Мифы и философия

О. Е. Акимов

4. Расщепление когнитивного потока

В первом приближении все религии единообразны. Это связано с тем, что основная мода религиозного сознания у всех людей примерно одинаковая. Затем доминирующая гармоника расщепляется надвое, появляется вторая мода сознания. Мир воспринимается состоящим из двух противоположных начал: Бога и дьявола, рая и ада, добра и зла, ян и инь, неба и земли и т.д. Деление мира на две части не обязательно происходит под действием субъективного восприятия; мир объективно поделен на две дополняющих друг друга половины, в силу чего двойственность может оказаться эффективным принципом познания ( см. Двойственность как принцип познания мира ).

При более внимательном изучении реальности возникают моды высших порядков, но единообразие и двойственность, т.е. первая и вторая моды по-прежнему превалируют в восприятии окружающего мира. Первая мода проявляется при самом поверхностном взгляде на явления и процессы, бифуркация же дает о себе знать, когда человек собирается выделить для себя нечто привлекшее его внимание в однородном потоке событий или во множестве единообразных на первый взгляд предметов. Двойственность рассекает реальность на две равные или неравные части, иногда враждующих друг с другом, иногда нет.

Так, в мифологических концепциях древних мудрецов фигурировали непосредственные полярные понятия: небо — земля, мать — отец, мужское — женское, живое — мертвое, творчество — исполнение, темное — светлое, ночь — день, белое — черное, круглое — квадратное, доброе — злое, дружба — вражда. В философских концепциях непосредственное и конкретное сменилось на абстрактное: бытие — ничто, материя — движение, форма — содержание, сущность — явление, возможность — действительность, объект — субъект, абсолютное — относительное, абстрактное — конкретное, количество — качество, причина — следствие, необходимость — случайность, пространство — время, структура — функция, единое — многое. В более развитых философских и научных концепциях происходит дальнейшее дробление на части, появляются третичные, четвертичные и другие моды более высокого порядка.

Бинарное знание о мире в более развернутой форме может быть представлено и в трехчленных группах. Любопытный пример мы находим в книге А.И. Кобзева. В ней он пишет:

«Подход к имени (словам) как материальным объектам обуславливал также визуализацию и геометризацию представлений об их взаимных соотношениях. Это и означает, что общеметодологическая структурно организующая роль, которой в Европе обладала логика, в Китае принадлежала геометризованной комбинаторике, т.е. нумерология.

Возьмем простейший пример — фразу из "Сюнь-цзы": мин сань жи юэ. Исходя из вышесказанного, в ней можно выделить по крайней мере три смысла: 1) онтологический, 2) понятийный, 3) лексический. Онтологический смысл: "Свет (разум) составляет троицу с солнцем и луной". Понятийный смысл: "Понятие свет — третье (обобщающее) для понятия солнечный (свет) и лунный (свет)". Лексический смысл: "Из (двух знаков) жи и юэ образуется третий — мин".

Последний смысл разбираемой фразы особенно интересен. В нем отражена графическая процедура, восстанавливающая этимологию иероглифа мин — свет, который состоит из элементов, тождественных иероглифам жи — солнце и юэ — луна».

В конце этого абзаца Кобзев приводит соответствующие китайские иероглифы. Далее он продолжает:

«Китайская философия и научная терминология вся пронизана парными категориями, многие из которых выражают единое понятие посредством указания противоположных точек в определенном измерении, например: тянь ди — космос (букв. небо — земля), цунь ван — существование (букв. жизнь — смерть), гань ин — реакция (букв. восприятие — отклик), цин чжун — вес (букв. легкое — тяжелое), до шао — количество (букв. много — мало), сяо си — новости (букв. уменьшение — рост) и т.д.» [1, с. 206].

На последующих страницах своей книги Кобзев подробно останавливает на двух коннотациях, т.е. друг друга дополняющих триадах: небо — вещи — земля и небо — человек — земля. Через них он увидел «секрет глубокого взаимопроникновения антропологизма и натурализма в китайской классической философии» [1, с. 208], т.е., замечает автор, человек «репрезентирует» вещи. Мы бы сказали здесь о типичном для мифологического образа мышления эпистемологическом приеме непосредственного проецирования «натуральных» вещей мира на отдельные части человеческого тела.

