Мифы и философия

О.Е. Акимов

15. Экспансия цивилизаций

Камень, бронза и железо —
материальные основы первых цивилизаций

Древние века делят по основному используемому человеком материалу на каменный, бронзовый и железный периоды. Камень легче обработать, чем бронзу, а с бронзой проще иметь дело, чем с железом, отсюда эта очередность: камень, бронза, железо, хотя о железе знали еще в каменном веке. В военную и повседневную жизнь людей оно проникало очень медленно, когда бронзовые предметы еще широко использовались и совершенствовались. Каменные орудия и оружия по своим функциональным характеристикам хуже, чем бронзовые, а бронзовые хуже, чем железные, так что замена одной материальной основы другой, более технологичной, совершалась вполне закономерно.

Первое железо получали путем плавления железной руды, собранной непосредственно с поверхности земли, в печах-горнах, через которые с большой скоростью прогонялся воздух, нагнетаемый мехами. В печах достигалась нужная температура плавления (порядка полутора тысяч градусов), которая превращала руду в пористую крицу, собирающуюся на дне печи. Чтобы ее уплотнить и удалить из нее шлаки, раскаленная крица извлекалась из печи и подвергалась ковке. Кричное железо было мягче меди и его получение оправдывалось только большей доступностью. Но вскоре было замечено, что добавление к железу древесного угля (сначала это произошло, очевидно, случайно) намного улучшает качество металла. Помимо выплавки и ковки углеродистое железо подвергали закалке, что придавало ему особую прочность.

Так появилась сталь, которая, собственно, и вытеснила бронзу, т.е. сплав меди с оловом или свинцом. Стальными инструментами можно было успешно вести распашку целинных земель, вырубку девственных лесов, прокладку в каменистых грунтах оросительных каналов. Они преобразовали столярные и плотнические работы, в частности, кораблестроительное дело, что сильно повлияло на колонизацию новых земель. Технология выплавки, ковки и закалки железа быстро распространилось по всему свету, так как в боях железное и особенно стальное оружие побеждало бронзовое, а прочные и острые орудия труда не шли ни в какое сравнение с орудиями, изготовленными из бронзы, латуни или меди.

Изначально мирные народы такие, как финикийцы, используя свое главное природное богатство — ливанский кедр, с помощью ножей, топоров, пил и стамесок сумели построить более совершенные и быстроходные корабли, которые дали им преимущества на море. Почувствовав свою силу, финикийцы превратились из мирного народа в постоянно воюющий. И вот что важно: даже по достижении превосходной технологии изготовления стальных орудий труда и ведения боевых действий, бронза по-прежнему широко использовалась, например, для наконечников стрел, а латунь (сплав меди с цинком), — для изготовления лат и защитного покрытия дерева. Таким образом, деление истории на каменный, бронзовый и железный периоды является достаточно условным.

Из-за коррозии железных изделий по сравнению с изделиями, сделанными из цветных (медь, олово и т.д.) и драгоценных (золото и серебро) металлов, сохранилось немного. Тем не менее, начиная с XI века до н.э., можно проследить распространение железных предметов, начавшееся с территории северо-восточной Малой Азии. Первоначально монополю на получение стали держали халибские, таохские и хеттские племена, обитавшие на землях Хаттской державы. Распространению новой технологии препятствовала не столько ее сложность, сколько секретность. После распада Хаттского царства технология получения стали и изготовления из нее изделий стала обычным товаром, который можно было купить или продать.

Традиционно считается, что культурное зарождение Древней Греции, занимающей юг Балканского полуострова, острова Эгейского моря и побережье Малой Азии, связано с переходом от бронзы к железу, что произошло примерно в VIII веке до н.э. Однако технология получения стали в течение двух-трех веков распространилась по всем центрам тогдашней цивилизации — Сирию, Месопотамию, Финикию, Кавказ, Палестину, Испанию, Иран, Индию — и нигде не было такого культурного подъема, как в Греции. Несколько позже (в VII – VI в. до н.э.) «железная волна» докатилась до Средней Азии, а еще позже (в VI – V в. до н.э.) — до Египта и Китая, однако там уже существовали вполне развитые цивилизации.

Таким образом, широкое использование железа скорее совпало с культурным подъемом Греции и стимулировало ее быстрое развитие, чем вызвало его изначально. Нельзя объяснять столь сложное явление, как возникновение нового центра цивилизации, каким-то одним фактором. Для Греции существовало масса благоприятных причин, окончательно созревших к VIII веке до н.э. Они не столь очевидны, как это можно видеть на примере ассирийцев, которые имели быстрые колесницы, легкие сабли, обоюдоострые мечи, длинные копья и прочные щиты. У человека с таким вооружением, одетого к тому же в кольчугу и латы, естественно, появляются амбиции по завоеванию соседей.

Этими соседями, в частности, были финикийцы, бежавшие от восточных деспотий по Средиземному морю на Запад, осваивая новые территории. Вслед за ними, спасаясь уже от своих собственных междоусобных войн, на колонизацию земель пустились и греки. Это привело к новым сражениям уже между финикийцами и греками на застолбленных территориях по переделу земельной собственности. По ходу боевых действий образуются политические союзы, в том числе, с местным населением, развивается дипломатия, а вместе с ней и договорное право. Интенсивное общение финикийцев между собой, а потом и с другими народами вызвало к жизни письменность, значение которой обычно сравнивают с изобретением европейцами книгопечатания.

Колонизация сопровождалась не только войнами, но и небывалой активизацией торговли. Богатства и роскошь, сосредотачивавшиеся в больших городах, привели к росту культурных ценностей. В итоге, расцвело изобразительное искусство, архитектура, поэзия, философия и, конечно же, науки, прежде всего, арифметика, геометрия и астрономия. Греческая империя Александра Македонского, освоив боевой и культурный опыт Восточных стран, дала почву для возникновения могущественной Римской империи. Таким образом, достижения одного народа в результате своей экспансии передавались другим народам, часто, менее цивилизованным.

Таков общий механизм зарождения новых цивилизаций западного типа (дополнением к этому подразделу может послужить раздел Культура палеолита и неолита). Однако следует иметь в виду, что дипломатия, договорное право, письменность, различного рода искусства и науки существовали задолго до возникновения союза греческих городов. Чтобы в этом убедиться, давайте хотя бы кратко познакомимся с первой высокоразвитой цивилизацией на земле — Шумером.


 
 

Шумер — первое цивилизованное государство

Одним из первоочередных центров мировой цивилизации является Шумер, где примерно шесть тысяч лет назад появились первые поселенцы, пришедшие предположительно с Прикаспийского региона. Они обжили поймы рек Тигра и Евфрата, протекающих по Месопотамской низменности, видимо, не от хорошей жизни. На новых землях отсутствовал лес и камень — традиционный строительный материал первобытных племен; там в изобилии была лишь глина да рос речной камыш. Поэтому Шумер на первой стадии своего развития несколько выпадает из общепринятой классификации культур, делящихся на каменную, бронзовую или железную цивилизацию.

Несмотря на близость больших рек и водной акватории Персидского залива, который в те далекие времена простирался севернее нынешнего города Басра, шумеры страдали от жаркого и засушливого климата, а также пылевых бурь. Им пришлось проявить немалое трудолюбие и изобретательность, чтобы построить себе жилище сначала из камыша и торфяника, потом из глиняных кирпичей. Но как раз в силу больших трудностей шумерская цивилизация быстро встала на ноги. Очень рано шумеры создали разветвленную оросительную систему, которая поддерживала на высоком уровне их сельское хозяйство.

Уже в IV тысячелетии до н.э. образовались не менее десятка крупных поселений под названием Адаб, Исин, Лагаш, Ларса, Киш, Куллаб, Ниппур, Ур, Урук, Эриду. Лингвистические исследования показали, что агглютинативный язык шумеров напоминает турецкий, венгерский и некоторые кавказские языки, что и указало на местонахождение родины первых поселенцев Месопотамии. Позднее произошло смешение тюркского языка с семитским (точнее, аккадским), что свидетельствует о смешении народов, пришедших с Севера и Юга, в частности, с Аравийского полуострова, где издревле кочевали семитские племена.

Но проникновение в Месопотамию южан произошло намного позже, чем там основались северяне, так как найденные археологами первые предметы быта — мотыги, серпы, тесла, кирпичи, мельничные круги, ступки, гири, мутовки, глиняная посуда с характерной росписью — говорили о хорошо развитом городском и сельском хозяйстве первопроходцев.

Названия двух главных рек, Тигр и Евфрат, или идиглат и буранун, как они прочитываются в клинописи, первых населенных пунктов и основных профессий (пастух, корзинщик, плотник, ткач, кожевник, каменщик, гончар, рыбак, купец, кузнец, мастер по металлу) — тоже имели несемитские корни. Следовательно, пионеры-поселенцы по своему укладу были земледельцами, скотоводами, рыболовами и ремесленниками, но не кочевниками.

Речная глина, которая всегда была под рукой, предоставила жителям Шумер уникальную возможность для развития письма, которая сначала использовалась в кругу семьи для повседневных заметок хозяйственного и коммерческого характера. Потом глиняные таблички использовались как регулярное средство почтовой связи между несколькими хозяйствующими дворами или для передачи дипломатической информации между администрациями соседних городов. Поселковые и городские власти на глине отдавали соответствующие распоряжения, касающиеся всего населения. Они фиксировали на ней какие-то важные исторические события, произошедшие в селе, городе или стране. Наконец, на твердый носитель жрецы переносили мифы, гимны, религиозные и поэтические сочинения, образующие духовное наследие народа.

Запись велась на сырой глине с помощью деревянной трехгранной палочки, которая оставляла характерный след, впоследствии названный клинописью. Поскольку письмо требовало специальных навыков и знаний, в городах появилась многочисленная армия образованных писцов, которые вели обучение клинописи, создавали библиотеки и занимались непосредственно духовным творчеством. Впоследствии, когда в Месопотамии сосредоточилось множество иноязычных племен, клинопись сделалась языком дипломатии, правоведения и религии, т.е. шумерское письмо стало выполнять роль латинского языка для европейских стран в Средние века.

Таким образом, разнообразная речь вавилонян, ассирийцев, евреев и других народов обширного региона выражалась одними и теми же клинописными символами, т.е. использовалась единая система письма для передачи различных языковых фонем. Так, медленно, но неуклонно формировалась цивилизация Шумер, начавшаяся с плетения из болотного камыша нехитрых циновок и корзинок, строительства убогих глинобитных хижин и загонов для скота, а закончившаяся возведением высоких и толстых крепостных стен, надежно защищавших большие города, постройкой роскошных дворцов, где жила избалованная знать и могущественные цари.

