинать, пнуть — распинать, начать — начинать.

Вместе с гласными могут чередоваться и согласные, например, д/ж: вид — вижу, ходить — хожу; чередование жд/ж и щ/ч, например: нощь (юг) — ночь (север), одёжа (юг) — одежда (север), вижду — вижу, пещи — печи, свещи — свечи, хощет — хочет, овощ — овоч, невежда — невежа, прежде — прежний, могущий — могучий. Подобные метаморфозы происходили вследствие естественного приспособления (аккомодации).

Еще примеры чередования согласных: г/з/ж: лёг — лаз — лежу, друг — друзья — дружба, луг — луза — лужа, дергать — дерзать — держать, двигать — подвизаться — движение, княгиня — князь — княжение; к/ц/ч: меркнуть — мерцать, кадить — чадить, пеку — печь, отец — отечество, человек — человечество, лик — лицо — личина, дурак — дурацкий — дурачина, реку — прорицатель — речь, клик — восклицать — клич; х/с(ст)/ш: лес — леший, здесь — здешний, глас — глашатай, писать — пишу, мысль — мышление, кроха — крошка, верх — вершить, вздыхать — дышать, сохнуть — сушить, монах — монашество — монастырь, дух — душа — дуст, помеха — помешать — смешать —смешить — смех — смесить — поместить — место.

Во многих словах звук б поменялся впоследствии на в: слово Барбарос происходит от слова варвар, отсюда двойственность в именах — Варвара и Барбара, что можно перевести как чужеземка; аналогично: Себастьян — Севастьян, Абрам — Авраам. При подражании иноязычным именам, наряду с чередованием б/в и ф/т: Феодор — Фёдр — Теодор — Тодр, Фома — Том, часто менялись местами буквы дж/г: Джаннетта — Жанна — Анна — Геннадий, Джордж — Георг и т.д.


1. Юнг К.Г. Либидо, его метаморфозы и символы. — СПб., 1994.
2. Фортунатов Ф.Ф. О преподавании грамматики русского языка в средней школе (Курс лекций). — М., 1904.
3. Тихомирова М.Н., Муравьева А.В. Русская палеография. — М., 1982.
4. Грамматика церковнославянского языка / Составитель: Иеромонах Алипий (Гаманович). — М., 1991.
5. Церковнославянской грамотой / Составители: Д.Г. Демидовым (науч. ред.), Н.Н. Невзоровой и Н.Н. Шумских (ответ. ред.) — СПб., 1998.


 


Hosted by uCoz