Гегель

Говоря о триадах, нельзя не вспомнить о Гегеле. К каждой паре абстрактных категорий он пытался подобрать третий, средний член: бытие — ничто — становление, качество — количество — мера, сущность — явление — реальность, пространство — время — движение, понятие — суждение — умозаключение, право — мораль — нравственность, субъективный дух — объективный дух — абсолютный дух, семья — гражданское общество — государство, мир минералов — мир растений — мир животных, механизм — химизм — теология, искусство — религия — философия.

Двойственность психологических характеров хорошо всем знакома. Каждый из нас на своем жизненном пути встречал людей жестких и мягких, нахальных и застенчивых, честных и обманщиков, прозаических и романтических, материалистов и идеалистов, деловитых и ленивых. На первый взгляд трудно уловить закон композиции названных качеств. В отдельном индивидууме они могут образовывать самые неожиданные сочетания: леность одинаково часто соседствует и с жесткостью, и с мягкостью, а романтик может быть как идеалистом, так и материалистом. И все же групповые различия, видимо, существуют.

Прежде всего людей делят на две группы по противоположным признакам: экстраверт — интроверт, объективист — субъективист, реалист — идеалист, эмпирик — рационалист, сильный — слабый, активный — пассивный, энергичный — вялый, суетливый — спокойный, общительный — мизантроп, разговорчивый — молчун, отзывчивый — черствый, упрямый — уступчивый, открытый — замкнутый, обаятельный — непривлекательный, добросовестный — безответственный, доверчивый — подозрительный, смелый — трусливый т.д.

По-видимому, Вильям Джемс (1842 — 1910) первым обратил внимание на существование у человека врожденного и все определяющего видения мира. Называл он эту способность древнегреческим термином — темперамент. Есть два темперамента — рационалистический и эмпирический. Рационалист, оперирующий теоретическими принципами, характеризуется следующими основными чертами: интеллектуализмом, идеализмом, оптимизмом, монизмом, догматизмом, религиозен, по политическим убеждениям — либерал. Эмпирик полагается в основном на свой опыт и практику, по своему складу является противоположным или двойственным психотипом. Он — консерватор, сенсуалист, материалист, пессимист, скептик, атеист и детерминист.

Я лично не согласен с такой дихотомией, предпочитая с когнитивной точки зрения выделять рационалистов-конструктивистов и формалистов-феноменалистов. Если использовать те же характеристики, что и Джемс, то конструктивистом будет интеллектуал, либерал, материалист, скептик, оптимист, атеист и детерминист (это мой портрет). Человек, не обладающий этими качествами, думаю, не обязательно является формалистом-феноменалистом.

О психологических типах писал еще один видный психолог — Карл Густав Юнг (1875 — 1961). Его книга «Психологические типы» начинается со слов Генриха Гейне, которые в качестве эпиграфа предваряют его исследование. Они заслуживают того, чтобы их здесь привести целиком:

«Платон и Аристотель! Это не только две системы, но и типы двух различных человеческих натур, которые, с незапамятных времен, облаченные во всевозможные одеяния, в той или иной степени противостоят друг другу. Они ожесточенно состязаются, в особенности с начала средневековья, и ведут свою борьбу до наших дней — и эта борьба составляет самое существенное содержание истории христианской церкви. Какие бы имена ни возникали на авансцене истории, речь неизменно идет о Платоне и Аристотеле. Натуры мечтательные, мистические, платоновские, из недр своей души выявляют христианские идеи и соответствующие им символы. Натуры практические, приводящие все в порядок, аристотелевские, созидают из этих идей и символов прочную систему, догматику и культ. В конечном итоге церковь замыкает в себе обе натуры, из которых одни укрываются в священничестве, а другие — в монашестве, однако все время не переставая враждуют друг с другом» [2, с. 29].