Визитной карточкой шумер стали зиккураты — величественные сооружения циклопических размеров, за которыми присматривали жрецы. В одной из глиняных табличек, изготовленных, как указал ее непосредственный изготовитель, 12 декабря 229 года до н.э. по современному летоисчислению, указывались габариты этого величественного религиозного строения, находящегося на берегу Тигра, в районе нынешнего Багдада.

Общая высота семиступенчатой башни равнялась 90 м; этим же числом метров определялась сторона ее первого квадратного основания, имевшего высоту 33 м. Вершина башни образована параллелепипедом размерами 24 × 21 × 15 куб. м, где стояла статуя божества города. К верхнему святилищу башни подходили три лестницы — одна главная и две боковых. При закладке таких священных построек принимал участие сам царь, весь его двор, жрецы и почти всё население города. В основание башни зарывался клад, куда помещали драгоценные камни, золотые и серебряные изделия лучших мастеров, имевшие культовое значение.

Шумерская цивилизация возникла в результате борьбы с природной стихией. Люди пришли в Междуречье в силу засухи или холодного климата, установившегося на территории их прежнего проживания. Аналогичные климатические катаклизмы гнали праегипетские народы, некогда заселявшие благодатные земли Северной Африки (сейчас там лежат безжизненные пески пустыни Сахары) к плодородным берегам Нила. Строительство оросительных систем Нила, а также Тигра и Евфрата, потребовало сосредоточения усилий, которое достигалось особой управленческой группой лиц. Так постепенно возникало государственное устройство, мобилизующее население на совместные скоординированные действия.

Самые первые государственные образования, по-видимому, не носили военно-агрессивного характера. Люди не воевали между собой, как это делали ассирийцы, греки и римляне, наоборот, они сплачивались во имя достижения каких-то больших мирных целей, вроде тех, о которых рассказывалось выше. Самюэль Крамер, автор известной книги «Шумеры. Первая цивилизация на Земле» на трех первых страницах первой главы нарисовал вполне идиллическую картину этой древнейшей культуры.

Он пишет, что шумеры наделены «незаурядным творческим интеллектом и предприимчивым решительным духом. Вопреки природным недостаткам земель, они превратили Шумер в настоящий райский сад и создали то, что было, вероятно, первой развитой цивилизацией в истории человечества.

Шумеры обладали особым техническим изобретательским талантом. Уже древнейшие поселенцы пришли к идее орошения, что дало им возможность собирать и направлять по каналам богатые илом воды Тигра и Евфрата, чтобы орошать и оплодотворять поля и сады. Восполняя отсутствие минералов и камня, они научились обжигать речную глину, запас которой был практически неисчерпаем, и превращать ее в горшки, блюда и кувшины.

Вместо древесины они использовали нарезанный и высушенный гигантских размеров болотный тростник, росший здесь в изобилии, вязали его в снопы или плели циновки, а также, применяя глину, строили хижины и загоны для скота. Позже шумеры изобрели изложницу для формовки и обжига кирпича из неисчерпаемой речной глины, и проблема строительного материала была решена. Здесь появились такие полезные орудия, ремесла и технические средства, как гончарный круг, колесо, плуг, парусное судно, арка, свод, купол, медное и бронзовое литье, шитье иглой, клепка и пайка, скульптура из камня, гравирование и инкрустация.

Шумеры изобрели систему письма на глине, которая была заимствована и использовалась на всем Ближнем Востоке на протяжении почти двух тысяч лет. Практически, все сведения о ранней истории Западной Азии почерпнуты нами из тысяч глиняных документов, покрытых созданной шумерами клинописью, которые были найдены археологами за прошедшие сто двадцать пять лет.

Шумеры замечательны не только высокой материальной культурой и техническими достижениями, но также идеями, идеалами и ценностями. Зоркие и разумные, они имели практический взгляд на жизнь и в рамках своего интеллектуального развития никогда не путали факт с вымыслом, желание с воплощением, тайну с мистификацией.

Шумерские мудрецы разработали веру и кредо (в известном смысле, оставлявшие "богу богово"), а также признали и приняли неизбежность ограничений бытия смертных, особенно, их беспомощность перед лицом смерти и Божьим гневом. Что касается воззрений на материальное бытие, они высоко ценили достаток и собственность, богатый урожай, полные житницы, овины и конюшни, удачную охоту на суше и хорошую рыбную ловлю в море.

Духовно и психологически они делали упор на честолюбие и успех, превосходство и престиж, почет и признание. Житель Шумера глубоко осознавал свои личные права и противился всякому покушению на них, будь то сам царь, кто-либо старший по положению или равный. Неудивительно поэтому, что шумеры первыми установили закон и составили своды, чтобы четко отмежевать "черное от белого" и, таким образом, избежать непонимания, неверного толкования и двусмысленности. При всем уважении шумеров к личности и ее достижениям сильнейший дух сотрудничества как между отдельными индивидами, так и между общинами стимулировал некий довлеющий фактор — полная зависимость благополучия Шумера, да и просто его существования, от орошения.

Ирригация — сложный процесс, требующий совместных усилий и организации. Каналы приходилось рыть и постоянно ремонтировать, а воду — соразмерно распределять на всех потребителей. Для этого необходима была власть, превосходящая желания отдельного землевладельца и даже целой общины. Это способствовало становлению управленческих институтов и развитию шумерской государственности.

Поскольку Шумер в силу плодородия орошаемых почв производил значительно больше зерна, испытывая при этом острый дефицит в металлах, камне и строительном лесе, государство было вынуждено добывать необходимые для экономики материалы либо торговлей, либо военным путем. Поэтому есть все основания полагать, что к 3-му тысячелетию до н. э. шумерская культура и цивилизация проникли на восток до Индии, на запад до Средиземноморья, на юг до Эфиопии, на север до Каспия.

Конечно, все это происходило пять тысяч лет назад и может показаться имеющим мало отношения к изучению современного человека и культуры. На самом же деле земля Шумера была свидетелем рождения не одной важной черты современной цивилизации. Будь то философ или учитель, историк или поэт, правовед или реформатор, государственный деятель или политик, архитектор или скульптор — каждый наш современник, скорее всего, найдет свой прототип и коллегу в древнем Шумере» [1, с. 12 – 14].

Семитские боги и семитские имена царей в Шумере стали появляться особенно часто после потопа, произошедшего, как можно судить по наиболее толстому слою ила, предположительно около 2750 года до н.э. Археологами найден «Царский список» властителей Шумера, который начинается так:

«После того как царствие было ниспослано с небес, Эриду стал [местом] престола. В Эриду Алулим правил 28 800 лет в качестве царя; Аллагар правил 36 000 лет — два царя правили 64 800 лет. Эриду был оставлен, [и] престол был перенесен в Бадтибиру. …После того как потоп смыл [страну] и царство было ниспослано с небес [во второй раз], Киш стал [местом] престола. В Кише Гаур правил 1200 лет в качестве царя; Гулла-Нидаба-аннапад правил 960 лет; Палакинатим правил 900 лет; Нангишлишма правил ...» [1, с. 364 – 365].

Заканчивался «Список» перечнем царей, для которых назывались уже вполне реалистичные сроки правления. Чрезмерное количество лет, отведенное на правление первых царей, должно свидетельствовать, очевидно, пропорциональное уважение к ним. Цари Алулим, Аллагар и пр. представляются сейчас достаточно мифическими персонажами, а вот царь Этана из Киша является уже конкретным историческим лицом, который правил в начале III тысячелетия до н.э.

Крамер сообщает, что, согласно семито-аккадской поэме, написанной где-то в начале II тыс. до н.э., «Этана был набожным, богобоязненным царем, отправлявшим божественный культ преданно и добросовестно, но был проклят бездетностью и не имел наследника своего имени. Его заветным желанием было поэтому добыть "растение рождения", но оно находилось на небесах вне досягаемости смертного. Для того чтобы попасть на небеса, Этана заручился помощью орла, спасенного им из ямы, куда его бросила змея…» [1, с. 57 – 58].

Далее в «Списке» попадаются имена царей, часто семитского происхождения, попавшие в Ветхий Завет, в частности, Думузи, который связан с «обрядом священного брака» и мифом об «умирающем Боге». «… Женщины Иерусалима, — пишет Крамер, — к ужасу пророка Иезекииля всё ещё оплакивали его смерть в шестом веке до н.э. [Иезекииль, 8:14]. Один из месяцев еврейского календаря носит его имя и по сей день, а пост и плач в его 17-й день, несомненно, является отголоском шумерских времен в далеком прошлом» [1, с. 59].

Вот такая была первая цивилизация, которая возникла и развивалась благодаря деловой и творческой инициативе народа. На территории Месопотамии того далекого периода истории почти нет крепостей и военных артефактов, свидетельствующих о ведении шумерами масштабных боевых действий. Как и на территории Египта, здесь археологи находят преимущественно следы мирной деятельности местного населения.


 
 

Истоки западной цивилизации

Однако колыбелью европейской культуры считается всё-таки не Месопотамия, а остров Крит, где в III – II тыс. до н.э. существовало Минойская высокоразвитая цивилизация, названная в честь легендарного царя Миноса. Расцвет ее приходится на XX – XV вв. до н.э. В этот период возникают три больших города — Кносс, Фест и Милет, где строятся великолепные дворцы. Столицей критского государства был Кносс, в котором максимальное число жителей достигало примерно 100 тысяч человек.

Юг Балканского полуострова был заселен примерно в XXV веке до н.э. племенами, живущими на островах Эгейского моря, так называемыми «народами моря». В момент возвышения Минойской цивилизации происходит колонизация Балканского полуострова и особенно Пелопоннесского, где Микены были самым крупным греческим полисом. Лакедемоняне, живущие на юге Пелопоннеса, являлись выходцами с Крита, которые, однако, мало походили на колонизаторов, поскольку они никого, собственно, не грабили, напротив, сами трудились в поте лица и жили оседлой жизнью.

В период XIV – XIII вв. н.э. Микенский полис, населенный ахейцами, окреп настолько, что напал на критские города и разрушил их до основания. Город Милет, расположенный на Крите и выполняющий функцию торгового порта, в том же качестве и под тем же названием, спустя несколько столетий, возрождается уже на побережье Малой Азии. С 1250 года до н.э. сами Микены, несмотря на победу в Троянской войне, испытывают большие трудности в связи с междоусобными войнами с соседними полисами. После падения Трои, описанного в эпических поэмах Гомера «Илиада» и «Одиссея», влияние Микенской цивилизации быстро идет на убыль и где-то к XI веке до н.э. оно, практически, исчезает полностью.

Греки или эллины образованы тремя народами: прежде всего, ионийцами, населявшим Аттику с центром в Афинах, Эвбею с городами Эретрея и Халкида, центральные острова Эгейского моря, включая Хиос и Самос, и всё его восточное побережье; ионийцам противостояли грубоватые и воинствующие племена — с севера эолийцы, а с юга дорийцы. Геродот, отец истории, написал: ионийцы были «менее красивы, чем дорийцы, но более даровиты».

Страна Эолида занимала северную часть побережья Малой Азии, включая остров Лесбос с главным городом Митилена, а страна Дорида занимала южную часть побережья Малой Азии, включая острова Кос и Родос, с городами Линд, Книд и Галикарнас, откуда родом был и Геродот. Племена с прибрежных и малазийских островов, т.е. народы моря, прорвались в Элладу и, заселив ее, смешались с местным населением. В результате эолийцы стали преобладать на севере Пелопоннесского полуострова, а дорийцы — на юге.

Когда Ликург для Спарты взял уклад жизни критян, он установил, по существу, законы своих азиатских предков. В административном отношении Аттика была поделена на девять округов — навкрарий. Во главе навкрарии стоял архонт — старшина. Один из архонтов был первым, который до Солона правил руководствуясь так называемыми законами Драконта.

По этим жестоким законам любая, даже самая незначительная провинность, например кража овощей, каралась смертной казнью. Когда Драконта спросили, почему за мелкие проступки нужно лишать людей жизни, он отвечал, что они того заслуживают, а вот для серьезных преступлений, он не смог найти адекватной меры наказания. В русском языке, если хотят сказать о суровости законодательства, говорят драконовские меры; это выражение резанирует со словосочетанием драконтовские меры.

Архонты образовывали совет — ареопаг, который решал проблемы войны и мира. Например, накануне военных действий ареопаг решил, что каждая навкрария должна снарядить такое-то количество военных кораблей (название ареопаг произошло от имени Ареса). То, что высший совет нации ассоциирует себя с богом войны, говорит о глубокой всепроникающей милитаризации древнегреческого общества.

Город-полис дорийцев Мегары постоянно угрожали Афинам; из-за пограничных территорий, в частности, огромного острова Саламин, откуда родом был Солон, часто возникали войны. «Афиняне, — пишет Плутарх, — утомленные долгой и тяжкой войной с мегарянами из-за Саламина, запретили законом, под страхом смертной казни, предлагать гражданам вновь в письменной или устной форме продолжать борьбу за Саламин. Солона огорчало это позорное положение» [4, Солон, 8].

Будучи архонтом, Солон в 594 году при поддержке Писистрата добился отмены унизительного запрета и на первых порах возглавил даже военные действия против мегарян, предприняв хитрость с переодеванием юных воинов в женские платья. Когда мегаряне увидели на берегу танцующих «девушек», они оставили свои корабли и, ничего не подозревая, поспешили на берег. «Ни один из них не спасся, — пишет Плутарх; — все погибли. А афиняне поплыли на Саламин и овладели им».

Потом Саламин вновь оказался в руках мегарян, но благодаря своей хитрости и решительности Солон приобрел славу и уважения в Аттике. После чего «наиболее рассудительные люди в Афинах, видя, что Солон, — пожалуй, единственный человек, за которым нет никакой вины, который не является сообщником богатых в их преступлениях и в то же время не угнетен нуждою, как бедные, стали просить его взять в свои руки государственные дела и положить конец раздорам» [4, Солон, 14].

Об этом же пишет и Диоген: «С этих пор, афинский народ шел за ним и с радостью принял бы даже его тираническую власть. Однако он не только сам от нее отказался, но и Писистрату, своему родственнику, препятствовал в его замыслах, о которых догадался (как пишет Сосикрат): ворвавшись в Народное собрание с копьем и щитом, он предостерег о злом намерении Писистрата и провозгласил, что готов помогать против него...» [2, I, 49]. Однако большинство Народного собрания оказались уже на стороне тирана Писистрата, выходку же престарелого Солона они сочли крайне неуместной.

Диоген начал свой рассказ с того, что было сделано этим реформатором самого главного в его законодательстве. «Солон, сын Эксекестида, с Саламина, прежде всего произвел в Афинах "снятие бремени", то есть освобождение от кабалы людей и имуществ. Дело в том, что многие занимали деньги под залог самих себя и потом по безденежью попадали в кабалу. Солон первый отказался от долга в семь талантов, который причитался его отцу, и этим побудил к тому же самому и остальных. Закон этот был назван "снятием бремени" — причины такого названия понятны. А потом он издал и начертал на вращающихся столбах остальные законы, перечислять которые было бы слишком долго» [2, I, 45].

Подробно о жизни и деятельности этого античного законодателя рассказывается в двух местах сайта Sceptic-Ratio: в разделе Солон, входящем в хрестоматию «Либерализм и тоталитаризм», и в разделе Солон, входящем в сборник «Зарождение греческой культуры», который, в свою очередь, входит в более обширный цикл работ под названием «Мифы и философия».


 
 

Политическое оживление
как залог культурного развития

Греческое Зарождение, как и Итальянское Возрождение, началось с оживления на политической арене и возникновения непрекращающихся междоусобных войн. Затем последовали, как принято говорить, «эпоха великих географических открытий», т.е. разведка и колонизация чужих территорий. Далее наступил взлет поэзии и изобразительных искусств, в первую очередь, живописи, ваяния и зодчества. И, наконец, расцвели математичка, естественные науки и философия.

Примерно те же стадии развития мы находим в период Ренессанса. Более подробно о периодизации можно прочесть в подразделе Общая картина познания мира, в этом подразделе и в следующих хотелось бы обратить больше внимания на содержательную сторону двух начальных отрезков пути развития науки.

Как в Италии, так и в Греции политическое противостояние между враждующими группировками составляло существенное содержание духовной жизни общества. До возникновения партий, внутрипартийной борьбы и политических интриг, истории как таковой не существовало, общество спало. Затем, постепенно начинают закипать политические страсти, народившееся поколение далее не желает жить по-старому; общество в целом пробуждается от вековой спячки; оживают города, налаживается производство товаров и торговля ими.

Закат Греческого Зарождения совпал с «Реформацией» религии, т.е. с появлением христианства. Эпоха Итальянского Возрождения тоже характеризуется реформами церкви, которые сопровождались мощными народными волнениями. В Италии со времен Данте (XIII – XIV вв.) существовали две партии — гибеллинов и гвельфов, — боровшихся за имперскую (гибеллины) и республиканскую (гвельфы) власть, которые по-разному относились к папству.

В Греции во времена Фалеса (VII – VI вв. до н.э.) тоже возникли две противоборствующие партии: партия крупных землевладельцев (педиэи) и партия городских торговцев и предпринимателей (паралии или периэки). Первая партия консерваторов отстаивала привилегии родовой аристократии и боролась против введенного Солоном законодательства; вторая «радикальная» партия либералов, напротив, выступала за социальные реформы, провозглашенные этим известным политиком.

Консервативной программой педиэев было сохранение законов, установленных еще Ликургом, законодателем Спарты в период IX – VIII вв. до н.э.; либеральную программой паралиев было реализация законов Солона, с которым дружил Фалес. Естественно, и в древние времена, и в относительно новые, существовала третья темная сила — диакрии, плебс, люмпен, — т.е. власть толпы, которая готова была переметнуться на сторону любой из двух партий, стоило только какому-нибудь политику пообещать ей «молочные реки и кисельные берега». В античные времена партию диакриев возглавлял афинский тиран Писистрат.

Мать Солона была двоюродной сестрой матери Писистрата, которого наряду с Солоном многие относили к семи мудрецам. Плутарх рассказывает, что «между ними была дружба как вследствие родства, так и вследствие даровитости и красоты Писистрата, в которого, как некоторые утверждают, Солон был влюблен. Поэтому, думается мне, — пишет историк, — когда между ними произошел разрыв на политической почве, вражда не дошла до жестокой, дикой страсти; между ними сохранилось прежнее чувство взаимных обязанностей, которое поддерживало память и нежность любви».

Либеральные реформы Солона стали процветать в Элладе, особенно, в тех кругах античных гуманистов, которые посвятили себя новым для того времени занятиям — литературе и философии. Нет ничего более постоянного, чем жизненный уклад: если мы наблюдаем любовь к мальчикам у философа Эпикура, то не исключено, что педофилией было заражено вся длинная цепь философствующих мужей, начиная с Фалеса. Ведь и умер он, глядя на красоту и силу молодых гимнастов. Во всяком случае, в отношении Анаксимандра, Парменида, Эмпедокла, Зенона и других философов имеются на этот счет определенные письменные указания.

Солон был старше Фалеса лет на 10 – 15, но они были очень дружны, что видно из письма, отправленного Фалесом Фрекиду Сиросскому. Это письмо могло быть и подложным, как считают некоторые историки, но описанные в нем события и отношения между Солоном и Фалесом выглядят вполне правдоподобно.

Фалес пишет: «После того как мы с Солоном Афинским плавали на Крит ради наших там изысканий и плавали в Египет ради бесед с египетскими жрецами и звездочетами, право, мы были бы безумцами, если бы не поплыли и к тебе; говорю "мы", ибо и Солон приедет, если ты на то согласишься. Ты ведь домосед, в Ионии бываешь редко, новых людей видеть не любишь, и одна у тебя, как я полагаю, забота — о том, что ты пишешь. Мы же не пишем ничего, но зато странствуем по всей Элладе и Азии» [2, I, 43 – 44].

Благодаря «Политике» Аристотеля мы многое знаем о Греческом Зарождении. Древнегреческий философ рассказал нам как о самих партиях, так и об их программах, привел множество примеров, как они проявили себя в городах-полисах при различных политических условиях. Благодаря Фоме Аквинскому с содержанием аристотелевской «Политики» ознакомился Данте Алигьери (1265 – 1321), ища там подтверждения идеям построения мировой империи, описанные им в сочинении «О монархии». Макиавелли (1469 – 1527) читал ее отпечатанную уже на станке Гутенберга Венецианского Дома Альдо Манучи, который издал труд Аристотеля в 1498 году.

В эпоху Итальянского Возрождения всё более или менее образованное население было поделено на две большие группы — гуманистов и схоластов, которые по-разному относились к церковной и государственной власти. Не станем сейчас вдаваться в сложную закулисную борьбу королевской короны с папской тиарой. Заметим лишь, что всегда и всюду существовало бинарное отношение между двумя враждующими силами (о бинарности или двойственности читайте в разделе Двойственность как принцип познания мира).