То, что Гейне сказал о религии, разумеется, без всяких натяжек можно перенести на любую другую умственную деятельность. Платоновский и аристотелевский типы мыслителей существуют везде — и в политике, и в философии, и в психологии, и даже в физике и математике — они двойственны по своей природе. Платон государственник, теоретик-идеалист, догматик и религиозный человек. Аристотель, напротив, либерал, прагматик-феноменалист, релятивист и безбожник (это только в Средние века ему лепили образ клерикала). Оба древнегреческих философа предопределили на долгие века развитие европейской культуры. История Средневековья поделена на два больших периода, один из них связан с именем Блаженного Августина (354 — 430), последователем Платона, другой — с именем Фомы Аквинского (1225 — 1274), последователем Аристотеля. Их мировоззрением мы займемся как-нибудь в другой раз, а пока выясним, в чем, собственно, состоит юнговская типология.

Швейцарский врач-психиатр ввел два двойственных друг к другу психологических типа — экстраверт и интроверт. Если поступки человека, его чувства и мысли определяются объективными обстоятельствами, значит, данный человек, по мнению Юнга, экстраверт. Экстраверт не станет нарушать логику внешних событий и выстроит свою жизнь так, чтобы максимально раствориться в действительности, как бы делокализоваться в реальном мире. Он хорошо виден другими, но не воспринимаем для самого себя. Выбирая общественно значимые для данного места и времени занятия, экстраверт по мере сил своих реализует объективно существующие возможности, а потому живет довольно бесконфликтно со своим окружением. Собственная персона его интересует мало. Ему не свойственны сильные эмоции и переживания, связанные с внутренним психологическим пространством. Интерес к окружающим людям, предметам и делам превалирует над всем комплексом личностных ощущений.

Чтобы составить себе представление о противоположном типе — интроверте, нужно в предыдущих предложениях заменить все ключевые слова на противоположные. Интроверт облекает опытный материал в свою индивидуальную форму и изображает не факты, как таковые, а скорее себя через факты. Он руководствуется не внешними обстоятельствами, а состояниями своего сознания. Интровертивный человек находится под влиянием идей, ближайшим источником которых являются размышления о вещах абстрактных и далеких от повседневной жизни. Все его существо устремлено внутрь; он замкнут на себе и не стремится к экспансии своего я.

Несомненно, два введенных Юнгом типа (экстраверт и интроверт) в чём-то пересекаются с двумя введенными Джемсом типами, рационалист и эмпирик, на что, впрочем, указывал и сам Юнг. Джемс пользовался также двумя другими терминами: мягкий (tender-minded), что значит рационалистический, интровертный тип и жесткий (tough-minded) — эмпирический, экстравертный тип. В психологии XIX века использовались еще два аналогичных слова thin — нечто тонкое, мелкое, худое, слабое и thick — нечто грубое, плотное, массивное, крепкое. Как жесткие осуждают мягких за сентиментальность, так и мягкие называют жестких толстокожими. Аналогично, экстраверты очень невысокого мнения об интровертах, и наоборот. Причем это взаимная неудовлетворенность может вылиться в изнурительную борьбу двух типов внутри одного индивида.

Непрерывный самоанализ и попеременное занятие то одной типологической позиции, то другой — довольно распространенное явление в психологии личности. Замещение интровертного типа экстравертным и наоборот происходит в силу все того же принципа двойственности, который здесь выступает в качестве компенсатора. Поэтому каждому человеку свойственны оба механизма психического проявления, только в одном случае экстравертность (интровертность) выступает в роли исходной натуры, в другом — в виде зеркального дополнения. Тот или иной психотип отчетливо обнаруживает себя только тогда, когда происходит заметное перевешивание одного психического механизма над другим.