Взгляды враждующих сторон всегда представлялись намного шире, чем это можно видеть на примере противоборствующих партий гибеллинов и гвельфов, поскольку они различаются не столько по узкополитическому, сколько по широкому мировоззренческому признаку. Гуманисты тяготели к пифагорейско-платоновскому образу мысли, они оказались ближе к папской власти, а схоласты, придерживались философии Аристотеля, а со времен Фомы Аквинского (1226 – 1274) обосновались в Парижском университете под покровительством французского короля — лютого врага папского Рима.

Схоласты поддерживали преимущественно гибеллинов, были консерваторами и симпатизировали политикам с имперскими амбициями. Теология, преломленная через аристотелевскую логику, теряла свой религиозный оттенок и выглядела вполне светской наукой. Гуманисты, естественно, поддерживали партию гвельфов, были большими либералами и республиканцами. Папы, окруженные пестрой гурьбой гуманистов, позабыв о делах Божьих, занимались проблемами архитектурного строительства, живописного искусства и литературой, вели праздный образ жизни, а некоторые из них — даже непристойный.

Первым гуманистом считается Данте, но из-за того, что он переметнулся от гвельфов к гибеллинам и выступил за единую Италию, его долгое время не могли простить более поздние гуманисты, симпатизировавшие республиканскому строю. Наконец, авторитетом и стараниями великого Микеланджело (1475 – 1564), знавшего «Божественную комедию» наизусть, при папствах Юлия II и Льва Х культ Данте был поднят высоко над узкопартийными интересами гвельфов и гибеллинов, сделавшись своеобразным знаменем эпохи Возрождения.

Уже говорилось, что и в античные времена общество делилось на либералов и консерваторов. Существовали и соответствующие им умственные настроения: кто-то был настроен более мистически (платоники), кто-то — более схоластически (аристотелики). Партия педиэев, консерваторов и патриотов, свято чтившая обычаи предков, представлялась, как было сказано, крупными землевладельцами. Она правила лакедемонянами, столицей которых была Спарта. Со времен критской колонизации они занимали плодородные земли Пелопоннеса.

Партия либералов, паралиев или, как их называл Аристотель в «Политике», периэков, представлялась свободными жителями городов, которые в Лакедемоне обладали минимальными политическими правами. Они лишь ремесленничали и торговали, но не входили ни в какие выборные или административные структуры городов. Такие неравные политические права установились еще при Ликурге, жившем в IX – VIII вв. до н.э., человеком образованным и много путешествующим, но очень консервативным.

В частности, он был на Крите, где наблюдал здешние суровые обычаи, и в Ионии — в многочисленных греческих колониях, занимающих все острова и восточное побережье Эгейского моря. Из Малой Азии, говорят, он привез в Грецию знаменитые поэмы Гомера. Однако бесшабашная жизнь ионийцев ему не понравилась. В Лакедемоне он установил правовые нормы по образу и подобию тех, что существовали на Крите.

Аристотель поясняет: «По преданию, Ликург, отправившись в путешествие, после того как он отказался от опеки над царем Хариллом, значительную часть времени провел тогда на Крите из-за племенного родства. Дело в том, что жители Ликта были лакедемонскими колонистами; когда они отправлялись основывать колонию, то восприняли у тамошних жителей существовавшую у них совокупность законов» [6, II, VII, 1, 1271b 25 – 30].

Отказавшись быть опекуном одного царя, Ликург все же впоследствии соглашается стать опекуном другого. «... Как утверждают сами лакедемоняне, — пишет Геродот, — Ликург принес эти нововведения [в государственный строй] Спарты из Крита. Он был опекуном своего племянника Леобота, царя Спарты.

Как только Ликург стал опекуном царя, то изменил законодательство под свои воззрения на общество и строго следил, чтобы его никто не преступал. Затем он издал указы о разделении войска на эномотии [подразделения, скрепленные клятвой верности], установил триакады [подразделения из 30 человек] и сисситии [совместная трапеза]. Кроме того, Ликург учредил должность эфоров [избираемая ежегодно судейская коллегия] и основал геронты [совет старейшин]» [3, I, 65].

У Аристотеля функции этих структур подробно объяснены. В частности, «эфоры имеют ту же власть, какая на Крите принадлежит так называемым космам. Разница заключалась в количестве: число эфоров — пять, а число космов — девять. Геронты соответствуют тем геронтам, которых критяне называют советом. Прежде существовала и царская власть, но критяне ее отменили; предводительство же на войне у них принадлежит космам» [6, II, VII, 1, 1272 a 5 – 10].

О законах Ликурга интересно рассказывает и Плутарх (см. раздел хрестоматии «Либерализм и тоталитаризм»: Ликург). Отсюда, между прочим, мы узнаем смысл слов спартанский образ жизни и спартакиада.

Столица Лакедемон выглядела убогой деревней в сравнении с Афинами, но даже в запуганной Спарте установленные Ликургом законы со временем пришли в противоречие с новым укладом жизни. О городе Милете — родине Фалеса — и говорить не приходиться. Он хоть и считался колонией Афин, но жил куда более вольной жизнью, чем его метрополия. Формально Афины, а тем более Спарта, конечно, господствовали над колониальными городами, но фактически обе столицы-завоевательницы жили беднее и в имущественном отношении, и в духовном.

Подобно тому, как с Флоренции начался Итальянский Ренессанс, точно так же с Милета начался общий подъем греческой культуры. Как и в случае с Флоренцией, для Милета огромную роль сыграл благодатный климат и удобное географическое расположение. «Эти ионяне, — пишет Геродот, — которым также принадлежит Панионий, основали свои города, насколько я знаю, в стране под чудесным небом и с самым благодатным климатом на свете. Ни области внутри материка, ни на побережье (на востоке или на западе) не могут сравниться с Ионией. Первые страдают от холода и влажности, а вторые — от жары и засухи» [3, I, 142].

В Ионии сначала появилось 12 городов: Милет, Миунт, Приена, Эфес, Колофон, Лебед, Теос, Клазомены, Фокея, Самос, Хиос и Эрифры. Впоследствии возникло еще около 250 колоний, причем Милет, получивший вскоре независимость, сам основал около 80 колоний-поселений . «Царь морей» — так называли новый Милет — был расположен в устье реки Меандра, и являлся крупным портовым городом, через который — если иметь в виду восточное побережье Эгейского моря — шла морская торговля со Средиземноморьем.

На территории нынешней Турции имеется город под названием Милет, но он расположен на правом берегу Большого Мендереса (в древности эта река называлась Меандр), т.е. ближе к греческому острову Самос. Порт старого города располагался на левом берегу Меандра, примерно в полусотни километрах от нынешнего Миляса.

О Милете, его строго регулярной (гипподамовой) планировке, его утонченной так называемой ионической архитектуре, где слились эллинские и восточные стили, можно говорить долго. Мы же скажем только по Геродоту, что Милет «воздвиг Филист, сын Пасикла … вместе с Нелеем, сыном Кодра» [3, IX, 97] и, как это часто бывало, строительство города началось с постройки храма в честь Деметры Элевсинской (Элевсин — древний город Аттики).

«Те ионяне, — пишет Геродот, — которые выступили прямо из афинского Пританея и считали себя самыми благородными, не привели с собой на новую родину женщин, но женились на кариянках [малоазийские туземки], родителей которых они умертвили. Из-за этой-то резни карийские женщины под клятвой ввели у себя обычай и передали своим дочерям: никогда не вкушать пищи вместе со своими мужьями и не называть мужей по имени за то, что те умертвили их отцов, мужей и детей, а затем взяли их в жены. Всё это произошло в Милете» [3, I, 146].

Правда ли это или вымысел — неизвестно, но известно, что нравы в те «темные века» были суровые, карияне вместе финикийцами действительно высаживались на берегах Аттики, убивали и грабили несчастных ионийцев. Позже настали иные времена: могущественные Афины быстро подчинили себе все островные племена и народы Малой Азии. Но о колонизации, которая имела много общего с постколумбовской колонизацией Америки, нужно сказать отдельно.


 
 

Роль финикийцев в жизни греков

Фалес был финикийцем, и не исключено, что и предки Солона были родом из Финикии — ведь не зря же он туда ездил и основал два города на тамошних землях. Чтобы понять роль этой страны, населенной семитскими племенами, мы просто обязаны внимательно прочесть начала обеих великих «Историй» — Геродота и Фукидида.

Первый из них писал: «По словам сведущих среди персов людей, виновниками раздоров между эллинами и варварами были финикийцы. Последние прибыли от так называемого Красного моря к Нашему морю [Средиземному] и поселились в стране, где и теперь еще живут. Финикийцы тотчас же пустились в дальние морские путешествия. Перевозя египетские и ассирийские товары во многие страны, они, между прочим, прибыли и в Аргос. Аргос же в те времена был самым значительным городом в стране, которая теперь называется Элладой.

Когда финикийцы прибыли как раз в упомянутый Аргос, то выставили свой товар на продажу. На пятый или шестой день по их прибытии, когда почти все товары были уже распроданы, на берег моря среди многих других женщин пришла и царская дочь. Ее имя было Ио, дочь Инаха; так же называют ее и эллины. Женщины стояли на корме корабля и покупали наиболее приглянувшиеся им товары. Тогда финикийцы по данному знаку набросились на женщин. Большая часть женщин, впрочем, спаслась бегством, Ио же с несколькими другими они успели захватить. Финикийцы втащили женщин на корабль и затем поспешно отплыли в Египет.

Так-то, говорят персы, Ио попала в Египет. Эллины же передают это иначе. Событие это послужило первой причиной вражды. Затем, рассказывают они далее, какие-то эллины (имя они не могут назвать) прибыли в Тир Финикийский и похитили царскую дочь Европу. Должно быть, это были критяне. Этим они только отплатили финикийцам за их проступок. Потом эллины все-таки снова нанесли обиду варварам. На военном корабле они прибыли в Эю в Колхиде и к устью реки Фасиса. Завершив там все дела, ради которых прибыли, эллины затем похитили царскую дочь Медею. Тогда царь колхов отправил в Элладу посланца с требованием пени за похищение и возвращение дочери. Эллины, однако, дали такой ответ: так как они сами не получили пени за похищение аргивянки Ио, то и царю ничего не дадут» [3, I, 1 – 2].

А вот, что писал Фукидид: «Города, основанные в последнее время, когда мореплавание сделалось более безопасным, а денежные средства возросли, строились на самом побережье, укреплялись стенами и занимали предпочтительно перешейки (ради торговых удобств и для защиты от враждебных соседей). Древние же города как на островах, так и на материке, напротив, строились в некотором отдалении от моря для защиты от постоянных грабежей (ведь грабили не только друг друга, но и все прочее прибрежное население), поэтому они еще до сих пор находятся в глубине страны. Но разбойниками были островитяне — карияне и финикийцы, поселения которых находились на большинстве островов» [7, I, 2, 7 – 8].

Как видим, и Фукидид упоминает финикийцев в числе нарушителей мирного уклада. Так что это был за народ?

Современные историки сходятся в том, что Геродот не сильно ошибся: финикийцы — один из многих семитских народов, который около 3000 лет до н.э. пришел на побережье Средиземного моря с берегов Красного по причине случившегося там либо природного, либо социального катаклизма. К 1500 году до н.э. узкая полоска земли, покрытая чудесным корабельным лесом, с запада зажатая морем, а с востока Ливанскими горами, была в основном освоена финикийцами.

Во всяком случае, к этому времени на побережье возникло несколько крупных полисов: Арвада, Библ, Берута (Бейрут), Сидон (Сайда), Тир (Сур) и Акко. Города разделялись расстоянием, равным приблизительно одному дню неспешного плавания. Южнее Акко, за высоким хребтом Кармил, образующим на море скалистый мыс (Хайфа), начинались земли филистимлян или пелесетов, как они сами себя называли, а свою землю — Пелестина, где располагались их крупные города — Ашдод, Аскалон и Газа.

После переселения финикийцев, которые называли себя ханаане (потомки Хама и Каина), в Палестину устремились другие семитские племена — евреи, пришедшие из района Персидского залива. «... Еврей или иври в Палестине ... на местном наречии означает "чужестранец", "пришелец из другого мира"» [11]. Если финикийцы били мореходами, то пришельцы из Месопотамии, были больше уже землепашцами и скотоводами.

Первыми царями Израиля были Саул, Давид и Соломон, которые в течение века, точнее, с 1020 по 926 год до н.э., вели непрерывные войны с финикийцами и филистимлянами, (эти бои описаны и в Библии). Евреи захватили древний палестинский город Иерихон (основан около 9 тыс. лет назад) и перебили всех его жителей; Иерусалим же провозгласили столицей своего государства — Израиль.

После Соломона от Израиля отделилась Иудея, которая стала управляться самостоятельно царем Ровоамом. В 722 г. до н.э. Израиль был разорен ассирийцами — тоже семитским народом, но более воинствующим, чем даже евреи. Иудея с 587 по 538 год до н.э. попала под так называемое «Вавилонское пленение». Впрочем, всё это произошло много позже, а пока, на протяжении с XVI по XI вв. до н.э. весь Ближний Восток находился под контролем египетских фараонов XVIII – XX династий.

Финикийцы, имея отличную флотилию быстроходных кораблей, состояли на службе у египетских фараонов и вели торговлю по всему Средиземноморью. Еще при Рамсесе III (1190 год) Египту при поддержке финикийской флотилии удалось отбить несколько грабительских набегов «народов моря», т.е. первобытных племен, живших на островах и азиатском побережье Эгейского моря. Но с 1085 по 656 год до н.э., т.е. с XXI по XXV династии, ослабевший Египет потерял большую часть ранее контролируемых им территорий, включая Финикию.

Первым городом финикийцев (ханаан) был Библ, служивший грекам транзитивным портом. Из-за опасения попасть в шторм, все торговые корабли шли от Дельты Нила вдоль береговой линии в Библ, далее снова вдоль берега или на Кипр, где располагался портовый город финикийцев Китий, и, наконец, плыли к островам Эгейского моря. Солон, как человек много путешествовавший, заходил, видимо, и в финикийские города. Об этом сведения отсутствуют, но иначе — как бы он попал в Египет? Законодатель-мудрец, которого знал весь античный мир, заложил Кипрские и Килинийские Солы всё из тех же соображений — удобства транзитной остановки по маршруту из Египта в Грецию и обратно.

Финикийцы, особенно, деловой и торговый люд, внедрили в широкое употребление систему письменных знаков, легших затем в основание почти всех известных алфавитов. Кстати, город Библ по-гречески назывался Библос; по-финикийски: Гебал. Но истоки этого названия шли от словосочетания Баалат-Гебал, что означает Владычица Библа — так называлось верховное божество, которому поклонялись жители этого города. От названия божества происходит теперь не только название города, но и слова Библия, библиотека, библиография.

Первоначально ходила несколько систем символов, заметно отличающихся друг от друга. Минойская цивилизация пользовалась линейным письмом А, Микенская — линейным письмом В, впоследствии отдаленно напоминавшее греческое письмо. Финикийцы же пользовались более совершенными системами письма. Собственно, среди множества систем выделялись три: южно-финикийская, северо-финикийская и так называемое кипрское слоговое письмо. В результате «естественного отбора» выжила северо-финикийская система, которой и пользовались жители Библа.

Их алфавит, приобретя к XII веке до н.э. определенную устойчивость, состоял из 22 символов, обозначающих только согласные звуки. Графическая форма его образовалась как стилизованная скоропись египетских иероглифов, но фонетика отдельных букв и составленных из них слов пришла из семитской языковой группы. Названия букв затем передались и греческому алфавиту, включающему уже 24 гласных и согласных букв:

α — альфа — алеф — бык,
β — бета — бет — дом,
γ — гамма — гимель — угол,
δ — дельта — далет — дверь и т.д.
Греческое письмо лежит в основании латинской и романской письменности, которые дали знаковую систему другим языкам, включая русский. Само русское слово алфавит происходит от названия первых двух греческих букв альфа и бета, только последняя буква произносится на византийский манер — вита (более подробно о языках читайте в разделе Общие сведения о языкознании).

Следует особо отметить, что выработка письменной системы знаков — это продукт не столько какого-то одного даровитого ума, сколько показатель коммуникабельности людей, свидетельствующий о степени их солидарного общения. Разработка общеупотребительного письма в эпоху Греческого Зарождения сыграло приблизительно такую же положительную роль, как книгопечатание в эпоху Итальянского Возрождения. Современные электронные средства (Интернет, телевидение, радио и телефон) образуют третью по счету большую революцию в средствах хранения и передачи информации, произошедшую в течение сравнительно короткого времени. Можно ожидать, что данная коммуникационная революция в самом ближайшем будущем подтолкнет к новому духовному Возрождению мирового сообщества.

Итак, Библ играл чрезвычайно важную роль в распространении прежде всего египетских товаров, а потом и его культурных ценностей. Преломляясь через призму финикийских традиций, они оказывали влияние на культуру Вавилонского царства, которое также набирало силу. Библ поставлял в Египет строительный лес (кипарис и кедр), смолу, лазурит и кое-какие металлы, например медь, из Византии, а из Египта в Библ и дальше в Грецию, Ассирию и Вавилон на перепродажу шел папирус, зерно, ремесленные изделия из керамики и произведения искусства, в частности, золотые и серебряные вазы, ювелирные украшения.

Говоря о распространении чужеродной культуры, мы имеем в виду не только указанный товарообмен, но и обмен научными (математическими и астрономическими), философскими и религиозными знаниями, накопленными древними народами. Культура Ближнего Востока и Месопотамии во многом отражена в Ветхозаветных историях, получивших широкое хождение во всем Средиземноморском пространстве уже после появления христианства. Многие греческие боги были «экспортированы» из Египта, пифагорейское учение о переселении душ, арифметика, геометрия и астрономия также пришли на землю Эллады большей частью с берегов Нила. С увяданием Египта падает и значение Библа, жизнь которого практически целиком зависела от спокойствия и благополучия великой африканской державы.

Вместе с закатом Библа всё большую роль стал играть Тир, который выстраивал уже иную, независимую государственную политику, слабо связанную с Египтом. Тирские властители всё больше устремляли свои взоры на Запад. Заметное возвышение Тира произошло где-то после 1200 года до н.э., т.е. в период Троянской войны. После падения Трои на территорию Греции устремились дикие орды «народов моря» и Малой Азии, которые разрушили существовавшую с XVI по XI век до н.э. Микенскую цивилизацию. Вместе с Микенами пали Пилос, Кадмея, Тиринф, Афины и другие города, с которыми некогда торговал Египет. С XI по VIII век до н.э. настали «смутные времена» для Греции.

С образованием Израиля финикийцы (ханаане), ранее жившие в Палестине, оказались оттеснены к морю. Им ничего не оставалось делать, как бежать в большие города своих соплеменников. Переизбыток населения потребовал проведения политики интенсивной колонизации чужих территорий. Первая страна, лежащая к западу от Финикии была «бесхозная» Греция. К ней-то и устремились в первую очередь искатели легкой добычи. Случилось как раз то, о чём писали в первых главах своих сочинений Геродот и Фукидид: туча разбойников-островитян, среди которых находилось немало финикийцев, высаживалась на берега разоренной Греции и начинала там безобразничать.

Различные народы Малой Азии и, в частности, Финикии, перебравшись на Балканы, естественно, сильно потревожили местное население, так что все греческие войны — это непрерывная борьба Запада и Востока, т.е. выходцев из Европы и Азии. Кроме того, старая вражда, существовавшая между воинствующими семитскими народами — иудеями и финикийцами — вспыхнула с новой силой уже на чужой территории.

Финикийцы и их потомки стали большими друзьями ионийцев, образовав более либеральное и культурное сообщество людей, а иудеи подружились с лакедемонянами — людьми суровыми, хотя и работящими. И вот напряжения между Афинами и Спартой подогреваются уже конфликтами совершенно иной природы. Греция превращается в бурлящий котел, который деловые и торговые люди из благополучного Тира старались обойти стороной.

В итоге, Тирцы стали смотреть еще дальше на запад, в сторону Сицилии, Сардинии, Корсики, Южной Италии, Испании и внимательно присматриваться к северному берегу Африки. Тирский царь Хирам предусмотрительно заключил торговый договор с могущественным иудейским царем Соломоном, уставшим от бесконечных войн. По договору финикийцы обязались помогать в строительстве иерусалимского храма Яхве, а иудеи приняли участие в дальних экспедициях финикийцев на Запад.