Менее известный у нас в стране, чем Джемс и Юнг, Альфред Бине (1857 — 1911), заложивший основы экспериментальной психологии во Франции, изучая психику двух своих дочерей, также пришел к заключению о существовании похожих типов, которые он назвал субъективистским и объективистским. Субъективист, согласно его наблюдениям, сориентирован на внутренний мир, объективист — на внешний. Бине проводил эксперимент, который показал следующее. При задании написать определенное число произвольно выбранных слов, субъективист воспроизводит абстрактные слова, связанные с фантазиями и далекими событиями, а объективист выбирает слова, означающие конкретные предметы, связанные с недавними событиями. Субъективист больше предрасположен к занятиям романтическим искусством и мистикой, а объективист, по мнению Бине, — к наукам. Французский психолог отмечал также, что найденные им типы определяют борьбу основных течений в истории философии, в частности, спор между реалистами и номиналистами (эти два течения анализировал и Юнг).

Тройственную психологическую концепцию мы находим у гностиков, которые жили и творили в начале христианской эпохи. Гностики делили всех людей на три типа: психиков (psychikoi), пневматиков (pneumati koi) и гиликов (hylikoi). Эти психотипы отвечали трем основным функциям — глубокому внутреннему чувственному переживанию (наподобие религиозной веры, которая обязательно связана с сильной любовью к Богу и не менее страстной ненавистью к дьяволу), аналитическому мышлению (которым обладает холодный ум математика, естествоиспытателя или философа) и, наконец, ощущению внешней окружающей среды (каковыми являются физические наслаждения и страдания). Данные функции соответствовали трем субстанциальным сферам — всеобщей высшей духовной субстанции, индивидуальной интеллектуальной (или душевной) субстанции и материальной субстанции.

Всем хорошо известно деление людей на четыре психотипа: сангвиники, холерики, меланхолики и флегматиков, однако эта классификация, а также более разветвленные типологии будут рассмотрены нами в другом месте.

Полярные взгляды на мир, возникшие в силу бифуркации, могут существенно повлиять на поведение больших групп людей. В этой связи расскажем одну примечательную историю.

Жили рядом два первобытных племени, совершенно автономно, не догадываясь о существовании своего близкого соседства. Между тем, оба эти племени имели один и тот же тотем — короткохвостую ящерицу. Одно племя сильно оберегало этих самых короткохвостых; не дай Бог, наступить на них ногой, случайно не заметив в густой траве, тут же племя ожидает неурожай, мор или какая-нибудь иная напасть. Люди из другого племени никакого запретного табу за ящерицами не признавали, напротив, они отлавливали их в большом количестве, прокалывали им брюшко шампуром, жарили на костре и поедали.

Правда состоит в следующем. Когда-то давным-давно оба племени составляли одно целое, потом, кто-то с кем-то рассорился, часть людей ушла, часть осталась, в конце концов, тропа заросла, факт ссоры из памяти людей многих поколений стерся, стали они жить изолированно друг от друга, сохранив при этом общий для себя тотем короткохвостой ящерицы. Не исключено, что предметом ссоры были как раз эти самые ящерицы — употреблять ли их в пищу или молиться на них. Таким образом, первоначальное племя и распалось на две группы — эмпириков-прагматистов, возможно, безбожных циников, и рационалистов-догматиков, идеалистов-клерикалов, которые скорее себя голодом уморят, чем притронутся к священному пресмыкающемуся.

Примером трехчленного деления может служить древнекитайская философия, где существовали три мощных течения — конфуцианство, даосизм и буддизм. Буддизм был занесен в Китай из Индии примерно в первом веке после Р.Х., а его расцвет наступил лишь пять-семь веков спустя, но до него уже сложилось отчетливая двойственная философская система: конфуцианство (лат. confucionism, кит. жу цзя — школа ученых-интеллектуалов) и даосизм (лат. taosism, кит. дао цзя — школа дао и дао цзяо — почитание дао — религиозный уклон внутри школы дао). Эта двойственность в философии имела ту же природу, что и двойственность греческой философии, где существовало деление на атомистов и элементников.

Триплет китайской философии, представленный тремя почитаемыми в Китае мудрецами — Конфуцием (слева), Лао-цзы — основателем учения даосов (справа) и Буддой (в центре).

Два течения китайской мысли развивались более или менее самостоятельно: первая школа была открытой, светской и привилегированной, исповедовала упорядочение всех интеллектуально-эстетических и жизненных (личностных, семейных, общественных) форм; вторая школа была более закрытой, религиозно-мистической, к ней примыкали в основном низшие слои китайского общества, а главное она отрицала ритуальный образ жизни, и пропагандировала естественный путь (прямой перевод слова дао), т.е. отвергала различного рода условности в мышлении и поведении.