Все наслышаны о несметных богатствах царя Соломона, у которого в Иерусалимском дворце все сосуды были сделаны из чистого золота, но не все знают, что эту роскошь принес ему торговый договор с царем Хирамом. Однако богатство царя Тира не шло ни в какое сравнение с богатством царем Иерусалима, которым постоянно похвалялись евреи. Подобно тому, как испанцы и португальцы в XV — XVI вв. привозили из Африки и Америки на Пиренеи золото, рабов и диковинных животных, точно так же финикийцы в XI — IX вв. до н.э. везли из Африки и Испании в Тир золото, рабов и диковинных животных.


 
 

Колонизация земель как вид экспансии

История колонизации многократно повторялась — и не могла не повторяться, так как люди во все времена желали одного: захвата чужих территорий. В какой бы стране не жил человек, он всегда будет действовать примерно по одному и тому же сценарию — разница состоит лишь в масштабах экспансии.

Египтяне плавали только по Нилу, путешествия же по морям им помогали совершать финикийцы, которые хорошо знали толк в мореходном деле. Финикийцу Фалесу исполнилось тридцать лет, когда египетский фараон Нехо II в 595 году до н.э. предпринял грандиозное путешествие вокруг Африки, обогнув мыс Доброй Надежды. Финикийская флотилия с египетскими жрецами, среди которых были ученые и администраторы, вышла из Нижнего Нила, соединенного водным каналом с Красным морем, и поплыли вдоль восточного побережья Африканского континента.

Вряд ли Фалес принимал участие в этой экспедиции — иначе историки обязательно что-нибудь сообщили нам об этом знаменательном событии в биографии первого ученого. Но, несомненно, он слышал о самом долгом путешествии своих соплеменников.

Геродот спустя полтора столетия после этого плавания написал: «... Ливия [т.е. Африка], по-видимому, окружена морем, кроме того места, где она примыкает к Азии; это, насколько мне известно, первым доказал Неко, царь Египта. После прекращения строительства канала из Нила в Аравийский залив царь послал финикийцев на кораблях. Обратный путь он приказал им держать через Геракловы Столпы, пока не достигнут Северного моря и, таким образом, не возвратятся в Египет. Финикийцы вышли из Красного моря и затем поплыли по Южному. Осенью они приставали к берегу и, в какое бы место в Ливии ни попадали, всюду обрабатывали землю; затем дождались жатвы, а после урожая плыли дальше. Через два года на третий финикийцы обогнули Геракловы Столпы и прибыли в Египет. По их рассказам (я-то этому не верю, пусть верит, кто хочет), во время плавания вокруг Ливии солнце оказывалось у них на правой стороне» [3, IV, 42].

Когда финикийцы вернулись из своего путешествия, Нехо II (609 – 594 гг. до н.э.) уже не было у власти. Через два десятка лет Тир попал под гнет вавилонских властителей, а еще через полсотни лет Египет вошел в новое обширное Персидское царство. Однако глобальные политические события вряд ли могли волновать рядовых мореходов и купцов, особенно, в том возрасте, в котором находился тогда Фалес. Его, как всякого молодого человека, слышавшего еще в детстве рассказы о чудесных заморских землях, манила романтика дальних плаваний; в большую политику он тогда еще не вмешивался.

Судя по рассказу Геродота, участники экспедиции царя Нехо, не рисковали так своими жизнями, как путешественники XV – XVI вв., они плыли в более комфортных условиях, двигались на небольших судах, держась берега, имея возможность питаться свежей пищей и водой. Экспедиции же Колумба, Васко да Гамы и Магеллана пересекали открытые океанские просторы с огромным риском для жизни. В таких путешествиях от болезней, голода и штормов гибли сотни людей, нередко большая часть команды.

Когда финикийцы вернулись из своего путешествия, Нехо II (609 – 594 гг. до н.э.) уже не было у власти. Через два десятка лет Тир попал под гнет вавилонских властителей, а еще через полсотни лет Египет вошел в новое обширное Персидское царство. Однако глобальные политические события вряд ли могли волновать рядовых мореходов и купцов, особенно, в том возрасте, в котором находился тогда Фалес. Его, как всякого молодого человека, слышавшего еще в детстве рассказы о чудесных заморских землях, манила романтика дальних плаваний; в большую политику он тогда еще не вмешивался.

Судя по рассказу Геродота, участники экспедиции царя Нехо, не рисковали так своими жизнями, как путешественники XV – XVI вв., они плыли в более комфортных условиях, двигались на небольших судах, держась берега, имея возможность питаться свежей пищей и водой. Экспедиции же Колумба, Васко да Гама и Магеллана пересекали открытые океанские просторы с огромным риском для жизни. В таких путешествиях от болезней, голода и штормов гибли сотни людей, нередко большая часть команды.

Так, в первой экспедиции Васко да Гамы 1497 – 1499 гг. из 168 человек вернулось только 55. Какие испытания пришлось пережить команде, мы узнаем из бортовой записи, сделанной одним из моряков. Он писал: «И пробыли мы в море три месяца без трех дней, по причине частого безветрия и ветров противных. Весь экипаж наш заболел тяжко [цингой]: десны распухли так сильно, что покрыли все зубы и мы не могли есть; распухли также и ноги, а на теле появились большие нарывы, настолько истощавшие здоровенных мужчин, что они умирали, хотя никакой другой болезни и не было у них.

Таким образом, умерло за это время тридцать человек [столько же умерло раньше]; в конце концов, на каждом корабле оставалось лишь 7 – 8 человек, годных к службе, но далеко не здоровых. Да, если бы такие обстоятельства продолжались еще недели две, мы либо умерли все, либо пришлось бы возвращаться назад, в Индию. Ведь дошли мы до того, что прекратилась всякая дисциплина» [8, с. 12].

Еще более страшные испытания выпали на долю участников торговой экспедиции Магеллана 1519 – 1522 гг.: три месяца командор и его команда плыли через Тихий океан, терпели невыносимый голод, ели опилки, крыс, кожаные чехлы и ремешки, пили тухлую воду, болели цингой, многие не выдержали этих пыток и умирали. Из 265 человек, пустившихся в кругосветное путешествие, не вернулось 215.

После «Великих географических открытий» и в Древние, и в Новые времена шла колонизация земель. Если присмотреться, то мы не обнаружим особых различий между колонизацией, с одной стороны, грабежом и разбоем, с другой. Разбойники делают кратковременную вылазку, убивают сопротивляющихся, разоряют жилища, увозят рабов и их имущество на своих кораблях к себе домой.

Колонизация — это освоение чужой территории с той же грабительской целью, но только уже на долговременной основе. Прибывшие колонисты отстраивают для себя удобное жилье и хозяйственные постройки, возводят религиозные святилища, налаживают контакты с местным населением, создают управленческие структуры из лояльных им людей, прокладывают дороги, налаживают сельскохозяйственное производство продуктов питания и ремесленное производство предметов первой необходимости, наконец, создают все условия для получения основного товарного продукта, ради которого обустраиваются колонисты.

В связи с этим можно вспомнить, что Солон построил город Солы в Киликии, чтобы разрабатывать там месторождения железа, свинца и серебра. Однако между такой цивилизованной колонизацией, когда полностью воссоздается привычная среда обитания для культурного колониста, и диким набегом какого-нибудь из «народов моря» существует огромный спектр самых разнообразных форм отнятия местных богатств.

Разумеется, всегда и везде первыми шли на риск авантюристы, люди отчаявшиеся или честолюбивые; за ними следовали расчетливые, основательные и профессиональные, а за теми двигались уже более праздные и избалованные, вроде Фалеса и Солона. Ученые, законодатели и философы плыли в хорошо обустроенные города, которые, тем не менее, всегда начинались с шалаша, построенного диким колонистом.

Мы можем не знать тех или иных деталей истории, но то, что процесс экспансии во всех случаях шел именно таким путем, можно не сомневаться. Необходимо также учитывать, что плодородные земли, где росли пригодные к пище овощи и фрукты, водоемы, полные рыбы, леса, богатые дичью и птицей, даже в очень древние времена в Средиземноморье были давно заселены какими-нибудь аборигенами. Поэтому первопроходцами часто становились завоеватели или, по крайней мере, люди военной выучки.

Период Великих географических открытий по поиску морского пути в Индию занял целое столетие. В начале XV столетия португальский король Генрих Мореплаватель организовал первую школу навигаторов, которая организовывала морские экспедиции вдоль западного побережья Африки. Продвижение мореплавателей вокруг Черного континента был долгим и трудным:

в 1434 г. Жил Ианиш огибает мыс Бохадор;
в 1441 г. Нуну Триштан достигает мыса Бланко (Кап-Блан) и доставляет в Лиссабон золотой песок и первых рабов;
в 1445 г. Жуан Фернандиш высаживается на побережье Сенегала, чтобы разузнать о транссахарской торговле золотом и солью;
в 1469 г. флорентийский купец Бенедетто Деи посещает Томбукту;
в 1474 г. Лопу Госалвиш достигает мыса Лопес;
в 1482 г. Диего Азанбужи основывает Эльмину, а Кан достигает устья Конго;
в 1488 г. Бартоломеу Диаш доплыл до самой южной оконечности Африки — мыса Доброй Надежды.
Наконец, после трех экспедиций Васко да Гамы (1-ое плавание 1497 – 1499 гг., 2-ое плавание 1502 – 1503 гг. и 3-е плавание 1524 г.) путь в Индию был открыт. Не станем сейчас рассказывать, как генуэзскому мореплавателю Христофору Колумбу (1451 – 1506), удалось открыть Америку — эту тему мы подробно обсудим ниже. Заметим лишь, что за ним устремились колонисты — конквистадоры Эрнан Кортес (1519 – 1521) и Франсиско Писарро (1532 – 1534), которые за короткое время, по сути, уничтожили две великие цивилизации: Кортес покорил ацтеков в Мексике, а Писсаро — инков в Перу.

Эти цивилизации имели прекрасные города и развитую культуру, но им не было известно железо, у них не было лошадей и огнестрельного оружия, поэтому ацтеки и инки проиграли практически все сражения пришельцам. Потом, большая часть их просто умерла от новых болезней: отсутствие иммунитета в организме индейцев привела к массовому вымиранию населения от занесенной европейцами инфекции.

Конечно, нам неизвестно в деталях, как происходила колонизация островов и береговой линии Средиземноморья, а также внутренних территорий Греции, Италии, Сицилии, Испании, Африки и земель, расположенных за пределами Гибралтара. Но мы легко можем представить себе сцены разбоя и насилия, разорения и сожжения домов, нападения одних и бегство других, где бы и когда бы они ни происходили.