Самой важной чертой учения даосов было то, что они придерживались принципа неделения бытия, сокровенного единения себя с природой, отсюда проистекали их недеяние. Даосская школа исповедовала отшельнический образ жизни. Наблюдая явления природы, даос, кажется, должен был оказаться ближе к ученому-натуралисту, однако созерцательный образ жизни привел его к мистической феноменологии, которая далека от настоящей науки. Оказавшись в затворничестве, без общения, всецело полагаясь на свою интуицию, даосы быстро трансформировались в субъективистов, которые мало интересовались окружающим их миром и полностью погружались внутрь своего сознания. Переживая свои личные иррациональные ощущения, они были абсолютно невосприимчивы к рациональным методам познания мира.

Конфуцианская школа, напротив, культивировала философию разумного общественного устройства, опирающегося на давнюю традицию уважительных семейных отношений. Наряду с почитанием культурно-художественных ценностей и общественных традиций, конфуцианцы бережно хранили и старательно преумножали знания по математике, астрономии, метрологии, медицине, земледелию, инженерному строительству, которое у них было поставлено на государственную основу. Эти науки преподавались в общественных школах, что придало им схоластический оттенок. Содержательная культурно-интеллектуальная деятельность конфуцианцев с самого начала была сопряжена с государственно-чиновническим формализмом и начетничеством. Отсюда мелочная регламентация у них уживалась с возвышенными художественными устремлениями; высокие достижения в области математики и наблюдательной астрономии у них сочетались с примитивной практикой гадания.

Таким образом, в Китае сложилась неблагоприятная ситуация для развития серьезного естествознания. Здравый смысл и высшие интеллектуальные силы оказались заняты эстетическим и этическим развитием населения, вопросами государственного, общественного и семейного устройства, а науки о природе были отданы на откуп неимущим простолюдинам, лишенным полноценного образования. И хотя на протяжении долгой истории развития китайской культуры между конфуцианцами и даосами не раз и не два происходил обмен конструктивными и феноменологическими идеями, он тем не менее не привел к сколько-нибудь заметному (на фоне достижений западной культуры) прогрессу рациональных элементов в естествознании.

Буддизм отчасти снял напряжение, под которым находились конфуцианцы и даосы. Он сыграл роль проводника тока из идей и концепций, которыми стали обмениваться противоположно «заряженные» группы людей. Буддисты исповедовали философию «пустоты» — вот ее как раз и не хватало: отныне в «пустой резервуар» буддистов противостоящие стороны начали «сливать» свою избыточную энергию — так зародилась и окрепла третья мода китайской философии. Даосы «сливали» в буддистский резервуар «природную субстанцию дао». Она некоторое время там варилась, приобретая качества человеческой души (шэнь бу ме), и текла к конфуцианцам, во многом лишенным теплоты индивидуальной души. Даосы, в свою очередь черпали из буддистского резервуара конфуцианский слив прекрасно «отструктурированной» философии, поэзии и общезначимые ценности.

Индийскому принцу Сиддхартху Гаутаме — основателю буддизма — следовало родиться в Китае, чтобы снять противоречия в китайской бинарной философии. Когда в Индии буддизм начал угасать, в Китае, напротив, он занял самые передовые позиции в интеллигентной среде, но потом, когда напряжение между конфуцианцами и даосами спало, буддизм в Китае также начал постепенно сходить на нет. Сегодня он почти полностью вытеснен из Индии и Китая на периферию азиатского континента — на Тибет и в такие страны как Монголия, Япония, Корея, Таиланд, Лаос, Кампучия, Индонезия и Филиппины. В этих странах буддизм сделался первой модой религиозно-философского сознания, вытеснив собой многочисленные местные верования.

---

1. Кобзев А.И. Учение о символах и числах в китайской классической философии. — М., 1994.
2. Юнг К. Психологические типы. — М., 1995.