Если бы до нас дошли свидетельства колонизации XI – IX вв. до н.э., когда финикийцы, выдавленные иудеями и ассирийцами со своей узкой прибрежной полосы, кинулись на Запад в поисках новых земель, то вряд ли они заметно отличались по содержанию от документов, сохранившихся со времен колонизации XV – XVI вв. Всё происходило бы по одному сценарию: те же стоны и жалобы одних, и та же жадность и жестокость других. Отличия состояли бы в названиях местности, в именах обидчиков и обиженных, а всё остальное было бы примерно тем же самым. Даже отнятый и вывезенный товар был бы одним и тем же — золото, серебро, драгоценности, посуда, домашняя утварь, оружие и инвентарь, рабочая сила и скот.

Динамика и территориальные направления колонизации тоже в общем понятны. Финикийцы сначала захватили Кипр (Киттим), тем более, что там находились богатые залежи медной руды. Далее они покоряют «народы моря», живущие на Родосе, Фере и Мелосе; входят в заливы Сараникос и Арголикос, налаживают отношения с афинянами и аргосянами, о чём упоминал Геродот.

Карфаген стал стратегическим центром финикийцев в Африке, который служил перевалочной базой для захвата удаленных от Финикии территорий. Как колониальная империя Великобритании во много раз превосходила территорию метрополии, так и вновь захваченные финикийцами земли по размерам были несопоставимы с крохотным Тирским полисом. Всё побережье Северной Африки к западу от небольшой колониальной территории дорийцев, прибывших с Крита, до Гибралтара (финикийцы говорили до Мелькартовых Столпов, а эллины — Геракловых Столпов) отошло к Тирской колониальной империи.

До нас дошел в греческом переводе «Перипл Ганнона», т.е. некий отчет о плавании вдоль атлантического побережья африканского континента, совершенного карфагенским флотоводцем Ганноном в VI веке до н.э. с целью колонизации новых земель. Подлинность этого документа не вызывает сомнений, так как на него ссылались и частично цитировали Псевдо-Аристо¬тель, Арриан, Помпоний Мел и Плиний Старший. Чтобы представить масштабы этого колониального похода, процитируем часть документа.

«Ганнона, царя карфагенян, перипл ливийских [африканских] земель, — говорится в документе, — находящихся за Геракловыми Столпами, тот, который он посвятил в храме Кроноса и который сообщает следующее.

1. Постановили карфагеняне, чтобы Ганнон плыл за Геракловы Столпы и основывал города ливиофиникийцы [афрофиникийцы — ассимилировавшие финикийцы]. И он отплыл, ведя 60 пентеконтер и множество мужчин и женщин, числом в 30 тысяч, и везя хлеб и другие припасы.
2. Когда, плывя, мы миновали Столпы и за ними проплыли двухдневный морской путь, мы основали первый город, который назвали Фимиатирион [местонахождение не установлено], около него имеется большая равнина.
3. Плывя оттуда на запад, мы соединились у Солунта, линийского мыса, густо поросшего деревьями [мыс Меддуза].
4. Соорудив там храм Посейдона, мы снова двигались на восток в течение полудня, пока не прибыли в залив, густо поросший высоким тростником; там было много слонов и других пасущихся животных.
5. Уйдя от залива на расстояние однодневного морского пути, мы основали города на берегу моря, называемые Карийская стена, Гитт, Акра, Мелитта и Арамбис [последний город находится южнее современного Агадира].
6. Плывя оттуда, мы прибыли к большой реке Ликс [совр. наз. Дра], текущей из Ливии [из Африки, точнее, с Южного склона Атласных гор]. Вокруг нее пасут скот кочевмики-ликситы. У них мы оставались до тех пор, пока не стали друзьями. …

16. …Проведя в пути четыре дня, ночью мы увидели землю, заполненную огнем; в середине же был некий огромный костер, достигавший, казалось, звезд. Днем оказалось, что это большая гора, называемая Колесницей богов [вулкан Камерун].
17. Плывя оттуда три дня мимо горящих потоков, мы прибыли в залив, называемый Южным Рогом.
18. В глубине залива есть остров, похожий на первый, имеющий бухту; в ней находится другой остров, населенный дикими людьми. Очень много было женщин, тело которых поросло шерстью; переводчики называли их гориллами. Преследуя, мы не смогли захватить мужчин, все они убежали, карабкаясь по кручам и защищаясь камнями; трех же женщин мы захватили; они кусали и царапали тех, кто их вел, и не хотели идти за ними. Однако, убив, мы освежевали их и шкуры доставили в Карфаген. Ибо дальше мы не плавали, так как пища у нас закончилась» [9, с. 24 – 27].
Колонизация, предусматривавшая одновременное путешествие 30 тысяч мужчин и женщин, которые бы заселяли десятки городов на пути своего следования, двигаясь огромными караванами судов на расстояние, превосходящее расстояние, которое преодолел Колумб, — это масштабное мероприятие могло спланировать и осуществить только очень развитое и хорошо организованное общество. Такая морская экспедиция включала суда, оборудованные как Ноев ковчег. Автор известного библейского мифа о потопе, наверняка, что-то слышал или воочию видел многопалубные корабли с множеством перегородок битком набитые курами, собаками, овцами, свиньями, коровами, лошадьми. Вряд ли он сам мог придумать устройство такого передвижного хозяйства.

Караваны финикийских и греческих флотилий плыли в Испанию за серебром и железом, на север, к берегам Британии — за оловом, в Балтийское море — за янтарем, на юг, вдоль западного побережья Африки — за послушной рабочей силой и для освоения новых плодородных земель. Впрочем, в те далекие времена финикийцы плыли в дальние края не только, чтобы грабить и набирать рабов, но и чтобы донести туземцам свою культуру, в первую очередь, веру в бога Мелькарта. Точно так же греки, прибыв на новые земли, рассказывали местному населению о Зевсе и Геракле. Чаще всего закладка нового города начиналась с постройки храма, наподобие храма Посейдона.

Много позже, уже в Новое время португальцы и испанцы понесли первобытным народам Африки и Америки благую весть об Иисусе Христе. Однако во всех перечисленных случаях люди отправлялись в длительное и опасное плавание не от хорошей жизни. Подобно тому, как финикийцы вытеснялись с родных берегов наступающими войсками ассирийцев, вавилонян и прочих завоевателей, точно так же греки устремились на Запад в основном по причине междоусобных воин; во всяком случае, это послужило первым толчком.

Финикийцы осваивали со всех сторон побережье Африки, греки — южное побережье Европы, включая регион Черного моря. Наибольшая колониальная территории VIII – VI вв. до н.э., превосходящая по площади территорию метрополии и называвшаяся «Большая Греция», — это юг полуострова Апеннины и остров Сицилия, с главным городом Сиракузы, основанным в 734 г. до н.э. Годом основания Рима считает 753, Карфагена — 814.

Первоначально все эти города были небольшими селениями; пройдет еще немало времени прежде, чем они окрепнут и станут столицами, откуда начнутся новые грабительские набеги. Так, например, Карфаген, провозглашенный царицей Элиссой, как тирская колония, достиг полной автономии, построил военную флотилию и создал оборонительную армию только к середине VII в. до н.э. Колонии Большой Греции, по аналогии с колониями Соединенных Штатов Америки, получили независимость от своей метрополии примерно через полтора столетие, превратившись в ассоциацию римских полисов.

Уже во времена Фалеса и Солона, в самом узком месте Средиземного моря финикийские и сицилийские военные корабли нередко перехватывали и грабили торговые суда противоположной стороны, хотя в те времена еще действовали торговые соглашения. Однако эта беспокойная акватория изобиловала разбойниками, которые вносили путаницу и провоцировали на военные действия обе стороны.

К III веку до н.э., когда бывшие колонии давно превратились в могущественные государства, конфликты локального значения переросли в затяжную и ожесточенную Пуническую войну между Карфагеном и Римом, которая то затихала, то вновь вспыхивала. В конце концов, Карфаген пал, его сравняли с землей, а на его месте возникла римская провинция под названием Африка.

Причин возникновения трех Пунических воин называется немало, но главная из них — соперничество двух цивилизаций — южной и северной — за сферы влияния в ойкумене, т.е. во всем тогдашнем цивилизованном мире. В итоге, северная цивилизация, как более зрелая в культурном отношение и могущественная в военном, одержала победу над южной.


 
 

Викинги

Если присмотреться к Европе периода VIII – XIII вв., можно обнаружить примерно те же самые культурно-исторические процессы, что шли в акватории Средиземного моря в античные времена. Сначала шёл разбой и захват «ничейных» территорий, затем «переболевшие» войной колониальные страны становились точками кристаллизации высокой культуры. И неважно, как первоначально назывались эти пираты-разбойники — народами моря или викингами и к какому этносу они принадлежали — в конечном счете, из этого «сброда» нарождалась новая цивилизация.

Когда речь заходит о викингах, в первую очередь имеют в виду скандинавские страны, к которым относятся Норвегия, Швеция и Финляндия. Культурное, военное и экономическое освоение земель этих трех стран происходило через Данию, которая играла роль метрополии по отношению к названным колониям. Поэтому историю Скандинавии невозможно рассматривать в отрыве от Дании, как верховенствующей страны.

Датское королевство располагалось на полуострове Ютландия, являющимся естественным продолжением Северо-Германской низменности, а также на нескольких крупных островах таких, как Фюн и Зеландия, разделенных двумя проливами — Малым и Большим Бельтом. К югу от Дании находились густонаселенные земли Древней Германии. Естественной границей служила река Эльба, на которой стоял Гамбург. Следовательно, дальнейшая экспансия европейской цивилизации могла происходить только на север.

Как это часто бывало в истории — и это мы видели на примере народов Средиземноморья — колонии оказались впоследствии более влиятельными, чем их метрополия. Объяснение этому феномену нужно искать в обычных для этих случаев причинах. Ясно, что на освоение новых земель, как правило, отправляются решительные и предприимчивые люди, умеющие преодолевать стоящие на их пути преграды. Именно это произошло и с викингами, о которых здесь идет речь.

Соседство отдельных скандинавских владений было далеко не таким тесным, как независимых европейских княжеств. Скандинавский полуостров тянется с юго-запада на северо-восток, простираясь по широте от 55° до 71° более чем на 2500 км. Швеция и Норвегия на ранних этапах становления были достаточно изолированными территориями, разделенными Скандинавскими горами. Границей между Швецией и Финляндией являются две реки — Торн и Муонио.

Ютландия, отделенная от земель тевтонских племен рекой Эйдер, была заселена данами одной из первых в период II – V вв. За ней последовали восточные острова, в том числе находящиеся в Балтийском море — Бронхольм, Эланд и Готланд. Юг и восток Скандинавского полуострова заселен свионами (исконными шведами), которые к Х веке образовали первые княжества — Сконе, Смоланд, Гаутланд, Свеаланд и Упплёнд; на берегах Ботнического залива жили племена Нордлёнда.

Из северной оконечности Ютландии (мыс Скаген), переплыв пролив Скагеррак, можно попасть в княжества, носившие древние имена Ранрике (восточное побережье Скагеррака), Вестфольд (западное побережье Скагеррака) и Вермланд (расположен севернее озера Венер). До Х века эти земли нельзя было отнести ни к шведским, ни к норвежским княжествам, но скорее к датским владениям, как, впрочем, и всю южную часть Скандинавии, особенно, княжество Сконе. На Северном пути, если следовать вдоль западного побережья Скандинавского полуострова, можно было последовательно побывать на землях Ядара, Ругланда, Хёрланда, Согна, Трёндалёга, Халогаланда и Финмарка.

Примерно 150 тысяч островов, разбросанных вдоль береговой линии Норвегии, множество фьордов и заливов надежно защищают плавающие там суда от бурь и суровых атлантических ветров. Корабли — это единственные средства сообщения между населенными пунктами, жители которых заняты в основном рыбным промыслом. Однако рыба — не единственная статья дохода свободных людей севера (бондов). На юге бонды сеяли хлеб, на севере разводили скот, а на далеких северных пастбищах саамам пасли оленьи стада и охотились на пушного зверя.

Большие расстояния и различия в ландшафте сказывались на контрастах в климатических зонах и разнице в растительном и животном мире Скандинавского полуострова. Его западное побережье омывает теплый Гольфстрим, так что море там никогда не замерзает и судоходство ведется круглый год. Скандинавы — морская цивилизация и корабль играл огромную роль в жизни викингов. Ни англичане, ни франки времен Карла Великого и Альфреда Великого (VIII – IX вв.) не могли превзойти скандинавов в искусстве судостроения и мореплавания.

Морское ремесло прошло длительный путь развития, начиная от древнейших лодок со своеобразным двойным штевнем, часто встречающимся в скальных рисунках. Штевень — общее название для форштевня (носовой) и ахтерштевня (кормовой) части судна. Форштевень — брус по контуру носового заострения судна, на котором замыкается наружная обшивка корпуса судна. В нижней части форштевень соединяется с килем. Ахтерштевень выполняется в виде литой, клёпанной или сварной рамы, служащей опорой для руля. В нижней части ахтерштевень соединяется с килем. Одинаковая форма носа и кормы позволяла с одинаковым успехом плыть вперед и назад, когда гребцы пересаживались наоборот.

Впервые достаточно детальное описание кораблей Севра дает Тацит, который писал, что «среди Океана обитают общины свионов; помимо воинов и оружия, они сильны также флотом. Их суда примечательны тем, что могут подходить к месту причала любой своей оконечностью (носом или кормой), так как и та и другая имеет форму носа. Парусами свионы не пользуются и весел вдоль бортов не закрепляют в ряд одно за другим; они у них, как принято на некоторых реках, съемные, и они гребут ими по мере надобности то в одну, то в другую сторону» [10, т. 1, с. 371; Тацит, Происхождение германцев, 44].

Симметричная форма судов характерна для лодок. Обладает превосходными мореходными качествами. Вплоть до VII в. скандинавы не применяли парус, и флот был гребным. Широкое применение паруса имело одним из своих последствий увеличение дальности мореплавания и сделало возможным дальние походы викингов, а также массовую колонизацию заморских земель и географических открытий.

Корабль был непременной деталью погребального обряда, что говорит о важности его в жизни викингов. Мертвое тело воина клали в настоящий корабль или в могилу, напоминающую корабль. Корабль должен унести его в иной мир. Существовало захоронение в курганах с выкладкой из камней, напоминающей контур корабля. В княжеском кургане Усеберга, где похоронена знатная женщина (видимо, жена конунга), находились рабыня, гребень, булавки, веретено, ножницы, лопаты, навозные вилы, нож для еды, кадки для яблок и воды, а также сани и повозки вместе с 4 собаками и 15 лошадями.

Длина наиболее крупных судов достигала 25 м, которая определялась максимальной длиной соснового ствола, из которого изготовлялся киль корабля. Вместимость такого корабля составляла свыше 80 вооруженных воинов. Обшивка судов делалась из ясеня (ask — ясень). Отсюда жители, подвергавшихся набегам викингов фрисландских земель, дали им название аскеманов, т.е. «ясеневых людей».

Скажем несколько слов об общественном устройстве викингов. Их правовые и законы обращали внимание не столько на хозяйственные расчеты, сколько старались поддерживать народный дух, чистую и невинную любовь к отеческой земле. Составители законов знали, что эта привязанность служит источником вдохновения на свершение подвигов во имя общего дела, гражданских добродетелей.

Естественно, что странствующий народ, проведший многие годы в походах, в которых единственной целью которых было защита и нападение, сделавшись оседлыми на завоеванной земле, в том же военном духе продолжал все учреждения, тем более что подле него жили другие времена, коренные обитатели страны. Железная дисциплина, преобладавшая в военных походах, не ослабевала и после того, как воины оседали на завоеванных землях.

В Скандинавии первые государства были устроены на военный манер. Любой человек, способный носить оружие, при первом зове вождя обязан беспрекословно повиноваться и идти на смерть туда, куда ему прикажут. Нард представлял собой хорошо организованное войско, всегда готовое для нападения и обороны. Следствием того, что народ и войско, граждане и войны были одно и то же, военное устройство послужило основанием гражданскому быту. Военные отряды соответствовали родственным связям. Те, кто в военное время образовывали военный отряд, в мирное время составляли гражданскую общину.

О скандинавских правителях напомним следующее. Во времена Харальда Прекрасноволосого, правившего на рубеже IX — X вв. (наиболее вероятное время жизни 870 — 945 гг., по другим источникам, 850 — 932 гг.), произошло объединение прибрежных норвежских поселений в единое государство. Он создал на территории к северу от Скагеррака крупное королевство.

За свою долгую жизнь Харальд произвел на свет множество сыновей от нескольких жен и наложниц (по одним сведениям — 16, по другим — 20). Некоторые из Харальдовых сыновей стали подлинным бедствием для Норвегии. Наиболее заметный след в ее истории оставил Эйрик, получивший прозвище Кровавая Секира. После смерти Харальда единое королевство распалось. Эйрик некоторое время был королем в Йорке. В 948 г. подданные изгнали его, признав власть англосаксонского короля Эадреда.

Разумеется, говорить о том, что в Х в. норвежцы осознавали себя единой нацией, было бы преувеличением. Но успехи Харальда Прекрасноволосого не забылись, и отныне перед соперниками маячили призрачной целью не главенство в Вестфольде, Упплёнде, Вике или на изрезанных фьордами побережьях, не титул ярла в Трандхейме, а верховная власть над всеми этими землями с правом получать свою долю доходов от земледелия и торговли, дополнявшаяся господством на море.

Шведское королевство возникло около 1000 г., когда центральные и южные провинции (те, что не находились на тот момент под владычеством Дании) объединились под властью Олава Скётконунга. Однако ещё задолго до этого богатый Упплёнд, с его развитой торговлей и военной мощью, очевидно, главенствовал среди соперничающих мелких королевств.

Шведы, гауты и уроженцы Готланда появляются на побережьях Ботнического залива и в восточной Прибалтике. Их можно встретить на Ладожском озере, по берегам Днепра и Волги, а в 839 г. посланцы руссов добрались до Черного моря и Константинополя. Их знали на Британских островах; в 860 г. выходец из этой земли первым прошел морем вдоль всего побережья Исландии. В самом конце IX в. шведский конунг «захватил датское королевство силой оружия», после чего на юге Ютландии более 30 лет правила шведская династия.

В эпоху викингов правителям Вестфольда удалось из этих разрозненных мелких королевств некое подобие единой Норвегии. Вестфольд под властью Харальда объединил Хрингерике, Хейдмёрк, Гудбрансдаль, Хадоланд, Тотн, Раумарике и северный Вингульмарк. Харальд разорил Шотландию и остров Мэн, истреблял своих врагов, бежавших на Шетландские и Оркнейские острова, совершал набеги на Британию и острова Атлантики. Несомненно он был конунгом, масштаб которого ещё не знала Норвегия.

Одно то, что он находился у власти более полувека, свидетельствовало об исключительных качествах Харальда как властителя. Повсюду в завоеванных землях Харальд присваивал себе наследственные владения и все бонды должны были платить ему подать. В каждом фюльке он сажал ярла, в обязанности которого входило поддерживать закон и порядок, собирать взыски и подати.

У каждого ярла было четыре или более херсира. Самыми знаменитыми из ярлов Харальда были Хакон, державший Трёндалёг, и Рёгнвальд, ярл Мёра, который сначала выступил против Харальда, но затем принял его сторону. Трое из сыновей Рёгнвальда оставили след в новрвежской истории: Торир, ставший после отца ярлом в Мёре, Эйнар — ярл Оркнейских островов и Хрольв Пешеход, первый герцог Нормандии.

В заключение скажем, что данный подраздел был написан на основе источника [13]. Для изучения культурно-исторических процессов, имеющих место в Европе периода VIII – XIII вв., полезно ознакомиться с некоторыми лингвистическими явлениями, о которых рассказывается в разделе Викинги, пираты и явление контаминации


1. Крамер Самюэль. Шумеры. Первая цивилизация на Земле. — М., 2002.
2. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. — М.,1979.
3. Геродот. История. — М., 2001.
4. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. — М., 1999.
5. Фрагменты ранних греческих философов. — М., 1989.
6. Аристотель. Сочинения в 4-х томах. — М., 1975.
7. Фукидид. История. — М., 1993.
8. Хрестоматия по социально-исторической истории Европы в Новое и Новейшее время. — М., — Л., 1929.
9. История Африки. Хрестоматия. — М., 1979.
10. Тацит Корнелий. Сочинения в двух томах. — М.: Ладомир, 1993.
11. Макаровский Ефим. Первыми были евреи / «Слово/Word» 2009, №64.
12. Фрерса Эрнесто. Пираты и тамплиеры. – М.: Эксмо, 2008.
13. Восточная половина мира глазами скандинавов: топонимия в исторических исследованиях (http://ru-mo.ucoz.ru/publ/20-1-0-444 , http://www.lants.tellur.ru:8100/history/DRSZI/V.1.htm ).
 
  


Hosted by uCoz